Театр вампиров

Всё вернулось в норму. Дни превратились в знакомую унылую череду, полную работы, поручений, беготни и бесконечной подготовки к премьере. И без Эрика возвращаться к привычной жизни было... странно. Он пропал. Покинул театр сразу после того, как оборвались их с Изабель узы крови. Мадлен сказала, что он часто так поступал — всё-таки, Эрик должен был укреплять своё политическое влияние, должен был работать не только в театре, должен быть ещё и королём. Но Изабель из-за этого хандрила. Она не подходила к зеркалам в театре, боясь, что они станут твёрдыми и не пустят её внутрь; она так боялась остаться одна, что постоянно таскалась хвостом то за Мадлен, то за Жилем, то за кем-либо ещё. В одиночестве ей было до безумия страшно. Страшно остаться наедине со своими мыслями. — На тебе лица нет, — произнесла Карлотта, указав на Изабель вилкой с нанизанным на ней пирожным. — Поссорилась со своим пЕнСиОнЕрОм? Она захихикала, но Изабель от шутки лишь невесело улыбнулась. — Он в разъездах, — ответила она, — и... я в смятении. — Он давно кусал тебя? Изабель провела ладонью по месту укуса. Две точки больше не горели, и от этого было непривычно спокойно. Девушка без конца колола их ноготками, чтобы убедиться, что кожа в этом месте не потеряла чувствительность. — Недавно, — солгала она. — Тогда расслабься и наслаждайся одиночеством, — Карлотта улыбнулась, потирая плечо. — Я от своего порой отбиться не могу, когда он голоден. Ну а он — от меня, когда я... голодна. До встречи с Эриком Изабель от такого намёка покраснела бы до корней волос. Сейчас после всего пережитого её мало что впечатляло. Её просто беспокоило невыносимое спокойствие. — Ты так легко говоришь об узах крови, — вздохнула девушка. — У ангелов с этим проще? — Ну.., — Карлотта на мгновение задумалась. — Ангелы не цепляются за что-то одно. Тарадор говорил, что в прошлом они воевали столько, что вовсе перестали ценить жизнь — и свою, и чужую. Все ангелы веками ценили только жизнь своей генеральши, но уберечь её не смогли. Изабель склонила голову набок, внимательно слушая. Ничего подобного она не слышала ни от Эрика, ни от Мадлен. — Это было две тысячи лет назад, — продолжила Карлотта, глядя в пустоту перед собой. — С тех пор ангелы пытаются восстановить прежний великий строй, но без генерала ничего не выходит. Они либо конфликтуют между собой, либо — с вампирами. И, пока у одних аж два правителя, другие не могут найти и одного. Она пригубила чай, закрыв глаза. — Твой метит в короли, — начала Карлотта. — Он достаточно силён для этого, — ответила Изабель. — А разве Тарадор не может стать генералом? — Увы, — хмыкнула девушка. — Таким ангелом — генералом — нужно изначально родиться. А Тади, пускай и очень давно, был человеком. Изабель опустила взгляд в чашку, вновь подумав об Эрике. Он так и не рассказал ей свою историю, она до сих пор не знала, каким образом он стал вампиром. Вздохнув, она протянула Карлотте два пригласительных билета на премьеру. Глаза Карлотты округлились. — Ты хотела попасть внутрь, — произнесла Изабель. — На репетициях вампиры обычно голодны, и я не хочу рисковать тобой. Но... думаю, места в восьмой ложе устроят и тебя, и Тарадора. Карлотта засияла, взяв билеты, буквы на которых были красными, словно кровь, а название "Érèbe" украшали вампирские клыки. Что сейчас, что раньше Эрик не скрывал, что в театре выступают сплошные кровососы. — Это же очень дорого. — У меня главная роль, — пожала плечами Изабель. — И мне... больше некого пригласить на премьеру. — А тот смазливый волчонок? — Рауль? Нет. Он меня раздражает. Это было не совсем правдой. После храма Фурфура Изабель раздражали абсолютно все, и сильнее всего она огрызалась с Кейраном. Он был не против. Кот отвечал ей с таким красноречием, что у Изабель горели уши. Карлотта же чуть ли не парила от удовольствия. — Вот и правильно! Никому не нужно, чтобы неотёсанный оборотень завыл посреди действия! Изабель невесело улыбнулась в ответ. — Итак... я свою часть сделки выполнила. Теперь рассказывай, как избавиться от уз крови? — О, не так сложно, — Карлотта убрала билеты в сумочку. — Во-первых, ты сама должна стать вампиром. Я, например, жду не дождусь, когда Тади даст мне своей крови. Во-вторых, ты можешь умереть, но реципиенты после такого оправляются не сразу. Пройдёт лет двести, прежде чем твой старикашка сможет жить дальше. И, в-третьих, от уз очистит магия кровавых ведьм. Вот только после процедуры далеко не все остаются в живых. Изабель вздохнула. Так или иначе, все эти пути вели к смерти. Кровавые ведьмы считались хорошими целительницами, вот только их магия ужасна, отвратительна и причиняет столько боли, что пациент, вероятнее всего, умрёт от ран. Узы крови — действительно мощная, жуткая, древняя сила, предназначенная только для двоих. И справиться с ней может только нечто ещё более жуткое и древнее. — Есть ещё четвёртый способ, — без каких-либо эмоций начала Изабель. — Если сходишь со своим кровососом в храм бога разбитых сердец, взбесишь его, принесёшь ему жертву... Карлотта была так рада билетам, что не придала значения словам Изабель. Но зато за них зацепился тот, кто пристально подслушивал разговор двух девушек. Изабель не могла этого знать, но за ней до сих пор следовал хвостом Рауль де Шаньи. *** Два дня до премьеры прошли без репетиций, и потому Изабель почти не выходила из дома. Она больше спала, не ела и порой листала его партитуры. И почему, несмотря на разрыв, его работы всё ещё были так великолепны? — Милая? Изабель была не в силах поднять голову, когда в её комнату заглянула Мадлен. — Накройся одеялом. Я проветрю. Девушка послушалась, крепко обняв подушку. Мадлен открыла окно, и в комнату ворвался морозный зимний воздух. У Изабель не хватило бы сил встать и закрыть его, даже если бы она замерзала насмерть. Мадлен подошла, села рядом и коснулась тёплой ладонью лба дочери. Как же счастлив тот, у кого она напилась крови. — Как странно, — вздохнула леди. — Твои узы крови точно оборваны? Изабель вздохнула. — Мам... где он? Я хочу поговорить с ним. — Не знаю, милая. — Он говорил, что любит меня. Клялся, что это не из-за уз. И я ему верила. Он никогда не бросался словами на ветер. Мадлен молчала. Изабель крепче обняла подушку. В последнее время она столько плакала, что сейчас у неё не осталось сил даже на это. — А ещё он рассказал о тебе. — ...что? — Я сама попросила. Ты всегда боялась рассказать мне о своём прошлом... и я понимаю, почему. Вампирская леди тяжело вздохнула. — Моё прошлое было безрадостным и недостойным. Я стремилась оградить тебя от моих несчастий и моих ошибок. — Ты не допускала их. Мадлен промолчала. — С тобой всегда поступали жестоко, подло, нечестно. В этом нет твоей вины. Ровное дыхание леди замерло. — Поэтому... если ты решила избавиться от Мег... я не осуждаю тебя. Она молчала так долго и была до того тихой, что Изабель уже решила, будто ненароком заснула, а мать в это время вышла из комнаты. — Я могу... привести тебя к ней. Изабель приподнялась на кровати, чтобы посмотреть на мать. Мадлен покачала головой, взяла со столика расчёску и, сев рядом, принялась расчёсывать длинные кудри девушки. — Если ты не испугаешься. — Мам.., — Изабель вздохнула. — Я встречалась с королём вампиров. Меня уже ничто не удивит. — ...он вёл себя слишком вызывающе? Изабель сжала губы. Вызывающе — мягко сказано. Эрик вёл себя извращённо, нагло, дерзко, обольстительно и порочно. И как же он был в этом невероятен. Но матери не следовало знать ни о свидании в борделе, ни о домогательствах от Эрика. Она монахиня, и, к тому же, её первый мужчина изнасиловал её. — Он заставил меня убивать криком, — девушка вздохнула. — Это... оказалось не так страшно. Мадлен вздохнула. — Заставил? — Мам... он хотел, чтобы я приняла свою суть. — И кто же попался тебе на пути? — Некроманты. — О, — леди вздохнула. — Надо же. Он отдал тебе свои любимые игрушки. Закончив с волосами, Мадлен поднялась, открыла шкаф и по привычке достала платье. Голубое, плотное, до колена, с кружевными рукавами. — Зачем? — вздохнула Изабель. — Мне больше не для кого носить платья. Но Мадлен не стала слушать. До театра они добрались на такси. Изабель куталась в пальто, с тоской осознавая, что от одежды больше не пахло парфюмом Эрика. Мадлен сидела рядом, и от нервов её бледные руки теребили подол юбки. В Érèbe леди даже не посмотрела в сторону зеркал. Впрочем, как и Изабель. В театре без Эрика ей теперь было одиноко, пусто и тревожно. Казалось, будто сами стены готовы были раздавить надменную фею, решившую петь вместе с бессмертными. На шее у Мадлен на шнурке висел ключ. Прежде Изабель его не замечала. Его металл потускнел от времени, местами он был продавлен, словно его что-то пыталось расплющить. К примеру, пальцы вампирской леди, в гневе сжимавшие вещь. — Я ношу его у сердца, — произнесла Мадлен, отпирая старую дверь в одном из забытых тёмных коридоров. — Чтобы всегда, даже в своём безумии, помнить. Мадлен взяла подсвечник, зажгла свечи. Золотистый свет выхватил из густого мрака сломанные деревянные подпорки, вывороченный камень, сломанные плиты, дряхлую мебель. Эта часть замка была не просто заброшенной. Она выглядела так, будто отсюда спасались бегством. — Мам, — Изабель оглядывалась по сторонам, кутаясь в пальто. — А где находятся покои Призрака Оперы? — Не знаю. В этом замке сеть проходов и туннелей. Я так и не поняла, как он в них ориентируется. Изабель прикусила губу изнутри. Она знала, что его комната, к которой вели зеркала, находилась где-то рядом, но так и не поняла, где. — Показать тебе его склеп? Девушка не знала, что заставило её покраснеть. — Вряд ли меня удивит вид его гроба. — Отнюдь, — Мадлен прошла вперёд, высоко держа подсвечник. — Повелитель эксцентричен, а потому даже его склеп должен был стать произведением искусства. Почему Изабель это не удивляло? — Я приходила сюда после его пробуждения, — голос леди был спокойным и ровным. — От твоего пения он разворотил своё лежбище. Девушка не ответила. Мадлен вела её по тёмным каменным лабиринтам, которые, казалось, не имели ни начала, ни конца. Когда вампирская леди остановилась и поставила подсвечник на стол, Изабель перестала дышать. Склеп Эрика был белоснежным, мраморным. Прежде Изабель видела только строгие, сдержанные, без каких-либо украшений места для покойников. Этот же был украшен статуями. Мраморные люди, демоны, ангелы, оборотни и прочая нежить — все были обнажены, на всех лицах застыли ужас, ярость, глубокая скорбь и отчаяние. Мраморные существа тянулись к двери склепа, царапали ногтями стены, застыли в бесконечном бою друг с другом. Казалось, они пытались добраться до спящего внутри покойника. Идея была понятна Изабель. Эрик был могущественным и жестоким гением. Он, как и любой человек с выдающимися талантами, хотел, чтобы даже после смерти к нему тянулись, обожали его, ненавидели, чтобы помнили до скончания времён. Жаль, что тяжёлая дверь была сорвана с петель. У её подножия истошно рыдали мраморные женщины. Внутри склепа находился гроб, обитый красным бархатом. Даже от его усыпальницы веяло похотью... Эрик неисправим. — Не верю, что он проспал сто с лишним лет, — вздохнула Изабель. — Он не может даже двух часов провести без дела. — Прежде он много путешествовал, собирал театр вампиров, — Мадлен провела белой ладонью по щеке одной из статуй. — Его странствия закончились после встречи с нашим королём Полярисом. После этого повелитель стал готовиться к войне. Фея коснулась пальцами алого, точно кровь, бархата и вздрогнула от его мягкости. Гроб был слишком просторным для одного. Неудивительно. Судя по размерам покоев, вампир терпеть не мог тесноту. На самом деле, Изабель удивляло, что Эрик до сих пор не затащил её в этот мрачный склеп, чтобы против её воли заняться любовью. И, подумав об этом, она со вздохом осознала, что сама этого хотела. Как же она скучала по этому похотливому, надменному, эгоистичному, жестокому и своенравному извращенцу. Хоть бы раз послушать с ним Рахманинова. Покачав головой, Изабель отошла от гроба, встретилась взглядом с Мадлен. — Он придёт на премьеру, — произнесла леди. — Он уже приказал до блеска отдраить его ложу, воскурить там благовония. А после артистов ждёт светский приём. — О... — Ты пойдёшь туда. Хочешь ты этого или нет. — Мам... он ясно дал понять, что ему наплевать на меня. — Милая, ты не думала, что, пока ты ждёшь от него действий, он ждёт действий от тебя? — Для такого он слишком нетерпелив. — Неужели? — Мадлен взяла подсвечник. — Дорогая, мужчина, отметивший полтысячелетия с момента рождения и не лишившийся рассудка, явно умеет ждать. Леди прошла вперёд, не заметив, что лицо её дочери от стыда вспыхнуло алым. Они спустились ниже, в сырые подвалы, в которых обычно жили крысы-оборотни. Изабель знала, что в Érèbe их нет. Крысы, как обычные, так и мистические почему-то боятся вампиров. Но любят фей. На протяжении истории злобные банши всегда обеспечивали крыс кормом. Один короткий крик — и у крыс, ворон и стервятников целый шведский стол. По мере того, как они спускались, украшений становилось всё меньше. Перед последней дверью, которую Мадлен отворила своим заветным ключом, кругом были только голые стены, паутина и удушливый мрак. — Темница, — произнесла Мадлен. — Когда-то повелитель держал здесь преступников-вампиров на серебряной цепи и морил их жаждой. Но бессмертные не исправлялись, не желали подчиняться его воле, бунтовали. Тогда он решил пить кровь собратьев и ставить эксперименты. Первое сделало его могущественным, второе — осведомлённым. Он вампир, и при этом он прекрасно знает самые чудовищные способы убийства себе подобных. Дверь заскрипела. Открывшись, она оставила ровную дугу на толстом слое пыли на полу. — Когда я стала вампиром, темница ему была не уже нужна, — Мадлен огляделась. — Поэтому ею пользовалась я. — Ты привела сюда..? — Святых сестёр, которые хлестали меня, капали воском на плечи и пытались поджечь волосы. Мать-настоятельницу, которая избивала меня беременную в назидание другим. Духовника, который обвинял меня во грехе и пытался заморить голодом, — её голос, как и всегда, звучал спокойно, холодно. — Отца Мег. Её мачеху. И её саму. Мадлен с отвращением пнула чей-то череп, который с грохотом прокатился вглубь темницы и стукнулся о стену. Скелеты лежали на полу в каждой камере и никто не позаботился об этих бренных костях. Изабель не было их жаль. Никого. Она слишком хорошо знала, что это такое — когда с тобой поступают жестоко, когда избивают, ненавидят, морят голодом. Когда не желают твоего существования. Её шрамы на спине уже давно лишились всякой чувствительности, однако в этой темнице их обожгло давней болью. — Мег родилась... иной. Не вампир, но и не человек, — Мадлен остановилась у простого деревянного гроба, лежащего посреди пустой камеры. — Дампир, как назвал её повелитель. Я ненавидела её. Но, несмотря на это, я старалась воспитать её достойной женщиной. Я пыталась полюбить её, но так и не смогла. Даже после смерти во мне были живы воспоминания о том, что привело к её появлению. Леди коснулась рукой крышки. — Да, я ненавидела её. Но я не позволила повелителю её изучать, — она вздохнула. — Он проявил милосердие, хотя я до сих пор считаю, что Призрак Оперы просто хотел понаблюдать за ростом неизвестной зверушки‐дампира. Она открыла гроб. Внутри, окружённая увядшими белыми лилиями, лежала молодая девушка. Точная копия Мадлен: то же лицо с тонкими чертами, те же чёрные волосы, та же белоснежная кожа. Из приоткрытого рта торчали острые клыки. Она была одета в чёрное платье позапрошлого века. Мег была бы прекрасна, если бы не кровавое месиво, оставшееся вместо левого глаза. — Я пыталась стать для неё матерью, но Мег... была чудовищем, — Мадлен сжала губы, глядя на родную дочь. По её глазам заструились кровавые слёзы. — Она быстро росла и требовала много крови. И потому для начала я отдала ей на растерзание всех, кто остался здесь. Изабель молчала. Мадлен сделала паузу, чтобы справиться с эмоциями. — Я пыталась её учить, но она, несмотря на мою строгость, была необучаема. Ни чтение, ни счёт ей не давались. Она не могла даже соблюдать этикет. Тем не менее, она была наглой, спесивой и агрессивной. И хотелось ей лишь одного — своей жестокостью привлечь внимание повелителя. Фея вздрогнула. — Что?.. — Женщины теряли от него голову. Да и до сих пор теряют. Мег поддалась его чарам. Изабель окинула девушку хмурым, тяжелым взглядом. — Она убивала и людей, и вампиров. Дампир, как оказалось, в чём-то превосходит нас, живых мертвецов, — Мадлен нахмурилась. — И однажды своей целью она выбрала меня. Снова пауза. Более длительная, более тягостная. — Сначала Мег громила мебель в доме. Потом стала сжигать мои нотные тетради и инструменты. Потом она сорвала моё выступление. И после этого повелитель обратил на неё внимание. Правда, за испорченную постановку он запер её в серебряной железной деве. На четыре года. Изабель вытаращилась, глядя на мать. — Мег была обескровлена в первый же день, после чего и началась настоящая пытка. Я приходила каждый день, — Мадлен тяжело вздохнула. — И наслаждалась. — Но... ран на ней нет. — Я надеялась, что заточение исправило её. После освобождения я исцелила её раны, помогла встать на ноги, — Мадлен утёрла перчаткой слёзы. Больше она не плакала. — Но, когда она попыталась перерезать мне горло, я вонзила ей в глаз свою серебряную шпильку. Если меня чему-то и научила моя безрадостная жизнь, так это тому, чтобы я всегда носила с собой оружие. В том числе и из серебра. Изабель склонилась над гробом, присмотрелась к Мег, боясь, что в любую секунду мёртвая могла вернуться к жизни и схватить её за руку. — Она дышит! — Да. Мег жива. До сих пор. У меня не хватило мужества довершить начатое. Изабель перевела взгляд на мать, потом снова на Мег, крепко сжав стенку гроба. — Из-за серебра она не может исцелить раны, — начала девушка, — мам... я могу убить её за тебя. — Изабель... — Мама, — произнесла фея, встретившись со взглядом Мадлен. — У меня нет никого дороже тебя. Ты медленно сходишь с ума и не в последнюю очередь — из-за этой дряни. Мадлен промолчала. — Я уже потеряла отца, — продолжила Изабель, дыша часто, стискивая кулаки. — И не позволю Смерти отнять у меня и тебя. Леди закрыла глаза и сжала губы, когда её дочь закричала. Прежде и слёзы, и крик дочери она выносила стойко, но сейчас едва держалась на ногах. Изабель стала сильнее, в её голосе было столько могущества Смерти, что оно заставляло дрожать стены. Здоровый глаз Мег раскрылся, из её горла сорвался длинный, громкий хрип, тело прошибла судорога. Её бледная кожа синела, чернела, вновь приобретала здоровый оттенок, и вновь распадалась. Клыки Мег обнажились. Силы на мгновение вернулись к ней, заставив её поднять руки к груди, сорвать одежду, разодрать кожу, чтобы добраться до сердца. Но её мучения оборвались прежде. Вздрогнув, она вдруг обмякла. Мадлен больше не ощущала её пульса. Она ожидала, что смерть родной дочери отзовётся в её сердце, заставит его сжаться от скорби, а боль об утрате выплеснется слезами из глаз. Но леди рухнула на колени, когда эта тяжёлая ноша спала с её плеч. Мадлен не знала, как тяжело, больно и гадко ей было до этого дня. Покой вернулся к ней волной эйфории, счастья, долгожданного умиротворения. Неужели она была до сих пор способна чувствовать нечто подобное? — Дочка... девочка моя... Сев рядом на колени, Изабель обняла Мадлен, позволив ей разрыдаться у себя на плече. *** Премьера прошла восхитительно. Эрик наблюдал за действием на сцене из своей ложи, медленно смакуя кровь из бокала. Вампиры выкладывались на полную, перед зрителями они всегда звучали лучше, изысканнее и качественнее, чем на репетициях. И всё же, среди этой толпы трупов Изабель была выше всяких похвал. Невинное лицо, пылающий страстью взгляд и голос... до чего же чарующий голос. Каждый раз, стоило ей добраться до самых высоких нот, Эрик прерывисто вздыхал, закатывая глаза от удовольствия. Совершенство. Как с узами крови, так и без. Каждая её ария напоминала ему о ночах, проведённых вместе, о сладостных часах чувственной, пылкой любви, о долгожданных свиданиях. И сейчас, сидя у себя в ложе, он решил, что ему плевать, испытывала к нему чувства Изабель или нет. Она принадлежала ему. И он никому не позволит это оспорить. Даже ей самой. После премьеры Эрик, что было для него в новинку, решил прийти на приём к артистам. Оркестр, состоящий из живых мертвецов, играл классические произведения, часть вампиров упорно и с энтузиазмом соблазняла новых доноров, часть — праздновала успех постановки. Удивительно. И как в таких стариках сохранилась тяга что-то праздновать? Эрик сощурился, окинув взглядом гостей. Среди них не было Изабель. Зато он явно чуял в театре запах мерзкой мелкой псины де Шаньи. И ангела. Не менее мерзкого, но к нему Эрик не ревновал возлюбленную, да и эта ходячая птицефабрика уже покинула театр. В отличие от щенка. Сидя за столиком с актёрами, которые без конца хвалили его гений, и которых он не слушал, вампир пил кровь из бокала, решая, какую из частей тела оторвать волчонку первой. Как вдруг... — Господин. Тихий голос Изабель выдернул его из забытья. Эрик скосил на неё взгляд, откинувшись на спинку кресла. Девушка оделась в красное платье со смелым декольте и вырезом от бедра. Ткань так плотно прилегала к её телу, словно стекала с него, и, судя по изгибам фигуры, Изабель пришла на встречу только в платье и туфлях на высоком каблуке. А под ним ничего не было. Эрик ничем не выдал того, как сильно ему нравился открывшийся вид. — А вот и моё великолепное сопрано. Мы тебя ждали. Изабель обошла вампира по кругу, провела пальцами по его руке, плечу, склонилась к уху, пленя ароматами своих духов, тела, крови, села к нему на колено. Ему определённо нравилась её смелость. — Я хочу поговорить, — прошептала она, прильнув к нему, обняв за шею. — Неужели? — Прямо. Сейчас. Эрик коротко хмыкнул в ответ, глядя ей а глаза. — И что мне за это будет, фея? — Через три минуты в гримёрке, — ответила она. — Или закричу так, что от твоего театра останется только груда камней. Она выпрямилась и ушла, напоследок скользнув пальцами по плечам вампира и не позволив ему отреагировать.