Осока необычная

      Химию между Акааши и Бокуто было видно за километр.       Куроо, который был больше, чем просто соперник по игре, наблюдал и лыбился чуть ли не с первого матча, в котором впервые играл молчаливый и чопорный Акааши.       Начиналось все с простой дружбы. Все как обычно. По другому с Бокуто и не получалось: все кто видели его впервые, влюблялись в эту харизматичную сову, и начинали дружить с ним сами того не замечая. А Бокуто и рад. Такого глупого нарцисса Куроо ещё не видел.       Только отличие в случае с Акааши было в том, что ему внимания он отдавал больше. То ли из-за того, что он был омега. Высокий, жилистый. Постоянно серьезный. Или же как раз потому, что был серьёзный, и у Бокуто свербило в одном месте вызвать хоть какую-то эмоцию на его лице.       – Акааши, смотри какой прием!!       – Акааши, идешь смотреть фейерверки?       – Смотри-смотри!! Там сова!!!       – О, вот это очень вкусно! Акааши, угощайся!       – Акааши!!       – Ака-аши-и…       – АКААШИ!!!!!       Куроо из под челки смотрел на друга и умилялся. Его способность видеть события наперед, что в игре что в жизни, не подводили. Он знал, чем это закончится.       И правда.       Спустя несколько тренировочных игр, Акааши сдался. Флегматичный взгляд, напарываясь на Бокуто чуть сверкал, зрачки становились шире. В груди становилось чуть больше воздуха и осанка выпрямлялась. Но это мог видеть только хитрый Куроо.       – Бокуто-сан, почему вы не едите? Волнение не причина. Вы не сможете прыгать высоко, если не покушаете. Или вы планируете слить партию?       – Бокуто-сан! Крутой мяч!!       – Вы один думаете, что играете плохо. Противники вас боятся, Бокуто-сан…       Первогодка-Акааши тащился от своего капитана. Был его фанатом номер один. И естественно, никто, кроме Куроо, этого не видел.       И заканчиваться все начало к концу их второго года старшей школы, когда Бокуто уже осознанно стал виться вокруг восторженного омеги, очарованного талантом своего капитана.       Куроо даже поспорил сам с собой, на то, что переложит челку с правой стороны на левую, если они ещё не переспали.       Кто-то помнит капитана Некомы с челкой на левую сторону? То-то и оно.       Бокуто стал обтирать Акааши немедленно, как только удостоверился, что сам кохай не против и заинтересован не меньше.       Ну а дальше…       Весь третий год обучения в старшей школе был посвящен волейболу и любви. Если где-то можно было потрахаться, они трахались. От души, со всей отдачей. Не слабее, чем играли. И играли так же отчаянно, как и любили друг друга. При этом не изменялся ни взгляд самого Акааши, ни импульсивные приступы его капитана и влюбленное «Акааааа~шии~» со стороны Бокуто всякий раз, когда тот на него не смотрел.       Летний тренировочный лагерь Куроо запомнил тем, что старался как можно больше людей отвадить заходить в раздевалку, если в ней горел свет. Любопытные Карасуно, конечно же, как вода сквозь пальцы просочились, куда не нужно. И то, что скромный Акааши вытворяет то, что даже опытным шлюхам не снилось, деревенские узнали, и некоторые из них спать после этого спокойно точно не смогут.       Акааши мог удивлять. Акааши был гиперчувствительным.       Акааши любил своего капитана.       Любил видеть как тому хорошо. До стояка. До зуда внутри. До сухого оргазма, наблюдая как тот блаженно закатывает глаза и ловит ртом воздух.       Акааши профессионально делал горловой минет.       Мог сесть на кулак Бокуто, если тот хотел.       Легко соглашался на уретральные штыри, катетеры, клетки целомудрия.       Мог глотать любую жидкость, если ее производил организм Бокуто-сана.       Ему не составляло труда бегать кросс с анальньным плагом, длинной в руку.       Бокуто боготворил Акааши.       Пожалуй, никто больше так не развлекался как Акааши и Бокуто-сан.       – Мне сделали предложение играть в Шакалах!! Акааши!!!       – Я рад за вас, Бокуто-сан! Вы потрясающе играете. Я завидую вашей команде и расстроен, что не смогу делать вам лучшие пассы… В хорошем смысле завидую.       – Ты расстроен?       – Немного… Мне странно осознавать, что мы не будем больше вместе… играть…       – Эй. Э-эй… Акааши… Ты чего? Ты что же, думаешь, что на этом все закончится?       – А разве нет? Вы обязаны двигаться дальше! Вы талант!!       – Ага. Это я знаю. И я согласился на контракт с Шакалами и спортивную академию…       – Это здорово…       – Но мне нужно ещё одно согласие. Разреши поставить тебе метку?       – Это… Вы… Вы уверены? Это же не кольцо, которое можно будет выкинуть, если разлюбишь…       – Не разлюблю. Ты против?       – Но… а как же учеба.. Ваша карьера.       – Так я не говорю, что завтра же детей делать. Просто будем вместе, как…       – Если только за это время ничего не изменится. Вдруг вы найдёте свою половинку…       – Ты моя половинка, Акааши.       Так Акааши Кейджи, оставшийся ещё на один год в старшей школе обзавелся меткой от альфы.       Ещё один год играл, но сам. А после игр, с грустью вспоминал, как его жарко обнимал в раздевалке Бокуто-сан…       Носить метку было тяжело. Видеться раз в месяц со своим альфой тоже. Течные циклы, которые шли педантично по расписанию были единственным поводом, сводящим их вместе.       Так не могло продолжаться долго. Метку уже было не свести. Впереди колледж и учеба. Ходить на матчи Бокуто-сана было и трепетно, и больно.       Первый год колледжа Акааши собирался с силами, чтобы завести разговор о том, что им стоит расстаться. Но та радость от близости альфы туманила мозг, и он откладывал, откладывал и откладывал, пока не почувствовал, что у него начинает ехать крыша.       Но кто обращает внимание на волнение и тревожность, когда учится в одном из престижных художественных училищ Токио?       Вот и Бокуто-сан не увидел.       Пока один старый приятель не влепил ему увесистый подзатыльник.       – За что?!? - обижено моргнул огромный накачанный детина, потирая затылок.       – За то, что ты идиот, - спокойно отметил Куроо, помешивая ложечкой сахар в чае. - Ты Акааши давно видел?       – Ну неделю назад, а что?       – Ты заметил, как он похудел?       – Эм… ну… он всегда был худощав. Когда за бедра держу, так все косточки чувствую…       Куроо вздохнул тягостно.       – И?       – Ну… он говорит, что по учебе много навалилось. И ещё он запускает какой-то свой новый проект. Устает… Я не сильно стараюсь его беспокоить.       – Тупое ты пернатое.       – Шакалы это собаки, если что…       – Бо, старина. Твоя омега чахнет. Видеться раз в месяц с парой… да ты садист. Зачем ты ему метку оставил.       – Ну… Я люблю его. Мы ж пара…       – Пока он живет в общаге, а ты в съемной хате от спонсоров? В какой точке реальности вы пара?       Нельзя было сказать, что Бокуто Котаро был туп. Но иногда тьма скапливалась буквально на кончике носа, закрывая ему видимость на реальность.       – Ты на машине? - он уже надевал куртку, закидывал сумку на плечо, заказывал пакетик сладостей и булочек с мясом на вынос. - Мне нужно, чтобы ты помог мне кое-что сделать.       – Бля, и года не прошло. Я думал, не попросишь.       Тогда в одну ночь для Акааши изменилось больше половины его реальности.       Ворвавшийся посреди ночи как ураган Бокуто-сан, начал собирать его вещи. Наливать ему чай, вкладывал булочки в руку. Искал по ящикам теплые чистые носки для мерзнущего в сырость Акааши.       Хитро и молча ухмыляющийся Куроо-сан, который непонятно откуда знал, где хранится чемодан - пугал ещё больше.       – Я тупой, да. Но я исправлюсь. У меня на следующей неделе несколько игр, а у тебя учеба. И течка. И я боюсь, что мы не пересечемся, если ты будешь тут, а я там. Поэтому я на время тебя заберу к себе. Лады?       – Я не поеду.       – Поедешь, - серьезное сказал Бокуто, глядя во впалые глаза за стеклами запотевших от чая очков. – Ты ж не хочешь в больницу?       – Бокуто-сан, нам надо поговорить…       Метка на шее Акааши начала печь, опережая слова, и Бокуто ощущал, как тревожно и отчаянно стало вокруг омеги. Словно перенапряженное магнитное поле. Слова не были нужны, чтобы понять, что он хотел сказать.       – Хочешь, что бы мы расстались? - Серьезно спросил огромный, выросший за прошлый год как на дрожащ Бокуто альфа-мать его за ногу-Котаро. Спрашивал так, что было очевидно, что никто не собирается ни с кем расставаться, какие в аргументы Акааши ни привели. Тема была закрыта изначально. - Куроо-сан, грузи вещи, а я заберу книги и все с рабочего стола. Акааши, собери ноут, чтоб я не грохнул его нечаянно. Ты будешь брать свою подушку?       Покрутившись на месте он думал, что еще нужно взять. Наклонился под кровать, достал короб, потряс, удовлетворенно кивнув.       — Докидывай сюда остальное, это тоже забираем.       Спустя несколько недель стало очевидно, что комнату в общежитии проще будет отдать.       Квартира Бокуто-сана от спонсоров была не элитным жильем, но во много раз комфортнее, чем комнатушка студента художественной академии.       Акааши вписался в совместную жизнь как элегантная дорогая ваза в изысканный интерьер. Так естественно и просто, что мысли о том, что он хотел расстаться, обрекая себя на одиночество, стали казаться ему почти предательством.

***

      – Быть супругом звезды не просто, да Акааши-сан?       На матч высшей лиги, на который он не хотел идти, пришли все, с кем он когда-то давно играл в школе.       Нишиноя-кун и Куними-сан. Кто-то из областных команд, имен окоторых он уже не помнил.       Вопрос ему задавал румяный от жара идущего с площадки Сугавара. Давно не видел его и не слышал ничего о нем, и тут он с бывшим капитаном Карасуно пришел на полуфинал Шакалов.       То, о чем спрашивал Сугавара было очевидно: Бокуто-сан слал сердечки с экранов огромных плазм, висящих под потолком. Реальный же Бокуто-сан смотрел в толпу, где сидел Акааши.       Зал орал! Зал вопил!       Звезда Шакалов, один из убийственной четверки, слал в толпу сердечки и лучи любви!       Акааши хотелось куда-нибудь спрятаться. Пусть думают, что реально он все это болельщикам показывает. Ему такое внимание было страшно. Столько людей… а он как дирижабль, на десятом месяце.       – Да… было б здорово, если бы меня тут не было, - вздохнул.       – Ты не любишь смотреть, как играет Бокуто-сан?       – Да нет, люблю! Но я не хочу, чтобы меня увидели. Это ж начнутся папарацци и все вот это вот… Я после пиар-компании издательства ещё не отошел, - почти равнодушно выдал Акааши, - Да и слегка не в той форме, чтобы вести светскую деятельность.       – Но ты все равно молодец, Акааши-сан! - Сугавара не льстил, было видно, что он восхищен и даже слегка завидует круглому животу под свитером.       – Ага… - устало выдохнул тот.       Под этим «ага» читалось слишком много и Сугавара не выдержал.       – Разреши нетактичный вопрос, Акааши-сан. Если у вас сейчас карьера и открытие издательства, а Бокуто сан настолько популярен, что его могут позвать в сборную с другого конца света. Как вы решились на ребенка? - вопрос от Сугавары был задан практически шепотом на фоне шумного зала.       – А? Это… В коробку с секс-игрушками при переезде я случайно кинул и посткоитальные пробки. Мне гинеколог дал как гормональное средство. И потом через месяц узнал, что залетел… Чтобы стать на учет в больницу, нужно состоять в браке. - устало закончил Акааши.       Сугаваре было не комфортно слушать, как человек рядом легко и просто рассказывает о таких интимных вещах и не стесняется.       Сугавара даже думать о таком боялся и стеснялся за обоих, и ещё за пару человек бонусом.       – Что такое п-посткоитальна пробка? - спросил шёпотом, не догадываясь, что через минуту будет краснеть как помидор.       – Это такой маленький шарик из медицинского желатина с легкими гармонами. Очень похожий на анальные бусы, когда в упаковке. Расширяется при нагревании. Его использую омеги-мужчины, которые хотят забеременеть. После сцепки вводят в маточный канал. Шарик сначала набухает, не позволяя сперме вытечь, а спустя тридцать часов лопается и выходит сам. Так шансы типа выше. На сто процентов… В то время мой гармональный фон был нестабильным, врач дал для компенсации.       Сугавара сгорал от стыда. Жалел, что спросил. Мог бы и сам погуглить…       – Оу… простите за глупый вопрос, Акааши-сан…       – Да нет, ничего страшного. Бокуто-сан вообще испугался, когда узнал, что сделал. - Акааши молча смотрел на профессиональную игру на площадке. Улыбаялся еще одной партии, которую выиграли Шакалы. вздохнул устало. - Ощущение, что ему тупо нравится совать в меня все подряд…. Извини, Сугавара-кун, я пойду на воздух, тут жарко.       И такой отстраненный и строгий Акааши встал, и пошел к выходу с трибун, оставив Сугавару сгорать от стыда, смущения и возбуждения.       Он обязательно зайдёт сегодня в аптеку.