Vainglory

Они опустили сэра Джона на землю, и Эдвард даже не вздрогнул. Ветер хлестал его по лицу, по открытой коже, но Эдвард решительно стоял бок о бок с офицерами «Террора», которые вполуха слушали речь Крозье. От него не ускользнуло, как некоторые мужчины вздрогнули, как некоторые выглядели явно обезумевшими, их лица вытянулись, словно Бог проник внутрь них и украл само дыхание из лёгких. Они смотрели на гроб сэра Джона так, словно не могли в это поверить, и когда их взгляды с негодованием обратились к Крозье и его бесстрастным словам, Эдвард тоже не пропустил это мимо ушей. У сэра Джона были свои недостатки, но люди его любили, понял Эдвард. Он нашел время, чтобы познакомиться с ними, сделал всё что мог, чтобы поддержать их настроение. У него был опыт работы во льдах, и однажды он уже вывел своих людей из опасности. Пока он был жив, он сохранял спокойствие, ровный голос и отеческую улыбку, без особых усилий рассеивая все возникающие напряжения — не только между людьми, в отчаянии думал Эдвард, но и между двумя его ссорящимися командирами. Теперь его не стало, и у них остались двое мужчин, которые с трудом могли смотреть друг на друга, без боя, и которым люди не могли доверять, чтобы заботиться о них настолько, чтобы вести их вперёд. Взгляд Эдварда нашел Крозье, отметив его напряженную позу и то, что его слова, казалось, принесли больше вреда, чем пользы. Однако мужчины хранили молчание — даже Фицджеймс, который, казалось, был потрясён до глубины души. Он видел, как тот же вопрос на лице Фицджеймса отразился на лицах других людей: как мы будем двигаться дальше? Наш лидер мёртв. Что теперь будет с нами? Сэр Джон был тем, кто дал многим из них надежду; что давало многим из них силы продолжить идти дальше и верить, что они выберутся отсюда живыми, даже когда они уже потеряли несколько человек. Теперь он был мёртв. Они опустили сэра Джона в землю и похоронили вместе с ним частичку надежды Эдварда. *** В детстве мать всегда предупреждала его о подслушивании. Это никогда не было его намеренной привычкой, но Эдвард был тихим мальчиком с нежным сердцем и старшими братьями, которые не всегда были добрыми, и его мать, зная это, стремилась защитить его. Эдвард уже не был мальчиком, не был им десятилетиями, но острый взгляд Френсиса Крозье и язвительные требования всё ещё задевали его за живое, и всё, что он мог сделать, это стоять посреди бури собственной неадекватности и проглатывать всё, что их капитан хотел ему сказать, всё это время сознавая, что Блэнки переводит взгляд с одного на другого. Верность. Смирение. Скромность. Его рука слегка дёрнулась, но он не поднял её так, как это сделал инстинкт, а вместо этого сжал пальцы к ладони, пытаясь подавить побуждение. Верность. Смирение. Скромность. Надежда на любовь. Я пойду за тобой в могилу. Он пережил бурю вечного разочарования их капитана и надеялся на лучшее. *** Унижение всё ещё жгло его затылок, когда Эдвард в тот вечер покинул каюту капитана, его шаг был тяжелым, а пальцы сжаты в кулаки. Хуже всего было то, что он не был удивлён. Он знал, знал уже некоторое время, что капитан находил его нуждающимся не только в одном; что Крозье, по сути, находил их всех нуждающимися. Услышать подтверждение этого для него ничего не должно было значить, но та часть Эдварда, которая всё ещё боролась за одобрение капитана, которая подписалась на эту экспедицию, ожидая узнать, да, но также ожидая получить шанс сделать это, не могла не возмутиться отказом и освобождением. Капитан должен иметь возможность доверять своему первому лейтенанту. Если капитан не мог, это означало, что лейтенант, о котором идёт речь, плохо выполнял свою работу, и Эдвард, который жил и дышал флотом и его правилами с тех пор, как он был маленьким мальчиком на коленях у отца, чувствовал эту неудачу как наказанный щенок: жалкое, раненое животное, которое скулило в груди каждый раз, когда Крозье бросал на него взгляд с презрением и разочарованием. - Трудно узнать, который час, когда они не могут отличить полдень от пяти. Запомни, Томас: у Джопсона больше здравого смысла и опыта, чем у большинства из них, и из-за этого эта экспедиция становится беднее. Он выдохнул, благодарный за пустые коридоры. Большинство других людей будут в беспорядке, собирая как можно больше дружеских отношений и легкомыслия, пока корабли остаются в ловушке в ледяном чистилище. Часть его хотела присоединиться к ним, но другая часть, та часть, которая всё ещё болела уязвлённой гордостью, толкнула его в противоположном направлении, его пальцы безжалостно подёргивались по бокам. Книга, мрачно подумал он. Тебе нужно было остаться на «Винидиктиве», подсказало ему злое существо в его груди. Однако в приторной теплоте Ост-Индии не было ничего утешительного; ни среди его капитана, ни среди его офицеров не было дружеских отношений; на тающих и песчаных пляжах нельзя найти ответов. У него болела грудь, и он поднял одну руку, чтобы потереть метку через шинель, когда завернул за угол, только для того, чтобы та же самая рука инстинктивно потянулась и сомкнулась вокруг бицепса, когда он сломя голову столкнулся с Томасом Джопсоном, который удивлённо моргал пронзительно голубыми глазами, глядя на Эдварда, когда они вдвоём чуть не врезались головой в переборку. - Извиняюсь, мистер Джопсон,- сказал Эдвард, или ему показалось, что он сказал, его язык на мгновение покинул его, а рука продолжала сжимать руку стюарда, не давая им обоим продолжать своё падение. Румянец на его шее перешел на лицо, и он увидел ответный румянец на щеках Джопсона, когда другой мужчина медленно убрал руки с того места, где они инстинктивно упирались в грудь Эдварда, со скрытой меткой, горящей под ней. - Ничего страшного, сэр,- пробормотал Джопсон, прежде чем сделать медленный шаг назад, осторожно поправляя одежду, которую Эдвард до сих пор никогда не видел даже отдалённо, улыбка, мелькнувшая на его лице, была не менее искренней, несмотря на то, чтобы она была маленькой, и не менее способной украсть последние остатки воздуха из лёгких Эдварда. Его пронзила предательская тоска, которая в последнее время стала слишком знакомой, и он подавил желание протянуть руку и потереть место прямо над сердцем, где под слоями шерсти и ткани лежала его метка. - Всё в порядке, лейтенант?- спросил Джопсон, внутренне испугав Эдварда, который понял, что тот молча смотрел. Не в силах выдержать серьёзный вопрос в голосе Джопсона и его глазах, Эдвард отвёл свои глаза, опустив их вниз и по сторонам, прежде чем сфокусировать их. - Как нельзя лучше. На лице Джопсона промелькнуло что-то — возможно, недоверие; одному богу известно, что Эдварду в эти дни было трудно поверить самому себе — но это быстро исчезло, как и появилось. Тем не менее, улыбка осталась на его лице, и его кивок, когда он его произнёс, был сердечным, как и его бормотание «Прошу меня извинить», когда он двинулся, чтобы продолжить выполнение задания, которое, без сомнения, поручил ему капитан. Капитан. Эдвард поморщился, наклонив голову, когда его мысли к подслушанным словам, хотя его глаза оставались прикованными к движущейся фигуре Джопсона. Горечь грозила поселиться в его груди, но сама мысль о том, чтобы обидеться на Джопсона из-за благосклонности капитана, была абсурдной, и её лучше всего выбросить из головы, особенно тогда, когда сам Джопсон не сделал ничего, чтобы заслужить это, и… Он остановился. Замер. У Джопсона больше опыта, чем у большинства из них, сказал Крозье, и это было столь же пренебрежительно в голове Эдварда, как и вслух. Он думал о крови сэра Джона, растёкшейся на снегу, о его жалких останках, оставленных томиться в слишком большом гробу, и о Фицджеймсе, оставленном барахтаться под тяжестью своего неожиданного повышения, и, прежде чем Эдвард успел подумать дважды, он развернулся и поспешил за Джопсоном, с такой поспешностью, с какой не мог не думать, отчитал бы себя потом. - Мистер Джопсон,- позвал Эдвард. Впереди Джопсон остановился и повернулся. - Сэр?- сказал он, когда Эдвард остановился перед ним, сжав пальцы в кулаки, пытаясь удержать их от ёрзания. Его грудь горела. Он проигнорировал это. Стоявший перед ним Джопсон поднял руку, чтобы убрать с лица выбившуюся прядь волос, наклонил голову, любопытный, но молчаливый. Ожидающий. Всегда ожидающий. - Ты служил с капитаном и Россом в Антарктике. В глазах Джопсона теперь появился любопытный блеск, смешанный с намёком на что-то ещё, что-то, что могло быть настороженностью, или удивлением, но он кивнул. - Да, сэр. - Значит, ты знаешь про лёд. О таких местах. Джопсон моргнул, бледные глаза выразили замешательство. - Думаю, да, сэр. Немного. Эдвард посмотрел на него, по-настоящему посмотрел, и попытался представить себе молодого Томаса — моложе, он уже такой молодой — среди льдов и огромных гор южного полюса. Ему было интересно, о чём думал Джопсон, стоя там, среди гигантов всех мастей, и Эдвард, который всё ещё ощущал благоухающий бриз Ост-Индии, который всё ещё слышал хриплый смех капитана Николаса и насмешки своих коллег-офицеров «Виндиктива», почувствал, как его решимость укрепляется. Он мог бы выглядеть дураком, как первый лейтенант, просящий об одолжении у стюарда. Более того, он будет выглядеть дураком перед Джопсоном, чьё уважение трудно заслужить, легко потерять — он по-своему жаждал. Он выглядел бы большим дураком, если бы продолжал так же, как и раньше. - Я обратил внимание на то, что мне не хватает знаний, особенно в плане знаний, имеющих решающее значение для успеха этой экспедиции,- сказал Эдвард. Выражение лица Джопсона, казалось, напряглось, потемнело, но Эдвард продолжал говорить, ногти так глубоко впились в его ладонь, что он знал, что это лишь вопрос времени, когда он сломает потрескавшуюся кожу.- Знайте, что вы вольны отказаться и что я не питаю никаких недобрых намерений, но я был бы вам признателен, мистер Джопсон, не могли бы вы рассмотреть… поделиться со мной, возможно, своим опытом и любыми знаниями, практическими и иными, которые вы, возможно, накопили, чтобы я мог лучше подготовиться к оказанию помощи нашему капитану способами, которые требует моя должность. Джопсон молчал после того, как Эдвард заговорил, но Эдвард не был настолько глуп, чтобы думать, что это произошло из-за недостатка внимания. Нет, он слишком хорошо знал, что Джопсон всегда начеку, его острые глаза ничего не упускают, и он рассчитывал на это сейчас, ожидая, с гордостью в руке и пылающей грудью. - Вы не спрашивали мистера Блэнки, и его опыт намного превосходит мой,- сказал Джопсон — нейтрально, слишком нейтрально. Это был не вопрос, но Эдвард всё равно подтвердил это коротким кивком головы. Джопсон не заслуживал ничего, кроме вежливости, и Эдвард с радостью оказал бы ему и это, и любое почтение, чтобы показать, что он искренен в своём вопросе. - Нет,- он слишком близок к капитану, не сказал Эдвард. Как и ты. И всё же.- Я доверяю тебе,- вместо этого произнёс Эдвард, простая констатация факта. Для него это не было новостью, и не было откровением ни для кого, кроме Джопсона, чьи глаза вспыхнули, а затем сузились, словно ища намёк на обман. - Вы доверяете моему благоразумию,- предположил Джопсон. Эдвард моргнул, нахмурив брови. - Я доверяю вам, мистер Джопсон,- поправил он. На этот раз удивление на лице Джопсона было более отчётливым. Эдвард настойчиво продолжал.- Вы умный человек. Я доверяю тому, что вы видите, и тому, чему вы наверняка научились. Вы уже плавали с капитаном раньше, и даже если бы ваши обязанности в Антарктике были такими же, как сейчас, это, несомненно, намного больше опыта, чем у большинства офицеров на борту этих двух кораблей. Капитан тоже вам доверяет. Я вижу это. Ваше благоразумие — лишь часть этого. Эдвард сохранял нейтральное выражение лица и надеялся, что, что бы ни увидел другой человек, это убедит его. Часть его съёжилась от признания его собственной неосведомлённости, уверенная, что это понизит его авторитет в глазах Джопсона, но если бы был шанс исправиться, любой шанс, Эдвард воспользовался им; в критический момент он не стал бы рисковать благополучием или успехом команды из-за отсутствия опыта. Некая гордость не стоит человеческой жизни. Джопсон долго молчал, тяжесть его взгляда была тяжела, и Эдвард заставил себя сохранять спокойствие, хотя ему не терпелось заговорить дальше, изложить свою точку зрения. Он имел в виду то, что сказал, имел в виду каждое слово и даже больше, но самое ужасное оставил при себе: в глазах Эдварда опыт, манеры поведения и усердие Джопсона немного превосходили их всех, так что уважение Эдварда в спокойные месяцы в паковых льдах стало всепоглощающей вещью, выходящей за рамки надлежащего отношения. - Пожалуйста, мистер Джопсон,- тихо сказал Эдвард. Глаза Джопсона ещё несколько мгновений безошибочно скользили по его лицу. Затем он коротко кивнул. - Кладовая, сэр, в нерабочее время. Встретимся там. Он оставил Эдварда стоять в тесном коридоре, чувствуя себя так, будто лёд наконец-то раздавил деревянную палубу под его ногами. *** Он услышал это от людей. Хотя он был заместителем Крозье и самым старшим на борту «Террора» после капитана, его подход к разговору, когда с ним разговаривали, и ожиданию в остальное время часто приносил некоторую пользу. По крайней мере, люди не бежали, когда он приближался, если вообще замечали его, и поэтому он слышал, как Гарри Пеглар говорил об этом, его голос был мягким и уважительным. - Вам следует спросить Джопсона. Он много лет служит капитану и раньше видел такой лёд — возможно, он знает, когда мы вырвемся из него, по крайней мере, у него есть какое-то представление, если вы не желаете приближаться к мистеру Блэнки. Лицо его спутника слегка сморщилось от уважения, и он огляделся по сторонам, словно ожидая, что внезапно появится Джопсон и отчитает их. Однако Пеглар, по своему обыкновению, терпеливо ждал, и в конце концов заговорил Хикки, тщательно подбирая слова, его мягкий ирландский акцент контрастировал с гораздо более резким тоном Крозье. - Тогда я попытаюсь спросить его, сэр, нельзя ли задержать его на минутку. Это вызвало мимолётную улыбку на лице Эдварда, хотя он воздержался от комментариев. Он знал больше, чем кто-либо другой, что прижать Джопсона к стенке было легче сказать, чем сделать. У стюарда сложилась репутация человека, который всегда что-то делает, почти никогда не бездельничает, даже когда кажется, что делать нечего, и именно с этой мыслью Эдвард ушёл, неохотно выбравшись из тёплого чрева корабля навстречу ледяному арктическому воздуху. Только после того, как он увидел лёд, слова Пеглара по-настоящему подействовали на него, и он, нахмурившись, опустил линзу с глаза. Месяцы, а Джопсон так и не сказал ни слова. У него было больше опыта, чем у многих из них, но он никогда не ничего не предлагал добровольно, даже во время обсуждений, на которых присутствовал (а он всегда присутствует, прошептал бесполезный голос, или, по крайней мере, ты всегда о нём знаешь). - Эдвард?- голос Джорджа прорвался сквозь дымку, и Эдвард покачал головой, нахмурившись. - Ты знал, что у Джопсона есть опыт со льдом?- спросил он, и Джордж удивлённо моргнул. - Нет. - И я нет. Джордж сначала ничего не сказал, поэтому Эдвард снова поднёс стекло к глазу. В конце концов перешел на более обыденные вещи, если они вообще разговаривали, и эта мысль исчезла на задворках сознания. Однако это никогда не покидало его, и он несколько раз ловил себя на том, что думает об этом, когда офицеры с обоих кораблей собирались на ужин на борту «Террора». Джопсон всегда был поблизости, призрак среди толпы, но глаза Эдварда всегда искали его исподтишка, как только он осмеливался. Однажды он даже поймал на себе взгляд Джопсона, его светлые глаза были любопытными и оценивающими. Эдвард почти открыл рот — возможно, Джопсон мог бы знать, сэр, я слышал, у него есть некоторый опыт — но здравый смысл и странное ощущение жжения в груди удержали его замке, и вскоре после этого он вернул своё внимание к Крозье. Однако он никогда этого не забывал. Он полагал, что должен быть за это благодарен. *** Кладовая капитанского стюарда была одним из тех запретных мест, куда не смел заходить даже Эдвард, хотя его пост давал ему доступ ко всем помещениям корабля, за исключением собственной каюты. Джопсон охранял его со всей свирепостью бойцовского терьера, и хотя Эдвард никогда не слышал, чтобы он на кого-то повышал голос, с самого начала было ясно и понятно, что это его владения и что вторжения недопустимы не при каких обстоятельствах. Блэнки был в восторге, когда впервые услышал это, его глаза сморщились от удовольствия. - Да, звучит примерно так,- пробормотал он, наблюдая, как Армитедж убегает, поджав хвост между ног.- Будь осторожен с этим, Эдвард. Джопсону не стоит перечить, и он не тот, кого ты захочешь проверять,- он — вера капитана, а ты — нет, было невысказанное послание, которое Эдвард старательно прижимал к своей груди, зная, что они являются предупреждением, которым они должны были быть. У них с Блэнки завязалась странная дружба, хотя Эдвард полагал, что в сложившихся обстоятельствах она не была такой уж странной. Он тоже хотел бы побольше узнать о человеке, который в последнюю минуту засвидетельствовал его волю. Тогда было явно сюрреалистично оказаться в пространстве, куда немногие осмелились ступить. Однако, верный своему слову, Джопсон ждал его, его бледные глаза смотрели на него из мрака, когда он открыл дверь, притворяясь, что не заметил, как Эдвард чуть не ударился о ближний свет. - Чай?- предложил мягко Джопсон, когда Эдвард задел ёмкость, и прежде чем Эдвард успел отказаться, Джопсон налил воду. Он уже приготовил его, подумал Эдвард, молча принимая подношение, пока они устраивались поудобнее. Не было смысла жаловаться на то, что в кладовой Джопсона было больше места, чем в каютах лейтенанта — во всяком случае, когда там не ночевал стюард капитана. Тем не менее, Эдвард был удивлён его размером, его глаза скользили по тщательно расставленным полкам, а также аккуратно закрытым ящикам. В углу лежала стопка сложенных постельных принадлежностей, и Эдвард пересмотрел свою теорию о том, что Джопсон спал в другом месте. Теперь, сидя на ящиках, Джопсон выглядел почти изящно, строгий рацион уменьшал его фигуру, даже несмотря на тёплую одежду, которую носил при себе. Его волосы всё ещё тщательно уложены, за исключением той упрямой пряди, которая, казалось, любила падать ему на лицо, но как раз в этот момент Эдварду, что Джопсон протянул руку и заправил её за ухо. Казалось, он чего-то ждал, но Эдвард, отвлеченный ловкими движениями своих пальцев по изящной чашке, ничего не сказал. - Признаюсь,- сказал тогда Джопсон, нарушив молчание,- что я был удивлён вашей просьбой. Вы с Блэнки не готовы вцепиться друг другу в глотку. Насколько я понимаю, вы были свидетелем его завещания ещё в Англии. Это вывело Эдварда из себя, и он медленно моргнул. - А. Да,- прохрипел он.- Однако я боюсь, что это было скорее из соображений удобства. - Сэр?- голова Джопсона наклонилась, когда он говорил, его глаза почти светились в тусклом свете лампы. Это был не первый раз, когда внимание Эдварда привлекало их, но он пытался выбросить это из головы. Не сейчас. Не сейчас. - Я просто оказался там в нужное время,- откашлялся Эдвард, выпив немного чая в надежде, что он немного облегчит сухость в горле.- У нас не было никакого предварительного знакомства. - Понимаю,- лицо Джопсона было непроницаемым. Эдвард поплёлся вперёд. - И, как я уже сказал… Его первая преданность — капитану. Глаза Джопсона сверкнули, и Эдвард увидел в них предупреждение. - Как и моя. - Да, конечно,- произнёс Эдвард, тщательно выбирая следующие слова. Джопсон теперь настороженно смотрел на него и проклинал себя.- Как я уже сказал, мистер Джопсон, я доверяю вашему благоразумию. Его метка снова загорелась, и Эдвард почти рассеянно потёр её. Он делал это время от времени с самого начала путешествия, хотя Макдональд объяснил, что это, скорее всего, было в его воображении или, возможно, просто ответ на стресс в их ситуации. Эдварду это всегда казалось наиболее вероятным. Джопсон помолчал ещё несколько мгновений, и Эдвард почти рассеянно наблюдал, как скрестил ногу. - Что именно вы хотите знать?- голос Джопсона был мягким, и Эдвард попытался притвориться, что ему это не доставляет такого удовольствия, как на самом деле. - Всё,- ответил Эдвард.- Всё, что по вашему мнению, может оказаться полезным,- после паузы он добавил:- Я не хочу, чтобы кто-то ещё погиб из-за моей неадекватности или неадекватности подчинённых мне офицеров. На лице Джопсона отразилось удивление, но затем он вздохнул. - Сэр, я не знаю, что я могу вам сказать такого, что было бы полезно. Да, было сходство с Антарктикой, но всё было не так,- его рот дёрнулся.- Мы не потеряли Росса или Крозье. Они оба молчали, и Эдвард медленно кивнул, смерть Франклина нависла над ними, как тёмная туча. На шаг ближе к краю, прошептал предательский голос в его голове, и он вернулся к началу, когда они все были полны уверенности и бравады. За исключением, как он понял, людей, которые уже бывали в подобных ситуациях. Крозье и Блэнки всегда были осторожны, в то время как остальные смотрели на горизонт, как ясноглазые телята, и даже тогда у сэра Джона бывали моменты легкомыслия. Эдвард видел это ближе к концу, мысли, которые он прятал и улавливал, чтобы поддержать боевой дух людей. Несмотря на все остальные его недостатки, люди искренне любили Франклина, и они были ещё беднее из-за его потери. Бог знал, что Эдвард знал свои недостатки. Затем он поднял глаза, снова встретившись взглядом с Джопсоном, и не мог не почувствовать, как будто его снова подвергают испытанию. - Тогда скажи мне, что ты можешь,- прохрипел он.- Всё, что ты можешь придумать. Расскажи мне о Россе и о зимах. Как это было?- спросил Эдвард, осторожно добавляя в чай немного сахара. Джопсон выглядел удивлённым, что Эдвард знал, как он любит пить чай. Эдвард полагал, что это справедливо, но он заметил пристрастие Джопсона к сладкому довольно во время путешествия. Тогда это вызвало у него симпатию, и так было до сих пор, но вначале он также воспринял это как доказательство того, что даже у стюарда капитана были пороки, и под внешним фасадом он был человеком. Джопсон, казалось, заколебался, но затем вздохнул. - Он был добрым человеком. Упорный, решительный. Как и сэр Джон, он понимал, что поддерживать моральный дух людей жизненно важно в те месяцы, когда иначе их настигнут скука и разочарование,- Джопсон взглянул на него, и одна прядь волос упала ему на лицо. Это тоже было мило.- Однако всё было по-другому. Экспедиция Росса носила скорее… научный характер. Я помню, как часто разговаривал с Джоном Хукером — ему было столько же, сколько и мне, двадцать три года, и нас часто дразнили за то, что мы молоды,- губы Джопсона дрогнули, взгляд ласково смягчился, а затем он вздохнул, отпивая подслащенный чай.- Но вы должны понимать, сэр, что там мы зимовали не так, как здесь. Росс следил за Великим ледяным барьером так долго, как только мог, но наши корабли были последними, кто проводил такую экспедицию под парусами, и у нас не было возможности прорваться сквозь лёд, если бы мы в нём застряли,- он покачал головой.- Мы возвращались в Порт-Луи на зиму. Итак, вы видите, сэр, мой опыт… вряд ли то, что вы ищете. - Моё последнее назначение было в тропики, Джопсон,- пробормотал Эдвард.- Это всё ещё больше, чем я знаю. И ты был с Крозье, не так ли? И с Россом тоже. Джопсон слабо улыбнулся ему, обхватив изящными пальцами чашку. Вот так, свернувшись калачиком в этом пространстве, он казался маленьким. Остальная часть встречи прошла в его вопросах, нежные и осторожные ответы Джопсона омывали его, как отлив тропического моря. *** Позже тем же вечером он сбросил шинель, мягко отказавшись от помощи Билли Гибсона. Хоть он и знал, что помощь стюарда в некоторых делах является нормой, Эдварда всего это несколько смущало, и как бы он ни старался, он так и не смог избавиться от желания, чтобы вечером ему помогал кто-то другой. (Эти мысли недостойны тебя, упрекнул он себя, как делал это уже несколько раз до этого). Поскольку паровозный двигатель поддерживал на кораблях достаточное тепло, чтобы на нём можно было жить, его пальцы лишь немного замёрзли, когда нажимал на пуговицы, песня — Мендельсон; его брат бы выругал его за это клише — просачивались в его голову и составляла ему компанию, пока он не добрался до брюк, мышцы его плеч напряглись, когда он со вздохом закатил их, потянувшись к ночной рубашке, висевшей рядом с умывальником и зеркалом — и то, и другое было достаточно маленьким, чтобы уместиться в маленькой каюте, которую он называл своей с начала их путешествия. Однако даже в темноте его взгляд зацепился за это, и он остановился, как часто делал, как будто не видел собственного отражения каждый день, к лучшему или к худшему. Его метка души смотрела на него из зеркала, смесь колокольчиков, асфоделей, азалий и васильков — уникальных для него и его второй половинки, как и все метки души, сплетённых вместе в изящный коллаж из синего, розового и белого цветов. О верности и смирении шептали колокольчики, а азалии говорили о скромности, а васильки — о надежде на любовь. Метка души, который мог бы гордиться любой человек, если бы не присутствие четвёртого цветка, который всегда, казалось, предвещал что-то более устрашающее, обязательство настолько сильное, что оно последует за ним в могилу. Его мать, с её нежным сердцем, была в восторге от этой метки. Даже асфоделии, которые говорили о преданности превыше самой жизни. Я последую за тобой в могилу. - О, Тедди,- вздохнула она за два года до того, как он принял решение присоединиться к последней попытке Адмиралтейства найти Проход, ловкие пальцы которой никогда не останавливались на пяльцах для вышивания — подарок для него, что-то, что напомнит ему о доме, тепле и любви в месте, которое в противном случае было враждебно к обеим этим вещам.- Просто подожди. С такой меткой, дорогой, это вопрос времени. Он был уверен, что в этом она права. Он также был в равной степени уверен, что он не знал, была ли эта мысль утешением или сдерживающим фактором. Его мать, однако, была романтиком, а его отец, хотя и был серьёзным человеком, потакал ей в этом, привозя с собой книги о метках души, которые она читала Эдварду, когда он был маленьким, её голос был успокаивающим, а руки были тёплыми. Она рассказывала ему о том, как метки души принимают разные формы по всему миру, как они меняются в зависимости от того, что ценится и понимается обществом, а затем она подробно рассказала об английских метках души, насколько они особенные, как у них есть смесь отдельных цветов, уникальных для них и их второй половинки. Зная его любовь к чтению, мать подарила ему небольшой справочник о цветах и их значениях, когда ему было пятнадцать, и с тех пор он носил его с собой, запомнив не только то, что означали его собственные, но и потенциальные значения, стоящие за метками других людей. Однако он так и не нашел совпадения. По крайней мере, он знал, что они не умерли — в противном случае цвета метки бы поблёкли. Оно там, Тедди, раздался в его ухе милый голос матери. Просто подожди. Имей надежду; имей веру. Надежда, подумал Эдвард, нежно проводя пальцем по знакомым цветам — колокольчикам, асфоделям, азалиям, василькам. Его рука задержалась на васильках. Надежда на любовь. Он мог только верить, что у него останется достаточно надежды, когда придёт время. *** - Пенни за твои мысли, Эдвард? Эдвард моргнул, взглянув на Джона, который немного ёрзал на холоде. Тем не менее, слова были произнесены с лёгкой улыбкой, что противоречило тому, как Джон часто представлялся другим людям. С Джоном часто такое случалось, к лучшему или худшему, и в данный момент Эдвард не имел права говорить ему иначе, хотя он знал, что Джордж пытался в прошлом. - Боюсь, поделиться особо нечем. Это было не совсем правдой, но это чувствовалось… каким-то образом предательством со стороны Эдварда раскрыть направление своих мыслей и тот факт, что все они были сосредоточены на одном человеке. В эти дни так часто бывало, и было бы ложью сказать, что Джопсон заранее не занимал очень многие его мысли. О, ради крыльев, ради крыльев голубя… - В последнее время ты стал какой-то рассеянный. Эдвард издал тихий звук, полностью опустив линзу на бок. Он не ответил словами, вместо этого спокойно глядя на Джона. Эдвард понял, что он заговорит, как только он возьмёт себя в руки. Принуждение его заговорить заранее часто просто заставляло Джона нервничать, а затем он впадал в отчаяние, и это разочарование могло быть направлено либо внутрь, либо наружу. Эдвард не был дураком — он понимал, что у Джона были… более резкие слова с некоторыми людьми, но он так же знал, что Джон по-своему глубоко заботился о нём, и, как младшие братья Эдварда, он просто был молодым человеком, пытающимся найти свой путь, своё место. Однако на нём появилось слабое красное пятнышко, которое Эдвард мог разглядеть даже на холоде, и поэтому Эдвард сосредоточился на нём немного больше, что, казалось, усугубило проблему. - Ты когда-нибудь задумывался о своей второй половинке?- внезапно спросил Джон, и Эдвард озадаченно моргнул. Хотя обсуждать свою метку души не было чем-то необычным, многие говорили об этом в тайне, и Эдвард всегда был одним из них, как и многие другие, выросшие в более традиционных семьях. Он, конечно, знал, что, чтобы найти свою вторую половинку, в конце концов придётся об этом поговорить, но это казалось… каким-то неискренним и поэтому он слишком долго не мог ответить, Джон смущённо покраснел и отвернулся. - Неважно, я… - Подожди,- сказал Эдвард, прикусив язык и на мгновение положив руку на плечо Джона, чтобы остановить его.- Прости меня, мне нужна всего минута,- он никогда не был из тех, кто говорит слишком много, не обдумывая свои слова, хотя иногда, даже обдумав, он говорил неправильные вещи. Он не хотел делать этого здесь. - Я думал об этом,- сказал он через мгновение. С каждым часом становилось всё холоднее, хотя в полярную ночь всегда было холодно. Многие из людей уже удалились на вечер, и самому Эдварду придётся спуститься вниз, чтобы встретиться с Джопсоном на их обычном месте. Джопсон. Эта мысль принесла ему столь необходимое тепло, жалкую привязанность, с которой он перестал бороться. Он скроет это от Джопсона, и этого будет достаточно. Джопсон заслуживал лучшего. Джон вздохнул, придвигаясь немного ближе. Над ними скрипели верёвки, и Эдварду было приятно слушать. - Но ты с ними не встречался. - Нет,- подтвердил Эдвард.- С кем бы Бог ни счел сопоставить меня, они ещё не были открыты мне. - Ты хочешь их найти? Эдвард коротко взглянул на него, нахмурив брови. - Конечно. Джон снова замолчал, а Эдварду остался неподвижным, сжав одну руку в кулак. Ему было интересно, что делает Джопсон. Он надеялся, что не опоздал. - Ты когда-нибудь задумывался, Эдвард, если… твоей второй половинкой может быть кто-то на этом корабле? Этот вопрос заставил его замереть, все мысли, которые он безжалостно раздавил, вырвались на передний план его сознания, его рот лишился всей влаги. Да, шептал этот предательский голос в его груди. Не лги себе, Тед Литтл. Ты имеешь. Каждую секунду ты имеешь. Неделя за неделей, месяц за месяцем — и не всегда ты так невинен в своих мыслях. Желаниях. В его памяти вспыхнули бледно-голубые глаза, большие и светящиеся, на знакомом лице, подчеркнутом той прядью полуночных волос, которую Эдвард всегда хотел смахнуть. Более соблазнительная, чем любая сирена, с которой мог столкнуться Одиссей, более прекрасная для него, которая так пленила его на материке. Да, он думал об этом. А что, если он твой? Твой для тебя? Тот, кто создан, чтобы дополнить его, любить его так, как он бы любил бы их в ответ. Затем он вспомнил, что вряд ли он был достойной родственной душой, и желание признаться угасло. - Да, такая мысль приходила в голову,- подтвердил Эдвард, хотя сейчас он имел на это полное право. Спрашивать о своей метке души не принято в приличной компании, по крайней мере, среди незнакомцев, но опять же, они же не были чужими, не так ли? Хотя он был заместителем Крозье, Джон был вторым лейтенантом «Террора», и Эдвард не возражал так сильно, как мог бы, если бы кто-то из моряков стал бы любопытствовать. У Джона, со своей стороны, был странный румянец на лице и ещё более странное выражение. Эдвард завидовал его способности сохранять даже такое количество тепла в таком климате.- Ты в порядке, Джон?- спросил он, немного обеспокоенный, когда Джон шаркал, открывая и закрывая рот. - … Да,- сказал тогда Джон со скрипом.- Забудь, что я спросил. Я не должен был этого делать. Эдвард пристально на него посмотрел. - Ничего страшного. Джон кивнул, но его плечи слегка опустились, как будто ветер выбил его паруса. - Думаешь, мы скоро сможем вернуться? Мне холодно. Эдвард фыркнул, слегка улыбнувшись, и вернулся к работе. *** В свободное время Эдвард любил посещать огромную библиотеку, которой располагали корабли. Он редко оставался один, потому что в некоторые дни, когда было так мало дел, многие люди время от времени брали тома в библиотеке — и действительно, Фицджеймс даже с волнением говорил о многих книгах в библиотеке, заявляя, что он каталогизирует их все — но часто люди читали их в другом месте. Адмиралтейство включило в себя множество сборников пьес, и некоторые из них взялись за постановку спектаклей, но Эдвард привык к знакомым лицам, которые он обычно видел, кивая им. Однако сегодня его встретило странное зрелище — Голдинг, Хикки и Эванс столпились вокруг нескольких книг, выглядя более чем немного подавленными. Эдвард сделал паузу. Он мог бы проигнорировать их, но увидел выражение побитого щенка Эванса и потерял решимость. - Тогда что это всё значит?- пробормотал он, и все трое вскинули головы, их глаза расширились, как будто их застукали за чем-то неприличным. - Ничего!- выпалил Эванс, паникуя.- Мы уйдём… Эдвард поднял руки. - Спокойно, господа. Библиотека предназначена для вашего пользования, как и для любого другого,- Эдвард сделал паузу.- Что-то случилось? Голдинг и Эванс — два их юнги — обменялись взглядами, и Хикки моргнул, глядя на него. - Мы только… - То есть мы просто… - Мы пытаемся научить Эванса читать,- выпалил Хикки, и все трое молодых людей опустили глаза. Юноши, подумал Эдвард, на самом деле они мужчины, но выглядят как непослушные котята, ему было трудно вспомнить это. Тем не менее, ответ удивил его. Он знал, что не все люди умеют читать, но с развитием школьного образования в том виде, в каком оно было, читать умели больше людей, чем когда рос его собственный отец. Однако «больше людей» не означало «все», и когда юноши выглядели пристыженными, Эдвард принял решение, убедившись, что его тон был более мягким, когда он заговорил. - В этом нет ничего плохого. - Но у нас это ужасно получается!- сокрушается Голдинг, выглядя расстроенным.- Мы с Хикки знаем немного, достаточно, чтобы обойтись, но мы не можем...- фыркнул он, нахмурившись. Хикки взял на себя, более застенчиво. - Мы не можем объяснить это достаточно хорошо. Эдвард моргнул, удивлённый. - Ну… вам нужна помощь? Эванс побледнел: - Сэр, мы не могли… - Мы не хотели быть обузой… - Это не проблема,- вмешался Эдвард, сохраняя мягкий тон.- Мне нужно немного отдохнуть. У меня есть время, господа. Теперь, если вы возражаете против меня как учителя, я не обижусь, но предложение есть в его нынешнем виде. Трое мужчин молчали, а затем Эванс, нерешительный и полный надежды, спросил: - А вы бы хотели? Мы пытаемся использовать «Крушение „Великого океана“» и «Руководство ученика»… Эдвард кивнул, прошел вперёд и осторожно сел за стол. - Я не знаком с «Крушением „Великого океана“», но мы попробуем. Покажи мне, что ты знаешь, и тогда мы посмотрим, куда двигаться дальше. Все трое уставились на него, но затем Эванс улыбнулся, начав показывать Эдварду, над чем они работали, останавливаясь только для того, чтобы оценить вовлечённость Эдварда, и они втроём работали, пока их прервал тихий стук в дверной косяк, и Эдвард, подняв глаза, увидел там Джопсона, смотрящего на них с мягким выражением лица. - Вы пропустите ужин,- пробормотал Джопсон, и Эдвард кивнул, повернувшись к Эвансу. - Ты молодец,- сказал он ему, положив руку ему на плечо.- Мы можем продолжить, когда пожелаешь. Эванс кивнул, и Хикки улыбнулся. Даже Голдинг, казалось, потерял угрюмое выражение лица и вопросительно смотрел на Эдварда. - Как и ты,- пробормотал Эдвард, следуя за Джопсоном, не говоря ни слова. *** - Сэр!- воскликнул Хикки, когда несколько недель спустя они чуть не столкнулись в коридоре.- Простите, сэр, я не смотрел… - Всё в порядке, мистер Хикки,- сказал Эдвард, предупреждая дальнейшие извинения и придерживая юношу твёрдой рукой за плечо. Он не был уверен в возрасте Хикки, но тот выглядел молодо — как будто мог быть одним из братьев Эдварда. Пока он наблюдал, лицо Хикки страдальчески исказилось, но затем оно разгладилось. - Ничего страшного,- повторил Эдвард, сохраняя твёрдый голос и мягкое выражение лица. Хикки вздохнул, его плечи опустились, и Эдвард ещё раз коротко похлопал их, прежде чем опустить руку. Однако Хикки никуда не собирался идти, и Эдвард предпочел промолчать. Если бы юноше было что сказать или сообщить, он бы сделал это, и одному Богу известно, что у них и так было в запасе всё время в мире. В конце концов, однако, Хикки просто пробормотал ещё одно извинение, прежде чем пойти по коридору, а Эдвард наблюдал за ним с кратким беспокойством. Он чуть не вздрогнул, когда Джопсон вышел из тени, изогнув губы в лёгкой улыбке. - Он милый парень,- сказал Джопсон.- Жаждущий. Уроки продвигаются? Эдвард просто кивнул, спокойно наблюдая, как Джопсон рассеянно потирает сначала бедро, а затем верхнюю часть. - Что-то случилось?- спросил он, и Джопсон моргнул. Затем, к удивлению Эдварда, на его щеках появился лёгкий румянец, и он откашлялся. - А… это ничего. У меня старая травма, полученная в детстве. Холод не всегда помогает. Эдвард не давил. Джопсон был любопытным существом, как он узнал, и мало что ускользнуло от него, но он также был удивительно упрям, и Эдвард был не из тех, кто поднимает проблему там, где это не было оправдано. Если бы Джопсон хотел уточнить, он бы это сделал, а если нет, то Эдвард не собирался растрачивать огромное терпение, которое Джопсон уже проявил к нему, чтобы удовлетворить его собственную потребность знать. - Это просто шрам,- пробормотал Джопсон.- Но он… неприглядный. Я думаю, они отметили его в моём описании, когда я впервые присоединился к ним. Когда очень холодно, ткань иногда неприятно стягивается. - Тебе больно?- спрашивает Эдвард, чувствуя себя неуютно при мысли о том, что Джопсону больно. - Временами. Но вам не о чем беспокоиться, сэр. У меня с собой есть мазь, и она помогает. Эдвард просто кивнул, и Джопсон в конце концов выпрямился. - Мне лучше вернуться к этому, сэр,- пробормотал Джопсон. Эдвард отпустил его и не в первый раз проигнорировал тоску в своём несчастном сердце. *** Дело в том, что очень немногие участники этой экспедиции имели ледовый опыт. Крозье, сэр Джон, Блэнки, Гор… И теперь двое из них были мертвы, а остальные оставались в ловушке, моля Бога о его милости расчистить путь. Он уже не в первый раз пожалел, что сэр Джон и Гор всё ещё не были с ними, но сэр Джон скончался от болезни, а Гор так и не вернулся из отправленных ими санных отрядов. Конечно, был Джопсон, у которого был опыт работы с холодом, но не в такой степени. Он предупреждал Эдварда об этом, но, хотя обширный опыт Джопсона в ледовых условиях мог немного разочаровать, его солидные знания по другим темам, включая события на корабле и понимание их капризного капитана, были тем более ценными. Сначала Джопсон не решался поделиться, но Эдвард не настаивал, и в конце концов он начал добровольно делиться мелочами — корабельными сплетнями, информацией, которую он почерпнул о людях на обоих кораблях, темами, которые, по его мнению, заинтересовали бы Эдварда. От него Эдвард узнал, что Бридженс и Пеглар были родственными душами, которые раньше плавали вместе; что Хикки начал пытаться читать книги в библиотеке; кем были небольшие группы, образовавшиеся среди мужчин... И спустя некоторое время, тот факт, что многие из них были недовольны своим неопытным руководством после того, как сэр Джон скончался от своей болезни. - Ожидается, что я буду командовать этими людьми, однако все на борту знают, что моряки внизу знают больше, чем офицеры, командующие ими сверху,- сказал Эдвард, стиснув зубы. По пути Джопсон внимательно разглядывал его. Потом тихо сказал: - Вы должны знать, что люди не думают о вас плохо. - Не так ли?- хмыкнул Эдвард почти с насмешкой.- Тогда обманывайте их ещё больше. Вам не нужно лгать мне, мистер Джопсон. Против многих из них я неопытен. Капитан определённо так думает. - Капитан...- Джопсон замолчал.- Он очень опытный. Но он всего лишь человек, Эдвард, такой же несовершенный, как и все мы,- он наклонил голову, убирая с лица выбившуюся прядь волос.- В последнее время люди стали более довольны вами. Больше, чем многие другие. - Мною?- недоверчиво спросил Эдвард. - Вы были с ними менее отчуждены. Хикки говорил об этом другим, и Гибсон сказал, что вы хороший человек. Голдинг, Хикки и Эванс все упоминали о вашей помощи в библиотеке… Какова старая поговорка, сэр? То, как вы обращаетесь с наименьшими, запоминается величайшими… Многие офицеры слишком поглощены собственной гордостью. Они видят, что вы, по крайней мере, стараетесь. - Если да,- сказал Эдвард после паузы,- то только благодаря твоему терпению и помощи. Джопсон промурлыкал. - Возможно, но большинство даже не попыталось бы спросить. Они никогда не смогли бы продавить свою гордость настолько, чтобы признать, что они были не в себе. Это… достойно восхищения с вашей стороны, сэр. Это свидетельствует о заботе о людях, находящихся под вашим командованием. Джопсон улыбнулся, когда Эдвард покраснел. В странном освещении кладовой казалось, что он почти покачивается, его глаза были большими там, где они были расположены на лице. Он прекрасен, подумал Эдвард, уже не в первый раз. Это было то, о чем он думал с самого начала, что-то внутри него зудело, умоляло протянуть руку, прикоснуться, овладеть... Но он этого не сделал. Он не стал бы. Джопсон, конечно, заслуживал большего, и Эдвард не мог смириться с мыслью о том, что Джопсон может почувствовать давление, требующее ответить возможностью из-за высокого ранга Эдварда. Поэтому он, как всегда, воздерживался и довольствовался тем, что теперь возникало между ними. Это будет достаточно, сказал он себе. Это должно быть. *** В какой-то момент их вечерние разговоры перешли на другие темы. Днём он выполнял свои обязанности и помогал Эвансу, где мог, но он научился с нетерпением ждать вечера. Джопсон улыбался, и в его глазах появлялись морщинки, когда он откровенно говорил о некоторых более лёгких вещах — вещах, которые не помогли бы Эдварду, за исключением того факта, что они вызывали лёгкую улыбку на его лице и заставляли лицо Джопсона мило морщиться, когда он описывал игры, в которые люди будут играть на льду; то, что они делали, чтобы скоротать время. Когда он описал мяч, который бросили люди, Джопсон чуть не рассмеялся, звук был мягким и сладким, когда он рассказывал о том, как Крозье сопровождал мисс Росс на лёд. - А ты?- Эдвард поймал себя на том, что спрашивает не так гладко, как ему хотелось бы.- А мисс Джопсон тоже кто-нибудь сопровождал? На мгновение ему показалось, что зашел слишком далеко: выражение лица Джопсона застыло, его рот приоткрылся, щёки залились румянцем, в глазах вспыхнуло что-то горячее. Тем временем желудок Эдварда скрутило, и он уже собрался извиниться за свою самонадеянность, когда Джопсон кивнул, всё ещё покрасневший. - Так оно и было,- сказал он, не обращая внимания на то, как шея Эдварда внезапно стала горячей под его румянцем, когда его разум вспыхнул образами в платье — возможно, красивом синем, или ярко-зелёном, или даже привлекательном красном. Красный — цвет мужского сердца, мысленно хихикнула мать. Тебе не кажется, Тедди? - Тэм,- внезапно сказал Джопсон, глядя на него. Эдвард моргнул. - Прости? Джопсон издал негромкий звук. - На этом корабле слишком много Томасов, и слишком много Томов тоже. Хани, Хартнелл, Джонсон, Дарлингтон, Армитедж, Эванс… И это не считая тех среди нас, чьи фамилии тоже Томас,- на мгновение он выглядел смущённым, или, по крайней мере, Эдвард представлял, как может выглядеть смущение у такого человека, как Томас Джопсон.- Тэм — это прозвище. То, которое я всегда знаю, относится ко мне. Вы можете использовать его, если хотите. Эдвард сидел ошеломлённый, но как только Джопсон снова начал замыкаться, он выпалил: - Эдвард. Моё имя. Джопсон выглядел почти удивлённым. - Я в курсе, сэр. Эдвард хмыкнул. - Тогда Тед. Так называла меня мама. Тед, Тедди… Или Эдвард, если хочешь. Ты всегда называешь меня сэр. - Всё остальное было бы неуместно. Сэр. Эдвард смерил его взглядом, теперь более серьёзным. - Я привык почти жить с тобой в кладовке в наше свободное время, Тэм. Мы уже вышли за рамки приличий,- это имя тяжело вертелось у него на языке, неся в себе слишком много подтекста, слишком много желаний, сведённых в одно простое слово. Тэм было драгоценным словом, драгоценным именем. Тэм было чем-то, что можно было назвать дорогим. У него снова заболела грудь. Дорогой. Когда он пришел в себя, на щеках Джопсона появился румянец. В то время, как у остальных из них, включая Эдварда, росли волосы на лице, Джопсон всегда тщательно следил за собой, начиная с тщательно вычищенных ногтей и заканчивая гладкими щеками, поэтому Эдварду было легко видеть и концентрироваться на нём. - Тогда расскажи мне побольше об этом мяче, Тэм. Джопсон посмотрел на него, глаза его сверкнули в свете лампы, но он послушался, и к тому времени, когда Эдвард позже вечером удалился на свою койку, ему стало легче. *** Это было странно. Эдвард много думал о том, как они умрут этой зимой, но утопление никогда не входило в их число. Это сделало его дураком? Возможно, так оно и было. Уильям Клоссан даже не был первым, кто погиб в воде — это был бы Билли Орен, до того, как они потеряли Франклина, до того, как лёд сковал их так надолго — но его поразила бессмысленность этого. Его товарищи, которые помогали в этом маленьком эксперименте, несомненно, испытывали то же самое чувство. - Вы подумали, сэр, что произойдёт, если мы потеряем ещё кого-нибудь? Глаза Тэма удерживали его, приковывая и преследуя одновременно. Даже в странном свете в них было жутковатое сияние — иногда слишком бледное, чтобы быть голубым, но недостаточно холодное, чтобы сравниться со льдом, который их окружает. Оказавшись в их плену, Эдвард мог только отвечать правдиво, как он всегда делал. Конечно, он об этом думал. Конечно, думал. Это довольно часто преследовало его во сне, не так ли? Осознание того, что единственное, что стояло между ним и положением Крозье или Фицджеймса — это отсутствие одного из них. Гор, единственный лейтенант, имевший опыт работы в ледовых условиях до этой экспедиции, давно пропал, его тело замёрзло и где-то затерялось; Франклин, больной, скончался от болезни; Фэйрхолм так и не вернулся… В результате у Фицджеймса остался только Левесконт. Это даже не считая количества старшин и матросов, погибших из-за болезней или несчастных случаев. - Надеюсь, до этого не дойдёт,- его голос прозвучал хрипло, пальцы сжались на коленях. Когда рука Тэма осторожно двинулась, чтобы накрыть его руку, Эдвард принял этот жест за утешение. - Но это может быть. Ты… должен быть готов. Эдвард слабо улыбнулся и помолился, чтобы этой экспедиции не пришлось полагаться на него в своём спасении. *** Он обдумал это. Эдвард не был дураком. Когда он впервые поднялся на борт и впервые увидел стюарда капитана, он задался вопросом. Он тот самый? Тот самый для меня? Любить и быть любимым, владеть и обладать, мой, только для меня... Он предполагал, что многие тоже задавались этим вопросом. Это был просто факт жизни — задаваться вопросом о своей второй половинке, смотреть на каждого человека и, возможно, думать. Однажды он просидел с Джоном целый вечер, слушая, как его его коллега-лейтенант стонет и сокрушается о том, что не нашел своего. Знаешь ли ты… Эдвард, ты знал… Есть люди, которые не женятся на своих родственных душах. Это было то, что Джон считал анафемой и аморальным. Бог создал идеальную пару для каждого, и есть те, кто будет позорно выставлять это напоказ. Он покраснел, когда заговорил об этом, бросая на Эдварда взгляды, которые Эдвард не мог понять. Разве ты не хочешь найти свою вторую половинку, Эдвард? Эдвард, конечно, мог только кивать и бормотать, и между ними повисло неловкое молчание, пока Джордж не прочистил горло и не перевёл дух. Он замечал, что Джон время от времени поглядывает на него, но Джон больше ни о чём не спрашивал, и Эдварда это вполне устраивало. Сейчас не было смысла обсуждать это. Может, он и не был дураком, но трусом он определённо был. Поэтому он продолжал наблюдать за Тэмом при свете лампы, продолжал смотреть, как он перемещается по кораблю, и задавался вопросом. Ты тот самый?- в отчаянии подумал Эдвард.- Ты тот самый для меня? Но он ничего не сказал. Как он мог? Тэм Джопсон заслуживал гораздо большего, чем тот человек, которым он был сейчас, и это вообще было правдой. Если бы Тэм был его второй половинкой, Эдвард стал бы лучше для него. Если нет… Затем он надеялся, что сможет стать тем, кем его вторая половинка будет гордиться, несмотря ни на что. *** И он подумал: наверняка, когда лёд растает, мы успеем. *** Лёд так и не растаял. Холод так и не смягчился. Эдвард, онемевший, ничего не мог сказать, кроме как смотреть, как «Террор» скрипит, кренится и вздыхает, а биение его сердца замедляется с течением месяцев. *** Капитан продолжал пить, и ночь за ночью Эдвард совершал замёрзший путь к «Эребусу», чтобы принести свой секретный груз. Первые несколько раз Крозье ухмылялся, злобно сверкая глазами, но он достаточно хорошо выпил и раз или два даже кивнул Эдварду. Но он устал. Так устал. - … Тед. Эдвард вскинул головой и понял, что застыл на месте, неуклюже топчась в коридоре, заставляя свои замёрзшие руки разжаться. - Тэм,- прохрипел он.- Тебе что-то было нужно? Тэм покачал головой, поджав губы. Мгновение он ничего не говорил, но затем шагнул вперёд и положил тёплую руку Эдварду на грудь, как раз над тем местом, где была его метка. Она снова обожгла, яростно, и Эдвард чуть не вздрогнул, приоткрыв губы, когда его дыхание участилось. Тэм, который был ниже его ростом, поднял голову, его светлые глаза сверкнули. - Я помогу вас с этими мокрыми вещами, сэр. - Я… - Пожалуйста, Эдвард. Тед,- поправил Тэм, смягчив голос. Столкнувшись с этим, Эдвард смог только кивнуть. Тэм знал дорогу к офицерским койкам, Эдвард знал, но Эдвард всё равно вёл, на корабле было тихо, многие люди внизу спали. Джордж и Джон, конечно, легли спать, но, зная о склонности Джона к более лёгкому сну, он попытался заглушить свои шаги, работая негнущимися пальцами по раздвижной панели, чтобы открыть маленькую каюту, которую он называл своей собственной. Это немного, чуть было не сказал он, но затем мысленно отчитал себя за то, что даже подумал о чём-то столь нелепом. Хорошо, что его язык прилип к нёбу. Тэм вошёл с грацией человека, привыкшего проскальзывать в маленькие помещения, а затем его руки оказались на груди Эдварда, и Эдвард почти забыл дышать. Сохраняя молчание, он позволил рукам Тэма осторожно расстегнуть замёрзшие пуговицы его шинели, а затем позволил тем же рукам стянуть шинель, обнажив под ним форму — без эполет, поскольку Эдвард перестал их носить. Красивый, подумал он, затем прикусил свой язык, устыдившись этого. Это не остановило его мысли. Хотел бы я, чтобы ты был моим. Я бы оберегал тебя, я бы позаботился о том, чтобы у тебя было всё. Домик на берегу, который ты сможешь содержать, милый и симпатичный, и какой захочешь; изысканную одежду, потому что я знаю, что она у тебя редко была, и я знаю, что ты временами тщеславен, Тэм; баночку сладостей для сладкоежек, которые, я знаю, у тебя есть. Что бы тебе не было нужно, чего бы ты не хотел, будь только моим... У него перехватило дыхание, и ресницы Тэма опустились, его пальцы были тверды, когда он снимал форму, тщательно осматривал её, прежде чем убрать её, и выуживая ночную рубашку Эдварда из ящика, в котором они хранились, зная, где Эдвард хранит свои вещи, несмотря на то, что у него никогда не было причин использовать это знание. Затем Эдварду остались только брюки и незаправленная рубашка, и Тэм посмотрел на него, медленно положив руки на грудь Эдварда. - Тэд,- прошептал он, и Эдвард издал слабый звук, поскольку он был слабым человеком, и наклонился, целуя его, не задумываясь. Это произошло немедленно. Словно натянулась струна, щёлкнула и обвилась вокруг него, когда Тэм издал тихий звук и ответил на поцелуй, его руки поднялись и запутались во влажных волосах Эдварда, а руки Эдварда опустились на бёдра Тэма. Это заставило Тэма ещё раз издать звук, как будто ему больно, но то, как он прижался ближе, идеально подходя, говорило, что всё в порядке. Это ты, ошеломлённо подумал Эдвард. Это должен быть ты. Чувство завершенности, как описывала его мать, когда говорила о его отце, то, как всё казалось правильным и ясным, и он думал, что мог бы целовать Тэма вечно, утонуть в нём, всё в нём кричало, чтобы он был рядом, в безопасности... А затем вдалеке они услышали безошибочный звук капитанского колокольчика, призывающего Тэма в каюту, от которой они стояли в опасной близости. В этот момент Эдвард мог бы задушить Крозье голыми руками. - Я должен позаботиться об этом,- сказал Тэм, но даже он, казалось, страдал и сопротивлялся, его руки скользнули обратно к груди Эдварда, где Эдвард на мгновение поймал их в ловушку собственной рукой. - Я знаю,- ответил он. Разве он он тоже не всегда подчинялся команде капитана? Но прежде чем Тэм выскользнул, он не смог удержаться от ещё одного поцелуя, и выражение лица Тэма, казалось, смягчилось. Он ушёл, не сказав больше ни слова, оставив Эдварда с чувством праведности, ещё не нарушив его воздержанность. Впервые всё казалось правильным. Казалось бы, хорошо. *** Это не могло долго оставаться хорошим. *** Он услышал это прежде, чем увидел. Голос Джона был громким, резким — и когда Эдвард завернул за угол, он увидел, как его товарищ лейтенант огрызается на двух моряков, его лицо покраснело от гнева, а двое мужчин съёжились. Когда Эдвард опустил глаза, он увидел тело, завёрнутое в брезент, и его лицо исказилось гримасой. Ранее в тот же день между мужчинами в палатках на льду вспыхнула драка, и к тому времени, когда им удалось взять ситуацию под контроль, Томас Дарлингтон, Уильям Стронг и Джозефус Гитер были мертвы, а ещё несколько человек получили ранения. Крозье был в ярости. Эдвард был в ярости, что всё ещё был в ярости, и зачинщики были взяты под стражу в ожидании наказания, в то время как хирурги и ассистенты хирургов следили за тем, чтобы те, кто был ранен, выздоровел. Остальные, однако, оставались на взводе. С тех пор Крозье заперся, несмотря на протесты Эдварда, и внутрь пускали лишь немногих, и Эдвард подозревал, что все как бы ждали, пока опустится вторая нога. Теперь, похоже, это произошло, но не так, как ожидал Эдвард. - … и вы увидите, что Бог дарует вам многое в этом мире, мистер Хикки, но он не дарует нам призраков! Джон стоял, скрючившись над ними, как зверь, его дыхание было прерывистым, а выражение лица — разъярённым. Когда взгляд Эдварда переместился на маленький люк, его взгляд остановился на пепельном лице Хикки, а также на напряжённом выражении лица Эванса, и он сразу понял, в чём дело. - Лейтенант Ирвинг,- сказал Эдвард, наблюдая, как Джон вздрогнул всем телом, грудь его вздымалась. Затем Эдвард протянул руку, положив твёрдую ладонь на плечо молодого человека, несколько мгновений удерживая взгляд широко раскрытых глаз Джона, прежде чем снова перевести взгляд на разбитых людей внизу. - Как и вы, ребята,- произнёс Эдвард. - Лейтенант Литтл...- сказал Эванс, такой душераздирающие молодой и испуганный, но Эдвард покачал головой и поднял руку, когда Джон яростно открыл рот. - Выше голову. Это непростая задача, но необходимая,- Эдвард медленно моргнул, надеясь, что изобразил что-то спокойное.- Тогда вперёд. Лейтенант Ирвинг и я позаботимся о том, чтобы всё было хорошо, даю вам слово. Эванс и Хикки посмотрели вниз, а затем друг на друга, но резко вздохнули, когда подняли труп и выполнили свою задачу, Эдвард заглушил сочувствие, которое тлело в его груди, особенно когда он увидел затенённое выражение лица Хикки. Эдвард знал, что Хикки был близок с Янгом и Эвансом, а теперь Янг был мёртв, как и Дарлингтон, конопатчик «Террора», оставив Хикки, помощника конопатчика, нести ответственность в одиночку. Сам Эванс в последнее время был болен, и Эдвард знал, что они вспоминали о быстром ухудшении состояния Янга, когда смотрели на него. Теперь, когда все они были мертвы, на долю Хикки, среди прочих, выпало тщательно упорядочить своих мёртвых друзей внизу, что становилось всё более сложной задачей. Жалость, сочувствие всколыхнулись в нём, поэтому, когда Хикки поднял на него глаза, Эдвард слегка, едва заметно наклонил голову, и он терпеливо ждал, пока мужчины закончат свою ужасную работу, прежде чем выползти обратно, убегая и от него, и от Джона, хотя и не раньше, чем они оба бросали на него взгляды, подозрительно похожие на благодарность. - Эдвард...- попробовал Джон, когда они ушли, и Эдвард просто покачал головой, наконец опустив руку. - Мы все устали, Джон,- сказал он молодому человеку, удерживая его взгляд.- Это было нелегко,- в памяти всплыли слова Тэма, сказанные однажды ночью, когда они обменивались нежными словами: мы не можем позволить моральному духу людей упасть, и ничто не может заставить упасть его быстрее, чем офицеры.- Отдохни немного. Капитан объявит, что он планирует сделать, и мы должны быть готовы это осуществить. Джон выглядел так, будто ему было что сказать, но в конце концов он просто кивнул, огонь, истекающий из его взгляда, быстро сменился стыдом. - Да, капитан знает, что делать,- тихо выдохнул Джон. Эдварду хотелось бы только, чтобы он разделял такой же оптимизм. *** Плеть впилась в спину Армитеджа, затем Мэнсона, затем Хартнелла, а Эдвард решительно смотрел вперёд. Запах крови был чем-то знакомым, но ему больно видеть, как она проливается, и когда он, наконец, оглядывается по сторонам, он скорее жалеет, что не смотрел прямо. Некоторые из мужчин выглядели огорчёнными, это правда, но некоторые из них были ещё хуже: злые, опустошенные. Мы не можем позволить моральному духу людей упасть… Это должно было быть сделано. Существовали правила, предписания, и Крозье не мог позволить себе потерять контроль над оставшимися людьми, если они хотели выбраться живыми, но одним махом Крозье укрепил свою репутацию среди них всех, и не в лучшую сторону. Эдвард заметил, что даже глаза Тэма были опущены, он не смотрел ни на них, ни на зрелище перед ним, и пальцы Эдварда сжались в кулаки, когда «Террор» заскрипел и застонал вокруг них, напоминая ему, что, насколько опасными могли казаться эти люди, настолько же опасными могли оказаться и их всё более хрупкое окружение. После этого Эдвард провёл опрос, сохраняя выражение лица, пока люди один за другим изъявили желание перейти на «Эребус» и оставить всё более нестабильный «Террор» — и его соответствующего капитана — позади. Когда он передал это Джону, он увидел, что плечи молодого человека опустились, но поспешил сообщить об этом капитану, пока Эдвард продолжал выполнять свои обязанности. Эдвард ему не завидовал. Однако когда он спросил молодого Хикки, тот действительно выглядел удивлённым. - Отправиться на «Эребус»?- спросил он, и Эдвард молча кивнул, ожидая, пока молодой человек выскажет мысли, над которыми он явно размышлял. Хикки, конечно, пойдёт. Это всё, что знал Эдвард. Казалось, он напуган Джоном и капитаном, а его оставшиеся товарищи перешли на «Эребус», так что наверняка… - Я останусь, сэр. Эванс тоже останется, если вы до него ещё не дошли. Эдвард оторвал голову от бумаги, которую использовал для проведения опроса. - Простите, мистер Хикки? - Я останусь,- повторил Хикки, на этот раз более твёрдо, слегка приподняв подбородок.- Дарлингтон ушел, и кто-то должен убедиться, что на корабле нет течи и что палубы остаются настолько герметичными, насколько это возможно, и с таким «Террором», в каком он состоянии он находится, было бы безответственно с моей стороны бросить его и вас, сэр. То, как Хикки сказал «вы», казалось обдуманным, и это удивило Эдварда — особенно потому, что это больше походило на декларацию лояльности, чем на критику способностей Эдварда, к которой он привык. Всё ещё удивлённый, он искал подходящие слова. - Это очень любезно, мистер Хикки,- продолжил он, склонив голову.- Если вы уверены, то я отмечу вас как остающегося. - Я уверен, сэр,- ответил Хикки, выглядя довольным. Эдвард отметил его, а затем наблюдал, как молодой человек радостно уходит. Он ошеломлённо покачал головой и вернулся к работе. *** Они смотрели, как люди молча уходят: Эдвард рядом с Крозье, Тэм и офицеры по бокам. На корабле было бы тихо, если бы на борту было всего десять человек, и в конце концов они отправили туда же Джорджа, чтобы помочь Фицджеймсу и Левесконту справиться с внезапным увеличением числа людей. Джордж как-то странно посмотрел на них, когда капитан попросил об этом, но не стал сопротивляться. Теперь он тоже шел спокойно, с рюкзаком на спине. Сам капитан молчал, но напряжение сочилось из каждой клеточки его тела. Его челюсть была сжала, пальцы прижаты к бокам, и он стоял, напрягшись, что говорило о смятении. Как бы Эдвард ни хотел защитить его, он не мог. Эдвард поймал взгляд Тэма и проигнорировал тяжесть страха в своей груди. И поэтому их мир стал немного меньше. *** - Хикки и Голдинг, кажется, прониклись к тебе симпатией, Эдвард,- сказал Крозье однажды вечером, его глаза затуманились, а то его был неразборчив. Эдвард передал бутылку, и Тэм спокойно взял её.- Мой стюард тоже говорит, что многие из тех, кто остался, остался из-за тебя. - Сэр...- произнёс Эдвард, но Крозье лишь нетерпеливо отмахнулся от него. - Ничего. Отдохни. Свободен. *** Когда капитан поручил ему командовать кораблём, Эдвард молча принял это, держа в руках тяжелый пистолет и чувствуя, как на них обрушивается столь же тяжелый вес заявления Крозье. Делать это сейчас было опасно. Не делать этого было не менее опасно. Если Крозье всё ещё зависел от выпивки, когда они покинут корабли, то переход потенциально мог убить его, и он мог видеть это отражение на усталом лице Макдональда. У Тэма, однако, было странное выражение лица — напряженное, мрачное, потемневшее. Его красивые глаза были опущены, а в голосе звучали странные нотки, когда он обещал капитану, что всё будет хорошо. Пальцы Эдварда сжались на рукоятке пистолета, но он продолжал держать его. - Я бы не делал этого сейчас,- сказал им Крозье,- если бы не велика вероятность того, что я не переживу переход, а учитывая крен корабля, я не думаю, что мы сможем продержаться ещё один год, находясь во льдах. Росс найдёт нас, но нам нужно убедиться, что мы живы, когда мы это сделаем. Эдвард никак не отреагировал на то, что Крозье высказал свои собственные мысли. Вместо этого он спокойно наблюдал за Крозье, зная, что этот человек ещё многое должен сказать, и хотя ему ничего так не хотелось, как положить пистолет на ближайший стол, он держал его, и всё, что он символизировал. - Я надеюсь, что это будет держаться в тайне,- сказал Крозье, глядя на них всех по очереди. Губы Тэма сжались, и Эдвард увидел, как в их глубине вспыхнула решимость. Если бы всё не было так ужасно, это могло бы вызвать у него улыбку.- Эдвард. Эдвард перевёл взгляд на Крозье. - Корабль твой,- губы Крозье скривились.- Постарайся не делать ничего такого, чего бы я с ним не сделал. Было странно слышать этот шутливый, почти самоуничижительный тон — не потому, что Крозье не умел шутить, а скорее потому, что Крозье никогда раньше не говорил с ним таким тоном, не таим образом, как будто Эдвард был кем-то, кому можно доверять, а не просто каким-то неопытным дураком, с которым Крозье был связан. - Вам не о чем беспокоиться, сэр,- раздался голос Тэма, мягкий, но твёрдый.- Мы с вами. Крозье кивнул, его взгляд смягчился, как это часто происходило, когда Тэм был рядом. Эдвард едва мог винить его, и его свободная рука дёрнулась, поднимаясь и рассеянно потирая грудь. Он не упустил из виду, как рука Тэма на мгновение зависла над его бедром. Они сделают это. Ради своего капитана, ради бога людей, они сделают это. Эдвард просто надеялся, что они все выживут, когда всё будет сказано и сделано. *** У экипажа, или того, что от него осталось, были вопросы, но основная часть проблем Эдварда исходила не от них. Более того, он даже находил их полезными, особенно Хикки, который без вопросов выполнял все приказы Эдварда, и на которого всегда можно было положиться, чтобы передать сообщения, когда это необходимо. Нет, проблема, как он и опасался, исходила от людей более высокого ранга: Джона, Джорджа и Фицджеймса, все из которых, казалось, знали, что что-то не так, даже если они не знали, что именно. Профессионализм и субординация удерживали их от комментариев там, где их мог услышать кто угодно, но и Джордж, и Джон тихо спросили его, не случилось ли чего-нибудь, что выходило за рамки «болезни», как утверждали он сам, Тэм и Макдональд, и первоначальное сочувствие и терпение Фицджеймса сменились чем-то едким и горьким чем дольше это тянулось, тем лучше. Эдвард никогда ничего об этом не говорил. В конце концов, Фицджеймс не ошибся, и хотя Эдвард исполнял обязанности капитана, пока Крозье был болен, Фицджеймс снова станет старшим офицером, как только поправится. (Если ему станет лучше). Каждые несколько дней Эдвард делал свои отчёты настолько спокойно и просто, насколько осмеливался, соблюдая грань между слишком большим и слишком малым количеством информации, и с каждой неделей замечания Фицджеймса становились всё более резкими, как у человека, которому причиняют боль. Эдвард предполагал, что так оно и было. В конце концов, Эдвард мельком заметил метку на шее Фицджеймса, и обычно так тщательно прикрытую его формой или свитером, и теперь он точно знал, где найти соответствующую метку. Если капитану было больно, почувствовал бы это Фицджеймс тоже? Или, не зная этого, Фицджеймс просто испытывал бы в груди то незавершенное чувство, с которым Эдвард боролся большую часть своей жизни? Или, возможно, это не имело никакого отношения к меткам души. Возможно, Фицджеймс просто был так же измучен, как и все остальные, и устал от того, что знал, что что-то не так, и не был посвящен в это. Эдвард знал, что у тщеславия и капитана «Эребуса» долгая совместная история, но у тщеславия было много аспектов, не так ли? Выходящих за рамки простой внешности, к чему-то более глубокому: эта неумолимая гордость не только за свою внешность, но и за свои достижения, их свершения в прошлом, настоящем и будущем. Тщеславие, шептали мысли Эдварда. Передовая сила человечества… не более искоренимая, чем секс. Это напомнило ему куплет, который он услышал в одной из камерных опер Перселла, одном из многих концертов, которые он посетил на материке, в поисках мира, который приносила ему музыка, и, наблюдая, как Фицджеймс расхаживает взад-вперёд, он думал об этом, ноты проплывали у него в голове. Все ваши советы напрасны, Земле и Небу я буду жаловаться! Земле и Небу зачем я взываю? Земля и Небо замышляют моё падение. Я прошу Судьбу, лишенная других средств Единственное убежище для оставшихся несчастных. Говорившей была Дидона, вспомнил Эдвард, но хотя никто из находившихся на борту не был членом королевской семьи, не говоря уже о королевах, это не мешало им чувствовать себя несчастными. Это не помешало им оплакивать свою участь, свою судьбу, череду событий, которые привели их сюда, в это место, запертых вместе и брошенных на милость льда. - Если вам больше не о чем сообщить,- резко сказал Фицджеймс,- и больше нечего сказать мне полезного, вы можете вернуться на свой корабль. - Сэр,- произнёс Эдвард в подтверждение, но в его тоне проскользнули суровые нотки упрёка. Фицджеймс услышал это, потому что вздохнул, опускаясь на один из своих неудобных стульев, и волны волос упали ему на лицо. - Извиняюсь, Эдвард,- пробормотал Фицджеймс, выглядя так, будто постарел на десять лет за пять минут. Эдвард медленно моргнул, отслеживая глазами каждое движение. - Капитану… становится лучше,- позволил себе тогда сказать Эдвард. Это было чистой правдой. Ярость утихла, но Тэм выглядел затравленным только тогда, когда Макдональд прокомментировал, что худшее позади. Наедине он признался Эдварду, что самое опасное препятствие всё ещё оставалось: лихорадка, дрожь, всё то, что действительно могло убить капитана, если они не будут осторожны. Изо дня в день Тэм работал, чтобы сбить температуру у капитана, и они стали посылать тех немногих людей, которые оставались на «Терроре», наверх за льдом, когда это было необходимо. Хикки проявлял тихий энтузиазм, никогда не жаловался и не задавал вопросов, всегда возвращался к Эдварду, Тэму или Макдональду со льдом в ведёрке и молчаливой мольбой о похвале. - Но этого недостаточно,- пробормотал Фицджеймс, снова увлекая Эдварда к «Эребусу». - Пока нет,- подтвердил Эдвард. Фицджеймс вздохнул и заставил себя подняться. - Очень хорошо. Если действительно больше ничего нет… Слабые проблески надежды в его глазах заставили Эдварда пожалеть, что у него нет другого ответа. - Нет. - Тогда можешь идти. Я уверен, что у тебя есть другие дела,- Фицджеймс попытался улыбнуться, но улыбки уже некоторое время не было в его глазах.- Френсису повезло, что у него способный первый заместитель. Ты хорошо поработал с людьми. Я не слышал никаких жалоб. - Стали бы они жаловаться вам, сэр, если бы это было так?- спросил Эдвард, поправляя свой уэльский парик на голове, похвала удивила его. Губы Фицджеймса дёрнулись. - Возможно, нет. Эдвард кивнул, прокручивая в голове слова Фицджеймса, когда уходил. Хикки ждал его, как и велел Эдвард, и он поспешно подошел, чтобы зажечь фонарь, когда они выбрались обратно в полярную ночь, дрожа от сильного порыва ветра. - Всё в порядке, сэр?- спросил Хикки, перекрывая хруст их сапог по обледенелому снегу. - Всё в порядке,- ответил Эдвард — осторожно, не выдавая слишком много, но и не фаталистично. Он вспомнил свой ответ на вопрос Крозье об их Медузе, когда мистер Хорнби погиб в результате несчастного случая, и Эдварду пришлось сообщить об этом, и Тэм спокойно сказал ему, что, хотя прямота Эдварда может быть отвлекающей, людям потребуется больше поддержки. Важно поддерживать их настрой, сэр. Люди, поддавшиеся отчаянию… Их разум творит странные вещи. И то же самое делают их тела. Это была причина, по которой они скрывали состояние Крозье в секрете; причина, по которое все придерживались этого фасада. Они уже потеряли сэра Джона и нескольких членов командного состава «Эребуса». Они не могли позволить себе потерять веру людей, которых они оставили. Остальная часть перехода прошла в молчании. *** - Тебе нужно отдохнуть, Тэм,- сказал Эдвард Тэму однажды вечером, его бакенбарды всё ещё замёрзшие, а щёки до сих пор красные из-за открытого воздуха. Презрение Фицджеймса было ощутимым, он вспылил ещё до того, как Эдвард нанёс свой неосознанно несвоевременный визит. Капитан «Эребуса» не был дураком, но Эдвард, тем не менее, выдержал его резкие замечания и подозрения, зная, что заслужил их, по крайней мере немного, за свою роль в обмане. Вряд ли это хуже всего, с чем он сталкивался раньше. Тэм посмотрел на него, лицо, которое Эдвард успел полюбить, сморщилось от усталости. Когда ты в последний раз ел до этого?- в отчаянии подумал Эдвард, наблюдая, как Томас ковыряется в консервах. Томас всегда был худощавым человеком, определённо меньше ростом, чем сам Эдвард, но сейчас он был похож на беспризорника — на призрак самого себя, такого, какого Эдвард ожидал бы встретить бродящим по берегам туманным вечером, оплакивающим потерянного мужа из-за прилива и отлива. На мгновение он возненавидел капитана, так сильно. Посмотрите, что вы наделали. Посмотрите, до чего вы нас довели. Момент упущен. Крозье старался, и Эдвард, как его исполняющий обязанности капитана, и один из немногих, кому была известна тайна, остался ему верен. - Со мной всё будет в порядке,- ответил Тэм, его голос был мягким и усталым, но твёрдым, что соответствовало упрямому блеску его глаз. Беспомощный Эдвард мог только протянуть к нему руку, нежно коснуться его запястья и склонить к нежному поцелую. - Не заставляй меня приказывать тебе отдохнуть,- сказал он, добавляя в свой тон намёк на командование, которое начало овладевать им в последние несколько недель заботы об их капитане. Он не думал, что его дела были бы и вполовину такими же успешными, если бы не опека Томаса. При этом на лице Тэма появилось странное выражение — не возмущение, как мог бы ожидать Эдвард, а что-то другое. Его рот приоткрылся, зрачки расширились, и он, казалось, почти наклонился вперёд, и он, казалось, почти умолял об этом. Эдвард медленно моргнул, а затем усилил хватку на запястье Тэма — тонком, лёгком, как у птички. - Когда закончишь есть,- тихо сказал Эдвард, сохраняя твёрдость в голосе и наблюдая за тем, как Тэм, казалось, всем существом следил за каждым его словом,- ты немного отдохнёшь. Ты слишком ценен для этого корабля, чтобы изнурять себя до смерти. Слишком ценен для меня. Лицо Тэма дрогнуло. - Капитан… - Если до этого дойдёт, я или Макдональд займём твоё место для несколько мгновений,- взгляд Эдварда упёрся в него, и он слегка подался вперёд, наблюдая, как зрачки Томаса снова расширились, а по щекам разлился румянец.- Отдыхай. Тэм вздрогнул, его рот открылся и закрылся, но в конце концов он захлопнул его и кивнул. - Сэр,- пробормотал он, уступая, подчиняясь, и когда прозвенел звонок, Эдвард снова нежно сжал его запястье, прежде чем отступить. - Я позабочусь об этом. Отдохни. Тэм молчал, но затем склонил голову набок, и его бледные глаза, наконец, снова сфокусировались. - Ты тоже. Эдвард просто кивнул, а затем, слегка сжав запястье Тэма, повернулся и пошел в направлении каюты, почти не замечая третьего присутствия, пока Хикки не прочистил горло, выглядя потерянным и молодым. - Я могу что-нибудь сделать, сэр?- спросил молодой человек, его голос был мягким, а глаза печальными, казалось, он отчаянно искал, чем бы заняться, способ быть полезным. Эдвард посмотрел на него, его круглые щёки похудели, медные волосы стали тусклыми из-за тающего снега. Хикки был тем, кто сопровождал его по льду — решение, которое Эдвард принял, когда обнаружил молодого человека сидящим снаружи на холоде и смотрящим на почерневшие небеса. Юноша жаждал какой-то цели, но, хотя Эдвард не мог дать ему этого, по крайней мере, он мог указать ему направление. - Я приказал мистеру Джопсону отдохнуть,- сказал тогда Эдвард, надеясь, что выражение его лица передаёт серьёзность его просьбы.- Убедитесь, что он добрался до своего места. Тогда отдохните сами, мистер Хикки. И спасибо за вашу помощь этим вечером. Хикки выглядел удивлённым, но кивнул, прежде чем уклониться. Юноша был хорошим дозорным, его шаги на льду были уверенными. Он упомянул, что в детстве катался на коньках на местных прудах, когда Эдвард упомянул об этом, и Эдвард принял объяснение. - Да, сэр. Спасибо, сэр. Эдвард кивнул, протягивая руку, чтобы нежно похлопать его по руке, но мгновение спустя его остановил голос Хикки. - Сэр? Эдвард ждал. - Мистер Джопсон — ваша вторая половинка? Эдвард застыл как вкопанный, его сердце резко ускорилось. Общество уже давно справилось со своими проблемами, что двое мужчин были родственными душами, и Эдвард знал, что на кораблях были и другие пары родственных душ — Бридженс и Пеглар были одной из них — но по-прежнему было табу спрашивать о своей второй половинке без подсказки, и казалось, что больше людей, чем когда-либо, внезапно заинтересовались тем, кем может быть его вторая половинка. Поняв, что совершил ошибку, Хикки покраснел. - Простите, сэр, я не… - Подозреваю, что да,- мягко сказал Эдвард, щадя юношу и стараясь не думать о том, что он никогда раньше не произносил этого вслух.- Да. Хикки резко кивнул, на мгновение отведя глаза. Его рот открылся, затем закрылся. Эдвард ждал. В конце концов Хикки произнёс вопрос, который, как подозревал Эдвард, он собирался задать первым — тот, который заставил его затаиться и ждать, пока Эдвард закончит. Эдвард подозревал, что он видел весь обмен репликами с Тэмом, включая поцелуй. - С капитаном всё будет в порядке? Рука Эдварда сжалась в кулак, он нашел время обдумать ответ. Экипаж знал, что капитан нездоров, и Эдвард знал, что они волнуются. Крозье не любили, но потерять Крозье сейчас, когда они уже потеряли сэра Джона и других членов старшего командования «Эребуса», было бы для них тяжёлым бременем. Люди не могут впасть в отчаяние. Это было то, о чём Блэнки упомянул ему в самом начале этого фарса. Люди совершают странные поступки, когда всё, что их утешает — это отчаяние. - Капитан в надёжных руках, мистер Хикки,- ответил наконец Эдвард, выдерживая взгляд молодого человека.- Вы можете быть уверены. - Да, сэр,- выдохнул Хикки, снова глядя вниз.- … Спасибо. Эдвард кивнул и продолжил свой путь. Ему предстояла долгая ночь. *** Люди были беспокойны. Эдвард чувствовал это, Фицджеймс чувствовал это, и Крозье почувствовал это, если бы прожил достаточно долго. - Нам нужно выходить,- прохрипел Эдвард Тэму однажды ночью. Он почувствовал на себе взгляд Тэма, тяжелый и болезненный, не склонный к спору. Он был там, когда Эдвард вмешался в драку на кулаках между двумя мужчинами, повысив голос и протиснувшись между ними: Хватит! Вы мужчины или мальчишки-драчуны? Они остановились. Позже Джордж сказал ему, что, по его мнению, отчасти это было шоком. В любом случае, это не могло повториться. - Капитан прав. Блэнки был прав. Ты был прав. Если мы останемся, мы умрём — вот урок этого льда,- он посмотрел на Тэма.- Я не позволю этим людям умереть здесь. Когда капитан поправится, мы соберём людей.Они остановились. Позже Джордж сказал ему, что, по его мнению, отчасти это было шоком. Храни их верность. Сохрани их надежду. Его метка души зудела. Верность. Смирение. Скромность. Затем он глубоко поцеловал Тэма, зная, что у них мало времени. Шаг за шагом, говорил он себе, слушая звон колокольчика, Тэм уже поднимался на ноги. Один шаг за раз. *** - Карнавал. Глаза Фицджеймса сияли, когда он смотрел на Эдварда, который мог лишь мгновение смотреть на него пустым взглядом. Это был самый оживлённый вид Фицджеймса за последние дни, и часть его не хотела говорить, чтобы не разрушить чары. - Прошу прощения, сэр, но я не совсем понимаю,- он до сих пор был после открытого воздуха. Возможно, это немного замедлило ход его мыслей. - Для людей. Чтобы поддержать их настроение,- Фицджеймс продолжал расхаживать взад-вперёд, но теперь в нём чувствовалось новый пыл. Он казался одержимым, зацикленным, охваченным страстью, преисполненный страстным двойником надежды. Возможно, Хриссип был прав в некоторых своих сочинениях, размышлял Эдвард, не в силах полностью отмахнуться от беспокойства, охватывавшего его. - Сэр, начал он,- мысленно пытаясь оценить их запасы и борясь со знанием, которым Крозье обременял его: что после выздоровления он планировал заставить людей выйти в переход. Однако верность велела ему придержать язык и поэтому он замолчал. Не то чтобы это имело значение — Фицджеймс не слушал. - Мы не можем допустить, что люди впали в отчаяние, Эдвард.- сказал Фицджеймс.- Это укрепит их… Эдвард позволил ему высказаться. Не было причин возражать, не тогда, когда он знал, что Фицджеймс прав. Блэнки говорил об этом, Тэм говорил об этом, и сам Эдвард ещё до этих разговоров знал, как важно поддерживать моральный дух людей. Если бы они этого не сделали, то рисковали повторить историю. Конечно, были «Баунти» и «Гермиона», но мысли Эдварда обратилась к судьбе Генри Гудзона и «Дискавери». Гудзон тоже пытался найти Северо-Западный проход, который они все теперь искали, и после того, как они застряли в паковых льдах, опасно низкий моральный дух привёл к мятежу, когда Гудзон заявил, что хочет продолжить поиски, как только лёд окончательно растает. Не желая продолжать, люди подняли мятеж, заставив Гудзона, его сына и ещё нескольких человек сесть в лодку, которую они бросили в заливе. Их окончательная судьба неизвестна, мрачно подумал Эдвард, но они, скорее всего, умерли, не привыкнув к местности, суровости зимы, ко всему. Здесь этого допустить нельзя. Крозье уже столкнулся с горькими чувствами людей — они не могли позволить, чтобы оно испортилось ещё больше, даже если хотели бы убедить людей покинуть корабли. Фицджеймс уловил то, что сэр Джон всегда знал; то, что Блэнки всегда знал; то, что Тэм всегда знал; чему-то, чему Эдварда учили все трое. Поэтому он кивнул, пробормотал согласие и сделал вид, что не заметил удивления, которое мелькнуло на лице Фицджеймса, когда он предложил разобраться о распределении припасов. - Это хорошая идея, сэр, даже если это приведёт к истощению запасов,- пробормотал Эдвард и наблюдал, как Фицджеймс прихорашивается от неожиданной похвалы, как подсолнух, наконец-то впервые за много месяцев увидевший свет и направление. Он задавался вопросом, была ли это та самая метка, которую Фицджеймс носил под одеждой. Подсолнух, вспомнил он из своей книги. За ложное богатство. В сочетании с колокольчиком и водосборником он показывает смирение по отношению к прошлому поведению, а в сочетании с лавандой он может указывать на недоверие к партнёру.- Я проведу инвентаризацию и посмотрю, что можно сэкономить. Фицджеймс посмотрел на него. - Я немного… удивлён, Эдвард. Я думал, что мне придётся действовать более убедительно. - А...- Эдвард вздохнул и подумал, возможно, однажды. Если бы Тэм не поговорил с ним подробно об этом, эта идея зародилась бы в Эдварде, и он не был бы убеждён в преимуществах потери дополнительных припасов.- Я слышал рассказы о подробном мяче во время экспедиции Росса в Антарктику, сэр. Это сотворило чудеса с духом людей, особенно если всё будет именно так, как говорит капитан, и нам придётся уходить. - Френсис тебе это сказал?- спросил Фицджеймс каким-то неправильным тоном. - Нет, сэр,- сказал Эдвард, делая вид, что не заметил облегчения, промелькнувшего на лица Фицджеймса.- Это был Тэм, то есть, мистер Джопсон, который участвовал в той же экспедиции. Он сказал мне, что они не зимовали в Антарктике, но иногда проводили время среди льдов, и когда учёные слишком затягивал, это было… полезно. Это поддерживало моральный дух, пока Росс охотился за шельфовыми ледниками. Юные ботаники даже получили от этого удовольствие, как он описал. Думаю, это расположило к ним людей, и он так же рассказал мне о том, как капитан Крозье сопровождал мисс Росс в кадрили. Фицджеймс выглядел почти удивлённым, пыхтя, хотя в его глазах было что-то грустное. - Да, Френсис бы повёл, не так ли? Кадриль… Значит, он тоже участвовал? Твой… Тэм. Эдвард коротко улыбнулся, что заставило Фицджеймса приподнять бровь и выглядеть слегка удивлённым и позабавленным. - Да. Его сопровождал друг-ботаник. Возможно, я сопровожу мисс Джопсон на ваш новый карнавал, сэр, если он мне позволит. - Оу,- сказал Джеймс неопределенно,- нет, проницательно.- Подозреваю, что так и будет. Эдвард склонил голову, надеясь, что его лицо не выдаёт внезапно забившегося сердца. - Сэр. Фицджеймс пристально смотрел на него ещё несколько мгновений, его глаза скользили по телу Эдварда, словно что-то выискивая, прежде чем он слегка улыбнулся, более искренне, чем всё, что он когда-либо предлагал Эдварду раньше. - Тогда мы продолжим это дело,- он остановился, склонив голову набок и раздумывая.- Спасибо, Эдвард. Я рассчитываю на твою помощь. Лучше всего начать думать о своём костюме, и если ты увидишь Анри, ты сможешь передать наши планы. Эдвард кивнул, удивлённый откровенностью Фицджеймса, но воспринявший эти слова как освобождение, которыми они одновременно и являлись. Левесконт был бы счастлив, размышлял Эдвард, выходя из каюты Фицджеймса, бывшей каюты сэра Джона. Возможно, Эдвард мог бы рассчитывать на то, что он поднимет настроение людям в помещении с костюмами или, по крайней мере, подскажет идеи. У самого Эдварда их было очень немного. Позже тем же вечером он рассказал об этом Тэму. - Возможно, мисс Джопсон удостоит меня танцем,- пробормотал Эдвард, удерживая его взгляд. Лицо Тэма было измученным, но он заставил себя улыбнуться и осторожно положил руку на руку Эдварда. - Думаю, мне это должно понравиться. - Ты думаешь?- сказал Эдвард, осмелившись немного подразнить, и был вознаграждён тем, как озорно сморщились глаза Тэма. Эдвард был захвачен этим, его губы слегка приоткрылись, и он подумал: сейчас, сейчас... - Тэм...- начал он, но Тэм остановил его, подался вперёд и поднёс руки к лицу Эдварда. Поцелуй, когда он последовал, был неуверенным, застенчивым, как будто Тэм всё ещё не был до конца уверен, как его воспримут, и Эдвард покачал головой, потянулся, запутался пальцами в этих шелковистых чёрных волосах, отодвигая их назад, целуя в ответ... И впервые за последние месяцы Эдвард почувствовал надежду. *** Капитан выздоровел. Это были приятные новости, которые стали ещё слаще благодаря краске удовольствия на лица Томаса Джопсона и выражению облегчения в его глазах. Метка души Эдварда запульсировала, и он открыл рот. Конечно, он мог бы спросить... Но вмешался добрый голос Макдональда, объявив о своём присутствии прежде, чем Эдвард успел даже подумать об этом, и Эдвард оставил это без внимания. В конце концов «Карнавал» Фицджеймса нуждался в некотором окончательном надзоре, и хотя Эдвард не собирался наряжаться, он всё ещё был исполняющим обязанности капитана «Террора» до тех пор, пока Крозье полностью не вернётся к исполнению обязанностей, и Эдварду придётся позаботиться о том, чтобы среди людей сохранялась, по крайней мере, некоторая дисциплина. Поэтому он проинформировал Крозье о плане Фицджеймса и вкратце рассказал о своём участии в его организации. Затем капитан посмотрел на него с удивлением и одобрением, его лицо побледнело, но взгляд стал теплее, чем Эдвард когда-либо мог припомнить. Ему показалось, что он заметил проблеск улыбки на лице Томаса, и ощутил, как внутри него раскрылось чувство облегчения. - Тогда лучше позаботиться об этом, Эдвард,- прохрипел Крозье, сжимая вокруг себя одеяла.- Не уверен, что буду достаточно здоров, чтобы присутствовать. Эта мысль уже не наполняла его таким беспокойством как раньше. Он задумался, что бы это значило. Возможно, это было то чувство надежды, то неисправимое создание, которое никогда полностью не угасало в его груди и которое стало только ярче с той ночи, когда он понял, что его чувства к стюарду капитана не были односторонними. Конечно, мы разберёмся. Конечно, наш капитан поведёт нас до конца. Конечно, конечно... Он бережно хранил это существо в своей груди. Вскоре бесконечная тьма закончится, и Эдвард знал, что Крозье объявит о планах покинуть корабли. Это будет конец бесконечным, утомительным монотонным дням, и он осмелился поверить, что Бог наконец улыбнётся им и выведет их из этого места. *** Затем наступил Карнавал, и Эдвард уже не думал так обнадёживающе. Вместо этого он тихо стоял среди первого восхода солнца в году, ощущая потрясённое присутствие Макдональда позади себя, и задавался вопросом, что это значит, что всё, что солнце должно освещать — это смерть. *** Он потерял счёт того, как долго они шли после того, как покинули корабли. Дни, недели, месяцы — лагерь за лагерем, за лагерем, потребляя яд на ходу. Он всё ещё помнил тревожные выводы Гудсира и Макдональда, тайно представленные офицерам — и Тэму, конечно. Всегда Тэм, который наблюдал за ними всеми, его светлые глаза ничего упускали, храня все их секреты. Когда его произвели в лейтенанты, Эдвард впервые за целую вечность рассмеялся и улыбнулся по-настоящему. Никто не заслуживал этого большего, чем Тэм, но как только эйфория прошла и Тэм начал брать на себя больше обязанностей, беспокойство вернулось. Кто-нибудь ещё видит, как ты устал?- задавался Эдвард вопросом, сердце подскакивало к горлу. Всегда притворство, всегда эта преданность, эта верность, скрывающая все его слабости. Эдвард, однако, заметил. Тэм был худым на кораблях, но сейчас это казалось ещё хуже. Он соблюдал приличия, его лицо было гладко выбрито, волосы ухожены, но от Эдварда не ускользнуло, как он, казалось, сгибался под тяжестью одежды, когда они были вдвоём, а земля не давала передышки от пронизывающего холода даже весной и летом. Эдвард задавался вопросом, как здесь что-то сохранилось, и его глаза смиренно закрылись, когда он понял, что это не так. - Идти таким путём — безумие! Мы должны попытаться пройти вглубь территории,- возразил Фицджеймс, но челюсть Крозье была упрямо сжата. Пока они шли, он сильно смягчился по отношению к Фицджеймсу, но теперь в его глазах снова появилась прежняя злобная искорка. Левесконту казалось, было больно видеть в то время, как Джон переместился в дальний угол палатки. Ходжсон, как всегда, был тих, опустив голову. С тех пор, как они ушли, он стал ещё более угрюмым; подавленным. Каждый раз, когда Крозье заговаривал с Эдвардом, он, казалось, ещё больше замыкался в себе. - Сэр,- сказал Левесконт,- мы не может остаться. Нам нужно идти вглубь, попытаться добраться до фортов. Мы не можем сидеть и ждать спасения, которое может не прийти или не найти нас. Люди беспокойны, многие думают, что пребывание здесь приведёт к верной смерти… - Люди тоже могут не пережить марш вглубь,- обеспокоенно заметил Гудсир, и Макдональд, с каждым днём устававший всё больше, опустил голову.- У нас заканчивается провизия. Джон обнаружил, что банки были испорчены ещё на кораблях, и теперь мы знаем, что всё это было отравлено...- он посмотрел на Фицджеймса, чья бледность вызывала беспокойство.- Многие из людей уже нездоровы и не смогли бы совершить переход. Вы сами нездоровы,- мягко сказано. На днях Фицджеймс чуть не упал в обморок, когда они тащили лодку к протоку и — если бы Крозье настоял на своём — к последнему лагерю.- Мы только сегодня утром потеряли Пеглара… - Они также могут не выжить, оставаясь здесь, когда мы знаем о еде,- Джорджу, казалось, было больно говорить это. Крозье покачал головой.- Здесь нет еды, на которую можно охотиться, нечего ловить в водах… Оставаться здесь — верная смерть, если корабли не придут. - Я понимаю, но Росс и леди Франклин не позволили им забыть нас,- твёрдо сказал Крозье, глядя на Джорджа.- Мы доберёмся до определённой точки и найдём спасательные корабли, но если они хотят нас найти, мы не можем находиться так далеко от берега, чтобы пропустить их, или они не заметили бы нас,- при этих словах на лице Крозье появилось странное выражение, и измученный Фицджеймс покачал головой. - Френсис, корабли, возможно, пришли и ушли. Мы были в ловушке много лет... - Они могут послать более одной экспедиции,- заметил Эдвард. Крозье твёрдо кивнул, его лицо покраснело. - Росс и его отец знают, как долго мы сможем здесь прожить. Они не сдадутся, пока не найдут нас, но они не смогут этого сделать, если мы зайдём слишком далеко вглубь и утомимся бесконечными переходами. - Френсис… - Джеймс придёт,- рявкнул Крозье, вставая на ноги, и при этих словах все затихли, сохраняя молчание даже тогда, когда Крозье вышел из палатки, оставив остальных уныло переглядываться друг с другом — и никого больше, кроме Фицджеймса. - Ну,- сказал Фицджеймс после того, как он, казалось, постарел на тридцать лет за тридцать секунд.- Тогда, полагаю, на этом всё решено. - Джеймс,- сказал Левесконт, но Фицджеймс покачал головой. - Вы все свободны,- произнёс он категорически, что ещё можно было на это скзаать? - Капитан, кажется, уверен, что Росс прибудет,- прохрипел Эдвард позже тем же вечером. Тэм посмотрел на него, его руки дёрнулись. Он был таким худым. У Эдварда заныло в груди. - Конечно,- выдохнул Тэм в конце концов.- Росс никогда бы его не бросил. - Даже если это означает рискнуть всем здравым смыслом, и последовать за нами в эту зону смерти?- слова Эдварда прозвучали резче, чем он намеревался, но Тэм просто посмотрел на него, его бледные глаза устрашающе сверкнули. - Конечно,- сказал он обманчиво ровным тоном.- Разве ты не сделал бы то же самое для своей второй половинки?- он сделал паузу.- Ты бы сделал то же самое для меня? Тишина затянулась. Это был первый раз, когда они признали это вслух. Взгляд Тэма теперь был напряженным, и он наклонился вперёд. - Ты бы оставил меня, Эдвард, если бы я был болен? Если бы я был инвалидом? Если бы я не смог пройти переход с более здоровыми людьми? Сердце Эдварда колотилось в груди, и он наклонился вперёд, взяв лицо Тэма в свои грубые руки. - Я бы понёс тебя на своей спине, прежде чем оставить тебя позади. Тэм издал обиженный звук, и когда Эдвард поцеловал его, яростно и по-собственнически, он уступил этому, пошевелившись только для того, чтобы положить руку Эдварда на своё бедро, но то место, где, как Эдвард давно подозревал, находилась его метка. В конце концов, их пыл остыл, они оба были слишком измотаны, чтобы продолжать, и Эдвард пришел в себя, чтобы спросить: - А как же Фицджеймс? Я думал, он и Крозье… - Фицджеймс не родственная душа капитана,- Тэм заправил распущенную прядь волос за уши и слабо ему улыбнулся.- Это всегда был Джеймс Росс. Я знаю это ещё со времён Антарктиды. И зная Росса… он не успокоится и не позволит Адмиралтейству забыть, пока он не найдёт нас. Ты слышал бабушкины сказки о том, что родственные души обладают сверхъестественной способностью чувствовать, когда другой находится в опасности? Найти их, несмотря ни на что… Именно так они сближаются, не так ли? Капитан однажды предположил, что это не прекращается, даже когда вы находите друг друга. Тебя всегда будет тянуть туда, где находится другой. Он рассчитывает на это с такой верой, какую я редко видел у него. Сердце Эдварда сжалось под грудной клеткой. - Мне бы хотелось в это поверить. Глаза Тэма потемнели, и он отвернулся. - Да. Мы все тоже. *** Им потребовалось мгновение, чтобы заметить его. Их головы были склонены, и они говорили тихим голосом, и Эдвард ждал, смирившись, пока Армитедж не вскинул голову и не посмотрел на Эдварда с плохо скрываемым негодованием. - Лейтенант Литтл. Остальные мужчины тоже обернулись посмотреть — Левесконт, Диггл, Дево, Дэли, Тозер, Мэнсон, Хор и другие. Там были даже Голдинг, выглядевший особенно виноватым, и Джордж, который выглядел смирившимся. - Что это всё такое?- спросил Эдвард, голос стал чуть более жестким, его рука сжимала ремешок оружия. - Ничего,- ответил Левесконт.- Просто личное обсуждение. - О чём?- настаивал Эдвард. Его взгляд метнулся к Голдингу, который вздрогнул. Джордж избегал его взгляда. - Ничего важного, Эдвард. Не смотри так серьёзно,- сказал Левесконт, поднимаясь на ноги и пытаясь улыбнуться.- Мы всё равно закончили. Он похлопал Эдварда по плечу, и Эдвард напрягся, наблюдая, как все мужчины выстраиваются в ряд и возвращаются к своим обязанностям, которые они могли выполнять, чтобы скоротать время. - Сэр,- сказал Голдинг, останавливаясь и ёрзая, выйдя последним.- Люди… - Здесь недовольны,- Эдвард сосредоточил на нём пристальный взгляд. Голдинг опустил глаза. - Лейтенант Левесконт говорит, что Фицджеймс хочет уйти, сэр. - Это обсуждается,- коротко сказал Эдвард, затем вздохнул, когда Голдинг нахмурился.- Решение ещё не принято,- пробормотал он, тогда как он мог бы и ничего не сказать.- Некоторые люди нездоровы. Голдинг отвернулся. - Они останутся позади, если мы отправимся в переход? Эдвард посмотрел на него с суровым выражением лица, позволяя тишине говорить самой за себя. Конечно, так и было бы. Больные люди никогда не выдержат перехода, а здоровые люди недостаточно здоровы, чтобы тащить их на лодках, уже нет... - Эдвард,- сказал Тэм, появляясь в проёме.- Это Бридженс. Он пропал. Сердце Эдварда упало в груди, и он быстро отвернулся от пораженного Голдинга, который, как и все они теперь прекрасно понимал, что Бридженс и Пеглар — родственные души. - Собери всех, кого сможешь,- приказал он Тэму, а затем пристально посмотрел на Голдинга.- Вы можете, мистер Голдинг. Эдвард посмотрел, как Голдинг убегает, но уже знал, что это бесполезно. Его рука прижималась к груди. Асфодели. Я пойду за тобой в могилу. Он задался вопросом, если у Бридженса и Пеглара общие асфодели, а затем вскинул оружие на плечо и направился присоединиться к поискам. Не то чтобы это имело значение, мрачно подумал он. Независимо от того, нашли они его или нет, Джон Бридженс был мёртв в тот момент, когда Пеглар перешел в руки Бога. *** Раздеваться было слишком холодно. Как и на корабле, там только украденные моменты, и поэтому всё, что Эдвард мог сделать, это целовать Тэма, пока они двигались вместе, разделяя тепло тела, когда он воровал поцелуи, отчаянно нуждаясь в нём, чтобы быть рядом, даже на холоде. Особенно на холоде. - Тэм,- прошептал он.- Тэм, коттедж у моря для тебя, тысяча цветов, всё, что хочешь, я тебе подарю, только не оставляй меня... Тэм прижался к нему. Эдвард делал вид, что не замечает, как его тело слабело день за днём. *** Фицджеймс умер глухой ночью, и на следующее утро Крозье поручил Эдварду его похоронить. Эдвард выбрал это место осторожно, и он и люди, которым он доверял помогать, начали работу тихо и оцепенело. - Капитан,- пробормотал Хикки, когда пришло время уходить, и Эдвард напрягся, но он предложил, что теперь всё, не так ли. Фицджеймс ушел, а поскольку Гор давно умер, Эдварду, как следующему по званию офицеру оставалось командовать бок о бок с Крозье — капитаном на деле, если не по законному званию, то, по крайней мере, заявленному Крозье. Он этого не хотел. Только не так. - Продолжайте, мистер Хикки,- сказал Эдвард, собирая камни рядом с людьми.- Имейте веру. Эванс дрожал возле того места, где он работал, но оба мужчины кивнули, и с теми небольшими силами, которые у них остались, они обеспечили Фицджеймсу, по крайней мере, последнее место для упокоения. *** Когда через несколько дней после того, как похоронили Фицджеймса, мужчины столкнулись со вскинутыми мушкетами, часть Эдварда не удивилась. Тем не менее, он стоял рядом с капитаном, Тэм рядом с ним, оба они достали мушкеты и направили на Левесконта, чьи глаза ожили достаточно надолго, чтобы выглядеть решительными; лихорадочными. - Мы уходим, сэр,- сказал Левесконт твёрдо, решительно, но в то же время, побеждённый. Он стоял рядом с теми же людьми (и даже больше), которых Эдвард видел в палатке в тот день; его заговорщики. Смерть Фицджеймса, должно быть, стала решающим фактором. - Значит, это мятеж, не так ли,- сказал Крозье, наблюдая за ними мёртвыми глазами. Рука Левесконта, сжимавшая мушкет, ослабла, но, поддерживаемый людьми за его спиной, он кивнул. - Некоторые из нас ещё живы,- это был Ходжсон, и его голос, тонкий и отчаянный, ранил больше всего на свете.- Некоторые из нас всё ещё хотят жить. Мы так… мы так голодны, сэр. Нам нужно уйти, пока у нас есть силы. - Джордж,- сказал Эдвард жалобным голосом. Джордж не вздрогнул, но опустил печальные глаза.- Не делай этого. - Мы должны, Эдвард. Другого варианта нет. Мы уже столько потеряли… - Это не обязательно должно быть насилие,- сказал Левесконт. Эдвард фыркнул, увидев всех людей, вооруженных мушкетами, и не опустил своего.- Вы нас отпустите, вы позволите нам взять некоторые припасы, лодку… Какая вам от неё польза? Взгляд Эдварда нашел взгляд Голдинга. Юноша задрожал, отвернувшись, и когда Эдвард скосил глаза в сторону, он увидел, что Хикки и Эванс появились со многими другими мужчинами, стоящими напротив своего друга, Эванса, поддерживаемого Хикки. Остальное прошло как в тумане. Крозье спорил, Левесконт спорил, Эдвард спорил, но, в конце концов, они были в меньшинстве. Чтобы сохранить оставшихся людей, Крозье отпустил их. - Вы совершаете ошибку,- предупредил он. Левесконт улыбнулся. - Я не закончу, как Джеймс,- просто сказал он. Они смотрели, как они уходят. После этого Эдвард провёл ещё один опрос, увидев лица, которые остались. Тогда среди них был Хикки, как и Эванс, но теперь их число составляло всего двадцать семь человек, многие из которых были больны. - Мы приняли правильное решение, сэр?- в отчаянии спросил Эдвард. Крозье пристально посмотрел на него тяжелым, но утомлённым взглядом. - Джеймс придёт, Эдвард,- сказал он. Что ещё мог сделать Эдвард, кроме как попытаться поверить ему? *** Когда Тэм рухнул, инстинкт был единственным, что заставило Эдварда броситься вперёд и подхватить его на руки под удивлённый, полный ужаса крик Джона. Нет, подумал он, охваченный ужасом. Нет, не он. Кто-нибудь ещё, но только не он... Он не озвучил ничего из этого. Вместо этого он повысил тон, рявкнув, чтобы позвать доктора. Джон колебался, явно обеспокоенный, но взвалить на себя несущественный вес Тэма было слишком легко, и это было ужасно. Он был слишком лёгким, слишком худым, и Эдвард знал об этом, но, да поможет ему Бог, он ничего не сделал. Тот факт, что он ничего не мог сделать, делал ситуацию ещё хуже. И всё же понёс его. Всю дорогу до палатки он нёс его, осторожно укладывая его. - Открой глаза для меня, Тэм,- прохрипел он.- Открой их… Ответа не последовало. Так быстро, как только мог, он снял слои Тэма. Он знал, что у Фицджеймса были старые травмы, которые привели к его смерти, и он помнил, что Тэм сказал о его шраме. Быстро и тщательно он раздвинул несколько слоёв, всё ещё пытаясь сохранить тепло с помощью одеяла… И так оно и было. Будь у Тэма более здоровый вес, Эдвард никогда бы не увидел это таким, но из-за того, что брюки были так свободно спущены на костлявых бёдрах, Эдвард внезапно увидел только яркое цветовое пятно на бледном холсте: колокольчики, асфодели, азалии и васильки. То же самое, что он видел каждую ночь в зеркале. - Почему мы никогда не смотрели...?- Эдвард замолчал, но, в конце концов, это не имело значения. Он тоже не подтвердил, неважно, что подозревал годами, неважно, что они ходили вокруг да около, намекали на это, даже озвучивали это. Это никогда не казалось правильным, и он всегда думал, что у него всегда будет достаточно времени... - Тэм...- прохрипел Эдвард, его голос сорвался на последней букве, и он протянул руку, чтобы убрать слишком длинные волосы с его лица — худощавого, неухоженного, так непохожего на Томаса Джопсона, которого он узнал и полюбил всем, что в нём осталось. В здравом уме Тэм никогда не позволил себе так расклеиться, но, с другой стороны, предположил Эдвард, вспомнив ужасающие откровения Гудсира и Макдональда, никто из них не был в здравом уме, не так ли? Он не знал, как долго просидел рядом с Тэмом, тщательно вытирая влажной тряпкой каждую его часть, прежде чем одеть его, как Тэм делал для него много раз раньше. Возможно, у него это не так хорошо получалось, но ради него он бы попробовал. Иногда он говорил, бормоча… пустяки, правда. Ничего такого, что имело бы значение. Анекдоты о его доме, его матери и его отце — глупые вещи, которые он хотел бы сделать, вернувшись в Лондон. Тебе нравятся оперы, Тэм? Музыка? Я видел Мендельсона однажды, когда был молод — меня взял отец, и единственное, о чём я сожалел, подписавшись на эту экспедицию, было то, что я пропущу его предстоящее турне по Англии… Хотел бы ты дом? Я бы купил тебе дом. Один возле коттеджа, где мы могли бы жить вместе. У меня много племянниц и племянников. Ты любишь детей, Тэм? Думаю, тебе бы с ними было хорошо… Капитан беспокоился за тебя. Они все беспокоились. Джон беспокоился до предела. Хикки постоянно проверял, не нужно ли тебе что-нибудь... Так прошли часы. Дни. Я знаю, что ты сладкоежка. Я никогда тебе не говорил, но я ненавижу сахар в своём чае — только я знал, ты пьёшь с посыпанным сахаром, и я знаю, что ты сладкоежка… Я должен был тебе рассказать тебе про метки. Я боялся. Прости… Мне так жаль... - Сэр?- Эдвард резко выпрямился, чернота заволокла остатки его разума. Когда ему удалось сфокусировать взгляд, он увидел стоящего там Хикки. Юноша перестал ёрзать, но Эдвард подозревал, что это просто потому, что у него больше не было сил на какие-либо лишние движения.- Капитан спрашивал о вас. Я останусь и помогу лейтенанту Джопсону,- последнюю часть он произнёс быстро, но твёрдо, и в его глазах не было колебания, когда он посмотрел на Эдварда, и Эдвард подумал: куда делся этот встревоженный юноша? Когда эти резкие ветры успели сбить его с ног и обветрить, превратить в мужчину? - Не волнуйтесь, сэр,- сказал ему Хикки, когда Эдвард неохотно заставил себя подняться на ноги, натянув фуражку на голову и вышел из палатки — его палатки, потому что он отказался позволить Томасу лечь в палатку для больных вместе с остальными умирающими.- Я не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Вам не о чем беспокоиться, сэр. Эдвард замолчал, услышав, как призрак этих слов отразился в нём другим тоном, в другом месте, и его глаза наполнились слезами, грудь горела, отчаянная агония угрожала прорваться сквозь его кожу. - Вы хороший человек, мистер Хикки,- прохрипел Эдвард, выходя обратно на лютый холод пустынного чистилища вокруг них. Он даже не удивился, увидев там Крозье, глаза этого человека были более усталыми, чем что-либо, что Эдвард когда-либо видел. - Я был вам нужен?- спросил Эдвард, и выражение лица Крозье изменилось почти на жалость. - Отдохни немного, Эдвард,- сказал он.- Отдохни по-настоящему. Но я знаю, что ты этого не сделаешь, поэтому я приказываю тебе прогуляться, очиститься от того, что тебя преследует, а затем вернуться. Я прослежу, чтобы в твоей палатке поставили подходящую вторую кровать. - Сэр… - Это приказ, Эдвард,- затем капитан протянул руку, положив тяжелую ладонь на плечо Эдварда. Эдвард подумал указать, что он тоже капитан, что-то, что Крозье ясно дал понять, но… он этого не сделал. В нём не было желания бороться. Вернувшись в свою палатку, Тэм умирал, а Эдвард... Васильки. Надежда на любовь. Это был единственный кусочек одежды, который у него остался. Он не знал, как долго он шел. В глубине души он удостоверился, что знает направление к лагерю, но почти бесцельно пошел дальше, слушая хруст мёрзлой земли под своими изношенными сапогами. Он внезапно вспомнил рассказ Крозье о людях, которые ели свои собственные сапоги, ради той пищевой ценности, которая могла дать им кожа, и именно об этом он подумал, когда увидел кусок красного мяса. Нет… Ты бредишь. Но вот она, красная вспышка на пустынной земле, и Эдвард стоял, ошеломлённый тем, прежде чем начал шагать вперёд, сжав пальцы в кулаки. Это было невозможно, но, вероятно, это остатки странных людей, живших здесь людей и давших Джону это мясо невероятные месяцы назад. Возможно… Это был клочок бумаги. Нет, не бумаги, понял Эдвард; ткань, безобидная в этом месте разрушенных призраков, за исключением того факта, что цвет был таким, какого Эдвард раньше не видел, по крайней мере, что-то неестественное для этого места, яркое, как вспышка на фоне монотонной местности. Тяжелыми шагами Эдвард поплёлся вперёд, стягивая зубами перчатки и протягивая онемевшие пальцы к этой невозможной вещице. Ткань напоминала сон. Гладкая, изящная — нотка цивилизации, которую Эдвард давно забыл. Она почти зацепилась за мозоли больших пальцев, и, глядя на неё, не веря своим глазам, на ней были письмена, настоящее и истинное письмо. Потом он действительно прочитал это и остаток воздуха застыл в его лёгких. - Капитан!- крикнул он, приближаясь к лагерю, его ноги преодолели то же расстояние за минуты, что и час назад. Позже он заплатит за труды, но это не могло ждать.- Капитан! Крозье мгновенно выскочил из палатки с мушкетом наготове. Эдвард заметил, что Хикки остался внутри палатки, и когда он подошел ближе, то увидел молодого человека, стоящего на страже над распростёртым телом Тэма с его собственным оружием в руке. - Эдвард? Что, во имя Бога… - Корабли!- сказал Эдвард, его голос был резким, чтобы перекричать холод. Приблизившись, он поспешно протянул драгоценный лоскуток шелковой ткани — тот самый с вышитыми на нём инструкциями, золотыми буквами, на которых было указано точно местоположение спасательных кораблей, которые были отправлены на их поиски.- Корабли — они рядом,- прохрипел Эдвард, наблюдая, как Крозье читает то же сообщение, что и он.- Если бы мы не знали… Если бы мы никогда не нашли их, сэр, мы бы никогда не узнали, но теперь, когда мы знаем, мы можем их найти. «Инвестигейтор», «Энтерпрайз», «Пловер» и «Геральд»… Четыре корабля, сэр. Четыре корабля прочёсывают пролив Ланкастер и направляются вниз по проливу Пир. Мы сможем это сделать. Если мы соберём людей, мы сможем это сделать...- голос Эдварда дрогнул, и он прочистил горло. Крозье выглядел невероятно измученным и внезапно очень грустным. - Даже если бы мы это сделали, Эдвард, больные люди… - Если понадобится, я понесу его на спине, сэр,- от этих слов его бросило в жар — более прямолинейно, чем ему хотелось бы, и более страстно, чем, как он подозревал, капитан когда-либо слышал от него.- На каждом шагу. Я не оставлю его здесь. Он бы никогда не бросил никого из нас. Лицо Крозье сморщилось, обветренное и измученное, и он устремил взгляд к горизонту, куда Левесконт, Ходжсон и остальные ушли больше недели назад. Эдвард знал, что если они попытаются найти их, то могу и не добраться до кораблей, но если они оставят их… - Сэр,- это был Ирвинг, который парил рядом, словно привидение, сглатывая. В горле у него, должно быть, пересохло так же, как и у Эдварда.- Мы должны идти. Если Бог указал нам этот путь… Мы слишком часто искушали его, чтобы выжить в следующий раз. Тогда Крозье выглядел мучительным, его рука сжимала ткань, но затем он кивнул, повернувшись к Эдварду с покорностью в глазах. - Собери людей, Эдвард. На рассвете мы отправляемся со всем, что сможем унести, к проливу Пира. *** - Я не смогу этого сделать,- прохрипел Тэм той ночью, и это были первые слова, которые он произнёс с тех пор, как потерял сознание.- Эдвард, я не могу идти, и есть другие, кто не сможет. Не оставляй меня. Эдвард издал тихий звук, подойдя к нему и коснувшись этого дорого лица. - Помнишь, что я сказал?- сказал он ему в отчаянии.- Я бы понёс тебя на своей спине с той силой, которую Бог счёл нужным позволить мне сохранить. Я не оставлю тебя. - Но ты не сможешь унести всех людей. Эдвард вздрогнул, закрыв глаза. - Нет. Но я могу нести тебя, а когда мы найдём корабли, мы сможем отвести их к остальным людям. Я не оставлю тебя позади. Не ты, Тэм. Тебе просто нужно отдохнуть несколько дней, собраться с силами. Тэм издал тихий звук, его глаза уже готовы закрыться. Эдвард взял его на руки на кровати, которую они делили, и завернул их в одеяла. Его рука легла на бедро Тэма, и сердце бешено забилось в груди, прямо под меткой души. - Я рассказывал тебе о саде моей матери?- спросил он, и Тэм покачал головой. Эдвард улыбнулся, хотя улыбка была неуверенной, и начал говорить, пока сон не сморил их обоих. *** В конце концов они оставили Джона ответственным за людей, который остались — людей, слишком больных, чтобы идти, и тех, кто вызывался остаться, таких как Макдональд, который ухаживал за больными. Это был не первый раз, когда они разделялись, чтобы разведать обстановку, но это было по-другому; более опасно. - Я верю, Эдвард,- пробормотал тогда Джон, стиснув челюсти,- Я буду за тебя молиться. Слишком многое в этом путешествии чрезмерно гордились своими способностями и считали, что помощь Бога не нужна,- он прямо встретился взглядом с Эдвардом.- Фицджеймс. Крозье. Левесконт и те, кто не доверял,- он остановился.- Мы тоже, в начале. Мне нравится думать, что мы изменили это, и что Бог явил Свою благосклонность. Он выведет нас,- Джон приложил руку к груди, где, как знал Эдвард, он хранил свою Библию.- Да ничего не делайте из-за распрей или тщеславия; но по смиренномудрию пусть каждый почитает другого выше себя,- он тонко улыбнулся.- Ты всегда был скромным человеком, сколько я тебя знаю, Эдвард, но без тебя мы бы не зашли так далеко. Найди корабли. Я присмотрю за людьми. Эдвард кивнул, поперхнулся и повернул голову туда, где ждали Крозье, Тэм, Хикки, Блэнки и Гудсир, Хикки умолял сопровождать их. Тэм собрался с силами, но Эдвард задавался вопросом, как долго он сможет продержаться. Тем не менее, когда он умолял пойти, стоя, несмотря на дни болезни, и утверждая, что чувствует себя лучше, Эдвард не сказал «нет», несмотря на то, что знал лучше, и капитан тоже. - Ты хороший человек, Джон,- пробормотал Эдвард, а затем подошел к остальным, благодарный за дополнительную защиту, обеспечиваемую его бородой, когда холодный ветер хлестал вокруг них. Даже в летние месяцы в этом месте было очень холодно, несмотря на все слои. Крозье кивнул ему, когда он присоединился к ним, и Тэм слабо улыбнулся, Эдвард подавил желание проверить, как он, и поухаживать за ним. Хикки тоже улыбнулся, хотя в его глазах читалось беспокойство за Эванса. Тем не менее, он выглядел решительным. Затем они начали свой переход. Крозье держал их близко к воде, так что оставалось проверить компасы и убедиться, что они идут на север, где пролив Пир соединялся с проливом Ланкастер. Странно было думать, что много лет назад они плыли по этому каналу с надеждой в сердце и взглядом, устремлённым на суетный горизонт. Теперь их было меньше двух третей от того, с кем они начинали, и Эдвард… Он должен был иметь веру. В первую ночь они все спали вместе, чтобы согреться: Тэм в объятиях Эдварда, Крозье с другой стороны от Тэма, Хикки — с Эдварда, Гудсир защищал Хикки, в то время как Блэнки наблюдал за Крозье с фланга. Этот процесс они повторяли в течение нескольких ночей, тщательно распределяя свои припасы и кипятя лёд, который откалывали для воды. Затем, однажды, Тэм запнулся. Эдвард поймал его прежде, чем он успел упасть, он ждал, и паника снова поднялась в его груди, когда он вслушивался в поверхностное дыхание, его неземную бледность, его светлые закрытые глаза. Он знал, что это произойдёт, он знал, а они были далеко, они не могли оставить его здесь... - Эдвард! Голос Крозье. Должно быть, он уже некоторое время пытался говорить. Эдвард защитно прижал Тэма к груди. - Он встанет!- настаивал Эдвард, но Крозье выглядел огорчённым, а Гудсир стал совершенно пепельным. - Эдвард...- сказал Гудсир, уже стоя на коленях рядом с ним, протягивая руку, чтобы проверить, и вздрогнув, когда Эдвард оттащил Тэма ещё дальше. Глаза Хикки были широко раскрыты, остекленели и полны сочувствия. - Я понесу его,- прорычал Эдвард. Гудсир помолчал. - Эдвард, ты не сможешь его нести. Он знал о рисках. Вес… - Ничего!- рявкнул Эдвард, и это было правдой. В его руках Тэм был легче пёрышка. Все молчали, и грудь Эдварда вздымалась под одеждой, его тело становилось горячим, несмотря на мучительный холод. Он не мог оставить его. Он думал о Пегларе, о том, как они так и не нашли Бридженса впоследствии, о Крозье и Россе и о том, кого ждал Фицджеймс или кто ждал его… Он подумал о том, что все их метки, должно быть, стали серыми и безжизненными, а яркость их меток души была такой же мёртвой, как и сами их родственные души. Нет. Нет. Он не позволит Тэму умереть, и если бы он это сделал... Если бы он это сделал… - Я понесу его,- повторил Эдвард, прижимая его к себе и уже снимая со спины рюкзак.- Я понесу его или, помоги мне Бог, пойду за ним,- это означало потерю некоторых припасов, но его это не волновало. Он понесёт Тэма и всё, что Тэм нёс на своей спине, и они доберутся до кораблей. Они доберутся до кораблей. Господи Боже, если я когда-либо давал повод для обиды, я прошу прощения за это сейчас и тысячу раз, только, пожалуйста, не дай ему умереть здесь одному... - Я понесу твой рюкзак,- это был Хикки, который шагнул с мрачной решительностью и схватил рюкзак Эдварда, водрузив его себе на спину рядом со своим.- Мы почти у цели. Я справлюсь — это должно быть легче, чем тянуть лодку! После этого я мог сделать что угодно. Шутка прошла несколько неудачно, но Эдвард увидел, как Гудсир попытался улыбнуться. Затем Крозье вышел вперёд и посмотрел на них сверху вниз. - Дай мне его рюкзак, Эдвард. Эдвард подозрительно взглянул на него, но в конце концов сдвинул Тэма достаточно, чтобы снять с него рюкзак и передал его Крозье, который взвалил его на плечо. - Тогда пойдём,- грубо сказал Блэнки, хотя Эдвард видел беспокойство в его глазах, когда он смотрел на Тэма. Эдвард крякнул, двигаясь, пока не перенёс вес Тэма на свою спину, а затем встал. Он не лгал — Тэм был пугающе лёгким. - Давайте выдвигаться,- сказал он решительно, и они медленно двинулись в обратный путь, долгие часы идя вдоль берега. Сначала он едва узнал корабли. Его глаза устали, и в резком свете он почти щурился. В конце концов Хикки и Блэнки, кажется, действительно, увидели их, Хикки вскрикнул и чуть не уронил зеркало, когда он начал прыгать вперёд с энергией, о которой Эдвард даже не подозревал. - Мистер Хикки!- рявкнул Крозье, но Блэнки внезапно появился рядом с Крозье. - Парус,- прохрипел Блэнки.- Мы видели парус, он появился вокруг одного из больших айсбергов… Вдали Эдварду показалось, что он услышал звук свистка, и какое-то мгновение он просто стоял там вместе с Крозье, Блэнки и Гудсиром, прежде чем Гудсир, казалось, очнулся и побежал за Хикки. Сидя за его спиной, Тэм молчал, и Эдвард едва мог думать ни о чём, кроме этого клочка красного шёлка в кармане — об их алой аккорде спасения. В конце концов, всё как в тумане. Хикки был всего лишь пятнышком вдалеке, но в тишине Арктики теперь он мог слышать это яснее: корабельный колокол и резкий визг свистка. Зов боцмана, с головокружением вспомнил Эдвард, поправляя хватку на Тэме. Они шли и шли, и корабль подплывал всё ближе и ближе, раздвигая качающиеся на воде кусочки льда. Крозье теперь уходил вперёд, оставляя Эдварда с Тэмом и Блэнки. - Слышишь, старина?- грубо сказал Блэнки. Эдвард знал, что Блэнки разговаривает не с ним.- Кажется, Эдвард хорошо руководил нами. Эдвард моргнул своими затуманенными глазами, слёзы, о которых он даже не подозревал, замёрзли на его коже. Он видел, как Хикки машет рукой на берегу, брошенные на земле рюкзаки, Гудсир рядом с ним, и Крозье, спешащий его догнать. На палубе он видел движущихся людей, и знал, что они будут кричать. Прозвучал ещё один свисток, и к тому времени, когда Эдвард, Блэнки были достаточно близко, чтобы Эдвард мог видеть, как баркас движется к берегу быстрее, чем он когда-либо видел, чтобы такая лодка двигалась. Он без сомнения знал, кто находится в ней. Джеймса Кларка Росса когда-то называли самым красивым мужчиной на военно-морском флоте, поэтому невозможно было не узнать его характерную фигуру с не менее характерными волосами, он отчаянно грёб вместе со своими людьми — всё, что угодно, лишь бы дело шло быстрее. Конечно, подумал Эдвард. Он повернул голову, хотя и не мог видеть лица Тэма. Ты был прав, милый. Ты всегда прав. Росс первым выскочил из лодки, и Эдвард наблюдал, как он практически врезался в Крозье, к чёрту военный протокол. Он не мог слышать, что они говорили друг другу, но ему и не нужно было этого делать — отчаяние, облегчение, он мог видеть это по языку их тела, в том, как Росс прижимал его к себе, словно боялся, что, если отпустит Крозье, тот исчезнет. Это было похоже на то, что чувствовал Эдвард, его руки застыли там, где они держали руки Тэма, и поэтому он просто продолжил идти, даже когда Хикки поспешил обратно к нему. - Корабли!- пролепетал юноша — нет, подумал Эдвард. Юношей здесь больше не было, только мужчины на вес золота.- Нам придётся послать человека обратно, чтобы найти лейтенанта Ирвинга и остальных… - Есть ещё?- это был Росс. Теперь Эдвард мог слышать его и видеть облегчение и опустошение на его лице.- Сколько? Они молчали. - Недостаточно, Джеймс,- прохрипел Крозье.- Боюсь, у нас на руках небольшой мятеж… нет, не надо. Я не виню их, какими бы дураками они не были. Лейтенанты Левесконт и Ходжсон попытались увести некоторых людей дальше вглубь, и я не знаю, где они находятся, но оставили лейтенанта Ирвинга в нашем лагере с нашим хирургом Макдональдом охранять там больных. Мы — всё, что осталось от командования. - Я немедленно пошлю за ними пеших людей,- сказал Росс с горящими глазами. - Я пойду! - Вы не можете,- на этот раз был Эдвард, и глаза Росса устремились к нему, заострившись, когда Эдвард обратился к нему и Хикки.- Вы не будете знать, где найти наш лагерь. Они находятся дальше по проливу, и мистер Хикки, хотя и достоин восхищения в своём энтузиазме, нёс два рюкзака и нуждается в отдыхе. Мы можем отправить корабли дальше и вернуть их быстрее и безопаснее. Росс кивнул, казалось, приходя в себя. Его собственные люди теперь стояли на берегу, глядя на них с ужасом и жалостью. Эдвард пристально посмотрел на них в ответ, защищая Тэма от них. Росс, казалось, заметил его пассажира, его глаза расширились от узнавания. - Это… - Да,- мрачно сказал Крозье.- Ему нужна медицинская помощь, Джеймс. Больше, чем мы могли бы оказать из-за нехватки припасов. - Конечно,- произнёс Росс.- Господа! Помогите капитану Крозье и остальным добраться до лодок и доставить их обратно на «Энтерпрайз». Лейтенант Грин уже готовит кровати, которые мы отложили, а кок готовит еду. Мой отец сказал нам, чего следует ожидать,- он поморщился, но затем он повёл их к лодке, и Эдвард в оцепенении позволил себя вести, пока лодка возвращалась к кораблю, где их встретили неистовые руки. И только когда они попытались забрать у него Тэма, Эдвард огрызнулся и отступил, защищаясь, пока не вмешался Крозье. - Эдвард,- тихо сказал он.- Я понимаю, но ты должен позволить им позаботиться о нём. - Я пойду с ним. Он не должен уходить из моего поля зрения,- рявкнул Эдвард, и Росс, казалось, понял, что происходит, его взгляд смягчился. - Значит, ты — это он,- пробормотал он.- Мистер Джопсон строил версии о тебе, ну, в Арктике,- он слабо улыбнулся.- Я рад, что у него есть кто-то, кто позаботится о нём так, как он всегда заботился о других,- он повернулся к тому, как предположил Эдвард, был хирургом «Энтерпрайза».- Это вторая половинка мистера Джопсона. Пусть он пойдёт с вами. Хирург, мужчина, который выглядел ровесником Эдварда, колебался, но кивнул, и в конце концов Эдвард почувствовал некогда знакомый крен движущегося корабля, когда Росс взял курс на лагерь, который охранял Джон. - Поместите его сюда,- пробормотал хирург, когда Эдвард отнёс Тэма в отведённую комнату, а затем ничего не оставалось делать, кроме как ждать и наблюдать, как хирург осматривает их обоих.- Теперь вы здесь, я бы тоже мог, мне всё равно пришлось бы,- и распорядился о мягких блюдах, чтобы взбодриться. - Спасибо, мистер…? - А,- моргнул хирург, когда еду принёс потрясённый юнга.- Бишоп, сэр. Теодор Бишоп. Мой помощник Адам Паркер присмотрит за вашими спутниками. - Мистер Бишоп,- кивнул Эдвард, забирая суп у юноши, который поспешил прочь.- Я заберу это отсюда. И если бы вы могли...- он прочистил горло.- Если бы вы могли принести мне бритвенные принадлежности и ножницы. Бишоп колебался, но во время осмотра он увидел совпадающие метки души, подтверждающие слова Росса, и кивнул, закрывая за собой панель, когда уходил, только чтобы через несколько мгновений дать набор, который, как подозревал Эдвард, был его собственный. Затем он оставил их наедине, отмахнувшись от благодарности Эдварда, и Эдвард… Заплакал. Он не знал, как долго, но сидел у постели Тэма и плакал так, как не плакал с детства, молчаливый и испуганный. Они были так близки, так близки к тому, чтобы потерять его. Но этого не произошло, и через некоторое время он взял себя в руки и вернул сдержанность на место. Он посмотрел на Тэма, на растительность на лице, которую он никогда не видел, и на слишком длинные волосы — но красивые, Эдвард не мог не думать, даже сейчас, перебирая чёрные пряди — и приступил к работе. Пока корабль качался под ними, и шли часы, он кормил Тэма бульоном, стриг его, брил, мыл его, одевал для сна, держал его и ждал, пока... - Эдвард. Голос Тэма, слабый от неиспользования, эти светлые глаза, всегда такие проницательные, никогда не упускающие, сбитые с толку. - Где… - На кораблях,- прохрипел Эдвард, схватив протянутую к нему руку.- Мы нашли корабль, Тэм. Капитан был прав, Росс прибыл и мы на борту «Энтерпрайза». Тэм посмотрел на него, потрескавшиеся губы приоткрылись, а затем его лицо сморщилось, и Эдвард тоже обнял его, пока он плакал. - У меня есть ты,- сказал Эдвард, забираясь к нему в кровать, в одежде для сна, как и Тэм. - Ты нёс меня,- Эдвард никогда не слышал такого надломленного голоса Тэма.- Не так ли? Ты нёс меня, как и обещал… - Я бы не оставил тебя,- яростно сказал Эдвард.- Если бы ты умер, я последовал за тобой в могилу,- он опустил руку вниз, мягко обнажая метку Тэма, сосредоточив взгляд на асфоделях и красной линии жизни, шедшей через них.- Тэм. Мой Тэм. Тогда Эдвард отчаянно поцеловал его, успокаиваемый покачиванием корабля, где, возможно, он должен был заболеть после столь долгого пребывания на суше. Это смутное зерно надежды вспыхнуло к жизни, и он, наконец, позволил себе тихо рассмеяться, прижимаясь лбом к Тэму, позволяя всему этому поглотить его. Они были живы. Они были спасены. Корабль Росса будет плыть по проливу, пока не найдут Ирвинга, Эванса, Макдональда и других людей, и, возможно, если Бог улыбнётся им, Левесконт, Ходжсон и другие тоже будут найдены. - Я подарю тебе коттедж у моря,- пробормотал тогда Эдвард, целуя волосы Тэма, которые он так тщательно вымыл ранее.- Разве я не обещал тебе и это? Сады, как у моей матери… - Это было обещание?- спросил Тэм, подняв руку и положив её на сердце Эдварда. На мгновение они молчали, а затем Тэм продолжил шёпотом:- Васильки, колокольчики, азалии и… - Асфодели,- улыбнулся Эдвард. - Мне бы хотелось иметь из них сад,- признался Тэм.- Асфодели… - Как хочешь,- пообещал Эдвард, пододвигаясь так, чтобы Тэм мог прижаться к его груди. Его глаза уже тяжелели, но это было в порядке вещей. Достаточно было знать, что даже если он заснёт, Тэм снова проснётся. Кок пообещал принести ещё еды, чтобы помочь Тэму восстановить силы, и Эдвард… Эдвард верил в своё обещание. - А теперь спи,- пробормотал Эдвард, целуя Тэма в макушку, но Тэм уже спал, его дыхание было ровным. Когда-то, давным-давно, Эдвард возлагал свои надежды на смертного человека, и когда этот смертный человек пал, мёртвый, похороненный и ушедший, Эдвард дрогнул. Теперь, с Тэмом на руках, он осторожно подбрасывал это маленькое зёрнышко, пока оно не начало мерцать сильнее, и на ум снова невольно пришёл Перселл — ещё один маленький стих, который заставил его почти рассмеяться. Великие умы замышляют заговор против самих себя И избегают лечения, которого они больше всего желают. Вера. Смирение. Скромность. Надежда на любовь. Надежда, вера, те существа, которые провожали его до конца и которых он поначалу избегал как невозможных — и преданность, из-за которой Эдвард скорее последовал за Тэмом в могилу, чем оставил его позади. Сейчас… сейчас. Теперь у них было время. Они вернутся в Англию, и Эдвард приведёт в порядок свои дела. Он знал, что будет расследование, но со всем этим мог справиться. Пока Тэм с ним, он мог встретить всё, что угодно. Моя первая преданность сейчас принадлежит тебе, подумал Эдвард, устраивая их так, чтобы они могли лечь и поспать. Его несчастное сердце подсказало ему правду. Держи здесь свою вахту и никогда не расставайся. Со всей верой в сердце он знал, что они никогда этого не сделают.