Яркая для Бога Яркости

- Расскажите мне о себе! Не знаю, когда я успела так напиться, но все оковы, опутывавшие мою душу, неожиданно будто рухнули. - Что именно ты хочешь знать? - с хмельной улыбкой спросил Тенген, вольготно расположившийся на моём футоне, отпивая тёплое саке. Его бордовые глаза мягко и чарующе мерцали в свете лампы. "Всё". - Что-нибудь... - я замялась, покусав нижнюю губу, - что Вы никому не рассказываете. Я уставилась на его лицо, и на короткое мгновение мне почудилось, что он растерялся. - Тогда баш на баш, - с ухмылкой произнёс мужчина, снова надев на себя маску беззаботного веселья. Я, не задумываясь, кивнула, подставив своё чоко* для новой порции выпивки. - Что ж... Когда-то давно у меня была большая семья. Я родился в клане шиноби, который медленно, но верно приходил в упадок. У меня было восемь братьев и сестёр, и наш отец всеми силами пытался вернуть себе былое величие. - Тенген смотрел куда-то сквозь меня, будто видел своё прошлое прямо перед глазами, а я завороженно наблюдала за ним, внимательно слушая его рассказ. - Когда я был совсем маленьким, я очень любил отца... Вернее, не так - я его боготворил, он был для меня чем-то великим и недосягаемым, строгий наставник, стоящий на нерушимом пьедестале. То, что он делал с нами... Мой детский разум не мог допустить и мысли о том, что это неправильно или жестоко. Я знал, что отец не может ошибаться - ведь он ведёт нас к величию, он делает нас сильнее, он хочет, чтобы мы стали непобедимыми. Правда была в том, что... ему было абсолютно не важно, какой ценой он этого добьётся. - Тенген вдруг нахмурился, а костяшки его пальцев, сжимавших чоко, побелели от напряжения. - Если бы мне только хватило ума раньше распознать это, я бы мог... - Моё сердце неожиданно сжалось в груди, вынудив меня сцепить пальцы на одеяле. - Я бы мог их спасти. Но я был слеп. Я упивался своим совершенствованием, слепо следуя за волей отца, глядя на старшего брата, который во всём ему подражал, я хотел быть таким же, как они. Мы проходили через тренировки, которые не под силу было выдержать обычным детям - они скорее напоминали изощрённые пытки. - Тенген замолчал, явно не желая ни вспоминать, ни рассказывать то, через что ему довелось пройти. Меня же обуревал почти нестерпимый порыв прижать его к своей груди, обнять и гладить по голове, произнося какую-то нелепую сентиментальную чушь. Наивная. Будто он в этом нуждался. Уж точно не от меня. - К моим пятнадцати годам нас осталось только двое - я и мой брат. И я осознал, что не хочу идти путём моей семьи, что смерть никогда неоправданна, что нет той цели, ради которой нужно жертвовать человеческими жизнями. Тогда я и забрал девчонок и свалил, куда глаза глядят. Благо мои умения пригодились там, где людей спасают, а не губят. И теперь я здесь. Тенген снова смотрел на меня своими яркими глазами. Улыбнувшись, будто и не рассказывал только что трагическую историю своего детства, он налил себе ещё саке и выпил всё в один большой глоток. Я уставилась на свои колени, раздираемая на части сотней противоречивых эмоций. Мне было жаль этого мужчину, который тщательно скрывал от всех свои душевные раны, а может и вовсе притворялся, что их нет или они давно заросли. Но в то же время, я осознавала, что у меня нет никакого права проявлять это сочувствие - в отличие от тех "девчонок", которых он, скорее всего, и взял впоследствии замуж, которые прошли с ним бок о бок весь этот путь и были свидетелями его мучений, с которыми он разделял эту боль и общую судьбу. Я просто свалившаяся на его голову незнакомка, которую он ненароком пожалел - пропасть между нами после его рассказа стала лишь глубже, и от этого мне хотелось кричать во весь голос. "Когда я успела стать такой жадной?.." - Твоя очередь, - напомнил Тенген, наливая мне новую порцию горячительного. Бросив на него горький взгляд, я, резко выдохнув, осушила своё чоко и поставила его на место. Я открыла рот, но не могла произнести ни слова - я не знала, с чего начать, мне вдруг стало стыдно, неловко, мне казалось, что у меня тяжёлое детство, но после рассказа Тенгена я бы наверняка выглядела лишь капризной неженкой в его глазах. - Мои родители... Я... Они... - В горле вдруг пересохло, и меня бросило в жар. Я не понимала, хочу ли я плакать или убежать отсюда, в голове всё перемешалось. Неожиданно сидевший рядом мужчина взял меня за руку, вынудив посмотреть на него. Он не улыбался, и лицо его было таким серьёзным, но каким-то образом ему удалось ободрить меня одним лишь своим взглядом. Шумно выдохнув, я неожиданно даже для самой себя заговорила о том, о чём не хотела вспоминать. Я родилась в достаточно зажиточной семье. Наверное, любая другая девушка бы порадовалась этому обстоятельству, но на свою беду я слишком отличалась от своих родителей, которых в этой жизни волновали только деньги. Всеми силами они старались прыгнуть выше собственной головы, и естественно на меня у них были большие планы, так как я могла бы им в этом помочь - если бы удачно вышла замуж. К несчастью для них, я была слишком "неправильной" девочкой во всём - начиная от моих мальчишеских увлечений, заканчивая складом ума и душевной организацией - а потому была сплошным разочарованием. Я никогда не ощущала от них ни любви, ни поддержки - только постоянную критику и беспокойство о том, что меня такую никто не возьмёт замуж. На свою беду меня обучили письму, и когда я открыла для себя мир литературы, для своих родителей я определенно стала наказанием. Я мечтала писать книги, а это, как известно, не женское дело. Всё, что я сочиняла, высмеивалось, они считали меня бесталанной глупой девицей, сидящей на шее у родителей. Я отвергла нескольких женихов, за которых меня пытались сосватать, потому что хотела любви - как в книгах, страстной, но в то же время чистой. Я не хотела становиться женой человека, которого я даже не знаю и который мне не нравится, я вообще никогда особо не понимала идею замужества. Однажды я увидела на прилавке журнал "Сэйто"**, и прочитав его, зачитав до дыр, я поняла, чего я хочу - хочу быть такой же свободной, не бояться доносить свои мысли, иметь своё мнение, быть не такой, как все. Моя мать, обнаружив этот журнал и рассказ, который, я для него писала, с криками разорвала всё на части и сожгла. После этого меня было решено скоропалительно выдать за человека, вдвое старше. Ни мои слёзы, ни мольбы их не волновали, и тогда я сбежала из дома, собрав немного денег и свои рукописи. Я приехала в Токио в надежде издаваться в "Сэйто", но денег было так мало, что через неделю я осталась на улице без гроша в кармане. И тогда, когда я была в отчаянии, ко мне неожиданно подошёл молодой человек и, выслушав мой сбивчивый рассказ, предложил свою помощь. Он сказал, что Хироцука Харуко - его давняя знакомая, и он поможет мне с ней связаться. Из-за моей наивности я ему доверилась и в итоге попала в Ёшивару. Впрочем, благодаря этому я увидела Кочико Отаке, когда она посетила наш квартал. Но я не решилась сказать ей о своей мечте издаваться у них, чтобы не тешить себя бессмысленными надеждами. - И вот я здесь, - вздохнув, я взглянула наконец на Тенгена, который всё это время держал меня за руку и не перебивал, внимательно слушая мою исповедь. - Иди ко мне, - неожиданно предложил мужчина, распахнув свои объятья, всё ещё не отпуская моей руки. - Что Вы... - Иди, - он слегка потянул меня за руку, от неожиданности я подалась вперёд, и он, перехватив мою талию, развернул меня и усадил между своих ног. Я хотела что-то возразить, но он обнял меня своими большими руками, и я снова ощутила это незнакомое чувство - спокойствия и защищённости. Если бы я не была такой захмелевшей, я бы точно начала негодовать и вырываться, но я просто обмякла в его объятиях, положив голову ему на плечо. - Так лучше? - Не надо... - М? - Не надо меня жалеть... - слабо воспротивилась я этой близости, предчувствуя, что она принесёт мне впоследствии лишь очередную боль. - Почему? - тихо спросил мужчина, склонив своё лицо ко мне. - Потому что... По сравнению с Вашим детством всё это просто... - Я же мужчина, в конце концов, мне положено выдерживать больше, так что... - Какая глупость! - воскликнула я, уставившись на него, не обращая внимания на то, как близко наши лица. - Человек заслуживает сопереживания в равной степени, независимо от того, мужчина это или... женщина, - едва осознание непозволительной близости всё же ко мне пришло, моё дыхание сбилось, и все мысли вылетели из головы. - Тогда... Я не против, чтобы ты меня пожалела. Он смотрел прямо в мои глаза, и белоснежные пряди его волос щекотали мои горячие щёки. - Мне жаль, - еле слышно прошептала я, протянув ладонь к его лицу, ощущая, как подступают слёзы. Не выдержав своих душераздирающих чувств, я обхватила руками его шею и расплакалась, уткнувшись куда-то в его ключицу. - Мне тоже. Прости, что так вёл себя с тобой, я наговорил много гадостей. Если бы я только знал... Он гладил меня по голове как маленького ребёнка. На мгновение я поймала себя на мысли, что даже моя мать никогда так не успокаивала меня, когда я плакала - лишь кричала, чтобы я немедленно прекратила, что женщине не подобает так себя вести. "Вот бы это никогда не прекращалось", - подумалось мне, и я не заметила, как погрузилась в сон.