PEACA

      Работа над бумажным макетом кафе в тишине продвигалась достаточно быстро, ведь Фолэнч не отвлекал меня пустой болтовнёй, хотя это порядком задевало моё самолюбие. Обычно ему нравилось разговаривать со мной на самые бесполезные темы, что жутко отвлекало от дел, но при этом всегда поднимало мне настроение. Сейчас парень был максимально сосредоточен на деталях, вырезая их быстро, но очень аккуратно. Казалось, что он всю жизнь работал с острыми предметами, способный вырезать даже мельчайшие изображения. Пока я заканчивал один лист, Фолэнч успевал сделать два: движения его рук были проворными, но при этом очень изящными, словно кисть, которая стремительно скользила своим шелковистым ворсом по шероховатой поверхности холста.       Я даже немного завис на этих элегантных перемещениях чужих кистей, отчего не заметил, как скользнул острием ножниц по коже собственных пальцев, оставляя на них красную полосу, которая сразу же стала ярко-алой дорожкой густых капель крови. Они начали капать на чистый светлый пол, пачкая его, отчего Фолэнч, наконец-то, поднял на меня свои голубые глаза. По телу прошла едва уловимая дрожь, то ли от остаточной боли, которую принёс порез, то ли от этого пронизывающего меня насквозь взгляда.       — Порезался, — мой голос прозвучал как-то до боли растерянно, словно и вовсе не принадлежал мне, а Фолэнч лишь протяжно выдохнул, аккуратно забирая у меня из рук лист бумаги и ножницы, стараясь не запачкать их кровью.       — Аптечка есть? — парень спросил как-то слишком тихо, будто даже устало, отчего я не сразу понял чего конкретно он хочет от меня.       Его вымученный голос моментально выбил меня из колеи, заставляя мои уши наполниться неприятным и давящим на барабанные перепонки шумом. Фолэнч, видимо, заметив моё очередное не совсем вменяемое состояние, обхватил мой подбородок своими пальцами, заставляя меня взглянуть на своё лицо.       — Ты не посмеешь вновь сбежать от меня в свой одинокий и холодный мир, Вивиан. — Парень чуть сильнее сжал свои пальцы, вынуждая меня впитывать в себя каждое его слово. — Пожалуйста, приходи в себя.       Я чувствовал себя до нельзя странно, ведь тело словно онемело, не способное чувствовать что-либо, кроме едва ощутимого жара, который приносил мне его пристальный взгляд. Мне хотелось кричать, вырываться, возможно, даже замахнуться на него для хлёсткого удара, лишь бы избавиться от этих пагубных чувств, которых и вовсе не должно было существовать здесь и сейчас. Мне хотелось многого, однако единственное, что я смог сделать — это посильнее прижаться к его прохладному телу, ведомый до этого неизвестным мне чувством безумия.       Нельзя было сказать кто потянулся первым — это произошло слишком стремительно, отчего напоминало волну цунами, захлестнувшую нас неуправляемыми, но до боли примитивными эмоциями с головой. Мои руки достаточно быстро нашли чужой затылок, игриво проводя по мягкой коже пальцами. Было приятно узнавать его с такой стороны, ведь его короткие светлые волосы, к которым я всегда мечтал прикоснуться, всё же оказались не такими колючими, как я себе представлял. Я провел по ним тыльной стороной ладони, наслаждаясь их неожиданной мягкостью, а он в свою очередь, постарался прижать меня сильнее, словно стремясь забраться как можно глубже, прямиком под чувствительную от его касаний кожу.       Первое прикосновение губ было достаточно неловким, ведь они у Фолэнча были очень пухлыми, немного сухими и до безумия горячими. Однако мне показалось, что он стремился целовать меня так, как никто и никогда до него не целовал. Я ни за что бы не признался в этом вслух, но у него это прекрасно получалось.       Каждый его поцелуй отзывался возбуждённой и такой томительной пульсацией по всём моём теле, что я забывал каково это, дышать? Мне хотелось, чтобы это прикосновение запечатлелось на моих губах, оставляя неловкий, но такой желанный и многообещающий влажный след, поэтому я сам скользнул по ним языком, пытаясь запомнить их вкус. Фолэнч, как и всегда, пах горной свежестью и лимонами, заставляя меня дышать полной грудью. Это было нечто большее, чем банальная попытка утолить свой тактильный голод и желание, ведь то, как его руки, которым он совсем недавно осторожно вырезал розовые детали макета, очерчивали каждый изгиб моего тела, сложно было назвать шаблонным и заурядным.       Рубашка, скрывающая мои шрамы от чужих взглядов, в том числе и от его, совсем измялась от поглаживаний, отчего руки Фолэнча последовали вверх, задевая чувствительные бусины сосков, в попытках расстегнуть наглухо застегнутые пуговицы. С моих губ сорвался предательский стон, ведь всё моё тело всецело подчинилось ему, предпочитая играть по чужим правилам. Однако даже это не смогло заставить меня забыть о страхе того, что кто-то, кто был слишком близок мне, увидит это тело, изуродованное ожогами от затушенных о него сигарет. Я успел перехватить руки Фолэнча своими, пачкая его запястье в кровь от порезанных до этого пальцев. Грудь сковал страх того, что это смутит его и заставит передумать, оставляя меня наедине со своим возбуждением.       — Давай не будем снимать одежду, ладно? — я попытался сконцентрировать его бегающий взгляд на себе, поэтому обхватил лицо Фолэнча ладонями, оставляя на шее влажный и ярко красный развод собственной крови. Это сработало хорошо, ведь он снова припал к моим губам жадным поцелуям, слегка покусывая их и оттягивая, заставляя такие блаженные мурашки атаковать низ моего живота, вызывая непривычную дрожь предвкушения. Это можно было посчитать за его молчаливое согласие.       Я всё же опустился своими острыми лопатками на пол, утягивая парня за собой. Теперь ему оставалось лишь нависнуть надо мной, прижимаясь всем своим телом, что Фолэнч и поспешил сделать. Места, где наша кожа соприкасалась, казалось бы, искрили даже через одежду. Его длинные пальцы вели по моей рубашке вверх, очерчивая горячую линию соединяющую низ моего живота с грудью. Фолэнч прекрасно понимал, прикосновения к каким местам заставляют меня доходить до пика, выбивая из моей груди жалобные и умоляющие стоны, накаляя это животное желание до предела.       Кончики его пальцев уверенно скользнули по чувствительным ареолам сосков, заставляя всё моё тело изогнуться, подобно напряжённой струне слишком выносливого музыкального инструмента. Я кусал свои уже изрядно покрасневшие губы, пытаясь сдерживать такие предательски развратные звуки, что то и дело вырывались из моего рта, наполняя собой тишину комнаты. Он практические не стонал, но дышал слишком тяжело и жарко, словно с каким-то надрывом, всецело подчиняясь этому безумному возбуждению. Он скользил своими уже не такими сухими губами по моей чувствительной к такому шее, что заводило нас всё больше и больше, заставляя оставлять новые красные пятна на коже.       Я подставлялся ещё сильнее, прогибался и прижимался к нему всем телом, пытаясь получить ещё больше удовольствия, словно был зависим от каждого его движения. Фолэнч, наконец-то, понял, что я окончательно потерял контроль над здравым смыслом, поэтому прикусил кожу на моей шее оставляя на ней красный след, символизирующий нашу общую на тот момент страсть. Он посильнее прижался ко мне бедрами, словно позволяя мне быть чуть безумнее чем обычно. Пока его губы скользили по моей коже, оставляя всё больше новых меток, я не смог остановить себя от этой маленькой шалости и потёрся возбуждением о его накаченное бедро, ловя новые яркие вспышки перед глазами.       У меня давно никого не было — любое его действие слишком остро ощущалось на моём теле, поэтому Фолэнч без зазрения совести пользовался моей слабостью, зажимая твердые выступы сосков между своими пальцами. Пока его руки продолжали ласкать мою грудь, заставляя розовые чувствительные горошины увеличиваться в размерах, язык этого парня зализывал укусы на моей шее, заставляя меня вновь срывать голос и сжимать теперь уже чужую ветровку в своих ладонях. Мне казалось, что он был везде, буквально поглощая меня целиком.       Липкая влага в моем белье, словно достигла предельного значения, но я не смог заставить себя притормозить, волнуясь о том, что я запачкаю его бедро своей вязкой от нетерпения смазкой. Наконец-то, мне было слишком всё равно, чтобы беспокоится об этом. Я просто хотел получить максимум, заставляя своё тело трепетать от сладостного оргазма.       — Я хочу зайти немного дальше, — голос Фолэнча звучал слишком тихо, отчасти даже грубо. Видимо, возбуждение заставляло его похрипывать, всеми силами борясь с накатившим волной нетерпением. Я тоже больше не мог сдерживать себя и свою жадную до подобных чувств сущность, поэтому даже как-то требовательно потёрся о него своей ширинкой. Рука парня медленно скользнула вниз, чуть замедляясь внизу живота, словно он хотел дать мне возможность остановить его, если действия станут слишком недопустимыми для меня. Но не почувствовав моего сопротивления, Фолэнч наконец-то накрыл своей ладонью бугорок моего возбуждения, заглядывая мне в глаза. — Могу я…?       Я не стал дожидаться конца этой фразы, предпочитая прикрыть глаза и потереться о его ладонь чуть более уверенно. Мне было не обязательно выражать свои желания вслух, чтобы он принял их за согласие. Фолэнч не был глуп, а, возможно, наши потребности просто слишком совпадали, отчего он настойчивее сжал собственную руку на моём возбуждении, заставляя меня беспомощно толкнуться бедрами в воздух в попытках продлить это извращённое удовольствие подольше.       Звук моей расстёгивающейся ширинки заставил всё тело вздрогнуть, ощущая себя так, словно происходящее было просто частью моей больной фантазии. Мне казалось, что время остановилось, продлевая этот момент единства до бесконечности. А когда его длинные пальцы, наконец-то, сомкнулись на моём возбуждении, я впервые почувствовал этот томительный взрыв развратных эмоций, разливающихся внизу живота теплом. Это словно заставило меня осознать насколько я в действительности скучал по такой простой, но одновременно животной физической близости.       Я снова потянулся к нему за новым поцелуем, ощущая себя слишком порочным и жадным. Наши прикосновения губ остановились лишь на несколько минут, но я уже бесконечно сильно тосковал по ним, даже несмотря на то, что его ладони стали касаться моей кожи на совершенно отличном от поцелуев уровне. Мне было мало, мне всегда было чертовски мало Фолэнча, поэтому я бы предпочёл забрать к нему под кожу, чтобы продлить этот пик такой неизвестной для нас близости. Новые эмоции буквально захлестнули меня с головой, погружая в некий вакуум физического удовольствия.       Его пальцы сомкнулись на моём возбуждении куда плотнее, куда более дразняще, заставляя ещё активнее прогибать спину в пояснице. Фолэнч ловил каждый мой стон своими губами, не останавливаясь и вызывая всё больше чувственных вздохов. Такому порыву было просто невозможно сопротивляться, особенно когда его рука в таком размеренном, и иногда ускоряющемся темпе ласкала мой член.       Каждое движение заставляло вязкую смазку пачкать его ладонь сильнее, а меня сладострастно дрожать, покрываясь испариной от доставляемого моему телу удовольствия. Я полностью расслабился и, кажется, сейчас был готов дать ему намного больше, чем он того требовал, однако Фолэнч больше не давил на меня, довольствуясь лишь жалкой возможностью прикасаться к моему возбуждению. Я не сдержался и скользнул по его ветровке ниже, предпочитая и самому ощутить все прелести его страсти. Он даже немного вздрогнул, когда моя немного прохладная кисть забралась под резинку его спортивных штанов, прикасаясь к очень горячему и твердому члену, к моему удивлению, внушительных размеров. Весь этот парень был до нельзя пропорциональным и идеальным, казалось бы, не скрывая в себе никаких недостатков, отчего прикасаться к нему было одним сплошным удовольствием.       Я провёл по головке его возбуждения большим пальцем, немного размазывая по её поверхности активно проступающую смазку, а после увереннее сжал пальцы, чувствуя под ними узоры из проступающих венок и размеренную пульсацию, которая будоражила всё моё нутро. Его ответное желание заводило меня сильнее, заставляя сжиматься и немного требовательнее толкаться в его собственную ладонь, желая получить долгожданную разрядку как можно скорее.       Фолэнч обессилено уткнулся мне в шею, покрывая её новыми заметными укусами и метками, стоило мне лишь на пробу провести по его члену собственной рукой. Движение было безумно запретным, пошлым, но таким сладким, что вызывало во мне слишком бурную реакцию сродни наркотической зависимости. Теперь мне хотелось касаться его без остановок, вызывая дрожь и едва слышимые стоны.       Наши руки двигались в унисон, а губы находились до безумия быстро среди всего этого хаотичного беспорядка тел и вздохов. Лёгкие прикосновения сменялись более требовательными, а постепенно нарастающее удовольствие достигло самого пика. Я не знал как долго это длилось, ведь мне казалось, что я погрузился на самое дно этого жадного удовлетворения навсегда, не имея ни шанса остановиться.       Нельзя было понять, кто закончил первым, ведь кажется, мы оба содрогнулись в одну и ту же секунду, наполняясь яркой вспышкой томительного удовольствия. Фолэнч простонал куда громче, отчего его голос стал ещё одной наградой для моих чувствительных к приятным звукам ушей, а на моей ладони, как впрочем и внизу живота разлилось непристойное, но слишком сластолюбивое тепло, заставляя пальцы на ногах поджиматься, а всё тело покрываться табуном предательских мурашек.       Комната наполнилась тяжёлым дыханием, слишком животным запахом произошедшего несколько минут назад секса, а также смущением, которое заставило Фолэнча слишком быстро привстать, скатываясь с моего теперь уже, казалось бы, слишком доступного в его глазах тела. Я чувствовал, как всё моё лицо покрывается румянцем, а на душе скребут кошки, заставляя так не вовремя пробудиться уже давно спящую совесть. Парень скорее всего чувствовал то же самое, предпочитая сохранять тишину.       Мы как-то неловко и до комичного одновременно потянулись за стоящими на столе салфетками, словно они могли хоть как-то устранить последствия всего только что произошедшего непотребства между нами. Фолэнч достаточно резко одернул руку, нервно уступая салфетки мне, отчего я вытащил несколько штук, а после притянул этого парня к себе, аккуратно протирая его шею от уже подсохших разводов моей крови. Он немного смутился, но все же вновь мягко прикоснулся к моему подбородку, словно пытаясь успокоить взбунтовавшееся сердце.       — Всё ведь в порядке? — голос Фолэнча звучал тихо, отчего мне даже показалось, что этот звук доносился из-под многометровой и мутной толщи воды, отвлекая меня от реальности. — Просто не думай о плохом, я по-прежнему останусь с тобой.       — Всё и правда в порядке, — наконец-то, вторил ему я, поднимая на него свой взгляд и заглядывая в эти до жути голубые глаза.       Я даже не понял как, но шум в ушах сразу же отступил, стоило Фолэнчу заговорить со мной, возвращая в суровую реальность. Сейчас я чувствовал лишь пульсирующую боль в пальцах, отчего парень скользнул своей ладонью вниз прямо по тонкой шее, наконец-то отпуская мой подбородок и сжимая в руке плечо, явно в попытке приободрить и отвлечь от неприятных ощущений.       — А теперь просто скажи мне, где аптечка, хорошо?