***
Два дня плавания молодой Лорд провел в гордом одиночестве, запертый в затхлой каюте. Ему предоставили ведро, изредка приносили еду. Спать приходилось также на деревянных нарах. И все две ночи, черные как смола, юноша терялся в думах и догадках. Его корила собственная трусость и слабость. Невозможными казались те события, что он пережил, а те, что еще предстояли — мысли обрывались, пытаясь выстроить стену и не травмировать чуткое сознание своего хозяина. Вспоминались глаза матушки. Такой хрупкой и нежной. Ей было совсем не место в море. Отец также говорил и про своего сына, иной раз называя его «дурной бабой». А «баба», как известно, к беде на корабле.***
— Какой же ты жалкий, Говард. Но больше всего жалко, что именно тебе выпала честь носить эту карту. — Говард! Говард! — Не надо, отец! — Покрытый испариной лоб накрыла широкая ладонь. И за свой добрый жест пират получил в нос кулаком. — Ох! — Только и вымолвил мужчина, запрокинув голову. — Очнись, лордишка! Пока я тебя за борт не скинул, к чертовой матери. Карие глаза, подернутые пеленой мучительного сна, уставились в потолок. Сердце, не успевая сбавить обороты, выбивало из груди выдохи. — Какая жалость, Вас кошмары мучают? — Это вы меня мучаете. Капитан, придерживая нос, застыл. Его голубые глаза уставились на лорда, а черные бусины глаз лорда, в свою очередь, смотрели в ответ. — Если бы знал, то положил бы Вас в свою каюту. — Протянул полушепотом пират. Но даже по этому тихому голосу лорд понял, что позволил себе лишнее. — Аж вон, слезы капают. И капитан, как бы то было ему несвойственно, стер одинокую росинку с бледной щеки. Только вот жест этот совсем не утешал, даже наоборот. И дело было во взгляде. Столько картин и книг можно было написать по этим глазам, морю подобным. Но сейчас в них не было тех бушующих голубых волн. Зрачок окутала, будто пламя, страстная кровавая пелена. Говард вжался в стену, прибирая руки к груди. «Ну точно, дьявол морской!» — Мне нравится Ваш страх, милорд. — Мужчина клонится вперед, опираясь о стену аккурат подле светловолосой макушки. — И слезы Ваши, наверное, сладкие. Надейтесь, что повода попробовать их вкус у меня не будет. Его горячее дыхание сжигало кислород, душило. Сердце ушло в пятки, спряталось, будто его и не было, и только мозг, сжатый тисками, приказывал телу кричать. Но не пошевелиться. Как если бы кто-то разнес по округе парализующий яд, отравляя всех, кто посмеет сделать вдох. — Вот так, — Определенно довольный результатом, морской дьявол освобождает пространство. Юноша свободно делает вдох, и ступора будто не было, — а теперь иди за мной. Ноги послушно опускаются на пол. Говард уже и не чувствует себя собой, ведь слушают они определенно не его волю. Оживленный порт «Змеиная усадьба» встречает прибывших пиратов совершенно равнодушно. Рыбаки, крикливые подобно чайкам, призывают прохожих горожан покупать их морепродукты. Вертихвостки приманивают легких на распутные связи мужчин. Измученные работой моряки обслуживают судна. Но искоса все равно поглядывают на прибывающий парусник «Немой». Говарда заставили натянуть на себя косоворотку и узкие портки, а сверху — лично капитан — накрыл его одним из своих плащей. Ей богу, пытались скрыть, как сокровище, а вели, как пленника, подвязав руки холщовыми веревками. — Под ноги себе смотри и только. Попробуешь поднять голову — сдеру с тебя карту, а тушку брошу на съедение чайкам. «Не будь я тебе нужен, давно бы убил.» — Вы можете меня не запугивать, сэр. Я и без этого Вас боюсь. — Ты не прав. — Капитан, загадочно улыбнувшись и не объяснив своих слов, выступил вперед. Вслед его широкому шагу лорду было тяжело поспевать, но он все-таки старался, чуть не переходя на бег. — Зачем вы меня связали? Я не ваш трофей. — А зачем вы утром ударили меня в нос? — Лорд резко вдохнул, как глубоко оскорбленный человек. — Я не специально. Опускаться до уровня пиратов и применять насилие к тем, кто мне неприятен, я не собираюсь. — Он вздернул подбородок, отчего глубокий капюшон вспорхнул и опустился ему на глаза. Капитан проронил тихий смешок и коротким жестом руки скинул ткань с его головы. После этого разговор не вязался, да и бежать за капитаном у Говарда больше не было сил. Потому он, умерив пыл, шел позади не спеша, разглядывал местные красоты. Шли они через город, останавливаясь около лавок. — Кэп, ему бы еще ленту в волосы и корсет. Ну точно баба! — Та шо там баба, ты глядь, ни сисек, ни жопы, мы ш вчера все видели. Мальчик для развлекухи и только! Пылая от нанесенного оскорбления, Лорд поднимает голову, но ничего не видит из-за капюшона. Капитан, шедший подле, в миг останавливается. — И что ты будешь делать? Руки то связаны. — Он склоняет голову к правому плечу и заглядывает в лицо юноши. — Я. — Гильям подмечает, что глаза его бегло осматривают окружающее пространство и блестят, озаренные идеей. — Так и думал. Эй там, шустрее. Стоило двоим болтунам догнать своего капитана, как юноша спотыкается о полы плаща. Ударяет собой бочку с фруктами, и та сбивает пиратов с ног. — Ты шо, шенок, спутал? Да я тебе сейчас по самые кишки свой кулак запихаю! — Мужчине ничего не стоило приподнять мальца над землей и тряхнуть, словно куклу. — Не смейте меня оскорблять! Я вам не мальчик на побегушках! Капитан забирает пленника в свои руки, мягко опуская на землю. Смеется еще пару секунд. И тенью на его лицо обрушивается неподдельная злоба. — Простите, кэп. Под натиском эмоций своего капитана, пираты смолкают. И всю оставшуюся дорогу Говард идет с рукой мужчины на своей талии, что неприлично давит на его гордость. Хуже даже, чем слова боцмана с квартирмейстером. — Какой вы, оказывается, опасный, лордишка. Не ровен час, прирежете кого-нибудь. Как оказалось в конце пути их ждал трактир. Спертый воздух, отравляемый свечами, алкоголем и родной вонью немытых людей. Помещение критично маленькое, замкнутое. Окон нет, пол залит ромом, пивом и кровью. А столы держались на последнем издыхании. Говард сразу почувствовал себя сжатым. А когда кто-то из пьянчуг повздорили, и один, отлетев, толкает его прямо в капитана, то юноша не спешит отстраняться. Пытается скрыться за широкой спиной. А капитан молчит, двигается вперед как громадная рыба. Хозяин морей, не иначе, и все это чувствуют. Расступаются перед ним, опускают глаза. — Кого я вижу и без сутенеров! Гильям, братишка. — Женщина худощавая, высокая, явно слепая на один глаз, поднимается из-за стола и сжимает в своих мощных руках капитана. — Неужто невестку себе нашел, вон какая цыпочка! — Говард поднимает голову, чтобы увидеть эту самую «невестку» и почти сталкивается с женщиной носом. Смотрит на нее, как на высокую гору. — Энн, помолчи. Пока капитан переговаривался с названной сестрой, молодой человек все никак не мог отделаться от ощущения ее липкого взгляда на себе. Точно смотришь в горловины пушек, готовых выстрелить. И сомнений, что она точно попадет в цель, не возникает. — Сядь. — На его плечи нажимают, вынуждая сесть в прожженные, старые кресла. Капитан садится рядом, загораживая своим плечом от ее прицельного взгляда. — Расскажи ей все, что знаешь.***
— Ты уже придумал, что будешь говорить звездочету? — Молвит капитан, остановив Говарда в скрытом от чужих глаз переулке. — А разве надо было? — Верно. Запомни, сейчас твоя душа принадлежит мне, потому доверять ты можешь тоже — только мне. — Я не горю желанием ввязываться в ваши пиратские дела, мне лишь нужно исполнить отцовскую волю. — Говард тряхнул волосами в брезгливом жесте и уже намеревался выйти на свет, но его довольно больно перехватили за локоть, оттесняя к стене. — Меня Ваши желания, — Горячий, шершавый шепот, отзывающийся в груди клокочущим ужасом, коснулся ушей молодого человека. — Не заботят, и вряд ли будут. — Грубиян. — Пихнув плечом пирата, довольный собой, Говард все-таки вышел из тени.***
Боясь запищать, лорд откашливается. Задирает подбородок и смотрит прямо в глаза напротив. Они еще ледянее, чем у Гильяма. Расчетливые и бездонные. Как бы в них не утонуть. — Эта карта у меня с детства. — За столом воцарилось давящее молчание. Говард был уверен в своих словах и надеялся, что уверуют в них остальные. — Не знаю откуда она у моей семьи, отец ее никогда не скрывал. Висела прямо над камином в нашей гостевой комнате. А потом по слухам я узнал, что она ведет к сокровищам. — Мальчишка не брешет? — Энн залпом осушает стакан, смакуя на языке горький вкус пойла. — А какое твое дело? — Непоколебимый ее реакцией Гильям в сторону Говарда, кажется, даже не думал, не то что смотрел. Стакан Энн слишком громко опускается на и без того треснутую столешницу, Говард вздрагивает, но взгляд не отводит. Знает, что если отвернешься — проиграешь. «Поверила?» Капитан скрестил руки на груди, голову наклонил к плечу. И лицо его растянулось в хитрой улыбке. — Скажи мне где укрывается звездочет. Я в долгу не останусь. — Что, опять завезешь мне проституток? Если оставишь одного, — она кивнула на Говарда. — То я тебе сама стану звездочетом. Гильям оборачивается к своему спутнику, с секунду оценивает, потом столько же раздумывает, потирая подбородок и снова обращается к Энн. Говард, внимательно следил за его взглядом, старался предсказать ход мыслей хотя бы по скупой мимике, и до последнего не думал, что его могут продать. — Договорились. — Не веря своим ушам, Говард поднимается из-за стола слишком резко. Задевает Гильяма плечом, что оказывается грубым в большой степени жестом. — Сядь. — С нажимом говорит ему пират, и голос его головной болью отзывается где-то на подсознательном уровне. — Да как Вы смеете!.. — Слова застревают в горле, не в силах сделать хотя бы вдох, юноша прикрывает рот ладонью и опирается на стол рукой. Его охватывает искренний ужас, как если бы ноги запутались в водорослях, уволакивая на дно. И вот спасительная рука сквозь толщу воды хватает его за край одежд, вытягивая из пучины за собой на воздух. Гильям, весь напряженный, подобно скале, снова неотрывно смотрел ему в глаза, готовый вот-вот схватить его и оставить подле себя навсегда. Лорд перехватывает его за запястье, грубо отталкивает от себя, и оба они, распространяя вокруг себя волны напряжения, держат зрительный контакт. Энн складывает руки в замок и с интересом наблюдает за тем, как между пиратом и лордом разжигается кострище. — Сейчас все погорят, останется только пепел. — Шепчет она, становясь при этом точкой отсчета до взрыва. Лорд вздрагивает, как будто оттаяв, сдергивает с себя плащ и швыряет его в лицо Гильяма. — Успокойтесь, лорд. — Приказным тоном начинает пират, — Незачем сейчас на. — Вы гадкий разбойник, не знающий чести и не уважающий никого, кроме себя самого! — Говард, совершенно не желая слушать, делает пару резких шагов от стола. И уже издалека, смотря на сидящего собеседника сверху вниз, он продолжает. — Как я вообще мог подумать, что кто-то вроде вас будет соблюдать условия сделки. — Юноша всплескивает руками. — Будь проклят тот день, когда ваша матушка, корчась в муках, явила вас свету! — Заткнись. — Совсем глухо отзывается эхом голос капитана в голове. Свечи, что уже доживали свои последние дни, потухли в миг, стоило грозному, подобно черной штурмовой воде моря, взгляду подняться на лорда из-под густых черных бровей. — Иначе ты встретишься со своим экипажем. Ноги внезапно потеряли силу, появилось резкое желание лечь прямо на этот грязный пол и закрыть глаза. Мышцы расслаблялись постепенно, как будто кровь перестала питать тело жизненной энергией. Только для лорда в комнате стало темно, только разрез ярких голубых глаз, как будто отпечатался на внутренней стороне века, ослеплял его. Говард покачнулся, бедро отозвалось болью. Он, врезаясь в столы, еле различая мутные силуэты и зажимая глаза руками, добрался до выхода. Запах свободы коснулся носа и наваждение спало. Стало легче дышать и, когда силы снова вернулись, юноша сорвался с места, ведомый косой городской дорожкой. — Кэп, только скажите и мы его поймаем. — Перенимая в свои руки помятый плащ, боцман откашливается. Безрассудное поведение мальца его только рассмешило, стало даже жалко, что такую красивую юность теперь ждала не лучшая участь. — Нет, далеко он убежать не сможет, пусть посмотрит, как прекрасен этот город ночью. — Эх, Гильям, Гильям. Ты упустил такой хороший товар, разве не стыдно тебе? — Энн вытягивает свои крупные руки вверх, отчего позвонки ее достаточно громко хрустят. — Да и к тому же, опять собираешься разгромить город? Я тут только освоилась. — Если ты забыла свой грешок, — растеряв былое веселье, задумчивый капитан вертит в руках коробок спичек. — То я тебе напомню. Душу своего брата ты мне отдала, это так, но проклятие все равно осталось. И ты знаешь, что я теперь обязан преследовать тебя, делая твою жизнь как можно ужасней. — Неужели для друзей нет поблажек? — Энн насмешливо кривит губы. — Моя тебе поблажка в том, что из раза в раз, я выжигаю город, но не убиваю дорогих тебе людей. И только до тех пор, пока ты приносишь мне пользу. — У меня нет дорогих людей. — С лица Энн на стол обрушивается улыбка, женщина становится серьезной и злой, глаза ее чернеют и не знающие пьяницы за соседними столами спешат к выходу. Гильям, будто поднимая со стола то, что потеряла его собеседница, натягивает гадкую ухмылку на себя. — Вот и отлично. Так, где, говоришь, звездочет?