Утро, кофе, сигареты

-Поцелуева, вынь хуй из ушей! Блять, она реально это сказала вслух… Третья ночь без адекватного сна начинает сказываться. Тем более Митька сегодня устроил забег по квартире часов в 5 утра, когда Карина только-только легла спать. На глупых и на друзей не ругаются, а на глупых друзей особенно, поэтому коту досталось только недовольное молчание и ранний завтрак. После него, к слову, он почти что успокоился. Но, неожиданно, такая несдержанная реакция срабатывает. Поцелуева действительно отлипает от телефона и с удивлением смотрит в ответ. Брови снова живут своей жизнью и выгибаются настолько, что по ощущениям вот-вот сломаются. “Она умеет материться?!” “Она умеет молчать и слушать??” Карина продолжает уже спокойнее в обычной своей убаюкивающе-мяукающей манере. -Тебе НЕ надо сидеть с ними на парах. Так же как и тебе, Оелана,- она переводит взгляд на Оел, которая пытается беззвучно смеяться от такого наглого выпада на ее подругу, но на деле сдавленное хихиканье быстро заполняет комнату. -Поняли, поняли, не матерись. Блядская наглая улыбочка прорезает губы Даши, и она перекатывает языком чупа чупс во рту. Сегодня, вроде как, последний день их страданий. По крайней мере, все остальные уже собираются расходиться и даже отмечать окончание этого ада. -Так, вы не двое никуда не уходите В дверях возникает Романов и его выражение лица еще более гаденькое, чем минуту назад было у Поцелуевой. Карина считывает ситуацию, как профессионал. Карина разворачивается на пятках и надеется уйти в невидимость. Карина проскальзывает к двери и ее ловят за воротник. -С тебя подробная обзорная экскурсия по вузу, а то ты посмотри на них. Они же первокурсников в бар заведут, а не в аудитории. Поэтому чтоб к вечеру все знали хотя бы примерное расположение кабинетов. -Артем Борисович! Все трое стонут почти синхронно, но Романов и не думает как-то смягчить свои условия. И если неприязнь к Поцелуевой имеет у него вполне объяснимую природу, то за что такие наказания Карине – не понятно никому. -Отчисление, Поцелуева, отчисление, не забудь. Преподаватель стучит рукой по каким-то своим документам, как бы заигрывая возможным нахождением в этой же стопке докладной, и удаляется, хотя должен был уже умереть от испепеляющего взгляда Карины. -Сука… Только и может сказать девушка, плюхаясь на стул рядом с двумя причинами ее скорейшего безумия. -Ну че ты, кудряшка, не парься,- Оел кладет ей руку на плечо и по-пацански тормошит девушку. Оелана довольная, сытая и выспавшаяся. Она живет на съемной квартире, на которую зарабатывает сама. У нее стоит кофемашина, и она каждое утро варит свежий бодрящий напиток, который пьет исключительно с лимоном и ложкой тростникового сахара. На первом этаже в ее доме хорошая пекарня, и до полудня на вчерашнюю продукцию там скидка 50%. Хотя заработка на тату хватает, чтобы покупать свежую выпечку и плевать на эти скидки, правда, тут уже дело принципа: там есть слойки с сыром, и Оел драться готова, отстаивая факт, что на следующий день они вкуснее. Вот и сегодня как раз был лучший завтрак из двух золотых мальборо, кофе и той самой слоечки. А вечером ждет еще один клиент с однотипной татуировкой на кисти в виде модных сейчас узоров. Помимо того, что это принесет достаточно денег для прекрасного дальнейшего существования, так еще и тактически выгодно будет: через полгода-год этот же хлопчик придет на коррекцию, ведь на кистях в их возрасте ничего дольше не продержится. Поэтому Оелана расслабленная и веселая. Думает о том, как после вуза заедет в магазин и купит новую заживляющую пленку, а, если у них был завоз, то еще и краску новую выберет. В ее палитре как раз давно не хватает чего-то кроваво-красного. А Карина не спит нормально три дня, и ей подобные утешения, как керосин в огонь. Она дергается и сбрасывает руку, но ничего не говорит. -Пойдемте на перекур. Я иначе кого-нибудь убью. И даже этим двоим хватает ума, чтобы понять, что человек на пределе. Они перекидываются многозначительным взглядом и, как личная армия, встают, почти что покорно, и идут в сторону улицы. Со стороны они смотрятся забавно: маленькая Карина в цветастой футболочке, Оелана, бритая почти под ноль и с очками как из песен Буерака, и Поцелуева в кепке подростка, курит на ходу прямо в вузе, потому что единственная с электронкой, выше на две головы и выглядит как Гендальф рядом с хоббитами. -Уважаемый куратор, а вы когда кушали в последний раз? Оел опирается боком на стену горячо любимого заведения, с которой пытается слиться рядом стоящая Карина. -Утром,- только бурчит в ответ и затягивается кэмелом. Только без уточнения, что завтраком был питьевой йогурт и сигареты. Карина открыла глаза без будильника, уткнулась носом в Митьку рядом и спокойно продолжила спать. Злую шутку сыграло летнее солнце, не дающее визуально определять время. Поэтому, когда девушка открыла глаза во второй раз и взглянула на телефон”, то увидела на калькуляторе введенное число 715. Заебись будильник… Мысленно сделала засечку заводить будильники впредь до того, как сядет работать ночью, а на более масштабные умозаключения времени не было. Активиа на вкус оказалась очень даже сносной. Вообще, по наблюдениям Карины, любая еда оказывалась божественной на вкус, если до этого голодать сутки. А если еще с утра и покурить, то даже такое утро переводилось в разряд райского. Хотя курить и есть буквально одновременно пришлось уже по дороге от метро до вуза. Держа йогурт в одной руке, а сигарету в другой и мешая вкус горечи со вкусом клубники, девушка блаженно молчала, наслаждалась музыкой в наушниках и настраивалась на то, что ближайшие несколько часов ей не светит находиться в компании тишины и собственных мыслей. -Товарищ старший куратор, так это же совсем плохо. Пойдемте кушать, а с экскурсией мы еще успеем. Поцелуева оживилась от возможности делать что угодно, кроме студенческой деятельности. И вот Карину с двух сторон взяли под руки и тянут в сторону мака, откуда так заманчиво пахнет. На маленьком столике ютятся три бигмака, большая картошка, несколько соусов, мороженое и цезарь ролл. Оелана с Дашей залипли в телефоны и, походу, присылают друг другу тиктоки. «Потерянное поколение»,- думает Карина, что на два года их старше. Они легкомысленные, чуть ли не балуются картошкой, макают ее в мороженое с карамелью и ржут на весь макдак. Напротив же сидит их ненаглядный куратор и ест маленький чизбургер, потому что зачем деньги тратить. Расправляется она с ним, собственно достаточно быстро и сидит теперь без дела. Торопиться кроме нее тут явно никто не собирается. -Это и все? - Оел отрывается от телефона и непонимающе глядит на Карину. -Ты че, мать, а ну-ка ешь нормально Уже даже Поцелуева подключилась и подтолкнула цезарь ролл к девушке. -Да я не голодная, все в порядке. На нее глядят две пары таких злющих глаз, что впервые появляется впечатление, будто бы Карину реально растерзают, если она не поест. Становится неловко, потому что непривычно было принимать помощь в каких-то даже таких мелочах. Кончики ушей наливаются теплом, и Карина поспешно принимается есть, чтобы скрыть смущение. Конечно же, ей не хватило маленького чизбургера, но жить приходилось не то чтобы впроголодь, скорее просто возможности есть вне дома незапланированно и не чувствовать от этого угрызений совести за потраченные деньги не было. За квартиру платить не приходилось, но стипендии, даже повышенной за активную студенческую деятельность, не хватало. Приходилось подрабатывать то тут, то там еще с первого курса. И даже к выпускному году все еще было некомфортно от резких трат, а тем более от того, что ей кто-то что-то покупает за просто так. В цезарь ролле не хватает помидора. По стандарту надо класть один ломтик, две порции соуса, стрипсы, сыр пармезан и салат. Прошлым летом старший по кухне в этом же маке заставлял их учить наизусть все рецепты и срезал премии, если что-то не отскакивало от зубов. Если он и сейчас работает, то тот, кто сделал этот херово скрученный шедевр, называемый цезарь роллом, будет месяц сидеть на обычной ставке без премиальных. Если отключать мозг и не вспоминать процесс приготовления каждого блюда, то, в отрыве от рецептов с голодухи, это точно лучший цезарь ролл в жизни девушки. Напротив перебрасываются картошкой фри. Детский сад «Вишенка». Группа для отсталых. И теперь уже очередь Карины испепелять взглядом. Любой лишний звук — расход энергии и сотрясание воздуха. А тут зашкаливающие децибелы только от двух людей. Романов не испепелился от взгляда, эти две тоже. Это все-таки не ее стезя. Хотя, может, раз взглядом не получается, то стоит просто носить с собой нож? Было бы эффективнее. -Вы со школы знакомы? А то биба и боба натурально. Раз уж умерщвить силой мысли не получилось, то хотя бы отвлечь надо. По крайней мере на лекциях по взаимодействию говорили именно так. План срабатывает успешно, две пары заинтересованных глаз устремляются на Карину, потом переглядываются и обратно на нее. -Да нет. Мы полгода знакомы. В баре встретились. На танцполе пульсирует музыка, течет по венам и кровоточит светом всего радужного спектра. Пьяные тела трутся друг о друга, выжигая искры желания и похоти. На баре плещется яд, перетекает в стаканы. Тут за грехи всех мастей платят деньги и спрос на них всегда запредельный. Поцелуева стоит у бара. В ней пять шотов текилы, шестой в руке, седьмой в мыслях. Тело шатается маятником, язык облизывает соль, а взгляд — каждую проходящую мимо. В глазах приятная рябь, или же это весь бар вокруг пульсирует в несдержанном порыве слиться с музыкой? Она цепляется за какую-то блондинку руками и мыслями. Не выдержав эффекта от выпивки, валится в чужие объятия. Тут же потный и будто живой организм клуба схлопывается до запаха чужих духов, до мягкой кожи под пальцами. Её ведут в туалет, плещут холодной водой в морду, но это вызывает лишь ухмылку от уха до уха. Почти не стоящая на ногах Даша приваливается к стене, приминая под свое тепло чужое тело. Было бы по-другому, в другом месте и с другими действиями, будь хоть кто-то в этом клубе трезв. Но пока что отказывают предохранители, вырывается чека и ошметками воспоминаний-ощущений губы на губах, жар стонов и терпкость алкоголя на языке. Быстро и без лишних слов. Что вокруг? Похуй. Поцелуи, поцелуи, поцелуи абсолютно везде. Промахивающиеся, обжигающие зубами, и теперь это алкоголь с кровью, вымазанной по чужому персиковому блеску для губ. Руки — похотливые проворные змеи, скользят, гладят, царапают. И непонятно, кто кем ведет, а кто тает. Сознание проваливается кусками, выпадает сломанными витражами из картины мира. Ее отпускают, но не отпускает. Даша исцелованная, залюбленная, запятнанная чужим запахом, блеском для губ по всему лицу, засосами. И снова кадрами происходящее, снова танцпол, снова поиски того тела, что ласкало ее и которое ласкала она. Попускает впервые, когда бармен трясет ее, почти в невминозе, за плечи. Поцелуева лезет в карманы, промахивается, моргает, пытаясь сфокусироваться, и тонет в пустоте карманов. Мозг скрипит, пытаясь обработать очевидное. Сеть не найдена, подключение не создано, состояние не в адеквате. Но все-таки доходит под напором бармена, что ее обчистили. Запятнали тело и душу, опрокинули, обманули, воспользовались, бросили. Кровь с молоком кипит и поднимается парами гнева. Глаза снова застилает, но не от алкоголя, а от злости. Клеток мозга нет, они растворились, как шипучая таблетка в воде, но на подсознательном нужда искать блондинку. На автопилоте, так и не расплатившись с барменом, она бредет в лабиринте тел, толкаясь, сливаясь с ними, чтобы наконец найти золото волос. Они в свете переливают, становятся синими-зелеными-фиолетовыми по очереди, а Поцелуева богохульничает: хватает за них и тянет на себя тугой хвост. Молотит руками по лицу, толкает в грудь совсем другого человека. Ее организм работает автономно, ярость разряжается каждый раз, когда боль отзывается в кулаках. А вокруг замес. Фарш из плоти, в котором не сразу ориентируются охранники. Боль плавится по телу, стекает с носа на подбородок и футболку. А толпа уже не разбирает кого бьет и за что. Дашку тянут или тянет она, но зрение возвращается, когда ее вытягивают зимой в одной футболке на мороз. Кидают на снег и засыпают сверху. И белое становится красным. Молоко с кровью, кровь со снегом. -Ты нормальная вообще? Даша несколько секунд пялится на снежинки между пальцев, стирает кристаллики с глаз и наконец-то смотрит на девушку рядом. Она невысокая, бритая под ежик, лицо в татуировках, а над бровью - «молись». И, господи боже, она готова помолиться, потому что в затуманенном разуме эти первые секунды ясности возводят незнакомку почти что в роль мессии. -Ээээ, так, не отъезжаем,- девушка хлопает Поцелуеву по щекам и поддерживает, чтобы она осталась хотя бы в сидячем положении. А той досталось нехило: губа опухшая и рассчеченная, кровоточит вместе с носом, а вокруг порванной кожи скулы синевой набухает гематома. Собственно, эйфория и заканчивается. Без допинга организм не работает не то чтобы исправно, он вообще никак не работает, и тело Поцелуевой благополучно валится в сугроб.