***
Все нормальные владельцы от малого до большого бизнесов заинтересованы как никто в том, чтобы их коллективы оставались сплоченными и дружными. Так и работается лучше, и ты, как управляющий, больше понимаешь, кто из себя что представляет: кому можно доверять, а к кому лучше присмотреться получше и, возможно, попрощаться. А что как не совместный отдых на природе сближает больше всего? Правильно, ничего. Поэтому я решила, что грех не воспользоваться последними более или менее теплыми деньками, и в прошлые выходные торжественно объявила, что в понедельник у нас нет банкетов, так что этот день делаем выходным, и собираемся утром у кафе, чтобы вместе поехать на небольшой сабантуй в лес. Я как раз знала одно отличное место на берегу реки, где облагородили территорию, поставили деревянные беседки, лавочки и мангальную зону. Сдавали по адекватной цене. То, что нужно. Всего собралось около десяти человек. Надев, как положено, спортивные костюмы с вертикальными белыми полосами, дружно мостились в такси маленький и щуплый администратор Руслан, которого я ценила за его умение достойно выходить из самых конфликтных ситуаций, две официантки – Марина и Карина, толковые девчонки-одногрупницы, которые совмещали работу с учебой в педуниверситете, мангальщик Армен – двухметровый армянин с пивным пузиком, что работал у нас с самого открытия и жарил самый вкусный шашлык и люля-кебаб в городе, а также две женщины, что убирают помещения и перетирают посуду – Яна и Люба. Ну и, конечно, Ольга. У нас еще было два повара – две Наташи, но они не смогли прийти, а второй администратор Света заболела. Так что компания была хотя и не полная, но от этого не менее веселая. Чего только стоили дурацкие сексистские шутки Армена и то, как он искал поддержки в них у Русика, который нервно посмеивался за компанию тупо из страха быть раздавленным мангальщиком. Приехав в назначенное место, все быстро разбежались по своим процессам: Армен и Русик занялись мясом, ведь по старой кавказской традиции женщин к мангалу подпускать нельзя, остальным, а именно салатами, закусками и гарниром, занялись девочки. Яна и Люба чистили и резали овощи, зелень, а Оля и я превращали это в полноценные блюда. Ничего сверъестественного: овощной салат, нарезка свежих и соленых овощей, досточка разных сыров, селедка под водку для пьющих и жаренная на костре картошка с добавлением маленьких кусочков бекона для сочности. Шашлык и жаренные на решетке перцы с баклажанами уже вовсю источали ароматы, а также истекали собственными соками. Я любезно предоставила работникам выбор в алкоголе, предупредив, что это за мной, как и продукты, но если хоть одна наглая рожа напьется (я выразительно смотрела на смуглого и довольного как кот одного армянина), то это станет нашей первой и последней вылазкой. Армен, как положено, поклялся мамой, что будет вести себя нормально и вообще принесет собственную водку, которая чиста, как горный ручей непокоренной никем горы Арарат. Я хмыкнула, но согласилась. Все равно пить я не собиралась, ведь завтра рано просыпаться, чтобы отправиться сначала на базар за зеленью, а потом в гипермаркет за одноразовыми полотенцами и освежителем воздуха. Последний кто-то из посетителей вчера нагло стащил. Хоть камеру в туалете ставь, потому что это уже третий за полтора месяца. В целом вчерашний день прошел удачно, выручка была приличной, а следовательно список закупки аналогичный. Так и вышло: я не пила, Руслан, Армен и Люба выбрали водку, а Оля с Яной сухое красное. Я выбрала довольно дорогое и качественное, чтобы даже если они выпьют больше положенного, то завтра без ощутимо плохого самочуствия смогут выйти на работу и нормально отработать смену. Марина и Карина прихватили в отделе алкоголя только пару жестяных банок светлого пива, чему я была безмерно благодарна, потому что тащить пьяных малолеток в общагу не входило в мои планы совсем. Они занимались сервировкой стола и так кстати прихватили небольшую музыкальную колонку. На этапе выбора песен столкнулись два разных поколения: помладше хотело врубить на всю Макса Барских и Лободу, а старшее, которое, к слову, успело уже навернуть пару рюмок горячительного, требовали Цоя, Пугачеву и народные песни. — Какую дурастику слушает эта молодежь, – цокнула Яна, заворачивая чистую и надрезанную по всей длине картофелину в фольгу. Положив ее в кучу к остальным, она повернулась к Оле. – Вот в нашу молодость какие песни были! Согласись, Оль! — Мода меняется, люди меняются, как и их вкусы, – пожала плечами Ольга, дорезая последние листики кинзы для украшения шашлыка. Яна тяжело вздохнула и схватила поднос с картошкой, чтобы засыпать ее в тлеющие угли мангала. Ее слишком ярко подведенные черным карие глаза метнулись на меня и снова к углям. — Мы теперь старье получается, что ли? — Я предпочитаю «винтажные», – Оля вытерла руки о бумажное полотенце, закончив с зеленью, и обратилась ко мне, притаившейся тихонько сбоку. – Я забыла тебе добавить в список еще укроп и листья салата. Купи, пожалуйста, а то не хватит на завтра. Она с извинением посмотрела на меня, присаживаясь рядом. Я ощутила стойкий запах ее пряных духов: смесь туберозы и ванили. Он так ей подходил – магнитно и удушающе терпко. Я скользнула глазами по впадине между плечом и шеей, заглядываясь на белоснежную кожу, слегка разве что тронутую кольцами Венеры, в желании уткнуться туда носом и вдохнуть аромат сильнее. Нахождение рядом с ней с каждым днем все больше и больше стало походить на пытку. — Без проблем, я еще не делала заявку на доставку, – успокаивающе улыбнулась я и легонько сжала ее хрупкое плечо. – Все в порядке. Уселись мы только ближе к двум часам дня. Пока не пожарилось мясо с овощами, все обсуждали последние новости в мире, жаловались на возросшие цены на продукты и, следуя всем правилам отдыха на природе, где-то откопали пару ракеток и воланчик для бадминтона. Мне удалось успеть сыграть пару партий с Русланом и, как только передали игру девочкам, нас позвали к столу. Я старалась поддерживать разговор, вставляя время от времени пять копеек, но через пару часов, когда стало темнеть и небо окрашивалось в изумительный багровый цвет, отзеркаливаясь на водной глади реки, я захотела пройтись. Сидя там, я постоянно исподтишка наблюдала за Олей. Чем больше я старалась не смотреть на нее, тем чаще, как назло, наши взгляды пересекались, превращаясь в неловко безучастную улыбку. Ближе к вечеру градус алкоголя значительно поднялся, разговоры стали все более личными и откровенными. Работники обсуждали свои семьи, бывших и будущих любовников. Я сильно не вслушивалась, но в один момент мой мозг включился сам по себе, словив одну довольно грубую гомофобную шутку. Ее громко проскандировал никто иной, как Армен, и я, по сути, вообще не удивилась этому от кавказского мужчины, если бы не улыбка Оли. Отчего-то это меня цепануло не слабо. Стало окончательно невыносимо сидеть рядом с ними и продолжать делать вид, что все в порядке. Извинившись, я сбежала из-за стола, заприметив во время игры в бадминтон одну одинокую тропу, которая вела, скорее всего, к песчаному берегу и такому желанному уединению. До недавнего времени я считала себя совершенно потерянной и неопределенной: мне нравились мужчины, и при этом возбуждали женщины. Такая себе латентная бисексуалка, которая спала только с мужиками, но была бы не против поцеловаться и с кем-то из прекрасного пола. Только вот не хотелось первую попавшуюся. Я хотела одну конкретную пепельную блондинку, которой я, совершенно точно, была не интересна в этом плане. И это довольно удручало, скажу я вам, но со временем пришлось как-то свыкнуться с мыслью невозможности получить желаемое. В самом деле, спустившись с небольшой, поросшей высокой травой, горки, я оказалась у входа в воду. Чуть поодаль стояли массивные садовые качели из старого дерева. Цепи их держали добротные, поэтому я без сомнения опустилась на качели. И сразу же пожалела о том, что не взяла толстовку, которая осталась в беседке: дерево было холодным, да и к тому же быстро холодало, особеннно у воды. Впрочем этой маленькой оплошности не удалось испортить мне кайф от умиротворяющей атмосферы вокруг: солнце почти опустилось в воду, как казалось с моего месторасположения, отовсюду разлетались эхом многоголосное кваканье лягушек и звуки плещущейся на поверхности рыбы. Хоть вода у самого берега возле очерета слегка зацвела, все равно витал приятный запах природы и хвойного леса. Уединиться оказалось правильным решением. Мне показалось, что просидела я совсем не долго, погруженная глубоко в свои мысли и созерцание природы вокруг, ибо за бесконечной работой с раннего утра и до позднего вечера выдается выбраться довольно редко или вообще никогда. Сзади раздался хруст сухих палок, и я резко обернулась на звук. — Куда ты пропала? – завернутая в длинный плед Оля старалась добраться ко мне и не испачкать его подол в песке или листьях. – Не обращай внимания на их глупые шутки по пьяни. Когда она аккуратно присела рядом, качели слегка покачнулись. Наши плечи соприкоснулись, и я едва удержалась, чтобы не продвинуться еще ближе. От нее веяло теплом и костром, а я чертовски замерзла. Заметив мой небольшой озноб, она ласково улыбнулась, как обычно улыбаются бунтующему ребенку, и раздвинула края пледа в стороны в пригласительном жесте. Был бы на ее месте кто-нибудь другой, я бы в жизни не согласилась, покрутила бы пальцем у виска, вскочила и ушла. Но это была моя Оля. Оля, которая несмотря на любую загруженность на кухне, даже если у нее вся доска забита встречками с заказами, находит время приготовить мне отдельно обед или ужин. Оля, которая утешительно шептала и гладила меня по спине ревущую в отчаянии, когда Яша будучи еще четырехлетним сорванцом упал с дерева и выбил себе передний зуб. Оля, которая просидела со мной рядом все поминки по мужу и крепко сжимала мою ледяную ладонь, чтобы я прямо там не грохнулась в обморок от усталости. Она рядом со мной всегда: не только в трудных, но и в счастливых моментах. Оля первая поздравляла меня с получением прав, о которых я мечтала очень долго, а через несколько месяцев, в самый снежный день января я везла ее в роддом к рожавшей племяннице. Я поставила другого повара на Олин процесс и вызвалась отвезти ее самой, так как из-за метели такси отказывались ехать на окраину города, а следовало срочно попасть в роддом, так как сестра, мама роженицы, находилась еще дальше за городом и успеет добраться только к вечеру. И вот мы застреваем на светофоре, дворники работают без остановки, от чего в глазах рябит. Я иногда поглядываю на подозрительно молчаливую блондинку справа от меня. Она крепко вцепилась в свою сумку, лежавшую на острых коленях, обтянутых темными джинсами. Я тяжело вздохнула и переключила на экране с музыки на новости. По прогнозу погоды вьюга успокоится только к полуночи. — Замечательно, – прошипела я, останавливаясь у очередной затяжной пробки. Впереди авария. Жигули занесло и влетели в Ниссан. Стало жаль водителя Жигулей: затягают по судам, если не окажется страховки. До роддома оставалось пару километров. — Знаешь, я могу пройтись, а ты едь обратно, – наконец-то подала голос Оля, неуверенно покосившись на улицу через запотевшее окно. — Не выдумывайте, – отмахнулась я, – никуда Вас не отпущу в такую погоду. Да и назад я уже не сдам. Мы застряли. Действительно, за нашей машиной успело пристроиться как минимум пять автомобилей. Я не смогу развернуться никак. Поэтому повернувшись к нервной женщине, я сделала то, что делала обычно она, когда я была расстроена: взяла ее ладонь в свою, нежно погладила большим пальцем чувствительную кожу запястья. Мы смотрели друг друга и не нуждались в словах. Ведущий по радио что-то шутил о нелетной погоде и что лучше сидеть дома с глинтвейном, а я не слышала ничего, кроме своего отчаянно стучавшего сердца. Воздух загустел, когда ее теплые пальцы невесомо коснулись моей щеки. Ебучие машины впереди начали движение. Я подвинулась ближе и приняла половину пледа. Потеплело моментально. Я бы сказала: жарко, ведь поняла, что мы впервые находимся настолько тесно друг к другу. Наши игры, по-другому никак не назовешь, никогда не заходили за выстроенные невидимые границы. — Все нормально, – я старалась смотреть вверх на небо, где понемногу зажигались звезды. Я боялась, что только обернусь, то сразу утону. Ко мне приходило смутное осознание того, что сегодня, возможно, наши игры подойдут к финалу. – Просто захотелось чуть побыть в тишине. — О, я тогда лучше оставлю тебя. Извини, – растерянно сказала Оля и приподнялась, но я немедленно повернулась и схватила ее за руку, усаживая обратно на дерево. — Нет, – помотала головой. Я постаралась улыбнуться, – останьтесь, пожалуйста. Мне все еще холодно. Теперь улыбалась она. В этот раз ее рука смело легла на мою талию, прижимая наши тела. Мне было так хорошо. Горьковатый аромат костра усилился, но я без сомнения учуяла еще что-то. — Я не смогла отвертеться от дегустации домашней чачи Армена, – слегка смущенно цокнула женщина, словно заметив, что я уличила ее. А я сразу и не заметила, как блестели ее глаза, расцвел румянец на щеках. Она выглядела более раскрепощенно, чем обычно. Мне невероятно нравилось это изменение в ней. Ее взгляд задержался на моих губах, и я затаила дыхание. Внутри все сжалось от напряжения. В ее осколках неба я получила немое разрешение-приглашение. Склонившись, я прикрыла глаза, а губы накрыли чужие в робком, совершенно невинном по началу поцелуе. Она не отвечала, и я от безграничного восторга едва не шагнула в глубокую бездну отчаяния и стыда, что все испортила. Только начав отодвигаться, Олина рука тут же легла на мой затылок и не позволила разрушить момент. — Я боюсь очень, Лер, – судорожно зашептала она, прижимаясь своим лбом к моему. Ее ногти ласково продолжали щекотать мой затылок, и мне становилось ужасно неловко, что от этого безобидного, на первый взгляд, касания я возбудилась настолько сильно, что продолжать спокойно сидеть на одном месте становилось невыносимо. Плед начал спадать с плеч, я успела его подхватить и накрыть нас снова. Теперь, имея немного больше надежды на взаимность, я притянула Олю как можно ближе к себе в объятия. Я не могла поверить, что все происходящее, спустя столько лет, наконец-то превратилось из сна в явь. — Я тоже, – признание далось легко, ведь мне тоже это чувство не было чуждым. – Но я не могу больше смотреть на тебя и притворятся, что мы просто друзья, – вернув нам немного пространства, я приподняла ее подбородок вверх. — Хм, я не знала, что мы друзья, Валерия Александровна. Я думала у нас просто особенные рабочие отношения, – хитро ухмыльнулась женщина, и я, как всегда, не смогла не ответить ей тем же. — Типа коллеги с привилегиями? – фыркнула я, радуясь, что первая неловкость осталась позади. — Замолчи, – Оля снова понизила голос, обжигая мое ухо горячим шепотом. – Поцелуй меня еще. Я так долго ждала. Я не могла отказывать любимой женщине в такой простой просьбе и медленно склонилась, затягивая ее в томительный поцелуй. В этот раз я без колебаний коснулась кончиком языка ее губ, прося пропустить дальше. И, о Боже, когда ее рот приоткрылся и мы столкнулись, я никогда до этого не была так рада тому, что сижу, потому что с огромной вероятностью я бы растеклась лужицей под качелямии от этого божественного ощущения целовать, наслаждаться любимым человеком. У меня кружилась голова от обрушившихся ощущений. Мы не могли остановиться. Словно те маленькие дети, которые дорвались к запрятанной родителями банки с шоколадным печеньем. Я боялась, что не смогу больше жить без нее, а она, вовремя одного слишком личного разговора между нами недавно призналась, что никогда в жизни больше не испытает когда-либо подобных эмоций после нескольких неудачных браков и пустых романов. Однако вот мы здесь. Отпустив себя, целовались без остановки, до отупения, до тех пор, пока не начали болеть скулы. Наши руки жадно блуждали по телам друг друга, вызывая новую волну мурашек и дикого возбуждения. Мои ладони легли на ее грудь, сжимая мягкие полушария и вызывая громкий стон сквозь плотно прижатые наши губы. Даже сквозь плотную ткань футболки я отчетливо ощутила ее затвердевшие соски. Тогда я поняла, что если мы сейчас не остановимся, то ударить по тормозам буквально через пять минут станет невозможным. А еще… …издалека неумолимо приближались голоса. Скорее всего, прошло достаточно времени для того, чтобы за нами отправили отряд с розыскной операцией. С трудом отодвинувшись, мы принялись быстро стирать следы нашего преступления. — Сделай лицо не таким счастливым, иначе все сразу догадаются, – закатила глаза Оля, вставая с качели и стряхивая невидимые пылинки. Она сама выглядела чертовски счастливой. Ее выдавал лихорадочный блеск в глазах и небольшой румянец на щеках и шее. Я едва ли могла оторваться от нее. В этот раз дело совсем не в чаче. — У самой-то… Не успела я закончить предложение, как мимо нас промчались с первобытным возгласом два скудно различимых мужских силуэта и плюхнулись прямиком в воду, нарушая наше уединение и такую прекрасную тишину. От столь грубого вторжения даже лягушки умолкли. Через пару секунд из-за горы показались Яна и Люба, которые, казалось, сначала и не заметили нашего скромного присутствия. — Ненормальные какие, – цокнула Люба и крепче закуталась в свою спортивную кофту. Реально похолодало еще сильнее. Оля хоть и не грела меня больше, но плед все же оставила, поэтому я крепко сжимала его края, не давая ему выпустить меня из теплых объятий. — Только бы не утонули, – скрестила руки на своей массивной груди Яна, вслушиваясь в плохо заметные, но хорошо слышимые смачные маты плавающих. – О, а вы что здесь делаете? Мы уж обыскались. Нас все-таки заметили, и, не сговариваясь, мы принялись с Олей пятиться в сторону нашей беседки. Судя по всему, раз уже начались ночные купания, то следовало заканчивать этот мини-корпоратив и расходиться по домам. Мысль, что я сейчас вернусь одна в пустую квартиру кольнула чем-то острым под ребрами. — Мы закупку на завтра формировали, – искустно соврала Оля, пытаясь взобраться на крутой подъем. Все-таки несколько бокалов вина и рюмка чачи давали о себе знать. – Я забыла кое-что добавить в список. Я возвела глаза к ночному небу и покачала головой. Подойдя ближе, я более уверенно, чем бывало до этого, схватила руку Оли и потянула вверх, позволяя опереться на себя. Ее прохладная кожа обжигала и заставляла мой пульс ускоряться. Мне повезло, что вокруг действительно стемнело, и никто не видел наших довольных и одновременно до чертиков смущенных лиц. Взобравшись на холм, мы снова скрылись от чужих глаз, теряясь среди высоких сосен и ели. Сзади послышался громкий возглас: — Армен, мои глаза! Надень плавки немедленно! – голос сложно идентифицировать с такого расстояния, но мне показалось, что он принадлежал Яне. Странно, что ее смутило отсутствие трусов у мужика, пусть и чужого, ведь сама недавно оформила документы как многодетная мать. Пятеро детей. Все от разных мужчин. Меня это не заботило от слова совсем, ведь как работник она отлично выполняла свою работу, да и человеком слыла легким на подъем и веселым. Просто забавный факт. — Ты же понимаешь, что мы больше не можем работать вместе, – Оля смотрела вперед в темноту, усердно делая вид, что пытается разобрать дорогу назад к нашему «лагерю». Я не удивилась сказанному, но часть меня все же пришла в неподдельный ужас, когда слова озвучили и меня накрыло осознание, что я не буду больше видеть ее на кухне своего кафе с раннего утра и до позднего вечера. Осознание того, что она уйдет к другому работодателю заставило меня замереть. Это логичное решение, но мне оно не нравилось, ведь вызывало липкий страх потери еще одного чрезвычайно важного человека. Будто Оля уходит не из кафе, а от меня. Продолжая сжимать чужую ладонь, я остановилась, когда к беседке осталось совсем немного идти, при этом мы удачно оставались невидимыми для окружающих, благодаря массивным стволам деревьев, и при этом на нас едва попадал тусклый свет фонарей. Я наконец-то смогла рассмотреть ее лицо чуточку лучше, чем на берегу. Голубые глаза обрамляли густые черные ресницы, опущенные вниз. Румянец благо не исчез, а покрасневшие и слегка опухшие от долгих поцелуев розовые губы манили еще больше. Я неожиданно вспомнила, что когда мы только приехали сюда, то вроде бы, волосы Оли были подвязаны резинкой. Сейчас они едва касались плеч, кончики пальцев жгло от воспоминания, как я недавно пропускала их сквозь них. — Я не хочу, чтобы ты уходила из кафе, – честно сказала я, отчаянно ища возможность перехватить ее опущенный вниз взгляд. – Тем более мне пока некем тебя заменить, если честно. Конечно, я знала, какой последует ответ, и это всего лишь жалкая попытка отсрочить неизбежное, но я не могла упустить, пусть и хлипкий, однако шанс. — Я останусь, пока не найдете нового повара. Естественно, я не собираюсь бросать все вот так, – горячо возразила Оля, будто ее задело то, что подобное предположение имело место быть в моей голове вообще. Она сжала мою ладонь покрепче в ответ. Я посмотрела вниз на наши переплетенные пальцы, и тепло разлилось по груди. — Хорошо, – кивнула я. – Тогда мы можем обсудить… нас немного позже. По крайней мере, не сегодня. Всплески воды не доносились больше, а это значило, что маленький отряд пловцов направляется обратно сюда отогреваться. Оля молчаливо согласилась с моим предложением перенести разговор на другой день. Перед тем как зайти на территорию, я выпустила ее ладонь и вместо этого быстро, не давая ей шанса отодвинуться или возразить, прижалась своими губами к ее. Бабочки внутри меня расправили свои изящные крылья и затрепетали, щекоча внутренности.1
24 октября 2023 г. в 15:32
Кафе мне досталось от мужа. Не большое и не маленькое: на сто посадочных мест в двух залах, зато оно стабильно, год за годом приносило неплохой доход. Мы специализировались больше на европейской кухне с отличными мангальными блюдами, и люди все чаще и чаще заказывали банкеты или просто приходили поужинать шумной и не очень компанией. Я любила это место всей душой, как второго ребенка. Каждый раз попадая в строительный магазин или посудную лавку, никогда не могла выйти без новой утвари. Нормальные женщины все красивое тащат домой, а я – на работу.
В свои двадцать восемь я стала вдовой. Муж стремительно скончался от агрессивного вида рака, оставив меня и восьмилетнего сына одних, при этом с собственной трехкомнатной квартирой, машиной и бизнесом. Я не могла жаловаться, так как в тридцать уже полностью освоилась в этой сфере и неплохо справлялась в одиночку со всем. Диагноз Саши свалился неожиданно на нас вместе с первым ноябрьским снегом. Сын радовался снежинкам, выглядывая из окна, а я, заперевшись в соседней комнате и закусив края подушки, рыдала или, скорее, завывала. Врачи сразу предупредили, что у нас максимум полгода. Так и вышло: в апреле моего любимого человека не стало. Он ушел тихо и в окружении самых близких людей. Мне было ужасно стыдно, но, когда Саша умер, я испытала облегчение. Я не могла видеть, как он мучался последний месяц, исхудал до предельных сорока пяти, полысел и, в общем, стал походить на ходячего мертвеца из PlayStation сына. Вся атмосфера больницы угнетала и давила. Стены будто пропитаны болью, отчаянием и безысходностью. Забрать Сашу домой, чтобы он там дожил последние дни, врачи не разрешили. «Не транспортабелен» – заявил седой врач, смотря на меня своим сочувствующим взглядом. Тогда я окончательно и бесповоротно возненавидела все, что касалось медицины.
Сильно предаваться горю не получилось: на меня свалились полностью управление кафе и воспитание маленького сына.
Мой будний день последние пару лет стабильно начинается одинаково: подъем в шесть тридцать, сытный завтрак сыну, его сборы в школу, мои – на работу, затем закидываю Яшу на учебу, а сама двигаюсь на закупку; все это нужно успеть до открытия кафе, то есть до десяти. Все это кажется сложным и сумасшедшим слегка только со стороны и поначалу, но через время втягиваешься. Меня настолько увлекла эта сфера, что я с головой окунулась в ресторанный бизнес, всячески позабыв о личной жизни.
Так неслась нескончаемая череда одинаковых событий: работа, ребенок, работа, школа. Овощи, фрукты, мясо, рыба, салфетки, мыло – список изо дня в день не становился меньше. Как назло, бывает очень не вовремя, сломался кран в мужском туалете, а через день холодильник перестал морозить, а вот вчера на банкете гости разбили целый набор стаканов. И ты, сломя голову и забросив второстепенное, мчишь через весь город на оптовую базу за всем необходимым. Еще, конечно, в обязательном порядке нужно заезжать домой, чтобы приготовить сыну обед и ужин.
С последним меня часто выручала Ольга – повар, которая работала у нас больше пяти лет. Она знала Яшу с двухлетнего возраста и питала к сыну особенную нежность. Детей не обманешь: они будто маленькие, топочущие маленькими ножками детекторы лжи, и Яша тонко чувствовал к себе особенное отношение. По приходе в кафе он, в большинстве случаев, сразу же бежал не к папе в кабинет, а к Оле на кухню. Может, ему нравилось, что женщина игралась с ним, а также возможно влияло то, что Оля выглядела ярко и привлекательно: платиновая блондинка в сочетании с голубыми глазами и густыми нарощенными ресницами, широкой улыбкой, на которую невозможно было не ответить – все это магнитило и цепляло взгляд не только взрослых.
Я думала, что испытываю к ней симпатию исключительно из-за хорошего отношения к моему Яше, ведь для каждой мамы ее ребенок – самое главное и ценное. Поэтому никогда не придавала какого-то особенного значения тому, что всегда идя на работу, даже еще когда был жив муж, подсознательно одеваюсь получше, делаю макияж особенно тщательно, когда знаю, что Оля сегодня на смене.
Я никогда не могла подумать, что влюблюсь в женщину старше себя на хренову кучу лет. В этом году ей исполнилось сорок восемь. Ее внук на два года младше моего сына. Боже мой.
Конечно, я понимала, что Оля мне симпатична, но наивно полагала, что исключительно как человек, как мой работник, в конце концов. Осознавала, что мне приятно беседовать с этим человеком, ведь в ней удивительным образом соединялись легкое, а порой довольно острое чувство юмора, которое часто помогало вынести тяжелые и загруженные смены, твердость характера, без которого такое количество лет проработать на кухне невозможно и, конечно, какая-то внутренняя женская энергия и мудрость, которые безапелляционно меня, молодую девушку, постоянно удивляли.
Я любила заглядывать на кухню, время от времени помогать Оле и учиться чему-нибудь у нее новому. Как я уже говорила: мне нравилось находиться в ее компании. Возможно, я тогда и начала замечать внутренние изменения в себе, но слепо списывала на невинное восхищение красивой женщиной и засовывала порочные мысли куда подальше. А зря.
Тем не менее я категорически не допускала мыслей о каких-либо отношениях вне работы. Даже дружеских. Несмотря на разницу в возрасте, она была моим работником, есть субординация, границы. Это правило муж вышил золотыми нитками в моей голове с самого начала нашего пути в бизнесе, и оно в самом деле значительно упрощало работу и жизнь: не привязываться, не доверять и легко прощаться. С Олей я нарушила это правило в хлам по всем пунктам.
Однажды я уже обожглась в самом начале, подружившись с одной девочкой моего возраста. Она работала у нас администратором. Катя считала меня своей подругой ровно до того момента, пока я не вышла из декрета и не присоединилась к мужу в управлении кафе. Ей было сложно воспринимать любые мои комментарии по поводу ее работы. В конечном счете я ее уволила, ведь стертые границы между нами очень мешали в работе и даже вредили. После этого я зареклась дружить с кем-то из подчиненных. Мы могли шутить, разговаривать на неглубокие личные темы, но не более.
Я словила себя на том, что в очередной раз за день захожу на кухню и смотрю, как работает женщина, отмечая невольно про себя, как она аккуратно нарезает ровные полоски огурца. Ее тонкие длинные пальцы с ярко-красным маникюром сжимают черную рукоятку ножа и плавно рассекают овощи, а мне становится интересно, ее кожа наощупь такая же бархатная и гладкая, как на вид? Как Оля мило прищуривается, смеясь и закатывая глаза на еще одну глупую шутку нашего мангальщика Армена. Я улыбаюсь со всеми, хотя совершенно не слышу ничего из того, что Армен говорит. Я смотрю на нее и думаю, что в моей жизни наступил огромный пиздец.
Я выхожу через черный выход на задний двор и достаю свою электронку. Облако белого дыма уносится с порывом ветра в потемневшее над головой небо. Никотин в моих легких на краткий миг сменяется прохладным вечерним воздухом. Люблю конец августа за его свежесть и возможность по полной насладиться настоящим летом без адски высоких температур. Прижавшись спиной к стене, недалеко от тяжелой металлической двери, я ощутила лопатками едва ли теплый кафель, который не успел остыть после палящего днем солнца.
Прикрыв глаза, я увидела пришедший ко мне образ покойного мужа. Как бы он отреагировал, если бы узнал, что я влюбилась в женщину, которую он считал своей второй матерью? Оля выкладывала пюре и овощи в виде смайлика не только Яше, она также постоянно поддерживала и Сашу. Не разрешала ему пропускать приемы пищи, готовила всегда для него отдельно. Смотрела на него без сомнений тепло и без сомнений материнской любовью.
Мне стало противно от самой себя. Я зажала на сигарете маленькую кнопку и сделала еще несколько затяжек. Железная дверь с грохотом открылась и закрылась. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто вышел.
— Ты за старое? – недовольно спросила Оля, щелкая зажигалкой и поджигая свою тонкую сигарету.
Я жадно наблюдала за тем, как ее бледные губы обхватывали серебристый фильтр, и сигарета засветилась ярче. Я откинула голову назад и отвела взгляд. Смотреть становилось невыносимо. Долгое отсутствие секса сказывалось на моем организме не самым лучшим способом, и я возбуждалась только от этой картины.
— Время от времени. Просто иногда становится невыносимо… – хрипло прошептала я и отключила электронку, стыдливо пряча ее в задний карман джинс.
— Прошло два года, Лер, – покачала головой блондинка, снимая с головы свою черную поварскую повязку. От нее остался небольшой покрасневший след – мне ужасно захотелось дотронуться, провести нежно пальцем, но я сглотнула и сцепила зубы. – Тебе нужно попробовать… Хотя бы сходить на одно свидание. Как раз пока малой на каникулах у твоих родителей.
Ее прохладные пальцы скользнули по моему запястью, вызывая дрожь по телу то ли от холода, то ли от прикосновения. Порой я смотрела в эти хитрые, иногда с непонятной мне насмешкой, голубые глаза напротив, и казалось, что меня читают, как книгу, и все эти возникавшие время от времени разговоры о необходимости двигаться дальше служили неприкрытым издевательством. Я не верила, что Оля могла быть столь жестокой. Этот разговор постоянно обрывался на одном и том же месте последние несколько месяцев.
— Только если Вы пойдете со мной, – выдохнула я, замечая, как солнце полностью спускалось за горизонт и начинали сгущаться темные сумерки.
Следовало включить иллюминацию и вывеску впереди кафе, но ее рука все еще крепко сжимала мою, и я боялась пошевелиться, чтобы только не разорвать столь редкий и желанный контакт. Когда ее палец мимолетно прошелся по моему пульсу на запястье, я забыла, как дышать, а Оля наверняка уловила бешено участившиеся удары. Навряд ли это совпадение. Чертова игра, правил которой я так и не выучила.
— Не дури, я буду третьей лишней явно, – слабо улыбнулась Оля и затушила вторую по счету сигарету. Когда загруженность по заказам оставалась долго высокой, она выходила на перекуры редко, но зато выкуривала сразу несколько штук.
Я пожала плечами и нехотя все-таки оттолкнулась от стены. Мы смотрели друг на друга с минуту, и я чувствовала, что от меня чего-то ждут, но что я могла сказать или сделать? Я только молчала и не могла отвести пытливого взгляда от нее.
— А кто сказал, что будет кто-то еще? – грустно ухмыльнувшись, я обошла Олю и дернула дверную ручку.