The Whole Truth

Стальная балка мнётся в руках, словно бумага. «Интересно», — думает Брюс. Ведь он почти не давил на неё. Брюс подходит к груде кирпичей, поднимает один и сжимает. Кирпич превращается в щебень, красновато-коричневая пыль остается на руках, когда крошка сыпется сквозь пальцы. На коже нет ни царапины. — Не плохо, — говорит Артур. — Да, — Виктор просканировал результаты теста. — Я бы сказал, что это убедительное доказательство. — Я согласна, — Диана проницательно взглянула на Брюса. — Как ты себя чувствуешь? Стандартное «Я в порядке» уже крутится на кончике языка, но Брюс вовремя прикусил его, и не только потому, что у Дианы есть лассо. Он уже почти привык быть в команде, избавившись от нескольких тщательно продуманных слоев, и понял, когда стоит отступить, а когда давить, но старые привычки отмирали с трудом. Тем не менее, это было важно и влияло на всю команду, и он должен был помнить об этом в первую очередь. — Я чувствую себя… — он замолкает. — Хорошо. Сильным, — затем облизывает губы и добавляет: — Мощным. — Что ж, — говорит Барри, — тогда, похоже, сейчас не о чем беспокоиться, верно? Брюс медленно кивает. — Хорошо, — говорит он. — Сегодня вечером мы с Альфредом проведём ещё несколько тестов, и я буду следить за своими показателями на случай, если что-то изменится. Но пока что мы, наверное, можем закончить. Все начинают расходиться. Барри проносится мимо, и его слова размываются в вихре скорости; Виктор кивает на прощание; Диана одаривает его ободряющей улыбкой. Даже Артур сильно толкает его в плечо, когда проходит мимо, его лицо расплывается в широкой улыбке, когда впервые в жизни это не заставляет Брюса отшатнуться. Но Кларк уходит, не сказав ни слова и не оглянувшись, его лицо тщательно и намеренно остаётся пустым. «Интересно», — снова думает Брюс. — «Очень интересно». *** — Ты меня избегаешь. Спина Кларка напряглась, но он не повернулся. — Я не понимаю, о чём ты говоришь. Брюс идёт дальше в комнату, кружа вокруг большого стола, за которым согнулся Кларк, пока не оказывается напротив него. — Кларк. — Я был занят, вот и всё, — он указывает на бумаги, лежащие между ними, разбросанные по столешнице: спутниковые фотографии, планы этажей, схемы. — Нам нужно узнать больше об этой компании, и почему они хотели тебя убить. — Многие люди хотят, чтобы Брюса Уэйна убили, — указывает Брюс. — Он в некотором роде придурок. Кларк не смеётся. — Они стреляли в тебя, Брюс. Он в уродливой фланелевой рубашке и поношенных джинсах, очки на носу, но выражение его лица сейчас полностью суперменское. — Я знаю, — говорит Брюс. — Я был там. — Брюс, — слова вырываются из него жестко, сердито и резко. — Ты мог умереть, ты понимаешь это? Если бы меня не было рядом, чтобы перелить тебе свою кровь, если бы Альфред не смог... Кларк резко останавливается. Он проводит рукой по лицу и, к удивлению Брюса, действительно выглядит усталым – возможно, не физически, но умственно, эмоционально? Даже очень. — Насчёт этого, — говорит Брюс уже более серьёзно. — У меня так и не было возможности поблагодарить тебя. Кларк отмахивается от него: — Мы уже не раз спасали друг другу жизни; давай просто будем квиты. Брюс не говорит вслух, но в этом всё и дело. Они никогда не будут в расчёте. Брюс уверен в этом, независимо от того, сколько раз Кларк говорил иначе. Он мог бы потратить целую жизнь, пытаясь исправить то, что наделал, но теперь даже целой жизни будет недостаточно. Когда Альфред рассказал ему, что Кларк немедленно настоял на том, чтобы дать ему свою кровь, и не принял бы отказа в качестве ответа, то всё, о чём Брюс мог думать, был вопрос, который он когда-то задал Кларку: «Скажи, ты истекаешь кровью?» Судный день научил его, что ответ был больше, чем просто "да" – Кларк определенно истекал кровью, но за других людей. И теперь он пролил кровь за Брюса. Кларк бросает на него странный взгляд. С опозданием он понимает, что слишком долго молчал. Брюс открывает рот, готовый спросить, знал ли Кларк, что произойдёт – что его кровь была не просто даром жизни, но ещё и проклятьем сверхспособностей, – но резко закрывает его. Любой возможный ответ, внезапно осознает Брюс, только разозлит его. "Нет" означало, что Кларк не думал о рисках; "да" означало, что он знал о них, но всё равно игнорировал. В любом случае, Брюс не хочет разбираться в этом сейчас, не тогда, когда у него на уме другие вещи, и не тогда, когда Кларк всё ещё выглядит таким странно уставшим. Позже будет время для нотаций. — Ты понятия не имеешь, как долго это продлится? — вместо этого спрашивает Брюс. — Или почему это только сила и неуязвимость, а не другие твои способности? Кларк моргает, по-видимому, удивлённый вопросом. — Э-э, боюсь, понятия не имею, — говорит он. — Я имею в виду, я почти уверен, что это только временно. Но я не... — Кларк замолкает, и его лицо снова становится каменным. — Ты потерял много крови. Я не думал, что тебе понадобится так много моей. — Кларк, — Брюс ждёт, пока Кларк встретится с ним взглядом. — Я в порядке. Это занимает некоторое время, но в конце концов выражение лица Кларка расслабляется. — Да, — говорит он. — Я думаю, что так и есть. Брюс слегка рад, что лицо Супермена исчезло, но что-то всё ещё было не так. — Так вот почему ты так быстро ушёл на днях? Когда мы проверяли пределы того, что я мог сделать? — Кларк снова напрягается, и Брюс хмурится. Поведение Кларка не имело смысла, если только – — Ты беспокоишься, что я могу случайно причинить кому-нибудь боль? — Что? — Кларк бросает на него непонимающий взгляд. — Нет, конечно, нет. Я знаю, ты бы никогда так не рискнул. Как всегда, его искренность немного выводит Брюса из равновесия. Он до сих пор помнит, каково это было – шея Кларка, прогнувшаяся под тяжестью его бронированного ботинка, полная готовность использовать копьё, непогрешимая уверенность, что он делает необходимое, и нет даже тени сомнений в том, что он поступает правильно. Кларк тоже должен это помнить, и все же – вот он, всё ещё способный говорить такие вещи, всё ещё способный верить, что Брюс был хорошим человеком, несмотря на то, что они не всегда сходились во взглядах. — Я знаю, что быть Бэтменом – это не совсем то же самое, что обладать суперсилой, — неуверенно добавляет Кларк, — но тем не менее это означает, что ты уже понимаешь все возможные сложности. Брюс снова хмурится: — Я не уверен, что понимаю. — Я имею в виду, вот почему я не беспокоюсь, что ты не сможешь её контролировать. Ты уже понимаешь, как это тяжело. Казаться... — Кларк откашливается. — Нормальным. И это было правдой; Брюс действительно знал, на что это похоже, точно знал, что нужно для поддержки образа Брюса Уэйна. Но он не до конца понимал, какие усилия Кларку приходилось прилагать, чтобы казаться таким – таким обычным, пока команда не собралась вместе, и он сам не увидел, насколько дисциплинированным должен быть Кларк. Всегда в курсе того, что делает его тело и как это может повлиять на его окружение; всегда сверх осторожен в отношении ущерба, который он может нанести, если когда-нибудь ошибётся или потеряет контроль. Такой уровень дисциплины был впечатляющим. Даже до того, как они стали ближе общаться, Брюс уже восхищался работой, которую потребовалось проделать для её достижения. Самодисциплина, в конце концов, была чем-то, что Брюс действительно понимал. — Ты так и не сказал, почему меня избегаешь, — говорит Брюс, возвращая разговор к первоначальной теме. Кларк открывает рот, чтобы снова возразить, но потом, кажется, передумывает. Он терпит поражение, упершись руками в край стола. — Кларк, — Брюс медленно приближается, огибая стол, пока говорит. — Что-то беспокоит тебя, что-то во мне. Если это повлияет на команду во время миссии... — Этого не произойдёт. — Да? — Брюс останавливается на расстоянии вытянутой руки и прислоняется бедром к краю стола. — Тогда почему ты пропустил брифинг после миссии сегодня днём? Ты сбежал почти на сверхскорости. Кларк не отвечает. Но его челюсть сжимается, и он быстро отводит взгляд, как будто не хочет, чтобы Брюс это видел. Брюс видел, как Кларк сердится, он слишком хорошо знает, как это ожесточает выражение его лица и глаз, но сейчас не похоже, что Кларк злится. В уголках его рта появляется недовольная складка, в глазах появляется сомнение, когда он поднимает глаза и снова отводит взгляд. Он почти кажется – Брюс пытается отбросить эту мысль, но как только идея появляется, её становится невозможно игнорировать. Словно в покадровой съёмке в его голове мелькают снимки последних двух недель: Кларк пытается не смотреть на него, когда он проверяет свою новую силу, что-то настороженное прячется в его небесно-синих глазах; Кларк смотрит слишком долго, когда он открывает свой новый, менее бронированный костюм Бэтмена. Кларк наблюдает, как он со строго контролируемой точностью вырубает головореза; Кларк резко останавливается, когда застаёт Брюса в середине тренировки, одетого только в пару свободных спортивных шорт. — Я знаю, что ты бы ни за что этим не рискнул, — сказал Кларк. Вопреки всему, даже здравому смыслу Брюса, они с Кларком теперь что-то вроде друзей. Кларк, очевидно, владеет каким-то колдовством Канзаса, которое сделало невозможным держать его на расстоянии. И дело не в том, что Брюс не старался; возможно, он и не был откровенно враждебен, но и не был приветлив. Но Кларк просто продолжал давить на него, используя всю упрямую решимость, с которой он, казалось, подходил ко всему, и в конце концов ему удалось сделать то, что удавалось очень немногим: он измотал и Брюса, и Летучую мышь. Так что Кларк уже довольно хорошо знает Брюса, знает, что он ничего не делает без оценки результата и риска. Но Кларк не знал, что иногда, когда желание узнать правду было достаточно сильным, Брюс с такой же легкостью выбрасывал статистику в окно и всё равно шёл на риск. Брюс медленно сокращает расстояние между ними, так медленно, что Кларк не сразу замечает, что происходит, пока Брюс не оказывается в его личном пространстве. — Что ты... Слова замирают на языке Кларка, когда Брюс протягивает руку и касается его лица. Он всего лишь провел большим пальцем по его щеке; просто кончик пальца, поглаживающий его подбородок. Но Брюс чувствует, как Кларк дрожит, и слышит, как у него перехватывает дыхание. «Кларк Кент», — удивляется Брюс. «Человек из стали. Дрожащий всего лишь от прикосновения руки к его щеке». «Моей руки», — думает он. Этого должно быть достаточно. Брюс в значительной степени подтвердил свои подозрения, и на данный момент у них ещё есть возможность найти правдоподобное оправдание. Это не должно было ничего менять между ними, и, что более важно, дальше ничего хорошего из этого не выйдет. Ничего. Но что-то удерживает Брюса на месте, его рука всё ещё на лице Кларка, а потом она почему-то скользит вперёд, в мягкие темные волосы. Глаза Кларка широко раскрыты, почти шокированы, но он не отстраняется, и это должно что-то значить, думает Брюс, особенно учитывая, что он никогда раньше не видел Кларка таким взволнованным. Даже когда он бил его по лицу. — Кларк, — говорит Брюс. — Позволь мне... проверить теорию. Его голос, похоже, возвращает Кларка с небес на землю. Он отшатывается, всего на шаг или два, но с таким же успехом это могли бы быть мили. — Не надо, — говорит Кларк. Его голос мягче, чем когда-либо слышал Брюс, но всё равно заставляет его остановиться. — Не делай этого просто так... — челюсть Кларка напрягается. — Я не какой-то... научный эксперимент. Дюжина легкомысленных ответов приходит Брюсу между ударами сердца, но он так же быстро отбрасывает их. Здесь он не Брюс Уэйн, миллиардер-плейбой; он также не Бэтмен, печально известный линчеватель. Даже после всего, что сделал Брюс, всех совершенных им ошибок, Кларк всё ещё был готов встретиться с ним где-то посередине. Конечно, сейчас, когда он столкнулся с тем, на что не надеялся, такая открытость заслуживала большего, чем какая-то банальная фраза. — Что, если, — медленно говорит Брюс, какая-то часть его уже начинает жалеть об этом, — это теория, которую я хотел проверить задолго до этого? Кларк поднимает глаза. — Раньше? — Уже давно. Брюс знает, что Кларк понимает, чего ему стоило это признание, он должен услышать подтверждение этому во внезапном скачке пульса Брюса. Кларк некоторое время молчит и просто внимательно наблюдает за Брюсом, слегка нахмурившись. Но он должно быть поверил ему, потому что затем он протягивает руку, снимает очки и осторожно кладёт их на стол позади себя. — Кларк? — спрашивает Брюс немного настороженно. Но Кларк просто улыбается, приветливо и мило, а ещё немного нетерпеливо. Затем он наклоняет голову и смотрит на Брюса из-под ресниц. Это такой банальный ход, который Брюс использовал раньше на бесчисленных людях бесчисленное количество раз, но на Кларке это выглядит как что-то настоящее, что-то подлинное, и, конечно, думает Брюс, Кларк был бы искренен, даже когда пытался кого-то соблазнить. — Ты хотел проверить теорию? — спрашивает Кларк, подходя ближе и кладя руки на бедра Брюса. Брюс кивает, позволяя себе по-настоящему легко улыбнуться. От этого что-то тёмное расцветает в глазах Кларка, и улыбка Брюса становится шире даже против его воли. — Я хотел, да, — говорит Брюс. — И до сих пор хочу. — Ну, тогда хорошо, — Кларк притягивает его ближе к себе с такой силой, что Брюс сталкивается с ним, и вот так они внезапно оказываются прижатыми друг к другу – бедро к бедру, живот к животу, грудь к груди. — Кто я такой, чтобы стоять на пути науки. Брюс понятия не имеет, кто преодолел последние несколько дюймов между ними, кто был достаточно храбр, чтобы сделать этот первый, смелый шаг. Но следующее, что он осознает, это губы Кларка на его губах, его открытый рот, когда он скользит бедром между ног Кларка. — Боже, Кларк, — стонет Брюс, когда понимает, что Кларк почему-то уже твёрдый. Он инстинктивно хватает Кларка за задницу и притягивает его ближе. Кларк издаёт короткий звук удивления, но когда их члены вытягиваются друг против друга, его бедра сильно толкаются, и, Господи Иисусе, Брюс пережил много невероятных вещей, но Кларк трётся о него и тяжело дышит в шею, возможно, это именно то, что на самом деле убьёт его. И это хорошо, здорово, но недостаточно. Брюс отрывает свой рот от губ Кларка ровно настолько, чтобы обхватить его и скинуть всё со стола. — Мои очки, — рассеянно протестует Кларк. Брюс просто игнорирует его, поднимает за талию и бросает на стол. Кларк замолкает от грубого обращения, но его глаза становятся такими тёмными, такими горячими, что Брюс почти уверен, что они покраснеют. И вдруг он точно понимает, почему Кларк позволяет этому случиться, и почему это происходит именно с ним. Брюс обхватывает пальцами запястья Кларка и прижимает их к столу по обе стороны от головы. Он чувствует, как Кларк проверяет силу его хватки, и когда становится ясно, что он не может заставить Брюса сдвинуться с места, Кларк тяжело сглатывает, румянец расплывается по его лицу и шее. — Я куплю тебе новую пару, — говорит Брюс, наклоняясь, не в силах скрыть напряжение в голосе. — Я куплю тебе сотню пар. Кларк немного смеётся, но осекается, когда Брюс двигает бедрами. Брюс делает это снова, медленно, плавно и целеустремленно, и с восхищением наблюдает, как Кларк полностью теряет контроль. — Брюс, — стонет Кларк. — Боже, ты... Он откидывает голову назад и закрывает глаза, обнажая длинный изгиб шеи. Зрелище вызывает воспоминание о пыли, щебне и болезненном зелёном сиянии криптонита, но Брюс отталкивает его и сосредотачивается только на том, что важно прямо сейчас: Кларк, дрожащий под ним; Кларк, стонущий его имя. — Брюс, — снова говорит Кларк в отчаянии, и его голос такой низкий, что Брюсу внезапно хочется быть ещё ближе; ему нужно прикоснуться руками, губами и языком к обнажённой, тёплой коже. Он отпускает запястья Кларка и распахивает его рубашку, просто разрывая её руками. Кларк даже не протестует, но тянется и делает то же самое с рубашкой Брюса, пальцы почти неуклюжи от нетерпения. Пуговицы отскакивают от стола и катятся по полу, когда Брюс отстраняется ровно настолько, чтобы совсем сбросить рубашку. И затем Кларк прикасается к нему, большие тёплые руки скользят по его обнажённой груди и животу, прежде чем он обнимает Брюса за плечи и снова тянет его вниз. — Боже, Брюс, ты такой... Что бы он ни собирался сказать, это обрывается, когда Брюс снова захватывает его рот, слова превращаются в глубокий урчащий стон, который посылает импульсы прямо к члену Брюса. — Господи, Кларк, — выдыхает Брюс, прерывая поцелуй, когда он каким-то образом становится ещё жестче. Он приподнимается, и Кларк издает протестующий звук. — Что, — выдыхает Кларк. — Что ты делаешь, не уходи. От этих слов у Брюса всё сжимается внутри, но он заставляет себя не обращать на них внимания. «Сейчас не время», — решает он и прячется за безупречной улыбкой Брюса Уэйна. Кларк немного хмурится, но Брюс снова притирается бедрами, отчего Кларк закатывает глаза. — Я никуда не уйду, — говорит Брюс, затаив дыхание больше, чем хотел бы показать, глядя на Кларка, раскинувшегося под ним. Костюм Супермена точно ничего не скрывает, но для него всё равно откровение видеть Кларка таким – с наполовину снятой рубашкой и напряженным членом, натягивающим джинсы. Его губы опухли от поцелуев, лицо покраснело, глаза прикрыты тяжелыми веками, грудь быстро поднимается и опускается, пока Брюс продолжает двигаться над ним. Он выглядит совершенно порнографически, и Брюс не может поверить, что всё это из-за него. — Что ж, надеюсь, ты не собираешься просто разглядывать меня? Я рассчитывал на нечто большее раз уж ты здесь, — бормочет Кларк с легкой улыбкой в уголках идеального рта. — Думаю, я справлюсь. Брюс поддался искушению и наклонил голову, жадно облизывая сосок Кларка. Его наградили глухим стоном, который Брюс поддерживает в течение долгих минут, облизывая, кусая и посасывая, всё время покачивая бедрами, в то время как Кларк просто извивается под ним, словно этого слишком много и недостаточно одновременно. — Боже, боже, Брюс, — выдыхает Кларк, сжимая волосы Брюса в руках и выгнув спину над столом. Брюс поднимает голову, желая запомнить пока ещё в состоянии как можно больше из того, что позволит ему увидеть Кларк. Кларк прикусывает губы, зажмурив глаза, свет лампы делает рельефными очертания его груди и живота, превращая его в застывшую скульптуру. Глядя на него, Брюс легко может понять, почему люди считали его богом. За исключением того, что прямо сейчас он схватился за задницу Брюса, пытаясь заставить его снова двигаться, а из его горла доносятся слабые жалобные звуки, и кем бы ни был Кларк – богом, человеком, инопланетянином, или всеми тремя сразу – Брюс может с этим работать. Он знает, что делать. Целая жизнь тщательно спланированных разоблачений в жёлтой прессе могла пригодится только для этого. Но затем Кларк издаёт разочарованный звук, похожий то ли на вздох, то ли на рычание, а дальше Брюс понимает, что лежит на спине и смотрит на Кларка снизу-вверх, который ухмыляется ему. — Серьёзно? — спрашивает Брюс, когда он снова сориентировался. — Ты использовал для этого свою сверхскорость? Кларк пожимает плечами, прежде чем прижаться к нему. — Это была чрезвычайная ситуация, — говорит он, словно задыхаясь. — Я никогда раньше не думал, что ты такой нетерпеливый, — отвечает Брюс слишком хриплым голосом, чтобы быть легкомысленным. Он кладёт руки на талию Кларка. — Мне это нравится. — У меня такое чувство, что тебе это тоже понравится. Кларк протягивает руку между ними и быстро освобождает ноющий член Брюса. Уже первое лёгкое прикосновение заставляет Брюса подпрыгнуть в его руке, и Кларк немного смеётся, когда берет его крепче. — А теперь кто нетерпеливый, а? Брюс даже не потрудился ответить, просто потянулся к джинсам Кларка. Несколько ловких движений, и он тоже держит Кларка в руке. — Боже, Брюс, — выдыхает Кларк, когда тот сжимает хватку. — Ты уверен, что не получил заодно сверхскорость? — Практика ведёт к совершенству, — не подумав отвечает Брюс, криво усмехнувшись. — Ты знаешь, я ничего не делаю наполовину. Но тут что-то промелькнуло на лице Кларка, ещё один хмурый взгляд, похожий на тот, который раньше был на его лице, и без всякого предупреждения он отталкивает руки Брюса и прижимает их к столу. — Нет, — тихо говорит Кларк, наклоняясь ближе. — Ты не будешь думать о них. Ни о ком из тех, с кем ты этим занимался. Не сейчас, — он целует Брюса грубо, страстно, как будто пытаясь стереть эти воспоминания одной силой воли. — Здесь только я, — добавляет он, отстраняясь. — Только ты и я. — Хорошо, — говорит Брюс, задыхаясь то ли от взгляда Кларка, то ли от самого поцелуя. — Только ты и я. Кларк продолжает смотреть на него с напряжённым и нечитаемым выражением лица. Но затем улыбается, и улыбка становится ещё шире, когда он слышит скачок сердцебиения Брюса. — Ты знаешь, что использовать суперслух – нечестно, — говорит Брюс. Кларк пожимает плечами. — Мне всё равно. Он отпускает руки Брюса. Затем медленно облизывает свою ладонь, слегка ухмыляясь, когда тщательно облизывает каждый палец. Глаза Брюса сужаются, он наблюдает, как Кларк старательно сосёт три пальца, как его щёки впадают, когда он всасывает их, но прежде чем Брюс успевает что-то сказать, Кларк снова просовывает руку между их телами и обхватывает скользкой ладонью оба члена. — Боже, — восклицает Брюс даже раньше, чем Кларк начинает двигаться. Он обнимает Кларка за задницу и притягивает его ещё ближе, и Кларк так твёрд и горяч напротив него, что бедра Брюса начинают инстинктивно двигаться глубокими медленными толчками, которые заставляют их обоих стонать. — Да, — соглашается Кларк голосом, полным похоти. — Да. Слова становятся бесполезными, когда Кларк начинает гладить их вместе. Но его рука недостаточно твёрдая, а его движения слишком нерешительны, пока Брюс не стонет от разочарования и не обхватывает своими пальцами руку Кларка, вынуждая его усилить хватку. — Ебать, — удивленно выдыхает Кларк. — Может быть, позже, — говорит Брюс, быстро ухмыляясь. — Но Кларк... Брюс тянет его вниз и целует, так жёстко, грязно и так хорошо, словно пытается трахнуть языком в рот, а затем снова заставляет Кларка дрочить. Кларк вынужден прервать поцелуй, когда их руки начинают двигаться, и он стонет в шею Брюса, положив голову ему на плечо. — Тебе не нужно контролировать себя, Кларк, — шепчет Брюс ему в ухо, голос охрип от того, о чём он не хочет думать. — Не сейчас, не со мной. Кларк немного отодвигается, чтобы увидеть лицо Брюса. Понимание отразилось в его широко раскрытых глазах, и вместе они сжимают свои соединенные руки крепче, горячее и намного, намного сильнее, чем Брюс мог бы вынести раньше. Брюс пока позволяет Кларку взять на себя инициативу, позволяет ему работать в устойчивом, хоть и безумно медленном, ритме. Брюс не подталкивает его к большему. Ему достаточно того, что есть – этого медленного, интенсивного скольжения, того, как Кларк тяжело дышит в шею и стонет ему в ухо, слизывает пот с его груди и скребёт зубами по ключице. И Кларк тоже целует его, снова и снова, глубоко, отчаянно и голодно, и на мгновение Брюс позволяет себе притвориться, что Кларк, возможно, хотел, чтобы они сделали это раньше, что Кларк тоже мечтал о нём всё это время. Но скоро Брюс понимает, что дело доходит до критической точки, что они оба на пределе – стоны Кларка звучат всё более отчаянно, а их толчки становятся короче и хаотичнее. У него осталось достаточно самообладания, чтобы взять на себя инициативу, ускоряя удары, но удерживая на грани, особенно когда их смазка добавляет гладкости, из-за которой гораздо труднее просто не сдаться и не спустить. Но если это их единственный раз, то Брюс будет тянуть так долго, как только сможет, даже если сойдёт с ума. Он вынужден терпеть; ему так хорошо, что это почти невыносимо; так восхитительно, что ошеломляет; весь мир сужается до рук и губ Кларка, его звука, вкуса и запаха, неоспоримой реальности его веса на груди. И Кларк недалеко от него ушёл, стараясь до дрожи удержаться на краю пропасти, пока, наконец, это не становится абсолютно невыносимым. — Боже, пожалуйста, Брюс, — умоляюще стонет Кларк в его губы. Он сильно вздрагивает, когда Брюс медленно кружит мозолистым пальцем по головке его члена. — Пожалуйста. Его глаза плотно закрыты, как будто ему больно, и Брюса охватывает внезапная необходимость, отчаянная потребность увидеть, как кончает Кларк. Он ускоряет движения и усиливает хватку, и Кларк действительно вскрикивает, вцепившись свободной рукой в стол так сильно, что дерево начинает трескаться. — Сильнее, — хрипло шепчет Брюс, зная, что долго они не протянут. Другая его рука всё ещё находится на заднице Кларка, и он впивается пальцами в твердые мышцы; они почти не поддаются, даже с его возросшей силой. Это толкает Брюса ещё ближе, член подергивается в их соединенных руках. — Кларк, — выдыхает он, — сильнее. И Кларк слушается, сжимает их крепче и быстрее, чем Брюс когда-либо испытывал, так быстро, что их руки превратились бы в размытое пятно, если бы он мог отвести взгляд от красивого, раскрасневшегося лица Кларка. Им нужно ещё всего несколько секунд, скорость Кларка и их сила доводят удовольствие до такой степени, что оно поражает Брюса без предупреждения, как неожиданный удар в грудь, и пока Брюс наблюдает, слышит и чувствует, как Кларк кончает, прижавшись к нему, обхватив пальцами их все ещё горячие и пульсирующие члены, Брюс понимает, что его накрыло нечто большее, чем просто оргазм. *** Всё осталось почти без изменений. Они по-прежнему ведут раздельную жизнь – Брюсу приходится управлять Wayne Enterprises днём и патрулировать Готэм ночью; Кларк всё ещё живет в Метрополисе и много времени проводит в редакции Плэнет. Они до сих пор спорят о таких тривиальных вещах, как меню на ужин, и о таких важных, как стратегии Лиги во время миссий, и ещё они трахаются – так часто, как только могут, крадя час или два, когда кто-нибудь из них может найти свободное время. Но хотя изменения почти незаметны, Брюс не обманывает себя, для него они имеют большое значение, несмотря на размер. Потому что все эти пустяки, мелочи, к которым Брюс никогда не должен привыкать, но всё равно бережно запоминает, показывают, насколько действительно много между ними изменилось, и как далеко Брюс позволил себе зайти. Кларк в пещере, расслабленный и домашний, лениво крутится в кресле за столом, пока Брюс работает над чем-то рядом. Запасные очки, блокноты и ручки Кларка разбросаны по всему дому у озера и даже в пещере брошены так, как будто там их место. И воспоминания о мягкой утренней улыбке Кларка, о его грубом от сна голосе, которым он зовёт Брюса по имени, когда они очень редко могли позволить себе провести целую ночь вместе. Брюс внимательно замечает и сохраняет в памяти все эти мелочи, точно зная, что надолго их у него не будет. В конце концов, суперсилы временны. Значит, всё остальное тоже. *** В итоге суперсил хватает чуть больше, чем на три месяца. Брюс фанатично проверял уровень своей силы дважды каждый день, не желая внезапно оказаться бессильным посреди задания или битвы. Он ожидал, что они иссякнут медленно, постепенно ослабевая, но это оказалось больше похоже на щелчок переключателя: сегодня они у него были, а на следующий день их уже нет. Брюсу казалось логичным, что то же самое должно случиться и с Кларком. Тем не менее, он позволяет себе одну небольшую слабость и хранит знания при себе на несколько дней дольше, чем должен. К сожалению, для Брюса, он не осознаёт, насколько серьёзной ошибкой является это, до тех пор, пока не делает объявление на следующей встрече с Лигой. — Что ты сейчас сказал? Голос Кларка резок, он едва сдерживает гнев. — У меня больше нет суперсил, — спокойно говорит Брюс. — Они исчезли в прошлый понедельник. Челюсть Кларка сжимается. — И ты только сейчас решил мне об этом сказать? Здесь? Перед всей проклятой командой? Брюс прищуривается. — Не понимаю, почему бы и нет. Это касается всех. — Тебя это касается больше всего! — рявкнул Кларк. — Что, если есть побочные эффекты? Что, если бы нам пришлось отправиться на задание? Что, если бы я ранил… — Кларк прерывает себя, но Брюс точно знает, что он собирался сказать. — Прошло больше недели, Брюс, — добавляет он. Они оба знают, о чем ещё идёт речь, но Брюс упорно хранит молчание. Кларк качает головой и разочарованно вздыхает. — Ради бога, когда ты перерастешь свой комплекс мученика и позволишь мне быть в курсе твоих дел? Лицо Брюса мгновенно закрывается. — Мне не нужна твоя помощь, Кларк, — Его голос такой невозмутимый, что остальные морщатся. — Мои дела тебя не касаются, — Брюс ни секунды не колеблется, не сомневается, он просто делает то, что считает необходимым сделать. — Ты мне вообще не нужен. Кларк вздрагивает, как будто его ударили – но это не так уж смешно, думает Брюс, наблюдая, как лицо Кларка становится жёстким, чего он не видел уже несколько месяцев. На него могло обрушиться целое здание, и Кларк бы не дрогнул. И всё же вот он, вздрагивает всего лишь от нескольких слов, вылетевших из ядовитого рта Бэтмена. Брюс готовится к спору, но он уже должен был знать его лучше. Кларк просто встаёт и уходит, не сказав ни слова, его тщательно контролируемый способ закрытия двери столь же красноречив, как если бы он захлопнул её за собой. — Эээ, — говорит Барри. — Что только... — Возможно, нам следует закончить встречу пораньше, — прерывает Диана. Она пристально смотрит на Брюса. — Я считаю, Брюсу нужно кое-что починить. Барри хмурится. — Ты имеешь в виду какое-то оборудование? Типа бэтплана? Или… о! Может, одна из машин? Я мог бы помочь... — Нет, чувак, — говорит Артур, вытаскивая Барри за собой, как только он встаёт. — Это то, что он должен сделать сам. — Ага, — соглашается Виктор, тоже вставая. — И побыстрее, — добавляет он тихо, но достаточно, чтобы Брюс его услышал. Все трое быстро уходят, Барри всё ещё выглядит совершенно сбитым с толку. Но Диана задерживается, делая паузу, проходя мимо кресла Брюса. Она, кажется, о чём-то думает всего мгновение, а затем осторожно кладет руку Брюсу на плечо. Он сразу же напрягается, но Диана остается непоколебимой, держит руку на месте, нежно сжимая её, и в конце концов Брюс вздыхает, выдыхая так сильно, что его спина сгибается, а голова наклоняется. — Ох, Брюс, — бормочет Диана. — Почему ты делаешь это с собой? Брюс смотрит на стол, не желая встречаться с ней глазами. «Чтобы ему не пришлось делать это первым». — До свидания, Диана, — говорит Брюс. Диана вздыхает. — До свидания, Брюс, — она сжимает его плечо в последний раз. — И удачи. *** Он внизу в пещере рассеяно ремонтирует один из своих запасных костюмов, когда Кларк снова приходит к нему. — Это один из старых, не так ли? Руки Брюса замирают над работой, но ненадолго. — Да, — говорит он. — Мне опять нужно носить бронированные костюмы, теперь, когда я не ... — Брюс останавливается. — Мне снова нужен бронированный костюм. — Он думает продолжить ремонт, но, в конце концов, откладывает инструменты и отодвигает костюм в сторону. Нет смысла откладывать неизбежное. Ему нужно время, чтобы подготовиться, а затем он поворачивается, широко и легко улыбаясь. — Что я могу сделать для тебя, Кларк? Кларк уставился на него. — Мне нужно объяснение, — говорит он, объясняя очевидное. — Почему ты не сказал мне раньше? — Зачем? — Брюс качает головой и немного смеётся. — Да брось, Кларк. Мы трахались, и ты хорош в постели, но это не похоже на что-то большее. — Выражение лица Кларка становится холодным, но Брюс не позволяет себе остановиться, как обычно безжалостно уничтожая самого себя. — Я имею в виду, — добавляет он с непристойной усмешкой, — если только ты не хочешь попробовать в новой позе или ещё что-нибудь… — Прекрати. Голос Кларка – сплошная каменная стена, такая жёсткая и неумолимая, что Брюс тут же замолкает. Глаза Кларка прожигают его насквозь, и хотя они были синими, Брюс неожиданно почувствовал себя незащищённым. Слишком поздно, он осознает фатальную ошибку в своем плане: теперь, когда Кларк видел его за маской – каждой маской – он никогда не станет притворяться и игнорировать то, что там прячется. Как бы Брюс ни пытался отвлечь его от этого. — Прекрати, Брюс, — снова говорит Кларк, — не надо изображать Уэйна. Мы оба взрослые люди; если хочешь уйти, так и скажи. И Брюс видит напряжённую линию плеч Кларка, его руки сжаты в кулаки по бокам; он видит взгляд Кларка, который он, вероятно, считал настороженным, но для Брюса болезненно легко читаемый. Кларк готовился к удару, сопротивляясь ожидаемой боли. И при виде этого решимость Брюса начинает рушиться, поскольку с внезапной холодной ясностью он понимает, что не сможет заставить себя так поступить в этот раз, не сможет осуществить намеченный план, возможно, впервые за всю свою сознательную жизнь. Он внезапно чувствует себя старым и уставшим, каждый удар, пуля, шрам и жертва, которые ему приходилось принести, обрушиваются на него, и фасад Брюса Уэйна – и без того хрупкий с самого начала – разваливается на куски под этой тяжестью. — Я предположил, что всё кончено, — говорит Брюс. Он не удивляется, когда слышит, какой у него грубый, хриплый голос; прошло так много времени с тех пор, как он использовал его, чтобы сказать настоящую правду. — Теперь, когда я... такой, каким был раньше. Кларк сжимает челюсть, упрямо как обычно. — Ты имеешь в виду суперсилу? — он спрашивает. — Ты думаешь, это единственная причина, по которой я… Господи, Брюс, за кого ты меня принимаешь? — Он подыскивает подходящее слово. — За кобеля? Брюс хмурится: — Я думаю, ты проводишь слишком много времени с Артуром. — Брюс. — Хорошо, да, — признаёт Брюс, глядя в сторону. — Это то, что я думал. — Но… — Да ладно, Кларк, — прерывает Брюс. — Единственная причина, по которой мы сделали это в первый раз, заключалась в том, что суперсила возбуждает тебя. — Это не так… — Кларк краснеет. — Ну ладно, да, в этом есть доля правды. Но это ещё не вся правда. — Кларк... — Нет. Кларк обрывает его и подходит ближе, слишком близко, прижимая Брюса к верстаку. Он, кажется, колеблется, затем расправляет плечи с решительным взглядом в глазах, и Брюс почти смеётся, потому что это выглядит так по-суперменски. Но смех утихает в тот момент, когда Кларк кладёт руку ему на лицо, ладонью обнимая его щёку, а затем медленно скользит по его волосам. Брюс понимает, что точно так же касался его в тот самый первый раз. — Я собираюсь кое-что сказать, — говорит Кларк. — И ты меня выслушаешь, — он ждёт, пока Брюс кивнет, прежде чем продолжить. — Да, я думаю, суперсила была очень соблазнительна. И да, мне нравилось быть неосторожным с тобой, пока она у тебя была. Но, Брюс... — Кларк слегка улыбается и качает головой, одновременно нежно и сердито. — Ты сказал, я хотел сделать это в первый раз только потому, что суперсила меня возбуждает, верно? Брюс снова кивает, и Кларк медленно наклоняется вперёд, пока их лбы не соприкасаются. — Но вся правда заключается в том, — тихо добавляет он, — что суперсила сделала просто невозможным скрывать факт того, что ты всегда меня возбуждал. Его голос пронизан сухим юмором, но в нём нельзя спутать ни теплоты, ни абсолютной уверенности. В течение долгого времени Брюс просто позволяет этому голосу проникать в него. Кто знает, думает он про себя, когда они стоят тихо, неподвижно и так близко, что дышат воздухом друг друга, может быть, часть этого убеждения передалась бы и ему. — Всегда, да? — спрашивает Брюс, отодвигаясь достаточно далеко, чтобы увидеть лицо Кларка. Кларк улыбается немного смущённо. — Вообще-то, да, — Он делает паузу и смотрит Брюсу в глаза. — Мы в порядке? Брюс смотрит на него с минуту, на его точёное лицо и тёмные вьющиеся волосы. Было время, когда его вид напоминал Брюсу мраморную статую – идеальную, но совершенно холодную, столь же бесстрастную и бесчеловечную, как любой равнодушный бог из мифов или легенд. Иногда его до сих пор потрясает мысль о том, насколько он был неправ. — Да, — говорит Брюс, голос всё ещё грубый, но становится увереннее. Он чувствует, как лицо пылает, и ему приходится посмеяться над абсурдностью происходящего. Он столько раз позволял прессе поймать себя в дико компрометирующих ситуациях, но только Кларк Кент, смотрящий на него с лёгкой улыбкой надежды, заставляет его покраснеть. — Да, Кларк. Мы в порядке.