──⊹⊱✫⊰⊹──
Дадзай вошёл в свою палату и осторожно закрыл за собой дверь. Счастливая ухмылка не спадала с лица Осаму, пока тот даже не принимал попыток выбросить невинный облик приятеля из дрянной головы: такой яркий и очаровательный, сильно контрастирующий на фоне мрачной и удручающей атмосферы. Осаму сел на койку и взглянул под ноги. В его мрачную голову всегда бесцеремонно лезли самые жуткие мысли, однако теперь в тёмном разуме Дадзая появился тёплый лучик солнца, ярко освежающий блеклую бездну мрака частичкой радости и счастья. Но печалило шатена лишь одно: он не знал практически ничего о прошлом своего друга. А ещё более тревожный факт о том, что срок пребывания Накахары в стенах психиатрической больницы быстротечно истекает, побуждал в душе Осаму стремление узнать о рыжем приятеле больше и, в конце концов, морально поддержать. Ибо впервые за долгое и мучительное время кто-то наконец согласился дружить со странным Осаму. Но мысли шатена вскоре развеялись в один миг, словно туман на рекой. Дверь открылась без стука и в дверном проёме вновь показался знакомый облик психиатра. — Как поживает наш юный пациент? — мужчина ярко улыбался. Дадзай тяжко вздохнул, закатив усталые глаза: — Нормально, — сухо последовало от шатена. — В самом деле? А почему Вы тогда не доели свой завтрак? — Не смог. Порция оказалось для меня непосильной. — Но Вы и без того худощавый, словно Вас вот-вот ветром сдует. — Я знаю, — холодно последовало от Дадзая. Психиатр некоторое время рассматривал пациента, выжидающе, будто ждал продолжения реплики. Но, увы, ничего, кроме тишины, не заполнило крохотную комнатку: — Вас что-то беспокоит? Почему у Вас вдруг пропал аппетит? — Я всегда мало ем. Мужчина помолчал. Тяжело было то, что именно Осаму так хладнокровен и не красноречив. На вопросы врачей он вечно отделывался короткими фразами, что значительно усложняло задачу. — Может, Вам здесь одиноко без родителей? Они будут навещать Вас? Сердце Дадзая заболело от внезапной горькой мысли о матери. — Я не знаю, они не говорили. — Хотите воспользоваться возможностью позвонить и узнать? — добродушно и заботливо говорил мужчина. Дадзай всерьёз задумался над словами психиатра. Это было именно то, в чём он нуждался. Хотя бы услышать голос матери было бы для него замечательным событием. — Да, это было бы кстати. — Хотите сделать это сейчас? — Хочу, — твёрдо и уверенно последовало в ответ. Мужчина с улыбкой кивнул и повёл пациента в кабинет заведующего, где Дадзай смог бы найти свой телефон. В старой, небольшой коробке с дряхлыми стенками Осаму вырыл свой телефон среди кучи других и прямо на месте, незамедлительно стал набирать номер матери, пока психиатр безмолвно стоял рядом. Приложив телефон к уху, Дадзай с волнением слушал невыносимо долгие гудки под громкое биение собственного сердца. Наконец, желаемый человек поднял трубку. — Мам… — тихонько произнёс Даздзай. — Осаму? Солнце, это ты? — словно не веря происходящему спросила женщина. — Я это, мам, я… — голос юноши внезапно начал слегка дрожать. Он собирался вести себя сдержанно во время телефонного звонка, однако глаза предательски намокли. — Что-то случилось? — женщина забеспокоилась. — Нет, просто хотел спросить тебя кое о чём. — Что такое? Взяв себя в руки, Осаму произнёс почти жалобно: — Ты же сможешь меня навещать, правда..? Женщина расплылась в улыбке, полной тоски по Осаму: — Я не знаю, солнышко. У меня полно работы. К тому же, не факт, что у меня получится взять на это разрешение так скоро, но я правда постараюсь сделать всё возможное. Парнишка начал шмыгать носом, когда по щекам покатились горькие слёзы, которые он быстро смахивал дрожащими руками: — Хорошо, мам… — Не плачь пожалуйста, Осаму. Всё будет в порядке, я тебе обещаю, — мать говорила на удивление сдержанно и нестерпимо нежно, пусть и слёзы, тихий плач сына на другом конце линии доставлял ей невыносимую боль в душе. — Я по тебе скучаю. На что Осаму лишь тихо всхлипнул. — Ну, всё, всё... Не переживай, пожалуйста, и не давай мне для этого повода. В ответ послышалось лишь тихое и жалобное: — Угу… Извини, пожалуйста, что побеспокоил. — Ничего страшного, я рада, что ты мне позвонил. — Спасибо тебе, мам… — Не за что, солнце. Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы хотя бы раз тебя навестить. Люблю тебя, — прозвучал нежный голос дамы. Дадзай затаил дыхание, дабы не заплакать навзрыд и, наконец, произнёс, смело переступив через собственную гордыню: — Я тебя тоже люблю… — Осаму повесил трубку и молча положил телефон обратно в коробку. Худые плечи шатена безудержно дрожали и дёргались, пока тот старался сдержать водопад слёз и истерику. Психиатр же тем временем, наблюдавший за происходящим с печалью в глазах, тяжело вздохнул, но сказать ничего не успел. — Я буду у себя в палате… Спасибо, — парень быстро вытер слёзы и, глядя в пол, поспешил покинуть кабинет заведующего. Забежав в свою палату, Дадзай случайно хлопнул дверью в порыве эмоций, отчего чуть вздрогнул в лёгком испуге. Шатен старался забить голову иными мыслями в попытках успокоить ноющее сердце, которое столь отчаянно нуждалось в материнском тепле. Но он чувствовал себя не более чем слабым и безнадёжным, когда при каждой мимолётной мысли и упоминании матери ему хотелось плакать и истошно кричать. В палату вдруг вошёл психиатр, заставив юношу чуть дёрнуться от неожиданности. Он сдержанно, но весьма обеспокоенно спросил: — Я могу Вам помочь? Осаму лишь помотал головой: — Думаю, нет. Мне просто нужно отвлечься. — Вам следует отдохнуть и подышать воздухом. Сможете подождать полчаса? — А что через пол часа? — он чуть удивился. — В течении дня мы в обязательном порядке выводим пациентов на прогулку по территории больницы. Дадзай тяжело вздохнул: — Да, я подожду. — Чудно. Тогда, в случае ухудшения Вашего состояния, бейте тревогу и дайте мне знать. — Хорошо, спасибо. Мужчина кивнул, вновь натянув на морщинистое лицо тёплую ухмылку, и покинул палату пациента. А Дадзай тем временем терпеливо выжидал окончания получаса.──⊹⊱✫⊰⊹──
Прежде чем Осаму вывели на улицу, ему дали успокоительную таблетку в связи с его недавним состоянием, из-за чего на пару минут Дадзай отстал от всех остальных. Выйдя на крыльцо, он неспешно огляделся и вздохнул свежий, утренний, пока ещё прохладный воздух. Пение птиц пробуждает природу от сладкой дремоты, наполняя его живыми звуками безмятежия. Утренний ветер ласкал лицо свежестью и прохладой, наполняя воздух легким ароматом цветов и трав. Территория психиатрической больницы окружена чёрной калиткой и колючей проволокой. Антураж действительно мирный и особенный, однако… — Да отстаньте от меня! Мне и здесь замечательно! — возмущался рыжий на персонал, сидя на тротуаре подальше от чужих глаз с недовольно скривлённым выражением лица. Дадзай слегка улыбнулся и решил подойти чуть ближе, сунув руки в карманы. — Я буду сидеть здесь, и чувствую я себя потрясающе, замечательно, — говорил Чуя медсестрам, после слов которого, те, всё же, решили оставить его в покое. Рыжий вздохнул. Когда в поле зрения вдруг появился Осаму, Чуя мгновенно встал на ноги, слегка пошатнувшись от того, как внезапно он это сделал. — Дадзай! Осаму тихо хихикнул: — Снова тявкаешь на всех подряд? — Да надоели они мне… — недовольно пробормотал Чуя. — «Встань, по территории погуляй, с пациентами пообщайся, бе-бе-бе…» Дадзай на ответ приятеля лишь понимающе улыбнулся и сел на тротуар, немного вытянув ноги. Накахара сел рядом с ним, продолжая: — Я вообще не собирался выходить на прогулку. Думал, наору на них и те отцепятся. Однажды ведь прокатило… — возмущался тот себе под нос. Дадзай усмехнулся: — И как ты себя чувствуешь? — Гораздо лучше. Таблетки подействовали уже давно, хотя осадок от расстройств всё ещё остался. — Правда? Но ты, будто бы, всё ещё агрессивен по отношению к другим. Накахара вздохнул и тихо, почти невнятно пробормотал, словно не желая, чтобы его услышал даже Дадзай: — Я специально… — Почему? — обычное выражение лица Осаму сменилось лёгким недоумением. — Знаешь, это довольно трудно объяснить. Может, я даже зря вообще это говорю… — Ничего, если ты не хочешь говорить, то не нужно. Хотя мне всё равно интересна причина твоей агрессии, — и удивляло то, что с ним Чуя вёл себя совершенно иначе. Накахара промолчал. Юноша боялся признаться в том, что это обыкновенная защитная реакция. Хотя, Дадзай, похоже, и без лишних слов всё понял. — Ну, хорошо, если ты не хочешь говорить, то пусть так и будет. Накахара кивнул и улыбнулся в знак благодарности. — А у тебя как дела? — Я в порядке, спасибо. — Это… Прости, что я сейчас тебе об этом напоминаю, но вчера ты говорил про… — Чуя внезапно замолчал, не желая договаривать предложение, боясь не нарочно надавить на больное. Может, и вовсе не стоило поднимать эту тему? — Про маму? — Да, верно. — Мне разрешили позвонить ей, что я и сделал после завтрака. Она сказала, что по возможности будет меня навещать. — Правда? Это хорошо, я рад за тебя! — безусловно, новость прелестная, однако Чуе несколько завидно и грустно от того, что даже с матерью у него нет тёплых отношений. — Да, спасибо, Чу. Накахара улыбнулся милому сокращению его имени. — А тебя кто-то навещает? — решил спросить Осаму. — Честно сказать, нет. — Правда? Почти за месяц ни разу? Почему же? — Я не знаю, почему родители обо мне вообще не беспокоятся. Хотя, я могу понять, почему не пришёл отец, он со мной строг. Но мама… Грустно, что за всё время мы ни разу не увиделись. — Может, есть причина, по которой у неё просто не получилось прийти? — Возможно… Может, отец её не отпустил или ещё что, — Накахара пожал плечами. — Я на то надеюсь… — Переживаешь, что это не так..? — Ну, немного. Просто я не единственный ребёнок в семье: у меня есть младшие братья. Наверное, родителям сейчас не до меня, — он вздохнул. — Отец воспитывает в строгости, но мама, по её же словам, ценит и любит меня больше… — Так это же замечательно. — Но почему тогда она не пришла..? — Я уверен, этому есть объяснение и ты зря переживаешь. Накахара вздохнул: — Может, оно и так… — Хочешь выговориться? Мне кажется, тебе это нужно. Накахара тяжело вздохнул и смело начал речь спустя несколько мгновений раздумия: — Знаешь, я довольно проблемный подросток. Честно говоря, порой мне кажется, что родители за это меня терпеть не могут; я вечно ввязываюсь в драки, меня предали лучшие друзья, в школе надо мной издеваются, да и братья и отец сверху добавляет неприятностей… — Над тобой издеваются? Почему? — Из-за внешности, в частности. Я ведь рыжий… — неуверенно пробормотал он. — Чу. — М? — У тебя замечательная внешность. Накахара неловко опустил взгляд, но улыбнулся. На душе стало ещё теплее. — Спасибо… — А что по поводу друзей? Почему они тебя предали? — Просто внезапно перестали со мной дружить. Видать, выгоду от меня получили максимальную, вот и стал им не нужен… — Мне очень жаль, Чу… — Осаму, максимально не тактильный ребёнок, осторожно коснулся плеча Накахары, чтобы немного утешить. И это удивительно даже для него самого. — Да всё в порядке, — он с мягким смешком отмахнулся. — К слову, признаться честно, когда ты предложил с тобой дружить, я побоялся, что и ты меня возненавидишь без причины… Но как оказалось, это совсем не так. — Я рад, что у тебя обо мне хорошее впечатление, — Осаму мягко улыбнулся и убрал руку с плеча Чуи. — А у тебя есть друзья, Дадзай? — Я бы так не сказал, ибо человек я не шибко общительный, но в узких кругах я довольно популярная персона. Это немного раздражает… — А твои знакомые как относятся к твоему недугу? — Ты про шизофрению? Они не в курсе, я никому не сказал о том, куда пропаду на долгое время. — А родители..? — Чуе было несколько неловко, что он задаёт такие вопросы, однако Осаму без проблем на них отвечал, а значит не против сего «допроса». — Мама переживает. По поводу отца я не знаю. Изначально, когда мне поставили диагнозы, он до последнего их отрицал и откладывал лечение, мол, пустая трата времени. Однако, после одного печального инцидента отец торжественно признал меня «психом», устроил дома скандал и незамедлительно, якобы мне на зло, начал решать вопрос. Вот, собственно, я и здесь. — Прости, пожалуйста, а что за инцидент? — интересовался Накахара с предельной осторожностью. Осаму же без колебаний и смущения ответил негромко: — У меня была неудачная попытка суицида; я пытался повеситься, но отец появился в самый неподходящий момент, достал из петли, избил и мгновенно повёз в больницу, где кричал каждому о том, что его сын тварь неблагодарная… Дальше началась череда приёмов у врачей, что в конечном итоге привело меня сюда. — Боже мой, какой кошмар… — На отца то мне уже всё равно, но… Мама, — с болью соскользнуло из его уст. — Сколько боли я ей причинил, даже представить себе не могу… — Дадзай, мне искренне жаль, — Накахара осторожно коснулся худощавого, острого плечика Осаму и чуть удивился тому, насколько он худой. — Спасибо, Чу, — Осаму улыбнулся ему, как ни в чём не бывало. Накахара кивнул и отпустил плечо приятеля. Парень вдруг замолчал и призадумался, глядя на асфальт под ногами. — Ну чего это ты раскис, м? — улыбнулся Дадзай, слегка потрепав Накахару по рыжей макушке, дабы подбодрить. Чуя поправил волосы и натянул улыбку: — Я просто не ожидал, что ты расскажешь о себе нечто подобное… — Всё нормально, Чу. Накахара кивнул. Он задумался о том, что его проблемы по сравнению с проблемами Дадзая — ничто. А зря. Дадзай вздохнул: — Тоска здесь… — Так ты здесь только второй день. — Ага. Только второй день, а уже домой хочу… — Ну, может быть, тебя раньше выпишут? И такое может быть. — Если так, то я очень на то надеюсь, — Дадзай обречённо вздохнул. — И вот, знаешь, я, на самом деле… — говорил он ровно до тех пор, пока перед ними не появилась фигура знакомого психиатра. — Я вижу, Вы нашли себе приятеля, дорогой Накахара, — улыбнулся врач. Чуя лишь нахмурился, скрестив руки на груди. — Мне жаль вас обоих прерывать, однако пора возвращаться в палаты. — Так быстро..? — разочарованно спросил Дадзай, взглянув на Чую. — Да, прогулки обычно длятся около получаса. Дадзай вздохнул и встал: — Тогда пойдём. Вновь увидимся на обеде, хорошо? Накахара чуть улыбнулся и кивнул.──⊹⊱✫⊰⊹──
Зайдя в свою палату, Чуя судорожно выдохнул, наконец, выпустив из себя всё то волнение, которое едва удерживал в сердце. Парнишка не мог поверить собственным глазам, что сумел найти того, кто с понимаем и уважением отнёсся к Накахаре; принял его неординарный облик и неконтролируемый характер таким, какой он есть. Это чувство было сравнимо с ощущением абсолютного облегчения после сильной стрессовой ситуации. Мрачная душа вдруг зацвела, словно природа весной после бурой зимы. Однако, после разговора с Осаму, Накахару посетили болезненные воспоминания… …Тогда был морозный день в середине декабря. Накахара спешно собирался в школу, в панике роясь на полках и на столе в поисках школьного учебника, который он где-то посеял вчерашним вечером. Чуя буквально рылся в горе учебников, оставляя за собой жуткий бардак, не задумываясь об аккуратности, лишь бы найти этот злополучный учебник. А тем временем отец Чуи сидел в своём автомобиле, нервно постукивая указательным пальцем по гладкому рулю, что выдавало его нетерпение и нарастающую ярость. Юноши не было уже около десяти минут, что безумно раздражало мужчину, который опаздывает из-за него на работу. Спустя ещё бесконечно долгих пары минут наконец-то явился Чуя. Парень сел на заднее сидение, захлопнул дверь, пристегнул ремень безопасности и произнёс тихое, но облегчённое «нашёл…». Мужчина лишь нелестно посмотрел на сына через зеркало заднего вида: — Собирать свои вещи нужно не утром прямо перед выходом, Чуя, а вечером, то бишь заранее, — строго сказал мужчина. Напуганный ребёнок не стал оправдываться, что вечером собрать в рюкзак учебники не получилось из-за утомлённости, отчего тот без задней мысли лёг спать, а потому просто ответил тихо и очень виновато: — Извини, пожалуйста… — Поговорим об этом вечером. В последнее время ты совсем рассеянный. Сердце Чуи вдруг содрогнулось в груди. Очередное упоминание «серьёзного разговора» строгим отцовским тоном всегда причиняло ему боль и нагоняло жуткую панику. И не без причины. Чуя тяжко вздохнул и промолчал, переведя измученный взгляд в окно автомобиля. Оказавшись в школе, Накахара рванул из раздевалки в кабинет, поднимаясь по лестнице с громкими топотами. В коридорах здания царила полная тишина, а значит, урок уже идёт. Парень остановился напротив двери в кабинет, чтобы перевести дух, и нерешительно постучался. — Извините за опоздание, можно мне войти? — спросил Накахара, открыв дверь. Преподаватель отвлёкся, сделал паузу на несколько мгновений и ответил без намёка на злость: — Войдите, — учитель этот, на деле, терпеть не мог, когда его уроки срывали подобным образом, однако человеком он был весьма сдержанным и компетентным. Накахара кивнул и молча сел за свою парту. Юноша вздохнул, стараясь сосредоточиться на лекции учителя, но утренние воспоминания о предстоящем «серьёзном разговоре» совсем не давали этого сделать. Внезапно, монолог преподавателя закончился, когда тот начал раздавать ученикам результаты прошлых тестов. Накахара долгих полминуты даже не смотрел в сторону листа, дабы не видеть оценки из-за страха увидеть плохой результат. Но, в конце концов, опасливо взглянув на содержимое листа, юноша побледнел. Парень мгновенно начал паниковать: что, если отец узнает? Что его ждёт вечером? Неужели, разговор с отцом из-за плохой оценки станет ещё тяжелее? Ему думать об этом не хотелось, однако расшатанная психика не позволяла делать ничего иного, кроме как прокручивать в голове бесконечный и недобрый сценарий. Весь учебный день парень провёл в страхе и не был в силах слушать преподавателей на свежую голову. На последнем уроке он и вовсе отпросился выйти и пропал на пятнадцать минут, пережив паническую атаку в уборной. Вернулся он лишь к концу урока, когда все его одноклассники уже собрались уходить домой. Чуя вздохнул и тоже начал собирать вещи, ничего не сказав про то, почему его не было так долго. Но, вдруг, классная руководительница обратилась к нему: — Накахара, можешь подойти на пару слов? — на что Чуя кивнул молча. В классе абсолютная тишина. Молодая женщина сняла очки и спросила спокойно, положив локти на стол: — Твой средний балл стал значительно ниже и ты чаще обычного начал вступать в серьёзные перепалки с одноклассниками и ребятами из параллели. Это совсем нехорошо. Я буду вынуждена позвонить твоим родителям. Вот они, те слова, которые Чуя так не хотел слышать. Стараясь вести себя сдержанно, он спросил: — Может, не нужно? Я исправлюсь, правда. — Нет, Накахара. К сожалению, мне придётся это сделать. Твои родители должны знать и принять меры, чтобы ты взялся за голову. Накахара тяжело вздохнул и безмолвно покинул кабинет, состроив недовольную гримасу, и громко хлопнул дверью. И почему учителя никогда не понимали того, что делают? Они не идут на встречу проблемным ученикам и словно вовсе не хотят помочь или понять причины их плохого поведения. Ведь они даже не предполагают, какой ужас может твориться в семье ребёнка и к чему может привести простой, казалось бы, звонок родителям. Это всегда расстраивало и злило Накахару. Да и, пожалуй, не только его. Выйдя из кабинета, демонстративно показав своё недовольство, Накахара на фоне тревоги окончательно перестал понимать, как реагировать. Страх нарастал с каждой секундой, однако возвращаться домой, всё же, нужно. Чуя шёл быстро, опустив взгляд в пол, изо всех сил стараясь не дать волю горьким слезам. Зайдя в раздевалку, Накахара начал спешно одеваться, словно куда-то опаздывал. Ему просто хотелось покинуть территорию школы и выплеснуть хотя бы пару слезинок. Выбежав из учебного заведения, юноша наткнулся на своих одноклассников, что перегородили ему путь. Те нагло ему улыбались, что ясно давало понять об их очередном злом умысле. — Уйдите сейчас же, иначе всем морды набью! — голос Чуи звучал гораздо резче, чем раньше, а ноздри заметно раздавались от того, как тяжело он дышал. — Что тебе сказала учительница? Признавайся, — колко спросил один из них мерзко улыбаясь в лицо Чуе. — Тебя это не касается. С дороги, живо! — паника росла, а потому вместо неконтролируемой агрессии парень ничего иного выдать не мог. — Почему ты так злишься? Я же просто спросил. Или ты снова хочешь подраться? В прошлый раз тебе не хватило синяков? Накахара вздохнул и без раздумий толкнул одноклассника в сторону, дабы освободить себе путь, отчего тот, подскользнувшись, мягко приземлился в сугроб. Быстрым шагом Накахара держал путь на автобусную остановку, смахивая горькие слёзы замёрзшими на холоде руками, опустив испуганный и обиженный взгляд под ноги. Он представить себе не мог, какой кошмар его будет ждать дома. Приехав в самое ненавистное место в его жизни, Чуя, быстро сняв с себя тёплую одежду, забежал в свою комнату и закрылся в ней. Парень издал громкий судорожный вздох. Руки бесконтрольно задрожали, а на душе безжалостно скрежетало леденящее осознание того, что отец скоро вернётся домой. — Вот чёрт! — в порыве эмоций сорвалось с его высохших губ, пока по щекам лились тёплые слёзы, полные отчаяния и безысходности.──⊹⊱✫⊰⊹──
…Накахара быстро помотал головой, зажмурившись, дабы выбросить из головы продолжение данного воспоминания. Ведь именно после того рокового дня началась огромная череда приёмов у врачей по инициативе матери, что в конечном итоге привело к психиатрической больнице. И, вспомнив это, по правде говоря, ему не хотелось домой. Но и в больнице лежать он так же не горел желанием. Несчастный мальчик жаждал лишь спокойной жизни, любви и признания со стороны окружения, которые, похоже, он теперь имеет возможность получить благодаря Дадзаю. И Накахаре не было так страшно рядом с ним, как в первое время; он не испытывал сильной паники даже после того, как, поднял чрезвычайно деликатную для себя тему, частично рассказал о своей семье и слегка приоткрыл ему двери в своё истерзанное сердце.