Хочу с Вами сфоткаться, сэр

– Венди..? Держа малюсенькую голубую сумочку с надписью «Jacquemus», как самое великое сокровище в мире, Джеймс постучал и спросил разрешения войти в собственную каюту. – Да, да… - ответил ему тихий вендин голосок, – Я… я ещё в ванне, но я за ширмой. Зайдите, пожалуйста. Мне не очень хорошо, если честно. Не представляя себе, как он будет в случае чего вытаскивать девицу – совсем обнажённую – из ванны и самостоятельно укутывать её в полотенце, чтобы она не замёрзла, Джеймс судорожно сглотнул. Вошёл. Сразу же сказал отчётливо: – Ваша сумочка нашлась, я её на тумбу поставлю. Сяду за стол. Буду к Вам спиной. Потом тихонечко, чтобы леди не услышала, добавил: – У меня в каюте нагая женщина… Господи, помилуй… А затем продолжил громко: – Я чем-то могу помочь Вам? Э-э… желательно, не приближаясь… Он услышал, что Венди грустно вздохнула, и захотел почему-то распять сам себя. Чувствовал, как рвётся на куски изнутри: ну и что с того, что она нагая? Она сказала, ей надо дать что-то в руки, боже, он же и впрямь не идиот, он понял, что имелось ввиду держать её за руку; она сказала, поможет голос, он должен предоставить ей голос, спокойный голос, мягкий, а не орущий через всю каюту… она сказала, чай… он обязан принести ей чай… боже! Он же может делать всё это, не обращая внимания на то, что девица нага? Может помогать ей и быть выше греховных нужд? Он должен держать себя в крюке, должен быть благородным! Да, ситуация сложная! Но он мужчина, он обязан справляться… Это было с одной стороны. А с другой – ни одной ясно сформулированной мысли. Ни одной рассудительной идеи. Только звон в ушах, дикий звон, давление, бешеное сердце, выпрыгивающее из груди, отсутствие возможности вдохнуть и божественной красоты женские ножки. Ножки, к которым он, жалкий трус, если приблизится, то – падёт к ним ниц и будет молить бога послать ему сиюсекундную смерть, чтобы умереть счастливым. Была и ещё одна сторона: будущее. Неумолимая жажда спросить леди обо всём на свете. Узнать у неё всё-всё. Понять, изучить, исследовать, применить… – Можете, - был шепоток ещё более блеклый, чем первый, – Вы можете послушать. Такую… услугу… Вы могли бы мне оказать? Я… понимаю, что мужчинам тяжело слушать женщин. Вы можете сделать вид. Занимайтесь своими делами, просто издавайте иногда звуки, как будто слушаете. Вы не обязаны, впрочем… я у Вас гость незваный… обременяю Вас своим присутствием… но… я ведь не по своей во… – Венди! - та часть пиратского сердца, что призывала к благородству и сдержанности, временно одержала верх, – Венди!.. Что? Почему..? Почему тяжело? Боги! О, нет! Слушать Вас… это… это… о! Я готов Вас слушать! Говорите со мной, прошу Вас, если это Вас отвлечёт и поможет чувствовать себя лучше! И капитан смело придвинул к ширме своё кресло, сел также спиной, но почти вплотную. За ширмой что-то булькнуло, послышались маленькие всплески и грустный смешок. – Вы хотите, наверное, чтобы я говорила про самолёты? – Самолёты? Нет. То есть, нет, я не стану Вам врать, я хочу, мне всё интересно, но, по-моему, Вам сейчас важно поговорить о том, о чём хотите Вы, а не я. Говорите, Венди. Я буду слушать. К тому же, самолётов у нас тут в избытке. Делать вид… кому может понадобиться делать вид..? И зачем? Я с удовольствием Вас послушаю. Булькающий звук повторился погромче, всплеск прозвучал такой, будто леди, отдыхающая в ванне, резко села. – У Вас есть самолёты?! - ахнула она, – И Вы молчали??? – Ну… э-э… ха-х… я не уверен, что мы говорим об одних и тех же самолётах… – Так, - Венди снова зазвучала строго и требовательно, и Джеймс улыбнулся себе в усы, – Джеймс. Немедленно расскажите мне про самолёты. – Наши самолёты невыносимо вредные и себе на уме, - пожал плечами капитан, – мелкие пакостники. В местных заварушках они всегда принимают сторону моего врага, летают с ним туда-сюда, звенят так мерзко, как комары. Мне лет десять понадобилось, наверное, чтобы начать мало-мальски понимать их язык. Говорят, что из-за того, что они такие крошки, они могут вмещать только одно чувство за раз, то есть, как можно одновременно, скажем, гневаться и печалиться, им никогда не понять. Хотел бы я обладать такой способностью! Я… эмоциональный. И… страдаю от этого порой. Вообще, мы с феями раньше не враждовали. Когда мой бриг только прибило сюда, они проявляли ко мне любопытство. А потом… случилось сражение, меня объявили врагом Нетландии номер один, я был… ранен… сказал со злости смертельные слова, погиб эльф, их король… ну и всё, с тех пор мы с ними не дружим. А в Ваше время самолёты научились вмещать побольше эмоций, Венди? Венди? За ширмой повисла тяжёлая тишина. – Венди? Она молчала. Капитан забеспокоился, обернулся на скрытый от взора ванный уголок. – ВЕНДИ? Может, ей плохо стало? Вдруг она без сознания? Вдруг, это тревога накрыла её, она забыла, как дышать и задохнулась? – ВЕ… – Я, вот, просто, думаю, - ответила леди ледяным голосом, и у Джеймса мурашки побежали по спине, – это ж какой скотиной надо быть, чтобы сочинять такое на ходу… эльфы. Эльфы. Знаете, что… ДЖЕЙМС… Имя его было выплюнуто с таким презрением, что капитан похолодел, но тронуться с места или говорить что-то не решился, услышал, как Венди выпрыгнула из ванны, и вжался в кресло, не представляя, как себя правильно повести. Мокрая с головы до ног, но, слава богу, накинувшая его халат, Венди вылетела из-за ширмы, швырнула капитану в лицо полотенце, пулей влетела в спальню, покинула её через секунду, одетая в своё облегающее «отсутствие одежды», халат скомкала и тоже запустила в капитана. Затем девица ринулась к тумбе, схватила свою сумку, яростно запихала в неё телефон, обозвала капитана самым гадким словом из всех, что он от неё слышал, и рявкнула: – Я сваливаю. Идите на… - и она гневно уточнила, куда именно ему следует идти вместе с его феями, его эльфами, его Тичем и его тысяча-шестьсот-там-каким-то-сраным-годом. Венди выскочила из каюты, грохнув дверью до того, как пиратский капитан, оплёванный и запутавшийся в собственном халате, успел сообразить, что разгневанная леди может совершить смертельно опасную глупость. – СТОЙТЕ!!! - заорал он и стремглав выбежал за ней, – СТОЙТЕ, СТОЙТЕ!!! УМОЛЯЮ!!! Но Венди, конечно, уже успела страшно ошибиться. Держа сумку высоко над головой и стуча зубами в ледяной воде так громко, что аж на острове, должно быть, было её слышно, девчонка барахталась на волнах, предпринимая яростные попытки плыть в сторону берега. Она услышала истошный вопль капитана, успела оскалиться, показать ему средний палец и выкрикнуть: – Отвалите от меня!!! Больной!!! Сдохните к ебе… - как вдруг что-то крепко ухватило её за ногу и дёрнуло вниз. Не раздумывая ни мгновенья, капитан прыгнул за Венди в ледяную воду. Помог Сми и ещё один пират, что дежурил на палубе, Верзила, он обладал на редкость полезным качеством принимать в минуты стресса быстрые и верные решения. Вовремя додумавшись бросить капитану швартов, он изловил его в петлю, точно какую-то рыбину, капитан уцепился за канат крюком, чуть не потерял девицу, но та, перепуганная, впилась в него руками и одной ногой, отчаянно дёргая второй, силясь сбросить то, что её схватило. Из воды показалось злобное лицо. Человеческое. Серого цвета. С чешуйками. На шее жабры. На пальцах рук перепонки. Венди заверещала от ужаса, едва не задушила капитана, тот пнул русалку пяткой, зашипел на неё, в ответ из воды высунулась ещё пара десятков злобных русалочьих лиц, и Джеймс почувствовал, как леди в его руке обмякла, начала сползать. – ТЯНИТЕ, КРЕТИНЫ!!! - заревел он Верзиле и Сми, зубами поймал вендину сумочку, которая чуть было не потонула, собрал вокруг бессознательной Венди в кольцо собственные ноги и превратился в кремень. Пираты, кряхтя, вытащили капитана Крюка с его хрупкой ношей на палубу, точно якорь из воды выбрали. – Топить жаровню на полную, - прокашлялся Джеймс, в двадцатый раз укрывая Венди от лишних (в том числе и своего) взглядов, – Лохань кипятка в мою каюту. Живо! Сми и Верзила чуть не стукнулись лбами, разбегаясь друг мимо друга по разным сторонам, а капитан мигом подхватил тоненькую Венди на руки, помчался в каюту и срочно завернул там девчонку в тугой кокон из сухих полотенец, своего халата, и пары меховых мантий, чтобы та побыстрее отогрелась. Порешив, что дело срочное, Сми вбежал в личные покои капитана без спроса, поставил на пол раскалённую медную лохань и, уже зная, чтó потребуется, подвинул к лохани табурет и водрузил на него кучу всего, что могло бы сойти за полотенца: несколько наволочек, старые капитанские шаровары, скатерть и какие-то другие тряпки. Капитан, сам дрожащий с головы до пят, прогнал боцмана, как только он закончил. Самостоятельно подтянув лохань и табурет ближе к софе, куда была уложена синюшная леди, Джеймс смело макнул в кипяток две наволочки и накрыл ими кокон из меха, чтобы хорошенько его прогреть. В каюте было очень тепло, жаровню в зимы топили знатно, и бриг прекрасно сохранял температуру, так что наволочки должны были оставаться горячими минут пять, а то и все десять, прежде чем потребовалось бы их заменить. Джеймс потратил это время на то, чтобы выпрыгнуть из мокрой одежды, как следует растереть себя шароварами, смоченными в кипятке, а затем и сухой скатертью, и одеться в свежий тёплый ансамбль. Венди подумала, что великолепный широкоплечий мужчина, голый, аппетитный и с сексуальной задницей, примерещился ей где-то между сном и обмороком. * – Джеймс? За кормовыми окнами стояла глубокая ночь. Капитанская каюта освещалась тусклой лампадкой, размытые блики от которой гуляли на стенах, подобно причудливым ожившим теням. Вендина сумочка сушилась, открытая, на стопке полотенец у маленькой угольной печки, все немногочисленные вещи из неё были вытащены (Венди убила бы за такое любого, но – не в этот раз) и заботливо уложены в две линеечки по размеру: ключи от машины, ключи от дома, пара флэшек, пара пластиковых карт, бумажные купюры, придавленные монетами с уголков, три разбухших тампона (тут Венди захотела исчезнуть и никогда не рождаться, но вовремя подумала, что капитан Крюк, Джеймс, всё равно не знал, что это такое и для чего), гелиевая ручка, права и регистрационный сертификат, уцелевшие благодаря ламинированию, тюбик с гигиенической помадой, пробник парфюма, один наушник, пауэрбанк с проводом и айфон. Проснулась Венди потому, что запеклась. Нагрелась в меховом коконе, хотела выбраться из него во сне, не преуспела и пробудилась. Джеймс спал в кресле неподалёку, весь сполз, скрючился и выглядел больным и уставшим. – Джеймс? Он не слышал, был глубоко в дрёме. У Венди снова раскалывалась голова, в памяти маячили жуткие картины с морскими чудовищами и парализующий страх смерти. Нога, за которую гадина хватала её, саднила, у лодыжки красовались четыре глубокие царапины и ожог, как от ядовитой медузы. – Джеймс… - Венди приблизилась на цыпочках, подоткнула ему под голову маленькую диванную подушку-толстушку, испытала противное чувство вины. Но откуда ей было знать? Всё это нереально. Нереально. Страшный сон, кошмар. Она, наверное, в алкогольной коме. Прошлой ночью Венди с подругами гуляла на девичнике. Маргарет выходила замуж, цель была напиться до беспамятства, в программе вечера присутствовали все самые вкусные и крепкие напитки в мире, таблетки, стриптизёры, которых выкупили на всю ночь, заставили сидеть без трусов, подливать дамам алкоголь и выпивать со всеми. Последнее, что запомнила Венди, было то, как Маргарет, пьяная и задумчивая, сидела перед гогочущими танцорами на полу, болтала пальцем то один пенис, то другой, и с философским выражением лица, а также с косыми глазами, рассуждала о том, что ей отныне до конца жизни придётся скакать на одном и том же члене. Потом, кажется, кто-то предложил гадать на будущее, чтобы узнать, разведётся ли Маргарет через несколько лет или будет жить долго и счастливо со своим мужем. Где посреди всего этого возникли подводные монстры, пиратский капитан из тысяча-мать-его-лохматого-года, старинный корабль и какой-то дурацкий остров с зимой в июле, было непонятно. Венди должна была проснуться дома у стриптизёра, или дома у какой-нибудь подруги, или, в крайнем случае дома у себя, но никак не на краю света – В КАЮТЕ. Джеймс же не выгонит её за то, что она его обозвала? Её же можно понять, правда? Этот Джеймс, он действительно не плохой, вроде бы. Достойно себя ведёт, пытается угодить. И он её спас. И у него сексуальная задница, это же была его задница, или ей показалось? Интересно, как бы она, Венди, повела себя, если бы случайно пропустила триста лет жизни? И узнала бы об этом от истеричной девицы, осыпающей матом всё и всех вокруг? Нет, но она ведь не истеричная… она просто не верит. И боится. И злится потому, что ей страшно. Она просто хочет домой, она родителей давно не видела, с братьями давно не общалась… Слёзы сами потекли из глаз, Венди не стала сдерживать их, но и в рыдание не впала, просто тихо пошла разбирать промокшие вещи и смотреть, что сохранилось. Хоть бы ей повезло… пауэрбанк новенький был… на три-четыре полных заряда хватит… Это было удивительно, но сохранилось почти всё, кроме тампонов (ха-ха). Насчёт айфона Венди нервничала, подключила его к зарядному устройству и отложила, чтобы сразу не огорчаться. Так и взвизгнула от радости, когда телефон засветился, а потом ойкнула и свернулась испуганным калачиком, потому как капитан, среагировав на женский писк, стремительно подскочил с кресла, со свистом достал из ножен шпагу, весь ощетинился и прихрипел: – Не троньте её! Затем он замер на мгновение поморгал, убедился, что каюта пустует, спрятал шпагу, повернулся к софе… – О! - Венди там не оказалось, но Джеймс сразу же нашёл съёжившуюся леди глазами, – О..! Я напугал Вас, Венди… простите ради бога! Я подумал, Вам грозит опасность… Вы кричали… или это мне приснилось..? Прошу меня извинить… Начинал эту фразу Джеймс встревоженно и участливо, а закончил почти беззвучным шёпотом, затих под пристальным девичьим взглядом, в котором стояли слёзы. У Венди, ему показалось, брови поползли вверх и губки разомкнулись. Она ответила в ошеломлении: – Джеймс… э… это Вы простите меня… я Вас разбудила… и я… я Вас унизила… Вы спасли меня… и… бросились защищать спросонья… э… спасибо… Вы… я… э… спасибо… у меня нет слов. Виновато пряча глаза, леди поджала ножки к груди и потом только сообразила. – Ой! Ох, и я опять не одета. Простите меня. Сейчас я что-нибудь накину. Утерев слёзы тыльной стороной ладони, девица встала, примечая, что Джеймс не отворачивается и не сводит с неё встревоженный взгляд, взяла с софы меховую мантию, села и накрылась ей. – Простите, - леди слабенько вздохнула ещё раз, – Мне очень страшно. Я чуть не умерла, да? Я… я не хочу верить в то, что происходит. Можно я сделаю Вам комплимент? Вы красивый и добрый. Джеймс сощурил на Венди глаза, внимательно изучил её личико. Осторожно шагнул ближе, подвинул кресло и опустился в него, чтобы не садиться рядом с леди на софу. Было заметно, что Венди немного трусит. – Венди, - сказал капитан не иначе, как ласково, – ничего не бойтесь. У Вас паническая атака, Вы плохо дышите и у Вас мысли путаются. Вот, держитесь. Он смело протянул ей руку. Наличие перчатки здесь бы не помешало, но все свои перчатки Джеймс выкинул со злости ещё когда только оправлялся от своего увечья. – Ничего не бойтесь, - повторил капитан и вздрогнул, когда женская ручка осторожно коснулась его ладони, сглотнул, предпочёл подержать Венди за самые кончики пальцев с остро заточенными, как у пантеры, но ярко-розовыми коготками (вздумай девица влепить капитану пощёчину, поцарапала бы до крови стопроцентно), – Я не дам Вас в обиду и буду защищать Вашу честь и Вашу жизнь, Вы леди, это мой долг, позаботиться о Вас. Я всецело понимаю Ваше замешательство и клянусь Вам, что не рассержусь, если Вы накричите на меня ещё. В Вашем мире нет никаких магических созданий, да? В моём, том, где я жил до этого острова, их тоже не было, это, видимо, не изменилось с годами. Я не был шокирован, когда увидел их здесь, я бывал на этом острове ещё ребёнком, дети ведь открыты миру, воображение у них яркое… но если Вы ни разу ничего подобного не видали, это большой стресс. Вас атаковали русалки. Мне жаль, что я не успел предотвратить… теперь у Вас ранка на ножке. У меня в кладовке было снадобье, оно хорошо поможет, я сам его изобрёл специально от подобных ожогов. Надеюсь, не израсходовал запас… Я мог бы сделать новое, но сейчас зима, а ингредиенты получится собрать только летом. Ну… как Вы, Венди? Стало Вам получше? Хотите, я ещё поговорю? Когда-то я являлся славным рассказчиком, я могу рассказать Вам о морских приключениях, о Чёрной Бороде, об устройстве брига, Вам, верно, любопытно будет послушать..? Тут Джеймс, собрав в крюк всю свою отвагу, приветливо сжал вендины коготки, подмигнул и с улыбкой взглянул на татуировку. На щёчках у Венди появился румянец, леди задышала намного спокойнее. – Или я мог бы Вам какой-нибудь роман почитать, мог бы исполнить концерт на клавесине. Что Вам больше по душе? Сейчас ночь, но, если Вы не хотите спать, я с радостью Вас развлеку. Венди взглянула на капитана скромно, попробовала улыбнуться. – Не уверена, что смогу уснуть, - честно сказала она, – Давайте просто так посидим. Я запуталась. Ничего не понимаю. Мне нужно время. Я… простите. Я Вам не верю. Не хочу верить. Хочу думать, что Вы спятили, и что те твари мне померещились. Но я Вам доверяю. И мне по душе то, что Вы делаете. Я, по-моему, схожу с ума? Если бы всё это было маскарадом, Вы бы точно не стали спросонья хвататься за шпагу? Расскажите мне что-нибудь, Джеймс, а я поплачу. Да, морская тема мне близка. Вы удивитесь… ха-х… у Вас бриг, да? Две мачты. Грот и фок. Я много читала морских романов. Понимаю галфвинд, левый и правый галс, швартовы, гитовы, гордени, знаю ванты, такелаж и рангоут. Расскажите про корабль, Джеймс. Нет, понятное дело, что с ним, беднягой, было всё очевидно с самого начала. Печальный философ, одинокий романтик, суровый и нелюдимый морской волк… а тут – она. Мисс Дарлинг. Венди. Нагая богиня из будущего. Нарушила все границы. Переступила через все черты. Влезла, сама того не зная, глубоко капитану под кожу, заняла все его мысли, стала причиной всех переживаний. А теперь она ещё и говорила «галфвинд» и предлагала рассказывать ей про устройство судна, пока она плачет. Петля на шее затянулась. Спасения не будет. – Вы горячий, Джеймс, у Вас жар? - Венди потрогала его ладонь второй рукой, и капитан чуть было не отдёрнул кисть, замечтался и забыл, что до сих пор держит вендины пальчики, – Вы, наверное, простудились. Извините. Это я виновата. – Жар, - подтвердил капитан и сглотнул, руку осторожно отстранил. – Давайте я Вам чаю заварю. Я могу сходить на камбуз. Или, если у Вас тут есть… чайник, ха-ха… то можно сунуть его в печь, пока он не закипит… – Нет! Нет! - Джеймс помотал кудрями, – Я… я сам заварю..! Вы отдыхайте… чайник есть, конечно, я же не пещерный человек. У меня настоящий сервиз из китайского фарфора. Предложив Венди, выглядевшей как-то отрешённо, выбрать из нескольких травяных сборов (она повторила, что доверяет капитану, заверила, что в этом вопросе уж точно), Джеймс чуть было не залил кипятком тот сорт, который предпочитал сам, в последний момент опомнился, решил, что даму следует угостить чаем, который скорее понравится ей, а не ему, достал сбор помягче и поароматнее. Почти до самого рассвета капитан со своей гостьей просидели за столом, Джеймс рассказывал про судно, увлёкся, сумел увлечь и Венди, постепенно леди даже перестала быть безучастной, начала задавать ему вопросы, причём такие, осознанные, сложные, отвечать на которые было в радость. Как-то сам собой этот разговор перетёк в беседу о видах транспорта, Венди поведала-таки Джеймсу о самолётах и автомобилях, смеялась, когда капитан восклицал что-то вроде: – Дьявольщина! Или: – Не может быть! Или: – Вы издеваетесь? Сочинили, небось, подтруниваете надо мной? А к утру Джеймс так раздухарился, что пригласил девицу на прогулку. – Если Вы в настроении, разумеется. Вы плохо спали и у Вас стресс. Откажите мне, пожалуйста, если прогулка не порадует Вас, а утомит. Венди замотала головой, намекая на то, что вполне в силах пройтись, а потом боязливо уточнила: – Это не опасно? Если опасно, то я не хочу. – О, нет! - Джеймс радостно поднялся с места, – Нет, обещаю! Мы доберёмся до суши на лодке, русалки не станут нас атаковать. К тому же, я всегда вооружён. А остров зимой в спячке. Не беспокойтесь! Вам… я думаю, Вам понравится. Надо только придумать, во что Вас одеть, чтобы Вы не простудились. – Дайте мне любых вещей, Джеймс. Вон, у Вас какие-то штаны на табурете сушатся, я могу надеть их. Мне всё равно. Джеймс пришёл в ужас от мысли, что изящная леди, утончённое и хрупкое создание, наденет на своё божественное тело его грязные шмотки, но других вариантов, похоже, не имелось. Пришлось договориться с самим с собой и выдать Венди – крошке! – свой лучший наряд, самый новый и самый свежий, который, по мнению капитана, не достоин был даже того, чтобы милая гостья тронула его пальцем, не то, что надела. К тому же капитан был намного выше девицы и раза в три шире… Венди, тем не менее, взяла одежду безропотно, с интересом, сказала: – То ещё будет зрелище… - и удалилась в спальню. Ей понадобилось минут десять. – Я нашла у Вас в тумбе булавки! - крикнула она, – Можно взять? – Всё, что угодно… - ответил ей Джеймс, ощущая странное волнение, – Распоряжайтесь… Ещё недолго Венди возилась с булавками, вздыхала, хихикала удручённо, потом хихикала весело, а потом вышла. – По-моему, мне даже идёт, усмехнулась она. Ну? Оцените, вышел бы из меня пиратский капитан? Бархатные кюлоты капитана Крюка, лихо заправленные в стильные дамские сапожки, сидели на Венди, как развязные хулиганские шаровары, девица хитро подколола их сзади в сборку, чтобы не спадали, и они неплохо держались у неё на бёдрах. Венди даже вдела в шлевки ремень, вокруг талии она умудрялась обернуть его дважды, однако бёдра не позволяли столь сильно его затянуть, и леди не стала, конечно, проделывать в нём дырку по размеру, а просто завязала его сбоку каким-то модным узлом. Пиратскую сорочку, белоснежную, богато декорированную кружевными оборками, леди предпочла заправить в кюлоты, она была ей очень широка, и Венди, видимо, собрала её на спине с помощью булавок. – Мне бы ещё шляпу, - хохотнула девица, – с перьями. И всё, могу идти брать кого-нибудь на абордаж. Вряд ли Венди понимала, что ещё вчера уже взяла кое-кого на абордаж, и что этот кто-то изо всех сил старался не мечтать о том, чтобы добровольно сдаться девчонке в пожизненный плен, но мужской взгляд, полный восхищения, она заметила. И отчего-то решила подыграть капитану, покрутилась вокруг себя, приняла пару демонстрирующих наряд позиций. – Ладно, кроме шуток, - проговорила она после того, как Джеймс, краснея, поаплодировал ей об свой крюк, – Там жилет ещё… или куртка… я более, чем уверена, что у этой штуки есть какое-то специальное название… – Веста, - подсказал капитан, – Такое уже не носят? – Веста, - повторила Венди, – пожалуй, мне тоже следует завести список слов, которые ставят меня в ступор, ха-х. Нет, Джеймс, не носят. То есть, носят, но не… э-э… не такое пышное. Сейчас всё… сильно упростилось. В общем. Да, веста, я надену её, и возьму накидку с мехом, да? Не замёрзну так? – Если не станете прыгать в воду, то нет, - Джеймс улыбнулся, и Венди состроила ему шутливо-укоризненное выражение лица. Он пригласил леди сначала постоять на палубе и протестировать пиратский костюм на предмет удержания тепла, проводил её по коридору, открыл дверь, пропустил и буквально врезался в Венди, когда она вдруг попятилась назад от испуга. Инстинктивно выскакивая вперёд, чтобы укрыть собой леди от неизвестной опасности, Джеймс как-то застопорился, не сразу сообразил, что именно напугало Венди, сощурился, зыркнул по сторонам. На милую леди косилось не менее двадцати пар мужских глаз: это пираты вышли на палубу, кто покурить, а кто заняться корабельными делами. Все моряки глазели на девицу… виновато. Как-то заговорить, чтобы поздороваться и извиниться за преступно низкое поведение, никто не посмел, к тому же, Венди так явно сжалась от страха, что пираты все до одного предпочли отступить назад и поклониться в знак уважения. Потом все разом, как будто следуя невидимому приказу (он и поступил, вероятно, этот приказ: безмолвное и ледяное распоряжение капитана) испарились в сторону лестницы, ведущей на кубрик. – Вас никто не тронет, - Джеймс мягко развернулся к Венди, он не знал, вспомнила ли она обстоятельства её обнаружения в трюме, или нет, понадеялся, что нет, – Не пугайтесь. Я запретил им приближаться к Вам и говорить с Вами. Венди кивнула, но больше вперёд не шагать не стала, выбрала держаться рядышком с капитаном, его рост и мускулы внушали определённое доверие. Джеймс быстро спустил шлюпку на воду, помог леди устроиться, умело отвлекал её внимание от чёрной воды разговорами, берега они достигли в два счёта, пришвартовались у небольшой скалы, чтобы выйти на камни и не промочить ноги. Новые неловкости не заставили себя ждать: сапожки-то у Венди были летние, и подошва сразу же сильно заскользила на заснеженной земле, капитан подхватил свою спутницу под талию, помог устоять, и леди, ничего не стесняясь, обняла его за локоть. – Ой, - через мгновение смутилась она, – Ничего, если я подержусь? Насчёт одежды с прикрытыми щиколотками я кое-что помню из курса истории, а вот насчёт прогулок под локоть – путаюсь в столетиях, ха-ха! Меня ни к чему не обяжет такое положение? Не сильно Вас смутит? Джеймс сглотнул. – Венди… я… давайте я Вам честно скажу. Вчера я узнал, что с тех пор, как мой бриг прибило к Нетландии, прошло триста лет. Я триста лет не держал никого за руку, не предлагал никому локоть. Триста лет ни с кем культурно не беседовал. Триста лет был окружён неотёсанными псами из моего экипажа. Не уверен, что тот факт, что Вы обвили ручки вокруг моего локтя меня смущает, «смущает» – это не совсем корректное слово. Правильнее было бы спросить, не умру ли я от разрыва сердца. Но, вроде, я пока держусь? Значит, и Вы можете пока держаться за меня. О, разумеется, Джеймс был смущён, это было то самое слово, всецело подходящее и актуальное. Венди понравился и его ответ, и его виноватая улыбка, и то, как капитан обозначил это положение: «обвили ручки». Она тихонечко уточнила, следует ли ей бояться его, пояснять вопрос, естественно, не стала, но капитан прекрасно её понял, испуганно округлил глаза и вымолвил, заикаясь: – Ни в коем случае..! Клянусь жизнью!!! - и был так убедителен в этом заявлении, что леди решила ему поверить. Потом она очень аккуратно спросила, есть ли возможность отчалить от острова. – То есть… простите, Джеймс… я помню, что Вы говорили… не стану настаивать… но… и Вы поймите меня, пожалуйста… я… ну… я… – Не верите, что уйти по воде невозможно, - закончил за неё Джеймс, – я понимаю. Прошу Вас, Венди, не стесняйтесь говорить об этом. Я сам, если честно, до сих пор с трудом верю во всё. Если бы Вы рассказали мне то, что рассказали, но при Вас не было бы Вашего ай-телефона, я бы решил, что Вы не в себе. Я разных чудес повидал. Но в летающие цельнометаллические конструкции и безлошадные кареты я верю только потому, что у Вас есть доказательства. Приношу извинения, надеюсь, я не обидел Вас этим заявлением? Джеймс дождался, чтобы Венди понимающе пожала плечиками, убедился, что она не огорчена, и продолжил: – Я велю сняться с якоря, как только мы вернёмся. Вы будете со мной на квартердеке. Это… это удручающее зрелище, Венди. Видеть, как остров исчезает со стороны кормы и сразу же различать его контуры на горизонте прямо по курсу. Мне бы не хотелось, чтобы Вы испытывали новый стресс… но я понимаю, что Вам важно убедиться. Мы будем думать, что просто совершаем небольшую прогулку, да? Маленький променад, такой же, как этот, но не сухопутный, а морской. Так будет полегче. В целом, иллюзия безопасности, которую Венди старательно собирала вокруг себя, чтобы не сойти с ума от ужаса, была не такой уж и иллюзией. Капитану определённо можно было доверять, он проявлял столько заботы и обеспокоенности, так старался сгладить ситуацию и скрасить настроение, что Венди вполне искренне расположилась к нему. Она не стала ему отвечать, но локоть приобняла сильнее в качестве благодарности, Джеймс улыбнулся ей ободряюще, перевёл тему в более позитивное русло, стал вести разговор о красотах острова, рассказал про сказочные водопады, лагуну с прозрачно-голубой водой, поведал о Чёрном замке, о поселении индейцев, предложил пройтись в их сторону, посмотреть вигвамы. – Индейцы не опасны? – Нет, Венди, они ко мне по большей части безразличны. Я не трогаю их, они не трогают меня. – А они сюда как попали? – Неизвестно. Со скуки я даже выучил их язык, чтобы общаться, но старые ведьмы ничего уж не помнят, верят, что всегда жили в Нетландии, а воины – те тупые такие же, как мой горе-экипаж, они только и знают, что тотемы, копья да перья, ничего внятного от них не добиться. Однако… Джеймс повлёк Венди за собой в сторону от деревушки Пиканини, хитро вздёрнул хвостики усов: – Я хотел показать Вам, Венди, ещё кое-что. Это, я полагаю, немного реабилитирует меня и моё «безумие» в Ваших глазах… но показать я хочу не поэтому, а потому, что знаю, Вам понравится, хочу немного порадовать Вас. Ну-ка… Принимая позицию поустойчивее, Джеймс упёрся ногой в толстый корень какого-то исполинского дерева, похожего на баобаб, предложил Венди ладонь, видимо, предлагая влезть на ствол, Венди с любопытством взялась, протянула и вторую руку тоже. Не будучи уверенным в том, что от него требуется, Джеймс осторожно подставил леди крюк, и Венди смело опёрлась на него, забралась, взглянула на капитана вопросительно. Тогда он приложил палец к губам, намекая, что надо вести себя тихо, указал на дупло у Венди над головой и кивком предложил взглянуть внутрь. – Посмотрите, - загадочным шёпотом сказал он, а сам нырнул глазами в другое дупло. Венди поднялась на пальчики, заглянула. Ей пришлось срочно зажать ладонями рот, чтобы не запищать от восторга. Там, внутри ствола усыпанного хрусталинками снежинок дерева, теплилось золотистое сияние, которое исходило от… крошечных фей! Феи устроились в дереве, как в домике, их были там сотни, и все они, точно маленькие куколки, свернулись каждая в своём уголке и мирно сопели, впавшие в зимнюю спячку. У Венди распахнулись ресницы, она в изумлении уставилась на фей, потом на счастливого капитана, затем опять на фей и снова на капитана. Сказать ничего не смогла, но Джеймс понял по просиявшему выражению её лица: они простоят у дерева как минимум полчаса, пока Венди не разглядит каждую золотую крошку. Отчего-то феи и ему в этот раз показались невероятно милыми, они светились, улыбались во сне, изредка подёргивали крылышками, лениво переворачивались с бочка на животик и обратно, некоторые даже тоненько позвякивали – храпели, наверное. Венди простояла у дупла, как приклеенная, не меньше часа. Сумела прийти в себя тогда, когда вдруг почувствовала, что на плечики ей легла ещё одна меховая накидка, та, в которой был капитан. Любого парня из современного Лондона, который зимой решил бы снять с себя свою верхнюю одежду, чтобы укутать леди, Венди оттолкнула бы со словами: «С ума сошёл?! Замёрзнешь!», но Джеймс был не любой, и не парень, он был благородный и достойный мужчина, капитан корабля, да ещё и человек из того прошлого, где проявлять заботу по отношению к даме считалось долгом уважающего себя джентльмена, возражать ему Венди не… (тут Венди мысленно обнаружила, что не не посмела бы возражать, о, она посмела бы, конечно посмела, но она – не хотела, и молча улыбнулась этому открытию) не желала. Желала принимать заботу. Как тут не принимать, когда капитан такой галантный и тактичный, учитывая всю абсурдность и кошмар ситуации? Он предложил ей локоть, сам предложил, и даже мимолётно пригладил её пальчики, повёл свою очарованную зрелищем спутницу обратно к лодке, и Венди, когда посчитала, что они отошли на достаточное расстояние, чтобы не разбудить фей и эльфов, спросила, едва сдерживая эмоции: – Всё..? Можно..? У Джеймса усы так и растянулись в довольной улыбке. Он кивнул. Венди буквально взорвалась. – ФЕИ!!!!! - заверещала она, подпрыгивая, но крепко держась за капитана, чтобы не поскользнуться, – ФЕИ, ФЕИ, НАСТОЯЩИЕ ФЕИ!!! ОБАЛДЕТЬ!!! Я ИХ СВОИМИ ГЛАЗАМИ ВИДЕЛА!!!! И Я НЕ СПЛЮ, И ЭТО НЕ МОИ ФАНТАЗИИ, НЕ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ!!! А-А-А-А!!! С УМА СОЙТИ!!!! С УМА СОЙТИ!!! Я СМОТРЕЛА ФЕЙ!!! КАК В КИНО!!!!! ТОЛЬКО ЖИВЫХ!!!! ДЖЕЙМС, ДЖЕЙМС!!! ВА-А-А-А-АУ!!! Джеймс поймал себя на мысли, что выглядел он в эту секунду, должно быть, как идиот: с глупой улыбкой любовался красавицей Венди, чесал крюком затылок и таял от умиления, растворяясь в звуке чудесного женского смеха. Как маленькая девчушка, Венди скакала рядом с ним, охала, вздыхала, хихикала, пищала, и Джеймсу хотелось прыгать вместе с ней, такой заводной и заразительно радостной она была. Когда последний раз ему вообще хотелось прыгать? Вроде… никогда? На бриг леди с капитаном вернулись к полудню, капитан запросил у первого помощника еду, проводил леди, сказал, что лично принесёт ей обед, а затем уйдёт в кубрик, чтобы не тревожить её и не обременять своим постоянным присутствием. Венди, подумав, предположила, что коли у капитана на судне найдётся для неё любой отрез ткани, хоть пододеяльник, хоть кусок парусины, а также иголка и нитки, она даже сумеет сварганить себе подобие платья, чтобы не расхаживать в огромных брюках и сорочке. Джеймс пообещал принести ей целый сундук швейных принадлежностей, какими пользовался его парусных дел мастер, а также предложил взять любую – любую, он это подчеркнул, – одежду из его личного гардероба, какая покажется ей наименее противной, и перешить под себя. Всяко лучше, чем старая парусина… Венди ответила, что находит его гардероб роскошным и с удовольствием воспользуется такой возможностью. Когда Джеймс принёс ей обещанный сундук, в который насыпал также драгоценных пуговиц, бус, браслетов, серёжек и прочих украшений, валяющихся без дела в его сокровищнице (Венди даже ответить ничего внятного не смогла, была шокирована такой фантастической щедростью) и обед, девица, снова одетая в алый халат, встретила его лукавым взглядом. – Идите-ка сюда, Джеймс, - хитро подозвала его она, приглашая устроиться на софе рядышком с ней, – Я Вам тоже покажу кое-что… удивительное, ха-ха! Не хочу оставаться в долгу… Оставив поднос с угощениями и сундук на столе, Джеймс приблизился, неуверенно сел. – Глядите, - Венди показала ему телефон, который снова работал, – Вы спрашивали про лицо. Это такой… э… способ защиты моей… э… личной информации. Телефону нужно показать моё лицо. Вот так. Она поглядела на весело сияющее ромашковое поле, а потом сделала то, что предписывала инструкция: смахнула вверх. Цифры «13:06» уползли в угол, а поверх ромашек запестрела россыпь цветных квадратных рисунков. – Я рассказывала про автомобили. Вот так они выглядят. Венди ткнула на беленький квадратик с цветком, вся картинка изменилась, капитан смешно ойкнул, дальше не успел разглядеть, девица что-то ещё как-то быстро пошарила пальчиком… а потом перед Джеймсом возникло новое яркое изображение: на нём была нарисована Венди в своей миниатюрной кремовой блузочке и странного вида дырявых штанах, она, смеющаяся, стояла рядом с неким подобием кареты. У кареты имелось два толстых чёрных колеса, и ещё два таких же, очевидно, с другой стороны, карета была серебристая, блестела, имела длинный нос и покатую корму. – Ну, как Вам? Моя машина, - пояснила Венди, – называется «Киа», - у меня есть фотки и внутри салона тоже, сейчас найду. И видео есть, как она едет… ой! Чёрт! Видео! Когда изобрели кино? Лет сто пятьдесят назад? Чёрт, там же люди с ума сходили… так… нет, видео я Вам пока не покажу… Но Венди показала. Не сразу, однако Джеймс оказался очень… продвинутым, если человека из тысяча-шестьсот-какого-то-там-далёкого года вообще можно назвать продвинутым. Он молчал, в основном, наверное, боялся сморозить глупый комментарий, но и с ума он тоже явно не сходил, сидел, сконцентрированный, смотрел внимательно, просил повторить то или иное действие, когда не поспевал. Венди объяснила ему, что «кино», это как «картина», только живая и со звуком, но она неодушевлённая, плоская и придумана, в основном, для развлечения. Показала Джеймсу тысячу фотографий его собственного лба и кусочки каюты, которые он сам сделал, когда тыкал «вот тут, в середине», Джеймс по этому поводу пришёл в буквально мальчишеский восторг, сразу же подумал, что он может не просто тыкать, а красиво сфотографировать Венди, «как нарисовать, только молниеносно»; догадался, что можно снять на видео, как он играет на клавесине, и потом слушать, а не играть заново, и то же самое можно сделать с пением или прочтением вслух романа. Венди сочла его гением и рассказала про плейлисты и аудиокниги. Рассказала, что ромашковое поле называется «экран», а квадратные картинки – «приложения», научила, как ввести пароль, как открыть камеру, галерею. Сказала, что не против, если капитан исследует её айфон вдоль и поперёк, попросила только не нажимать на «удалить», если высветится «удалить», и указала приложения, в которые заходить запрещено потому, что это нарушит её приватность. Джеймс поклялся жизнью, что ни за что не станет смотреть туда, куда запрещено. Показала ему мессенджер, объяснила, что это аналог писем, только тоже, как выразился капитан, молниеносных (тут капитан сам озвучил просьбу не показывать ему личные переписки леди). – Венди… это… это намного, НАМНОГО чудеснее, чем феи! Это… о! У меня и слов-то нет! Там, в мире, наверное все учёные, с такими-то изобретениями… – О, нет, - хмыкнула Венди, – мы глупые. Глупеем с каждым годом. Изобретения решают всё за нас, упрощают нашу жизнь. Мы мало учимся, мало запоминаем, так как всё можем быстро найти с помощью инт… э… с помощью изобретений. Мы могли бы просвещаться, а тратим время на то, что смотрим фотографии чужих котят. Это бич нашего поколения. Мало кто смог бы сегодня поддержать с Вами светскую беседу, например, о литературе или живописи. Я не смогу. Или смогу, чуть-чуть. Но Вы наверняка ужаснётесь, если я расскажу Вам, что то, как я была одета, когда к Вам попала, это считается «прилично». Девушки ходят так по улице. Девушки курят. Я бросила, кстати. Девушки выпивают. Это я тоже навсегда бросаю, ха-х! Девушки встречаются с парнями… до замужества… ха! И, вообще, не всегда выходят замуж. Кстати, зато замуж могут выйти парни. Официально. Могут красить губы или носить женское бельё, если хотят. Могут сидеть дома с младенцем, пока жена работает и зарабатывает деньги. Могут ни разу в жизни не забить ни одного гвоздя. Вам бы не понравился наш мир, Джеймс. Мы на всё наплевали. Джеймс смотрел на Венди в замешательстве, сначала решил, что она хочет его подколоть, но потом понял: леди говорит вполне серьёзно. Было странно слышать такое. Но… – Но вы… вы, люди из будущего… вы же не страдаете на этот счёт? Вам… ну… вам легко? Легко жить? Так? – Не знаю. Да, я думаю, да. У нас много возможностей. Мы все ужасно ленивые, но возможностей у нас тысячи. – Возможностей, - Джеймс почесал крюком затылок, – Я могу понять Вас… наверное… я ведь пират, Венди. Стал пиратом задолго до этого острова. Я искал возможность жить свободно. Не хотел подчиняться устоям общества. Ненавидел рамки. Если у Вас общество… без устоев… («Некоторые устои у нас есть, например, не употреблять обращение “мисс”, так как оно дискредитирует статус молодой леди, ха-ха», - вставила Венди) получается, вы живёте, как пираты. Мой горе-экипаж, к примеру, одет, во что попало. И всем наплевать. Здесь, в Нетландии, вообще нет никаких кодексов и правил, даже Кодекс Пирата, и тот – не имеет силы. Лично я предпочитаю соблюдать те… правила… которые сам считаю важными… я образован… и знатен… был когда-то… принадлежал к королевскому роду… это играет со мной злую шутку: ничто и никто не мешает мне ходить в чём попало и быть пьяницей. Я сам себе не разрешаю. Но я могу спиться, если захочу. Могу… простите… ходить в нижнем белье… и, в общем, это будет считаться нормой. Никто не посмотрит на меня косо. Так что… да, вероятно, мне под силу переварить мысль, что там, в мире, люди из будущего выбрали не обременять себя… жёсткими рамками. Но это теоретически. А практически… ох. Честно, нет, я не представляю, как… леди… могут ходить по улицам… нагими… и… чувствовать себя… комфортно. – Наше упущение, - хмыкнула Венди и пожала плечами, – Мы, леди, отстояли себе право одеваться так, как нам вздумается, и теперь, знаете ли, никто не смотрит на наши колени с таким трепетом, с каким Вы смотрите на мои. Э… ох, нет, я некорректно говорю… извините, Джеймс, Вы не смотрите, нет, Вы очень тактичный, - затараторила Венди, когда бедняга Джеймс густо покраснел и отвёл глаза, – Я не это имела ввиду… я хотела сказать… что никто не ценит женскую красоту. Да. А мы, женщины, мы перестали ценить мужчин. Мы всё можем сами. Способны забивать гвозди, управлять безлошадными каретами и покупать себе эти самые кареты. И часто обеспечиваем себя даже лучше, чем если бы это делали мужчины. Джеймс… простите меня ещё раз. Я не хотела Вас смущать. Это был не укор… а комплимент. Извините. Э… вот, посмотрите, пожалуйста, сюда… Чтобы как-то сгладить неловкий момент, Венди снова взялась за телефон, который отложила себе на коленки, указала в правый верхний угол. – Видите циферки? - предложила она с теплотой в голосе, – Девяносто семь, это процент заряда аккумулятора. Снова непонятные слова, да? Венди осторожно захихикала, но Джеймс всё ещё сидел, пунцовый. – Это… ну… так. Ох. Как бы объяснить… хм. Телефон, он как человек, не может работать бесконечно. Ему нужно… хм. Специальное питание. Да. Цифры показывают, сколько времени осталось до необходимой подзарядки. Напитать телефон в Ваших условиях… э… невозможно. У меня есть для него запас, небольшой, ещё раза на три. В общем… Вы можете потратить один заряд целиком. Чем больше будете пользоваться, тем быстрее цифры покажут единичку. Потом телефон выключится, и… Тщательно взвешивая каждое слово, чтобы Джеймс точно всё хорошо понял, Венди показала, как зарядить устройство с помощью пауэрбанка, объяснила, что пока не дойдёт до ста, лучше никуда не тыкать. – А дальше можете изучать его ещё, но давайте до цифры «50», ладно? Как покажет «50», нажмёте вот сюда и подержите, пока не выключится. Пусть останется запас… мало ли… и… у меня есть к Вам ещё одна личная просьба. Щёки у Джеймса до сих пор горели, но он взял себя в руку и крюк, проговорил спокойно: – Конечно, Венди. – Я… я хочу пойти поспать. Чувствую, что сейчас получится. Могу я попросить Вас… э… не уходить в кубрик? Я буду в спальне, не помешаю, дверь прикрою… и… конечно, если Вам необходимо исполнять какие-то обязанности на палубе… не отменяйте ничего… просто будьте неподалёку, ладно? Сюда же… никто не войдёт..? Кроме Вас? Капитан заверил Венди, что она в полной безопасности, что в каюту, пока она на борту, никто не вхож, и что, да, он присмотрит за тем, чтобы всё было спокойно. Выглядел он при этом очень сконфуженным, но сильно старался не подавать вида, а также пообещал, что готов отдать приказ сняться с якоря, как только леди того пожелает. – Спасибо, Джеймс. В состоянии, пограничном с паническими атаками, Венди провела на пиратском бриге ещё две недели. Затем как-то смирилась, привыкла, перестала плакать зазря, хотя так называемый «маленький морской променад», как тактично обозначил капитан, сильно ударил по настроению молодой леди, она тогда три дня почти не выходила из спальни, не хотела слушать никакие утешения и была ужасно подавлена. Из её едва ли различимых всхлипов между горестными рыданиями и злобными выкриками, Джеймс, не находящий себе места и не знающий, как облегчить долю, выпавшую его хрупкой гостье, выяснил, что где-то там, в Лондоне будущего, у Венди есть мама с папой и братья, с которыми она мало общается, и которые поймут, что она исчезла, дай бог к Рождеству, когда она не объявится на семейный праздник, хотя братья, может, догадаются, что что-то произошло, так как Венди больше не «выкладывает истории»; есть подруги, которым в общем-то наплевать на неё, а ей – на них, и это их особенный и осознанный формат общения; есть «бывшие», которые, олени, лучше бы вместо неё застряли в этой «Нетлан-дыре»; есть «блог», который пойдёт по… (Джеймс затыкал ухо каждый раз, когда леди плевалась в отчаянии подобными словами, но всё равно слышал их другим ухом, второй-то руки у него не имелось), так как даже день без «активности» наносит огромный ущерб «статистике»… Зато из этих же всхлипов, пока леди бывала в печальном расположении духа, а не в яростном, и немного поясняла свои реплики, Джеймс примерно понял, что такое «блог», о какой «активности» и «статистике» шла речь, посмотрел «рилсы», сохранённые в специальной «папке» в галерее (рилсы Джеймс оценил, как самое удивительное, бесконечно талантливое и цепляющее творчество, которое, по его мнению, ни в какое сравнение не шло с такими обыденными вещами, как классическая живопись, античная скульптура, театр или поэзия), послушал популярную музыку будущего, взглянул на одном из видео на современный спектакль, именуемый названием «рок-опера», услышал про «интернет», про «позвонить маме» и ещё много чего любопытного почерпнул. Когда же леди бывала в настроении озлобленном и гнала его прочь с его «бесполезными утешениями», капитан самоотверженно и отважно не слушал её, шёл играть на клавесине, пел, читал юмористические пьесы, сидя у Венди под дверью, и Венди рано или поздно успокоилась, утихомирились и даже поблагодарила его за терпение. Ухватилась за возможность как-то отвлекать себя и – отвлеклась. Сшила себе платье из капитанского халата (этот факт удивил леди почти так же сильно, как русалки и феи, Венди сроду не портняжничала и ничего никогда не кроила, владела только необходимым навыком в случае чего заштопать дырку в носке и знала два вида шва: «назад иголку» и «ну этот, самый простой»; однако капитан умаслил вендины ушки таким количеством комплиментов, что Венди посчитала себя прирождённой швеёй), не постеснялась украсить его драгоценными пуговками, надевала к нему жемчужные бусы и браслет. Правда, на третью неделю с леди случился новый стресс, который она пережила молча, уж на такую-то тему она бы точно не стала беседовать с Джеймсом… но как-то само собой вышло, что Джеймс снова заговорил о том, что под влиянием острова все его обитатели застревают во времени, Венди вскользь спросила, хитро завуалировав суть вопроса, следует ли понимать это, как некое замирание всех процессов в организме, и капитан однозначно ответил, что да, хотя уж конечно не догадался, что именно имеется ввиду. – Всё, что нам осталось, это физические нужды, вроде еды. Но, например, волосы и ногти у нас не растут. Это странно, конечно… но мы привыкли. Раны затягиваются, слава богу, то есть, присутствует какая-то регенерация, и мы всё ещё способны простудиться и выздороветь, однако всё, что связано с более глобальными процессами… движения во времени… это всё отсутствует. Таковы мои наблюдения. Если я однажды сбрею свою шевелюру, то навсегда останусь лысым. Хотя! У меня всё ещё растёт щетина на щеках! То немногое, что, спасибо, сохраняет во мне дух аристократизма: выбрить щёки и подстричь бороду, ха-ха! Этот ответ Венди удовлетворил и даже обрадовал: проблема, которой она боялась, иссякла, не образовавшись, и леди даже премило намекнула, что лично ей нравится, как выглядит капитан, и она не рекомендовала бы ему избавляться от шевелюры, это, по её мнению, стало бы большой оплошностью. Джеймсу понравился её комментарий. Ещё, Венди нашла небольшую зацепку. Не то, чтобы она помогла ей разобраться, как вернуться… но кое-что о путешествии прояснилось. Зацепка поджидала её в папке «Скрытое»: Венди имела полезную привычку прятать все фотографии, которые могли так или иначе её опорочить, решила почистить файлы, чтобы капитану было, куда записывать видео клавесинных концертов в кинорежиме (Венди позволила ему израсходовать все заряды, решила, что айфон никак делу не помогает, попросила только не спешить, и Джеймс послушно тратил по пять-десять процентов в день), и с удивлением наткнулась на видео с того самого девичника Маргарет, которое записала, видимо, будучи в бессознательном состоянии, и в таком же состоянии на автопилоте сразу же его скрыла. Первая его часть содержала макросъёмку такого процесса между одной из вендиных подруг и одним из танцоров, какой галантный капитан принял бы за вопиющую безнравственность, а также столь пьяный и некрасивый вендин гогот за кадром, что это пришлось вырезать, прежде чем показывать Джеймсу. А на оставшемся кусочке сохранилось следующее: «Какрты-то есть у тбя?» - икая, спрашивала Венди у светловолосой девицы, облокотив телефон на ножку кресла, – «Г-дать начём б-дем?» – Мне стыдно, Джеймс, клянусь, ужасно стыдно, я никогда больше не буду столько пить, - комментировала Венди, краснея, когда когда включила капитану это видео. – Ну, Вы же не знали… - робко поддерживал её Джеймс. «Нет карт», - отрывисто, чтобы не икать и не путаться в буквах, отвечала блондинка, одетая, кстати, даже приемлемо по меркам капитана, на ней болтались широкие брюки, похожие на юбку, и какая-то бесформенная блуза, – «Есть бабкин дневник. Бабка ж ведьма была. Сойдёт?» «Д-вай», - мямлила Венди, – «Щас что-нить зчтаем!» Пока вендина подружка ходила за дневником, Венди водрузила телефон на стол, хотела подробно заснять процесс гадания, но телефон упал, и этого никто не заметил. Дальше экран показывал только потолок, редкие руки, протягивающиеся за напитками и, ещё реже, кусочки подбородков. Но голоса было слышно хорошо, Джеймс с лёгкостью отличал, где говорила Венди, где та, белобрысенькая, а где – другие леди. Прозвучал глухой «бух!» – это на стол положили дневник. «Нчёсе», - был вендин смешок, – «это цлые ме-му-а-ры!» «А то. Глянь-ка, что пишет? Есть заклинания? Зашелестели страницы. «Не. Реально мемуары… так… ночь… спальня… мальчик…» «Я не хочу! Знать! Как трахалась! Моя бабка!» «Да не… она тут про школу пишет… школьная любовь… детская…» «А. Тогда ладно. Тогда неинтересно». «Ага… двайте пстрочкам… Марг… рет! Здавай впрос! Вбирай стр-чку и сл-во!» «Я буду щ-щ-щастливой? Строка четыре! Последн-н-н-нее слово!» «Прилетел!» «Прлептел?» «Прилетел! “Ночью мальчик опять прилетел по небу к моей соседке в окошко спальни”, так написано!» «Чё?» – Это же про Пэна! - воскликнул капитан, – Мерзавец! – Смотрите дальше, - вздохнула Венди. Минуты две ещё на видео звучали всякие удивлённые комментарии, затем та девица, у которой наименее заплетался язык, прочитала вслух целый отрывок о «летающем мальчике», высказывающий предположение, что мальчик, это дух, который можно вызвать, нечто вроде нимфы или эльфа. Сказала, что ниже прилагается список всех известных миру духов, маленьких божков, а также нимф и разных вестниц. Далее мужской голос предложил, что интереснее вызвать нимфу, а не эльфа, и что, справедливости ради, она тоже может оказаться обнажённой и составит им чудную компанию. Джеймс не стал уточнять, почему «тоже». В нимфу по имени Амфитрита ткнули наугад, она была в начале списка. – Амфитрита, это жена Посейдона, - знаючи прокомментировал капитан. – Ага, - хмыкнула Венди, - будь она чья-то другая жена, я бы не оказалось тут с Вами, окружённая бескрайним морем со всех сторон. Хорошо, что мы не вызвали Тора с молниями или Сварожича с огнём. – Тор, это скандинавский бог, а Сварожич… – Джеймс. Я знаю. – Извините. Как именно вызывали Амфитриту по видео потолка было непонятно, но, видимо, как-то вызвали, потому что в какой-то момент экран вспыхнул белым, затем голубым, затем полетели брызги, а потом та Венди, которая показалась на экране, схватила телефон и случайно закрыла камеру рукой. Прежде чем всё выключилось, из динамика зазвучал льющийся божественной мелодией серебристый голос, на красивом незнакомом языке он пропел: «Ах! О! Быть не может! Душа моя! Душенька! Сколько времени прошло? Должно было тридцать лет! Прошло уже тридцать лет? О… нет! Ах! Что? Прошло тридцать столетий?! О! Неужели мы позабыли? Которое это воплощение? О! Какая ошибка! Какая незаслуженная месть! Ах! О! О! Нет, нет, ожидание затянулось так надолго! Забыли, забыли! Ах, мы такие беспечные! Пора тебе возвращаться, твой царь заждался! Но он выбрал ждать, он сам выбрал! Жаждал искупить вину! Ах, перепутать года со столетиями! Ах! Какое легкомыслие с нашей стороны!» – Ну, вот, - подытожила Венди, –ничего непонятно, и я ничего этого не помню, но эта зараза, наверное, по ошибке утащила меня за собой и бросила здесь. Вы, Джеймс, случайно не понимаете, что она там поёт? Что это, латынь? Я немного изучала латынь, но кроме «aspera» и «astra» всё забыла. Или это древнегреческий, она же греческая нимфа? Если это, вообще, она была?.. Греческая нимфа. Господи боже, да мне, даже если я выберусь отсюда, в жизни никто не поверит. Выглядит всё так, будто мы там «карманной звездой» создаём спецэффекты. Хоть бы в кадр влезла… зараза… Давайте вызовем её ещё раз и попросим меня вернуть? Джеймс с разрешения Венди потратил на изучение видео весь предпоследний заряд айфона. Записал каждое слово, даже божественную песнь как-то постарался разобрать на слух. Это не возымело никаких результатов, но кое-что капитан, всё-таки, придумал. Хотел просить помощи у русалок, те, естественно, ни на какие призывы не откликнулись, однако в Нетландии обитали и другие волшебные создания, которых, возможно, удалось бы уговорить… крошечные создания… впавшие в спячку в дубле самого толстого дерева… Венди капитан говорить ничего не стал. Отправился к феям ночью, пока она тоже спала, боялся, что не сумеет договориться. И, как оказалось, не зря.