Свят мой грех

С 13 лет я воевал, и в течение многих лет война была моей единственной семьей. Я видел смерть многих товарищей, и каждый день на фронте переносил всё новые и новые испытания. Наш мир был наполнен кровью и разрушением, и у меня не было места для чего-либо, кроме войны. Последнее сражение было обетованием надежды для Саксонской армии. В течение долгих лет я был генералом этой армии, и я знал, что путь к победе может быть кропотливым и смертельно опасным. Мы сражались против империи Парс, которая казалась непобедимой, но у нас было преимущество — знание местности. Моя стратегия была простой, но дерзкой. Мы использовали наши знания о местности, осторожно маневрировали по скрытым тропам и переправам, что позволило нам наступать на врага с неожиданных направлений. Мы атаковали их важные пункты снабжения и отрезали их от резервов. Нашими главными союзниками стали природа и знание местности. В первые дни битвы, всё шло по плану, и армия империи Парс отступала. Однако, в один решающий момент, когда я выступил во главе атаки, я был ранен. Стрела пронзила мое плечо, и острая боль мгновенно пронзила меня. Но воин во мне не позволил сдаться. Я продолжил командовать нашими войсками, даже несмотря на боль и кровотечение. Это был решающий момент, и я не мог позволить себе ослабеть. Мы сражались три долгих дня, и каждый час был наполнен жертвами и опасностью. Наши войска, вдохновленные моим решимостью, бились с отчаянием. Самым большим горем этой войны для меня была не моя рана, а потеря друга в предыдущем сражении. Смерть Асиэля, моего лучшего друга, была тяжелой утратой, которая оставила во мне неизгладимую рану. Мы были не просто сослуживцами, но и друзьями, чья связь укреплялась многолетними битвами и совместными испытаниями. То сражение, которое стало роковым для Асиэля, было одним из самых жестоких. Мы атаковали империю Парс и были охвачены вихрем огня и страсти. Асиэль был сильным и храбрым воином, и всегда шел впереди меня, защищая наших соратников. Однако в один момент, когда мы вошли в бой, стрела пронзила его грудь. Я видел, как он упал, и мгновенно бросился к нему. Он лежал на земле, кашляя кровью, и его глаза были полны боли и утраты. — Кайсис, — шептал он, сжимая мою руку. — Позаботься о наших братьях. Пусть победа будет нашей. Я держал его в объятиях, но знал, что его раны были смертельными. Асиэль ушел из этого мира на моих руках, и моя душа была разорвана горем. Его смерть была тяжкой ценой, заплаченной за победу. С тех пор Асиэль всегда оставался в моих мыслях, и его доблесть и верность всегда вдохновляли меня. Его уход стал напоминанием о бесценности жизни и ценности дружбы. В конечном итоге мы одержали победу, но цена была высока. Вечером, когда битва завершилась, и враг отступил, я упал на землю, ощущая острую боль и слабость. Мое плечо было кровоточащим и болезненным, но я знал, что победа стоила этой жертвы. Это было последнее сражение, в котором я стоял во главе армии, и теперь я был раненным воином, ищущим спасение вне поля боя. После победы, в которую мы одержали над нашими врагами, я чувствовал, как усталость и боль в плече заставляют меня терять сознание. Я отключился. Мир кружился вокруг меня, и все звуки и образы становились размытыми. Когда я открыл глаза, я оказался на пустом поле, но это больше не было полем битвы. Онр было усыпано телами моих сослуживцев и врагов, как будто оно стало свидетельством трагического пролития крови. Горы трупов окружали меня, и я был один среди этой мертвой тишины. Меня бросили. Раненого и полуживого. Империя, которой я служил все эти годы, отдавая всего себя. Я пытался встать, но чувствовал слабость и боль в каждой клетке своего тела. Моя душа была наполнена скорбью и потерей. Немного оклемавшись, я встал, опираясь на свой верный меч — Гилеон, и неспешно прогуливался среди трупов, останавливаясь у каждого из них и вспоминая лица и имена людей, тех с кем делил пищу и кров. Они были моей семьей, и теперь они ушли. На пустом поле я остался один, никто не знал, как выжить в этом мире без своих братьев по оружию. Победа стоила дорого, и она оставила меня одиноким среди трупов и разрушения. Мой путь был долгим и полным опасностей. После преодоления поля сражения, я оказался на снежной равнине, где ветры взывали мрачные песни, а метель окутывала лицо снегом. Температура падала ниже нуля, и моя раненая рука причиняла мне мучительную боль. Снежная равнина, через которую я проходил, представляла собой заснеженную пустыню, простирающуюся на многие мили. Все вокруг было покрыто белым покрывалом снега, словно огромное полотно, созданное холодными ветрами и метелью. Снег лежал глубоко и мягко, и каждый мой шаг оставлял глубокий след, который заметала матушка вьюга. Сквозь вихрь снегопада видно было лишь на несколько метров вперед, а далекие холмы и деревья были утоплены в белой дымке. Тишина властвовала в этом мире, и только ветер создавал шепот ветвей и свист снега в воздухе. Холод стискивал меня, и я ощущал его до мозга костей, несмотря на то, что был одет в тяжелую броню. Снег под ногами хрустел, а каждый выдох создавал пар, который быстро исчезал в безмерной белизне. Снежная равнина была красива, но сурова. Весь мой путь за мной простиралась дорожка из моей собственной крови. Следующим этапом был лес смерти, известный своей темной репутацией. Я слышал истории о том, что в нем обитают чудовища и духи, готовые поймать заблудших. Но у меня не было выбора, и я продолжал свой путь. Деревья в этом лесу были старыми и грозными, их ветви склонялись вниз, словно жаждущие поиметь свою добычу. Листья были черные, и среди них было слышно шуршание, словно тихий шепот. Лес был тих и мрачен. Только периодический вой ветра напоминал, что жизнь все же присутствует в этом месте, но она казалась чужой и дикой. Освещение внутри леса было минимальным, и тени создавали угрожающие формы среди деревьев. Шаги звучали приглушенно, и мои собственные шаги казались эхом в этом месте. Меня окутывало чувство давления и таинственности. Несмотря на ужасающую репутацию леса, я прошел сквозь него, и он стал частью моего пути. В этом месте я нашел убежище и пищу, но воспоминания о лесе смерти остались со мной, как призраки прошлого. Наконец, я, покинув лес, оказался в долине разбойников, месте, известном своей опасностью. Долина разбойников была темным и мрачным местом, которое прятало множество опасностей. Здесь обитали банды разбойников, готовые атаковать и грабить незащищенных путников. Эта долина была известной опасностью, и многие избегали ее. Когда я вошел в долину, моя бдительность была на высшем уровне. Ночью она превращалась в ловушку для тех, кто не был готов к встрече с бандами разбойников. Я шел скрытно и предельно осторожно, надеясь не попасть в их руки. Но несмотря на все мои меры предосторожности, однажды разбойники настигли меня. Внезапно, из темных зарослей, появилось несколько маскированных фигур. Они были вооружены до зубов и несли на себе знаки бандитов. Атака была мгновенной и жестокой. Они окружили меня и попытались отобрать все, что у меня было. Я сопротивлялся, но они были в численном превосходстве, и мои силы быстро иссякли. Один из разбойников нанес мне сильный удар по голове, и я потерял сознание. Когда я пришел в себя, мое тело было измождено, и я едва мог двигаться. Они забрали часть моего снаряжения, но почему-то оставили меня в живых. Это было тяжким испытанием, и я понял, что мне везет, что я еще в живых. Я еле двигался вперед, бандиты могли забрать мое имущество, но они не смогли отнять у меня мою решимость дойти до своей цели. Проходя через небольшой лес, я почувствовал, что силы покидают меня. Но, когда надежда была утеряна, мои глаза увидели далекие огоньки. Сперва они казались едва заметными, словно мерцающими звездами на ночном небе. Но они становились все ярче и отчетливее с каждым шагом. Эти огоньки были светом деревни, долгожданным и обетованным. Это был знак надежды, что я приближаюсь к месту, где найду спасение и уход за своими ранами. Но когда я приблизился к опушке леса, и радость ожила во мне, мои ноги, истощенные и ослабленные, болезненно подвели меня. Я рухнул на снег, и теперь я был слишком изнеможен, чтобы двигаться. Снежная гладь приняла меня, словно последнее спасение. Я лежал там, мечтая о том, что меня найдут, и теперь я был так близок к спасению, что оно казалось недостижимым снова. Надежда была жива, но мои силы были на исходе, и я оставался в борьбе за жизнь на этой снежной глади. Я открыл глаза внезапно, в приступах лихорадки, и видел перед собой размытый силуэт мужчины. Этот силуэт двигался, и я слабо понимал, что кто-то здесь со мной, кто-то, кто, возможно, поможет мне. Но моя боль и слабость были настолько ошеломляющими, что я не мог даже ясно думать. Я закрыл глаза снова, чувствуя, как лихорадка и боль охватывают меня. Моя судьба зависела от того, поможет ли мне этот незнакомец. И он помог. Это был первый акт милосердия в моей жизни. Первый приятный момент за все моё путешествие. Мои веки стали тяжелыми и я отключился, надеясь, что это не сладкий сон перед смертью. Не знаю, сколько я пробыл в отключке, но вот теперь, лежа здесь, в странной деревянной церкви, перед этим мужчиной, судя по всему, священником, чувствую себя как пустая оболочка. Моя броня снята, и мои раны обработаны. Я, Кайсис, воин, который взял много жизней, теперь уязвим и беззащитен. Посмотрев в голубые глаза священника, я чувствую, что он видит не только мои раны, но и мою душу. Я война, но сейчас я нуждаюсь в милосердии и спасении. В глубине моего сердца, я надеюсь, что этот священник может помочь мне найти нечто большее, чем просто войну.