──⊹⊱✫⊰⊹──
За окном стояло ранее утро. Свежий воздух, пропитанный чистой прохладой и умиротворёнными шумами пробуждающейся природы, побуждал лишь ценный покой в раненной душе. Над горизонтом ярко растекались золотистые лучи солнечного света, небрежно разливаясь на пушистые облачные покровы, словно акриловая краска, медленно стекающая по белоснежному, чистому холсту. Они плавно двигались по голубому небу, подобно свободному дережаблю, а затем медленно рассеивались, оставляя за собой лишь чистое полотно цвета нежной бирюзы. Тихий шелест листвы под безмятежное щебетание бодрых птиц внушал безмятежие — прекраснейшие звуки для пробуждения. Тёплый свет проник через окно в палату Осаму и окрасил её в приятный оттенок оранжевого. Парень бесцельно глядел в потолок, наслаждаясь тихой и приятной атмосферой, создавающей мирную иллюзию о том, что в мире остался только он и его беспечные мысли.──⊹⊱✫⊰⊹──
По собственным ощущениям Дадзай провалялся на кровати около получаса, когда вдруг услышал в коридоре внезапную суматоху и шум — верный знак начала нового дня. Вскоре, дверь в его палату отворилась без стука и в дверном проёме показался невысокий, старый мужчина: — Подъём! — улыбчиво воскликнул седой человек. Взгляд его глубоких серых глаз, скрытых за яркими бликами толстых стёкол неброских очков, был устремлён прямо на Дадзая, чем вызывал не самые благоугодные мысли. Добрая ухмылка будто никогда не сходила с морщинистого лица психиатра, что так же не казалось дружелюбным для Осаму, а немаленькая бородавка на носу была как сочная вишенка на торте, привлекающая к себе особое внимание. Осаму поднялся с мятой постели и потянулся, негромко зевнув. Безмолвно пройдя мимо психиатра, пациент вышел в просторный коридор и стал идти, куда ноги ведут, надеясь самостоятельно, без чужой помощи найти уборную, чем вызвал у психиатра лёгкое замешательство. Лишь пройдя до конца коридора парень попал в нужное помещение. Сначала он сходил в туалет, после чего тщательно помыл бледные руки холодной водой, набрал её в ладони и умыл сонное лицо, отчего кончики каштановых волос слегка намокли. Шатен не стал утруждаться и вытер мокрое лицо подолом белой рубашки, растрепал кудрявые волосы, стоя у зеркала, и потёр слипающиеся глаза, дабы привести свой облик в более подобающий вид. Спустя пару минут он вернулся в палату, где его по-прежнему терпеливо ждал терапевт. Тот протянул ему стакан прохладной воды и несколько таблеток довольно немалых размеров, которые необходимо выпить перед завтраком. — Как Ваше самочувствие, молодой человек? — вежливо поинтересовался мужчина. — Просто прекрасно, — монотонно ответил Дадзай, вновь выходя из палаты. — Голоден немного, — на самом деле, нет. Парню лишь в некоторой мере не терпелось увидеть Накахару. — Тогда следуйте за мной, — по-прежнему улыбался врач, сделав несколько шагов к Осаму.──⊹⊱✫⊰⊹──
Столовая оказалась просторным залом, где было расставлено множество столов, за которыми уже сидели незнакомые Дадзаю пациенты. В действительности, глазу открылось зрелище неприятное, вызывающее бурю разных неблагоприятных эмоций. В помещении оказалось весьма душно, а в воздухе витал запах тёплой еды, вызывающий у Осаму лёгкую тошноту и гримасу небольшого отвращения на лице. Также в большом зале время от времени раздавался шум гремящей посуды, смешанный с голосами переговаривающихся пациентов, что, по правде говоря, вызывало у Дадзая неистовое раздражение. В своей палате было гораздо уютнее. Осаму обречённо вздохнул и поспешил взять поднос с едой на линии раздачи, после чего развернулся, когда вместе с тем забегал и его взгляд в поисках доброго приятеля. Но искать Накахару долго не пришлось: его судорожное внимание мгновенно привлекла рыжая макушка парнишки, что сидел прямо за столом в двух шагах от Осаму. Сердце шатена пропустило один сладкий и взволнованный удар, словно небывалый гром прогремел в его груди от столь внезапной встречи. Шатен невольно улыбнулся, увидев то, как Чуя неспешно ел горячую кашу, бдительно при том не забывая дуть на ложечку. Дадзай молча сел напротив Накахары, чем привлёк его внимание: рыжеволосый вздрогнул и слегка испуганно поднял взгляд на приятеля, которого в первые растерянные секунды совсем не узнал. Когда он невзначай дёрнул головой, копна рыжих волос небрежно упала на миловидное лицо Накахары, покрытое поляной прелестных веснушек цвета горькой рябины, а голубые глаза широко распахнулись, открывая миру всю их глубокую красоту. У мальчика оказались мягкие и аккуратные черты лица; почти фарфоровая, нежная на вид кожа, густые рыжие ресницы и аккуратный, маленький нос. Создавалось впечатление, что такую кукольную внешность ему подарил умелый мастер, что бережно лепил каждую крохотную и очаровательную деталь его миловидного облика с душой и любовью. Дадзай безмолвно улыбался молодому юноше перед собой и протянул руку, дабы поздороваться: — Приятного аппетита, Накахара, — вот он, знакомый и уже почти родной голос Осаму. Чуя вздохнул с облегчением, нервно хихикнул и неуверенно пожал руку Дадзаю, немного поколебавшись: — Спасибо. Извини, я не сразу понял, что это ты... — Не бери в голову, всё хорошо. Рад тебя видеть, — ласково последовало от Дадзая, который отпустил тёплую ладонь парнишки. — Взаимно... — пробормотал в ответ Чуя, на миг неловко опустив взгляд. Волнительно. Ужасно волнительно. В особенности трепетало ранимое сердце Накахары, хотя оба размышляли о том, что сказать, какие действия предпринять, лишь бы показать себя в наилучшем виде и так же не разочароваться в собеседнике. Обоих вновь посетила неблаговидная мысль о том, что их знакомство может оказаться глупой ошибкой, отчего парни подверглись глубоким сомнениям. Но отступать было поздно. Дадзай взглянул на свою тарелку и вздохнул, принявшись неспешно есть почти безвкусную для него кашу: — Как твои дела? — решил начать тот. — В полном порядке, спасибо. — он улыбнулся инициативе приятеля, продолжая неспешно есть. — А твои? — Да тоже нормально, — махнул он рукой. По неуверенному голосу и слегка взбудораженному поведению рыжеволосого Дадзай без труда учуял волнение Накахары, отчего не мог отвязаться от мыслей: как бы развеять неловкость и небольшой дискомфорт между ними. Брюнет решил с этого момента оставить рот на замке, поскольку не желал давить на рыжеволосого и создавать лишний повод для волнения и недопонимания, ибо, напротив, ему хотелось создать между ними только уют и доверие. Накахара не возражал сему безмолвию, хоть и тишина оказалась весьма неловкой, находиться в данной обстановке было спокойно. Взгляд рыжего был устремлён в тарелку, но неудержимый взгляд взволнованно бегал то по сторонам, то мельком рассматривал облик Осаму, нервно улыбаясь временами: шатен был необычайно худым; его бледная кожа словно была натянута на хрупкие кости, длинные пальцы напоминали ему гибкие прутья молодых деревьев и слегка подрагивали, напоминая краткие покачивания ветвей от каждого дуновения прохладного ветра. Карие очи блестели янтарным оттенком и теплотой, под глазам виднелись синяки от очевидного недосыпа, что буквально кричало об изнеможении души Дадзая. А на руках юноши было разбросано бесчисленное количество белых шрамов, привлекающих к себе особое внимание. Это и внезапно вызвало в глубине души неумолимую жалость к шатену и переживания за его эмоциональное состояние. Однако, помимо жутких и тревожных отметин самоповреждения, Накахара подметил для себя одну очаровательную деталь в его обличии: на худом лице, тонкой шее и на тех же истерзанных руках красовалась куча родинок, что разжигало в груди Накахары странное, но приятное тепло. Однако он не стал долго рассматривать миловидного парнишку перед собой, а продолжил доедать остывающую кашу на глянцевом столе. Но, всё же, временами оба кратко поглядывали друг на друга, обменваясь глупыми улыбками совершенно без слов, будто понимали не только тёплое и дружелюбное отношение друг к другу, но и неряшливость и волнение в безмолвии. — Ты как-то неохотно ешь, не голодный, что-ли? — спросил рыжий, когда своя каша была уже почти съедена. — Нет, не голодный. Да и каша эта... не люблю, — буркнул шатен себе под нос, с досадой и глупой обидой глядя в тарелку, небрежно играя с густой массой металлической ложкой. — Не любишь? — Угу... но я всё равно не голоден. Так что просто отнесу недоеденную кашу обратно. Ничего мне за это не будет, — юноша встал, взял поднос в руки и подошёл к Чуе. — Ты идёшь? Накахара в спешке кивнул, осторожно взял поднос и встал на ноги. В это мгновение на лице Дадзая вдруг появилось замешательство, которое после сменилось тёплой и очарованнной ухмылкой. — Что..? — Тихо спросил рыжий, слегка смущённый взглядом Осаму. — Я думал, ты выше... — смешок сорвался с уст Дадзая. — Ой, да иди ты, — Накараха нахмурился, легонько толкнул приятеля локтем и цокнул языком на его неосторожный комментарий. — Идём.──⊹⊱✫⊰⊹──
Парни вышли из столовой и стали неспешно идти в свои палаты, лениво перебирая ногами, словно нарочно растягивая драгоценное время, дабы подольше побыть рядом друг с другом. Накахара же шагал с немного задумчивым видом. Лишь через несколько мгновений он выдал неряшливо: — Дадзай, я хотел сказать спасибо, что посидел со мной... Твоя компания была мне приятна, хоть и мы сидели молча. Осаму тепло улыбнулся в сторону низкорослого: — Взаимно, Накахара. — Зови меня по имени, ладно? — Ах, по имени... будь так добр, напомни... — неловкая ухмылка появилась лице шатена. — Чуя. Дадзай кивнул и парни остановились напротив двери в палату Чуи. Дадзай встал перед рыжим и смело сказал следующее: — Ну, что ж, Нака...- Чуя, извини, — неловко посмеялся он со своей оговорки, — рад был тебя видеть. Рыжий лишь улыбнулся случайной ошибке Осаму: — Я тоже... Мы же увидимся снова на обеде, правда? — Если ты не возражаешь, то безусловно. — Тогда я буду ждать, — последовало от Осаму нежным тоном. Парни взглянули друг на друга напоследок, обменялись добрыми улыбками и разошлись по своим палатам. Успокоить неудержимый трепет в душе было поистине тяжело, да и вовсе невозможно. Первая встреча получилась невинной и слегка неряшливой, однако, как кажется, это совсем уж не плохое начало.