II. Маска Зорро. Голубой Бриллиант

      Мир рушился. Рушился прямо перед глазами. Потолок дрожал и осыпался серой крошкой, стены стремительно и с диким грохотом трескались сверху и снизу. Из щелей неудержимым потоком рвалась невидимая соленая морская вода.       "Нет…" — билось в висках.       Где-то за спинами бесчисленных рядов послышались сразу два пронзительных визга. Кери и… Шарлотта? Кто бы мог подумать, что даже она не сможет сдержать эмоции и будет вторить в унисон своей белокурой надзирательнице?..       "Нет, этого не может быть…"       — Постойте-постойте! — раздавался с третьей стороны едва слышный в общем гуле голос Рикардо. — Я должен при этом присутствовать!       — Господа! — надрывался дон Антонио. — Пожалуйста, соблюдайте приличия!       — Она уже сказала "да"? — ежесекундно обрушивалось на его голову со всех сторон.       — Сеньорита еще ничего не ответила! Господа! Прошу вас! Нам не слышно собственных голосов!       — Изабелла, я уже иду! — верещала Кери, пытаясь пробиться сквозь бушующее собрание.       — Дон Рикардо, пожалуйста, подойдите к нам! — кричал дон Антонио. — Поскольку родителей сеньориты Изабеллы сейчас нет в поселении, на данный момент Вы являетесь ее главным опекуном!       — Я уже согласен! — басил Линарес, так же тщетно, как и его муза, пытаясь пробраться к центру зала.       Ошеломленная толпа бурлила подобно кипящем котлу, однако при этом стояла неподвижно, как стена каменных истуканов, поэтому молодому человеку приходилось собственными руками отодвигать в сторону каждого гостя.       — Дон Рикардо, что значит, Вы уже согласны?! — пытался рассмотреть поверх голов будущего собеседника дон Антонио. — Как же дон Диего?       — Сеньор Зорро уже все сказал по этому поводу! — крикнул Линарес.       — Да у него же свадьба с Керолайн Лайт на мази! — успел кто-то вставить емкий комментарий в секундное ослабление звука между двумя волнами оглушительного гомона. — Еще бы он не был согласен!       Зал взорвался от хохота.       Дрожали стекла, стены и, кажется, даже пол с потолком. Удивительно, как на головы всех присутствующих не посыпались свечи из тяжелых металлических канделябров и как эти гигантские светильники все еще держались на своих длинных канатах.       Многочисленные истории о попытках Рикардо утащить его музу под венец уже стали притчами во языцех и не обсуждались разве только в обществе глухонемых, поэтому его ответ был тут же подхвачен до предела распалившейся аудиторией и за считанные секунды приравнялся к ответу Изабеллы.       — Изабелла, я уже рядом! — едва уловимо пищала фрейлина в общем гуле, прыгая за спинами нескончаемых разноцветных фигур, приросших взглядами к маленькому кругу действующих лиц. — Ты уже согласилась?!       "Нет…"       — Господа, пожалуйста, пропустите дона Рикардо! — пытался перекричать дон Антонио окружившие их трио живые пестрые кольца, непрерывно качающиеся из стороны в сторону, чтобы не пропустить ни единого жеста объектов всеобщего внимания, но все еще ревностно сохраняющие наблюдательные позиции. — Уважаемые гости, отойдите же хоть на пару шагов!       Его десятое или пятнадцатое по счету увещевание наконец возымело действие, и в сторону Рикардо начали поворачиваться головы находящихся на его пути дам и их кавалеров. После чего в заполненном костюмами и необъятными юбками пространстве стала медленно образовываться тонкая дорожка, ведущая к месту главных событий.       — И я! — верещала Керолайн. — И я тоже иду!       Такая же узкая тропинка в конце концов образовалась перед ней.       До общего пункта назначения Рикардо с Керолайн добрались одновременно. Оба тяжело дышали и были в значительной степени помяты. У Кери полностью развалилась ее высокая прическа, которой она зацепилась за все веера и карнавальные вороты дамских нарядов, порвалась одна перчатка, потерялась в толпе маленькая сумочка и съехал набок наполовину развязавшийся атласный бант, ленты которого являлись продолжением шнуровки еще недавно в усмерть затянутого корсета. Рикардо же собрал на своих ботинках отпечатки подошв всей представленной в зале карнавальной обуви, порвал один рукав сюртука, зацепив его за остроконечный элемент чьего-то костюма, вывернул наизнанку оба кармана и сейчас пытался стряхнуть замотавшуюся вокруг правой ноги красную шелковую ленту, которая еще несколько минут назад подпоясывала его талию в виде широкого кушака.       — Я ничего не пропустил? — практически упал в центр сжатого до предела круга Линарес. — Все уже оговорено?       — По-моему, сеньорита еще не дала ответа, — возразил дон Антонио.       — Да согласна она! — пытаясь восстановить дыхание, выпалила Кери.       — На ногах держится — и то хорошо, — отмахнулся ее трубадур, стаскивая с себя превратившийся в бесформенный мешок сюртук.       — Дон Рикардо, я прекрасно понимаю Вашу спешку и где-то разделяю ее, — продолжил дон Антонио, пытаясь одновременно улыбнуться и сдержать напор уже почти уткнувшегося в его спину первого ряда зрителей, — но, поскольку дон Алехандро на время своего отъезда поручил мне помогать Вам во всех вопросах, я не могу не принять участия в данной ситуации.       — Очень хорошо, Вы будете главным свидетелем, если крестный мне не поверит! — хохотнул Рикардо.       Его смех тут же разбежался по рядам, словно волны от брошенного на гладкую водную поверхность камня.       — Дон Рикардо, Вас ничего не смущает?       — Что? Меня? Нет.       — То есть Вы отдаете родную сестру человеку, чьего имени даже не знаете? — с такой силой выкрикнул дон Антонио, что ему все же удалось заглушить пару метров окружившей их шевелящейся стены.       Рикардо и Кери замерли. В их одинаковых взглядах читалась настолько сильная привычка видеть Зорро в маске, что само появление обратной мысли в их головах оказалось невозможным.       — Имя? — переспросила Кери.       И на этот раз ее голос уже был слышен намного лучше.       Такими же расходящимися к периферии волнами, как громкий смех публики после недавних слов Рикардо, на зал начала надвигаться тишина. Сначала замолчали первые ряды. Впрочем, они заметно сократили общение еще после вопроса дона Антонио, адресованного главному попечителю Изабеллы. За ними стихло еще несколько кругов. Одно короткое слово фрейлины быстрым шепотом полетело поверх голов, удивительным образом заставляя моментально замолкать услышавшую его часть аудитории.       — Имя Зорро, — едва слышно раздавалось то в одной, то в другой стороне, после чего обязательно доносилось чье-нибудь прервавшееся дыхание и новость неслась дальше.       — Он должен будет сказать имя, — вспыхивало в разных концах. — Имя… Имя Зорро…       Сообщение из центра зала долетело до его краев меньше чем за десять секунд, и во всем помещении воцарилось неестественное молчание. Еще более глубокое, чем то, которое окутало присутствующих в момент проблеска золотого кольца на бархатном ложе.       — Сеньор Зорро, — медленно начал дон Антонио. — Понимаю, что сейчас, наверное, неподходящий для этого момент, и Вам лучше дождаться приезда родителей сеньориты, с которыми Вы сможете все обсудить. Наедине и…       — Отчего же? — впервые за последние несколько минут раздался сильный низкий голос.       Дон Антонио осекся на полуслове, Кери пискнула и захлопнула рот руками.       — То есть, я имею в виду, что… — пожалуй, впервые столь опытный и искушенный всеми видами празднеств собеседник Зорро оказался не готов к происходящему диалогу и не мог найти подходящих слов. — Это касается только Вас и семьи сеньориты.       — Разве ей не положено знать, кому она отвечает? — усмехнулся Зорро.       — Да она уже согласна, — замахала ручкой Кери, опасливо озираясь по сторонам.       — Может, мы все-таки дадим сеньорите Изабелле шанс ответить самостоятельно? — произнес дон Антонио.       — Она слишком устала и взволнована, чтобы говорить, — ответил Рикардо, притягивая к себе неподвижную, как фарфоровая статуэтка, фигурку сестры. — Я отвечу за нее: она согласна. И можно на этом закончить.       В зале снова воцарилась тишина.       — А если я прихожусь кузеном сыну сестры главного повара дома Линарес, я могу числиться членом семьи и потребовать, чтобы Зорро сказал свое имя? — внезапно выкрикнул знакомый голос, который пять минут назад напомнил всем о свадьбе Рикардо и Керолайн.       Со всех сторон раздалось негромкое фырканье и попытки спрятать вырывающийся наружу смех. Хотя надо отметить, что он был более, чем напряженным, и, скорее, происходил по инерции после остроумного замечания какого-то неугомонного весельчака, чем из-за естественного желания засмеяться.       — А мы тоже волнуемся за сеньориту, и хотим знать, за кого ее отдают, — донеслось тонкое и многозначительное хихиканье из женских рядов.       — Да пусть он уже скажет свое имя, в конце концов! Столько лет ждем! — раздался не очень трезвый голос с самого конца зала.       — Имя! — присоединился еще кто-то.       — Пусть скажет свое имя!       — Имя! Имя! — медленно заскандировала толпа, с каждым новым повторением набирая все больше давления и звука.       Наверное, именно такие моменты во все времена вызывали легкое покалывание в руках и холодок на спине. У королей и королев, у принцев и графов, у шейхов и у султанов, у адмиралов и генералов, у всех, кто занимал ту или иную высокую руководящую должность. В любом месте. На воде и на суше, во дворцовых палатах и на улице. В любое время: в праздники и в будни, днем или после захода солнца. Жуткое ощущение силы толпы, слившейся в едином порыве своего желания, вынуждающее того, против кого она направлена, безысходно сдаваться ее напору.       — Дамы и господа! Пожалуйста, успокойтесь! — попытался криком образумить публику дон Антонио, но его голос моментально потонул во взорвавшемся гуле.       Пестрый океан за пределами маленького круга неистово ревел и требовал жертву.       — Имя! Имя! Имя! — грохотало в воздухе.       Рикардо поджал губы, быстро осмотрелся и, еще больше притянув к себе Изабеллу и Керолайн, обратился к Зорро, но его слова, конечно, остались за границей чьего-либо слуха. Первые ряды тем временем, вынуждаемые общим напором, сделали шаг вперед и сузили круг до такой степени, что уже почти касались пышными нарядами всех, кто в нем находился.       — Имя! Имя! — захлестывало с головой.       И в этот момент Зорро поднял руку.       Было ли это влияние его известности и авторитета, или костюма, или маски, или всего, что сейчас происходило в самом большом зале Калифорнии, но гремящие до этого момента далеко за пределами крепостного двора голоса оборвались после первого же слога и не смогли произнести следующий, чтобы доскандировать требование до конца. Осекшиеся буквы так и повисли в воздухе коротким эхом.       — Если Изабелле будет так угодно, — донеслось из подернутых легкой усмешкой губ.       Высокий темных облик не спеша сдвинулся с места и сделал шаг по направлению к Рикардо, все еще держащему Изабеллу и Керолайн подле себя.       — Сеньор Зорро, — попытался встать у него на пути дон Антонио. — Наши гости уже успокоились и, уверен, поймут, если Вы уясните все личные вопросы с сеньоритой наедине…       Но за его речью не последовало никакой реакции.       Зорро приблизился к трем замершим фигурам и протянул руку. Невесомые тонкие девичьи пальцы, унизанные изысканными украшениями, поднялись наверх в его черной перчатке и дополнили коллекцию золотым кольцом с рубином, а затем, поймав на себе горячий поцелуй, прикоснулись к густым черным волосам…       "Ничего… Совершенно ничего…"       Одно неслышное движение и тонкая рука в полупрозрачном рукаве медленно опустилась вниз с черным лоскутом ткани.       — Честь имею, — развернулся молодой человек в сторону окаменевшей аудитории и прищелкнул каблуками. — Энрике Монтеррей.

***

      — Может, крепкого чая? — произнесла дрожащим голосом Кери и смяла в руках маленькую диванную подушечку.       Изабелла сделала легкое отрицательное движение и снова застыла в своем кресле.       Он не пришел… Не пришел…       Каменная хватка сеньора Энрике сжала ее сердце в тот же момент, когда и ее пальцы, чтобы надеть на нее кольцо и потом снять маску. Но в отличие от ее руки, которая уже через минуту была свободна, ее сердце он так и не отпустил.       В груди было холодно и душно одновременно, голова кружилась, глазам было больно даже от всегда столь мягкого и успокаивающего лунного света.       — А если с сахаром? — прошептала фрейлина.       Изабелла почувствовала, как ее моментально замутило, и непроизвольно содрогнулась всем телом. Лучше еще раз выйти на воздух. Даже несмотря на то, что во дворе можно будет снова столкнуться с сеньором Монтерреем. Уж лучше увидеть его, но при этом слышать шорох ветра с пением птиц и дышать полной грудью, чем сидеть хоть и с Керолайн, но на одном месте и в замкнутом помещении.       — Ты куда? — испуганно приподнялась Кери над одеялом.       Изабелла только мотнула головой в сторону окна и, словно в ее теле не было совершенно никакого каркаса, соскользнула с кресла.       Она ничего не почувствовала в тот момент, когда сеньор Энрике взял ее за руку. Совершенно ничего. И для нее это означало только одно: Зорро не вернулся.       Непередаваемая боль стрельнула в груди. Такая сильная, что Изабелла перестала видеть. И все остальное после этого для нее перестало существовать. Все стало пустым, бессмысленным и черно-белым. Предложение от сеньора Монтеррея, согласие Рикардо, шок всех присутствовавших после открытия имени Зорро, всеобщий взрыв эмоций от его карнавального костюма и представления, которое, надо отдать должное, было исполнено на недосягаемом уровне, последующее безоговорочное признание его и Изабеллы королем и королевой бала и сборы и уход после окончания праздника под оглушительные аплодисменты. Все это было далеким и излишне шумным.       Изабелла, Керолайн и Рикардо добрались до дома в одной карете, у сеньора Монтеррея же был собственный экипаж, и он неотрывно следовал за ними всю дорогу, поэтому, едва нога фрейлины ступила с подножки на землю, она под предлогом сильной усталости сразу же утащила подругу в ее спальню и начала приводить в чувство. Что касалось молодых людей, то Изабелла даже не знала, что они стали делать дальше. Да и, признаться, это ее сейчас мало волновало. Она молча сидела в кресле, пока Кери занималась их карнавальными костюмами, украшениями и волосами, и смотрела в одну точку.       Он не вернулся…       Она урывками вспоминала о том, что почти сразу же после открытия имени сеньора Энрике вновь зазвучала музыка, скорее всего, не без участия дона Антонио, подавшего знак оркестру, чтобы та ошеломленная тишина наконец исчезла, и как ее новый жених тут же закружил ее в чувственном танце.       То, что он был прекрасным танцором, она поняла с первых же шагов. Равно как и то, каким опытным он был стратегом и оратором. Он рассказал ей о том, как увидел ее в день прибытия в Эль Пуэбло, когда он также находился здесь по своим делам, как он услышал ее голос, увидел ее движения и как с тех пор не мог забыть ее образ ни на минуту. Как он принял решение влить капитал в строительство порта именно в Калифорнии, а не в Мексике, чтобы обеспечить свою невесту всем необходимым и при этом не отрывать от семьи, потому что историю ее жизни ему уже пересказали десятки раз. Как он поражен в самое сердце ее мужеством, выдержкой и хладнокровием и как он понял, что другого способа добиться ее благосклонности, кроме как удивить и сделать то, что еще не делал никто, не существует, потому что истории обо всех отказах ее претендентам он также знал наизусть.       Он сказал еще очень много красивых и в обычной ситуации будоражащих душу вещей, и это было совершенно не похоже на запинающиеся признания влюбленного студента, не имеющего за плечами ничего, кроме властвующих над ним ощущений и невменяемого взгляда. Напротив, он говорил об этом, словно о само собой разумеющемся и не предполагающим возражений. Впрочем, он общался так всегда и со всеми. По крайней мере, те сутки, которые Изабелла уже его знала. Он практически поставил ее перед фактом их свадьбы, осуществив помолвку в несколько минут и при этом заручившись поддержкой не одной сотни людей, сердца которых после этого вечера теперь явно были только на его стороне и уже не приняли бы других кандидатов.       О том, что он ненастоящий Зорро и это было карнавальное представление, все поняли сразу и с восторгом отметили их невероятную схожесть. Настолько сильную, что даже Рикардо не смог обнаружить подмену. Хотя он и не пытался, потому что у него в голове тогда не могло возникнуть подобной мысли. Равно как и у всех остальных.       Он был так похож… Так похож на него…       К этому моменту Кери уже переодела свою принцессу в легкое домашнее платье и вытащила из густых черных волос последнюю заколку, поэтому Изабелла молча встала и, так же не говоря ни слова, вышла из комнаты в первый раз за эту ночь. И, кажется, в первый раз за все время в спину ей не донеслось ни звука.       Она на ощупь дошла до конюшни и свалилась на больше напоминающую музейный экспонат, чем предмет домашней утвари, маленькую скамеечку с лебедями в бархатном озере. Три пары глаз сразу же воззрились в ее сторону в немом вопросе. Девушка закрыла лицо руками и в изнеможении уронила их на колени.       Еще каких-то несколько часов назад Торнадо и Тито были так счастливы вновь увидеть своего хозяина после долгой разлуки, ведь они скучали едва ли не больше, чем на это способны люди. Они бегали и развлекались, как дети, дурачились и вытворяли невероятные вещи. И вдруг все это оборвалось в один миг солнечным лучом и голосом Керолайн.       Снова простреливающая боль в то же самое место и темнота перед глазами. И вдруг каменная гора на плечах и физическое и окончательное осознание: он не вернулся…       Хрупкая фигурка несколько раз молча содрогнулась, лицо и ладони обожгли две первые горячие капли и, словно указав дорогу, повлекли за собой непрерывные блестящие линии.       Было так больно, что каждое движение отдавалось тысячами пронизывающих игл. Дышать стало невозможно из-за сдавленной груди, от сжатой невидимыми обручами головы онемели виски и лоб.       Не может быть… Этого не может быть… Неужели что-то случилось?       Новый выстрел — и снова в самое сердце. Изабелла вздрогнула и приподняла голову с колен — и опять молчаливые взгляды. Нет, это невозможно!       Она резко вскочила и, не оборачиваясь, бросилась прочь из конюшни.       Дважды! Ей пришлось уже дважды это пережить. Зорро не вернулся. Сначала во сне и вот теперь в реальности. Дважды она рассыпалась от боли на тысячи крохотных осколков. О, хоть бы все то, что сейчас происходит, тоже было сном! Что все это было неправдой. Чтобы…       "Изабелла!" — внезапно донеслось до нее с правого бока.       Девушка остановилась и испуганно обернулась.       "Прости, я не хотел тебя пугать".       Из тени деревьев медленно выходил сеньор Монтеррей. Изабелла затравленно сделала два шага назад.       В голове внезапно прояснилось. Какой великолепный расчет! Как тонко, как искусно! Все то, что он сегодня сделал. Гениальный план с первой и до последней секунды, учитывавший временные рамки продолжительностью в полгода. Ведь ровно столько никто не видел Зорро. Несколько месяцев его облик постепенно выцветал из памяти. И тем сильнее выглядело сходство. Если не сказать — желаннее. Потому что Зорро ждали все. И за него охотно приняли бы любого, кто надел бы его костюм и хоть немного походил на него. Внешность же сеньора Энрике превзошла все ожидания. Такой ошеломительный эффект…       Однако даже его появление было не столь важно. Потому что самая главная часть плана заключалась не в этом. А в том, как он воспользовался ситуацией и добыл из Рикардо необходимые слова. Ведь если сначала согласие молодого человека выглядело как шутка, учитывая и его интонацию, и комичность ситуации, и реакцию зала на замечание какого-то гостя о его свадьбе с Керолайн, то в тот момент, когда Рикардо начал отговаривать Зорро снять маску, его ответ относительно руки его сестры был уже самым что ни на есть серьезным. И он единственный имел право тогда принимать подобное решение, потому что на тот момент являлся главным представителем семьи Линарес.       И сеньор Монтеррей просчитал все с самого начала…       "По-моему, ты слишком легко одета для такой прохладной ночи, — раздалось сверху, и Изабелла, подняв голову, обнаружила, что ее собеседник уже стоит рядом с ней. — Накинь, пожалуйста, хотя бы мой жакет".       Девушка отрицательно качнула головой и быстро и молча отступила еще на несколько шагов, теперь уже не теряя молодого человека из вида.       Оставался только один вопрос. Были ли все замечания безымянных гостей, которые, словно бы вынудили сеньора Монтеррея открыть свое лицо, случайным совпадением или это тоже было частью его плана? Ведь, не пошути тогда чей-то мужской голос про свое родство с домом Линарес, сеньор Энрике так и остался бы в маске. Потому что Рикардо, используя собственное положение и авторитет, делал все, чтобы никто не узнал имя Зорро. И он должен был одержать победу над разошедшейся толпой, если бы не так вовремя прозвучавший комментарий…       "Ты, наверное, уже шла отдыхать, а я тебя задерживаю, — улыбнулся сеньор Монтеррей. — Не смею больше".       Изабелла кивнула и, прошептав "спокойной ночи", быстро направилась в сторону калитки на территорию Линарес.       По крайней мере, он не был назойлив и не собирался навязываться, как это делали предыдущие претенденты, совершенно отказывавшиеся понимать значение слова "нет". Он добился своей цели и больше никого не тревожил. Впрочем, он вообще был воплощением тактичности и воспитанности. И даже слова для его признаний, которые, наверное, следовало бы назвать пламенными, были подобраны таким образом, что не вызывали никаких неудобных ощущений. Более того, они даже сослужили Изабелле добрую службу, потому что стали для нее объяснением того, каким образом вчера вечером сеньор Энрике безошибочно отличил ее ото всех остальных.       И это было единственное, о чем она сказала Керолайн, когда вернулась в спальню в первый раз. После чего девушка неподвижно просидела в кресле пять минут, содрогнулась от предложенного фрейлиной крепкого сладкого чая и снова ушла.       Ее не страшила даже повторная встреча с сеньором Монтереем, который, вполне вероятно, до сих пор находился в соседнем саду и мог ее заметить. Но лечь спать она не смогла. Она не нашла бы для себя места в кровати.       Она сейчас нигде не могла найти место… Ни в доме, ни на улице. Она не могла пойти к Рикардо, хоть и знала, что он переживает не меньше, чем она, несмотря на то, что он ни в чем не был виноват, она не могла остаться с Кери, не могла пойти к Тито, Арабике и Торнадо. Она металась в собственном теле и в собственных мыслях, не зная, куда ей направиться и что сделать. Связаться с Бернардо через Тито? А вдруг он ответит ей то, что она больше всего боится узнать? Тогда от нее ничего не останется. Потому что полгода назад Зорро, оставив ей все, что было у него, забрал с собой все, что было в ней…       Почему он исчез из ее рук во сне? Растворился, как только взошло солнце. Ведь это же ничего не должно значить? Она еще сильнее сжала переплетенные пальцы. Нет, ей нельзя так думать. Может, он просто не успел? Ведь невозможно предсказать погодные условия за полгода вперед. Вдруг они попали в недельный штиль? Или, наоборот, были вынуждены пережидать шторм?       "Но ведь все предыдущие год ничто не могло изменить его планы", — застучало в голове.       Равно как не было никого, кто бы рискнул примерить на себя его образ.       Изабелла вдруг дернулась и замерла с широко раскрытыми глазами.       Никогда…       Никто никогда не надевал костюм Зорро в его отсутствие…       Все эти годы Эль Пуэбло ждал, что Зорро придет! Поэтому никто не рисковал быть им на карнавале. Ведь настоящий герой в маске мог появиться в любую минуту!       Для того, чтобы без опасения взять его имя, нужно было быть уверенным в том, что он не придет! А значит, сеньор Монтеррей об этом знал!       Девушка вскочила со скамейки и побежала в сторону калитки.       "Он что-то знает! Он знает, что случилось!"       Она положила руку на прохладный засов и снова замерла. Нет, нельзя делать таких скоропалительных выводов. Надо рассмотреть все возможности. Иначе ее вопрос, в случае просчета, вполне может повлечь за собой такие последствия, которые ей даже не снились.       Тяжело усмехнувшись последнему сравнению, девушка поспешно отошла в тень высокого дерева и, беспрерывно держа в поле зрения соседнюю территорию, прислонилась к вековому стволу.       Вариант первый. Самый безобидный. Сеньор Монтеррей — действительно тот, кем он является, и, в случае появления Зорро, просто планирует посмеяться над своей шуткой, рассчитывая на адекватную реакцию настоящего хозяина выбранного им для карнавала образа.       Вариант второй. Сеньор Энрике — совсем не тот, кем является. И он осведомлен о том, что произошло, поэтому без опаски примеряет легендарный костюм. Откуда он может знать, что случилось? Например, от Монте, потому что является его человеком. И тогда, выходит, дон Алехандро впустил в свой дом страшного врага. Здесь, конечно, возникает вопрос о том, зачем сеньору Монтеррею было устраивать прилюдную помолвку и открывать свое лицо? Ведь намного логичнее было бы затаиться в доме губернатора и беспрепятственно передавать оттуда необходимые сведения, пользуясь столь подходящим отсутствием хозяев. Да и в целом привлекать к себе столько внимания было бы крайне опрометчиво. Поэтому данную возможность Изабелла отнесла к разряду маловероятных.       Вариант третий. Сеньор Монтеррей… Он может приходиться Зорро ближайшим родственником. А именно — братом, что объясняет их столь невероятное сходство. И он являет собой… — сердце болезненно сжалось, — замену. Временную. Потому что с настоящим Зорро что-то случилось. Сеньор Энрике пришел вместо брата, чтобы в течение какого-то времени находиться в доме губернатора и, пусть и без ведома домочадцев, выполнять те действия, которые обычно выполнял Зорро.       Но зачем тогда эта помолвка? Ведь свадьба — это не неделя и не месяц. Это ведь жизнь вместе навсегда. Неужели из-за того, что этот молодой человек и пришел навсегда? И пытается заменить собой брата? Который уже… не вернется?..       Из груди вырвался продолжительный болезненный стон.       Нет, этого не может быть. Девушка задышала так часто, что у нее закружилась голова и она была вынуждена опуститься на землю. Ей надо думать по-другому. Она схватилась за голову и насильно натянула искусственную улыбку.       Пусть это будет четвертым и самым веселым вариантом. Сеньор Энрике является братом или человеком Зорро и осуществил эту помолвку по соглашению с последним, чтобы по возвращении дона Диего Изабелла уже не могла стать его женой. А потом…       Девушка повалилась на траву и беззвучно засмеялась.       А потом этот сеньор Монтеррей исчезнет и его место займет настоящий Зорро. Ведь должен он когда-то открыть свое лицо. И почему бы имени Энрике не быть настоящим?       Девушка конвульсивно хохотала сквозь слезы, тщетно пытаясь закрыть рот дрожащей рукой, чтобы Кери случайно не услышала ее голос и не нарушила одиночное веселье.       То есть сейчас этот молодой человек, который гостит в доме де ла Вега, является временной передержкой для Изабеллы, потому что Зорро задерживается и не может вернуться в поселение раньше дона Диего. А поскольку Зорро известен своими дальновидными планами на все случаи жизни, то он изобрел подобную перестраховку. Здесь, правда, тоже возникает вопрос о том, зачем ему это понадобилось.       Изабелла наконец смогла сесть и откинуть неконтролируемыми руками налипшие на лицо волосы.       Может, у него в какой-то из дней было такое же веселое настроение, как сейчас у нее, и он подумал, что было бы неплохо им поделиться, если за полгода ей вдруг стало скучно?       Прохладный ночной ветер довольно быстро высушил намокшие ресницы и кожу, и Изабелла почувствовала, что ей стало несколько легче. И хотя мысль о Зорро, торопящемся под венец, еще несколько раз заставила громко фыркнуть от смеха и пару минут махать обеими ладонями на разгоряченное лицо, она все же выполнила необходимую отвлекающую роль и теперь постепенно растворялась в потоке остальных предположений.       Девушка откинулась спиной на ствол приютившего ее дерева и закрыла глаза. На плечи навалилась невероятная усталость.       Она ничего не знала. Совсем ничего. И никто ей ничего не говорил. При этом она четко осознавала, что если бы сюда сейчас пришел какой-то неизвестный человек и она бы поняла, что он как-то связан с Зорро, то она даже не стала бы его слушать, предпочтя убежать на другой конец света, лишь бы не получить подтверждение своим мыслям. В противном же случае она больше не смогла бы дышать.       Месяц на темно-фиолетовом небе светил все так же ярко, как несколько минут назад, звезды еще не скрылись за быстро надвигающимися облаками, а Изабелле казалось, что небосвод сделал уже несчетное количество оборотов и она просидела на этом месте несколько лет. Перед глазами невольно возникла высокая фигура в темном костюме, шляпе и плаще.       Очень далекая и очень размытая…       Девушка тряхнула головой и осмотрелась. Тихо и безлюдно. В соседнем саду никого нет. Кери тоже не решается ее беспокоить. Ни ее, ни ее мысли. Среди которых уже неумолимо формировалось следующее предположение. Пятое. Вызвавшее на спине холодящие мурашки.       А может, сеньор Монтеррей — это он? Тот самый деловой товарищ Зорро и Лукарда, который… — Перед глазами стало темно. — Который нашел ее. Который нашел и избавил от преследования ее мать. Который проник ночью во дворец к королю Георгу III. Который перевернул всю ее жизнь и вернул утерянное прошлое. О котором она столько расспрашивала маму и которого — это она внезапно поняла сейчас — и подразумевала Кери, когда так настойчиво говорила о своем предположении!       Изабелла встала на ноги, не в силах находиться на одном месте, и, обхватив себя обеими руками, зашагала под прикрытием густой листвы.       Что говорило в пользу такого варианта? Главным образом положение и средства сеньора Энрике. Ведь только таким и мог быть человек, которому чем-то обязан сам Зорро и который является третьим звеном в их деловой цепи с Лукардом. Человек, который в одиночку может добавить недостающую сумму денег на строительство грузового и пассажирского порта. Кроме того, как показали минувшие сутки, он опытен в переговорах, дальновиден, целеустремлен и обладает прекрасной хваткой. Какие еще, если не эти, качества должны были цениться в их деловой коалиции? Из всех молодых людей, которых Изабелла узнала с момента первого шага на землю Калифорнии, сеньор Монтеррей больше всех подходил на эту роль. А если и этого было недостаточно, то теперь странная и до этого необъяснимая помолвка, наоборот, обретала смысл и начинала говорить в его пользу.       Он знал ее в детстве. Ее и ее мать. И поэтому смог найти и узнать их обеих. Искал ли он целенаправленно или обнаружил случайно — сказать было невозможно. Но тот факт, что его должна была волновать их судьба, оспорить было тяжело. Иначе зачем бы ему было доводить свое дело до логического конца и возвращать Изабеллу и ее мать на родину? И вполне вероятно, что за это время он так проникся судьбой семьи Линарес, что решил соединить с ней свою жизнь. Последнее предположение, конечно, было притянуто за уши, но на фоне всех остальных вариантов, смотрелось вполне правдоподобно…       Да нет же! Нет! Изабелла изнеможденно запрокинула голову наверх и попыталась достать взглядом звезды, прятавшиеся за необъятной темной кроной дерева. Это все не то!       Ей никогда ничего не узнать самостоятельно! Потому что любое ее предположение так или иначе упиралось в непреодолимую стену, облаченную в черную маску, к обладателю которой сходились все концы, и обойти его не было никакого способа. Она раз за разом натыкалась на имя Зорро, с какой бы стороны ни пыталась подойти. Миновать его личность было невозможно.       Так же, как дотянуться до звезд сквозь эту темную преграду. Вся ее судьба была сосредоточена в его имени и его взгляде. И вдруг он не вернулся…       Господи, только бы он был жив! Без него так страшно и так пусто. Только бы с ним все было в порядке. Пусть он вернется, когда посчитает нужным, только бы пришел…       Изабелла в бессчетный раз села на землю и случайно коснулась рукой кармана амазонки. Что-то маленькое, круглое и твердое. Она медленно опустила пальцы в складки бархатной ткани и достала оттуда странный предмет.       Черная жемчужина… Она вытащила ее из заколки пару месяцев назад и снова начала носить в кармане в качестве талисмана.       По лицу сразу же полоснули две блестящие дорожки.       О, лишь бы он был жив. Если бы Небо послало ей хоть один знак…       Мимо ее плеча вдруг пролетела какая-то крохотная ночная птица и со странным звуком остановилась за спиной. Девушка провела рукавом по глазам, осушив лицо, отбросила волосы за плечо и обернулась.       В стволе дерева торчал кинжал с черной рукояткой. Изабелла, словно во сне, протянула руку и сняла пронзенный лезвием небольшой листок бумаги, сложенный вдвое.       Аромат лаванды и знакомый ровный почерк:       "Не плачь, моя малышка, я рядом".       Конец первой части