Поезд истины

Мороз с утра щипал немного лицо, но я был рад, что поехал к дому, не завтракая. Казалось, что он ждал меня, веяло от него чем-то манящим. Я так и зашел без стука, дворняжка на цепи залаяла. - Белка, фу! – девчачий голос приструнил собаку. – Вы кто и вам кого? Малышка семи-восьми лет поставила перед собакой миску с едой. - Вилка, кто просил на мороз без шапки выходить?! – кричал мужской голос с порога. Приступ тревоги пронзил грудь. Вилка это Виолетта – та самая младшая сестра Павлика. Сейчас ее волосики не сильно торчали, наоборот, русые волосы были приглажены. Голубые глазки смотрели недоверчиво на меня. - Мне к маме вашей надо, - я пожал руку подошедшему парню 18 лет. – Гришка? Они с братом вовсе не были похожи, но Павлик говорил, что тот конапытй и рыжий. Сейчас от рыжего осталось немного, волосы были слегка с рыжинцой, больше русые. - Да. А вы…? - Я Рома. По поручению к матери. У меня для нее есть разговор. Очень…. Странный. Гришка смирил меня взглядом, но пропустил в дом. Женщина там во всю готовила сырники, на столе открытая сметана и банка малинового варенья. Я еле сдержался, чтобы не показать себя голодным. Поздоровался с хозяйкой семейства. Старая женщина с жиденькой седой косой усадила меня подле себя, она знала, что я сын отца-механика с соседней деревни. - Мой Гришка у вас работает. Не про него ли докладывать хотите? Старший сын стоял в дверном проеме со сложенными руками. Когда речь зашла за его работу в автосервисе, то он закатил глаза. - Я там лучший работник. - Тогда ж зачем к нам Рома пришел? Вилка сидела напротив меня и пила чай. Зоркие глазки следили за каждым моим движением. У них с Павликом была общая черта: они всегда смотрят исподлобья, когда им что-то рассказывают или им что-то интересно. - Я вообще-то хотел спросить про Павлика, - я еле выдавил из себя ту самую причину, ради чего я приехал и сейчас пью чай в их доме. Она даже не повернулась ко мне, дожаривала сырники. Лишь голос очень изменился. - А что говорить про него? - Это может показаться странным, но…. Он мне про вас рассказывал. - Как это…? – первая отреагировала Вилка. – Он же умер. - Вот за этим я и пришел. Вы не могли бы показать мне его фото. А то все, что он говори – сбывается на моих глазах. - Ну, и что же тебе говорил Павлик? – ехидничал Гришка. - Что ты за каждый промах давал ему сильные щелбаны, и от того он верит, что у него на лбу ямка. А Виолетту он прозвал Вилкой, потому что в год или в два у нее волосы смешно торчали и походили на зубчики обыкновенной вилки. Мать семейства выключила плиту. Последние сырники оказались в тарелке, затем и она села за стол. - Ты не шути, все-таки мой сын… - Я знаю. И от того к вам приехал, хочу увидеть фотографию и узнать, как было дело. Гришка пошел к своей сумке. Оказалось, он в кошельке держал фотографию своего покойного брата. - Виолетта, ты собрала рюкзак? Иди, все проверь. Иди! Разговор не для детских ушей. Вилка вышла с громким цоканьем, мне дали фотографию. Худощавый белобрысый паренек с голубыми глазами смотрел прямо на меня. На лице играла такая детская улыбка, задорная, звавшая на спор. На моих и на детских фотографиях брата была такая же. Но сейчас передо мной было фото моего попутчика – Павлика. Я слегка побледнел, это заметили хозяева дома. - По лицу видно, что не врешь, - Гришка забрал фотографию. - Только я в одно не верю. Он умер, как ты можешь его видеть? - Духи приходят иногда из того мира, - сказал тише его мама и перекрестилась. - Мам. - Не мамкай! Он твой брат и что в годовщину пришел к Роме уже что-то да значит. - В… годовщину? Женщина облизала пересохшие губы, отпила из кружки чай. - Четыре года назад Павлик погиб из-за спора. Его друзья и он сам играли около железнодорожных путей, один возьми да скажи, что быстро перебежит поезд. Вот подъезжает один – двое перебегают на другой путь – успели. Так и наш Павлик делал с Витей, другом своим. Правда, тот в один момент отказался бежать, так как по двум путям ехали поезда. Витя ему говорит, не беги, идиот. А Павлик оттолкнул его, побежал. Но только сделал шаг на первый путь и споткнулся. Нога зацепилась за что-то и поезд… Она вытерла слезы платком. Гриша взял мать за руку. - Его пополам. Не выдержал даже приезда скорой. Я поднял голову вверх. Значит, все сказанное правда. Павлик, мой попутчик, которого я три года как видел в поезде, мертвый лежит в земле. У меня гулко билось сердце, неясным оставался еще один факт, почему именно мне виделся этот малыш. Ладно б я был его другом или машинистом, но я никак не был связан с ним. Почему же именно я? Этот вопрос и прервал тишину в доме. - Может, чем-то ты ему понравился. Сейчас сложно сказать, он тогда был молчаливым в нашем кругу. Бежал на улицу, да по учебе что-то делал. Вот и вся его жизнь. - Ты поешь, все-таки друг моего брата, - Гриша сжал кулаки, поднял взгляд к потолку. Не хотел показывать слезы. - Он прав, - мать наложила мне пять сырников. – Поешь и отправьтесь с Гришкой на кладбище. Он могилу покажет, заодно, может, наш сын спокойно уйдет в мир иной. Женщина пошла в комнату к младшей дочери проверять как она собралась в школу. Мы все вышли из дому, Вилка повернула в школу – сегодня день выставления оценок, а потом каникулы. Почему-то именно сейчас мне вспомнилось, что я тоже приехал на каникулы к родителям. И вот Вилка, почти как я, придет в родной дом, покажет табель и пойдет помогать матери с чем-то или будет наслаждаться новогодней атмосферой советских фильмов или современными мультиками. Она, как и я, будет рядом с близкими и родными ей людьми. А Павлик уже никогда не сможет быть с ними рядом. И все из-за глупого спора. Гришка и я отправились на кладбище, где кто-то уже убирал могилы своих покойных родственников. Пробираясь по дорожке, меня привели к двум могилкам: сначала похоронили Павлика, затем через полгода его отца. - Он не выдержал смерти сына, - пояснил Гришка. – Сначала у него был просто приступ с сердцем, мы подумали на похороны - кто б выдержал, когда сына хоронят? А потом… - Соболезную. Гриша ничего не ответил, лишь перевел взгляд на могилу младшего брата. На плите, как и на той фотографии, что мне дали в доме, Павлик улыбался одинаково. В лице играло озортсво. - Он тогда мог со мной остаться. На рыбалку просился, а я сказал, что он слишком мал для этого. Гришка хмыкнул. Теперь я видел на его глазах слезы: наверное, при матери он не хотел показывать слабость. Все-таки он мужчина в доме. Единственный. - Знаешь, мы никогда не знаем, где наша последняя встреча с кем-то из наших родных. Если бы ты знал, то обязательно его взял, но корить себя все эти годы не нужно. Когда мы с ним разговаривали, он ни разу не говорил о тебе плохо. - Правда? – он повернулся ко мне. - Разве что ты ворчун. Гришка закивал головой. - Про рыбалку он не вспоминал ни разу. - А зачем об этом говорить? – раздался сбоку детский и знакомый мне голос. Павлик сидел на корточках рядом с могилой своего отца. Правда, его глаза смотрели отнюдь не на портрет папы. Павлик смотрел на себя. - Мы тогда все сглупили. Ну, с компанией. Я просто хотел показать себя крутым, вот и… умер. Павлик говорил спокойно, продолжая смотреть на себя. Только на последнем слове он повернул голову в сторону брата. Гришка все также стоял и смотрел на могилу. Подойдя к старшему брату, младший подпрыгнул и дал ему щелбан. Гришка вздрогнул, посмотрел на меня. Я стоял поодаль и лишь покачал головой: - Не я это. Гриша посмотрел на могилу брата, теперь слезы лились еще сильнее. Он мог упасть на колени, если б я не подхватил его. Так мы и стояли, обнимаясь. Гриша плакал в кулак, а я смотрел вдаль, куда уходила фигурка худощавого белобрысого паренька. - Прощай, Павлик, - тихо, лишь одними губами сказал я.