Цикады

      Коши выискивал глазами знакомую темную макушку среди людей, встречавших их в школе после выматывающего, но успешного матча с Аобаджосай, но никак не мог найти. Дайчи похлопывал друга по плечу, успокаивая, мол, она может быть у зала или уже ушла домой, на что юноша только нервно скидывал руку друга и старательно делал вид, что его это не волнует. Не волнует так сильно, как волновало в действительности.       Если матчи до сегодняшних включительно она и могла пропустить, то только не финальный перед выходом на Национальные. Кто-то же должен был ей об этом сообщить? Кто, если не Сугавара?       Они почти не виделись эти месяцы до октябрьских отборочных: как бы Сугавара ни пытался выловить девушку во время больших перемен или после школы - она исчезала за пару мгновений до его появления или ускользала из уже фактически случившегося пересечения в коридоре с неожиданно назначенной встречей с президентом своего журналистского клуба, с Хитокой Ячи, с которой они сошлись на одной творческой почве, или с другими неожиданными делами, которые иногда вызывали у Сугавары раздраженное бурчание. Да и первые матчи были пропущены девушкой, что уже вызывало у него некоторый скептицизм относительно ее цели написания статьи о волейбольной команде школы.       Юноша догадывался, что это не простое стечение обстоятельств, а исключительное избегание с односложными ответами в сообщениях, но в качестве причин он мог рассматривать все варианты, кроме одного: абсолютного зеркала собственных чувств. Но об этом ему не давали думать начало подготовки к выпускным экзаменам, тренировки и глухая злость на ее поведение и собственную беспомощность. Время шло, а он ничего не мог с этим поделать.       Рэн же это пугало. Ее пугала собственная реакция, которую она наблюдала за собой еще с того июльского вечера вплоть до дня, когда она обессилено рухнула на кровать после тренировочного лагеря и зарылась в подушки, пытаясь приглушить собственный вой отчаяния. Влюбиться в лучшего друга. Да как можно было так облажаться?       И эта улыбка его дурацкая, и чуткость, которую он проявлял ко всем, в том числе и к ней, и удивительная хаотичность в пойманном азарте, которая удивительно контрастировала с его спокойным состоянием. Ему все это это шло. Невыносимый.       Дурацкое взросление с его гормональными американскими горками, чтоб его! Рэн бесили собственные ладони, которые в мгновение стали мокрыми тогда в автобусе, когда она проснулась и обнаружила себя на его плече в легком объятии, которое удерживало в дороге от перспективы удариться о стекло школьного автобуса головой при очередном повороте. Ее бесило собственное смущение. И то, как ей было хорошо рядом с ним. Только внутри было щекотно. Видимо, это и называют бабочками. «Нет, это не бабочки. Это чертовы прожорливые, толстые и противные сколопендры!».       Но еще больше ее бесили собственная неопытность и страх, что она может что-то сделать не так, что может показаться глупой или, о боже, взаимности она не найдет ни в этом мягком голосе, ни в этом теплом взгляде. О, как сильно она себя за это ненавидела.       - Рэн-чан, тебя давно не было видно в клубе, - Хитока сидела на скамье и болтала ногами в школьных туфлях, пока девушка боролась с бумагой на сандвиче. Тот легкий октябрьский полдень был достаточно теплым, чтобы поймать возможность отдохнуть после занятий на улице. Яркое солнце заливало школьный двор и немного слепило. Первогодка щурилась и заслоняла ладонью лицо от солнца. - Ребята спрашивали, как у тебя дела и просили передать, что будут рады видеть тебя снова.       - Мм, спасибо, - крошки сыпались на форменную юбку и периодически смахивались на траву. Половинка сандвича была протянута девушке. - Держи половину, Ячи.       - Спасибо! - девушка улыбнулась. - Но ты так и не ответила на вопрос.       - На какой?       - Почему ты не приходишь на тренировки.       - А, это, - небо казалось сегодня особенно ярким. Рэн перекинула волосы за спину и посмотрела наверх. Несколько птиц пролетели прямо над ними. - Я подумала, что пользы от моего присутствия там не будет, а собранного материала пока вполне достаточно, чтобы…       - Ты же не поругалась ни с кем?! - Рэн знала, насколько критично подрастающий менеджер относилась к конфликтам, особенно после случая с Хинатой и Кагеямой, поэтому понимала причину ее беспокойства. Но раскрыть свой секрет не могла.       - Ячи-чан, все в порядке, - пришлось солгать. - Правда.       - Ребята все же надеятся, что ты будешь на отборочных…       - Я приду, - она улыбнулась светлому лицу девушки и надкусила свою половину сандвича. Птицы у ног собрали упавшие крошки с травы. - Я приду, если они дойдут до финала.       До финала они дошли.       И Рэн появилась в дверях, когда команда уже собиралась расходиться после собрания. Усталость после игр второго дня давала о себе знать тихими голосами в обычное время достаточно громких волейболистов и слабым скрипом подошвы кроссовок о паркет: настолько тяжелыми казались ноги, такими сложными были элементарные шаги.       Коши лежал спиной на холодном полу домашнего зала после разбора прошедших игр. За закрытыми веками мелькали тени сокомандников, плавающие в тишине полупустого помещения. Сквозь распахнутые двери до еще горящих щек доносился прохладный вечерний ветер.       - Я не чувствую своих рук, - протяжно произнес Хината и сел рядом со связующим. - И ног я своих тоже не чувствую…       - Дома есть она, - голос либеро донесся справа и чуть сверху. - Еда.       - Да-а, - протянул рыжеволосый. - Если еще потренироваться, то можно…       - Нет! Все расходятся по домам, - голос Дайчи тогда раздался увереннее всех остальных и заставил девушку в дверях улыбнуться. Послышался разочарованный вздох.       Сугавара провел руками по гладкому полу паркета: ощущения лака дерева под пальцами возвращало к реальности. Впереди финал, шанс выйти на Национальные, Сиракава не выходила на связь и все это не укладывалось в голове, а только роилось злыми пчелами и нестерпимо жалило каждой мыслью.       - Рэн-чан, - пронзительный голос Нишинои разрезал тишину, и Коши резко открыл глаза. - Я боялся, что ты больше не придешь!       - А вот она я, - слабо доносится со стороны дверей. Коши приподнялся на локтях и увидел, как девушка смущенно переминалась с ноги на ногу и старательно избегала взгляда карих глаз. В руках кипа бумаг и школьный рюкзак - Я зайду?       Коллективный кивок стал одобрительным ответом и побуждением к действию, и через мгновение второгодка сидела в кругу вместе со всеми.       - Я могу вас поздравить?       - Мы только этого и ждем!       Она смеется и вливается в завязавшийся разговор, а Сугавара лишь ловит лукавый взгляд со стороны Савамуры. Асахи прячет смешок в кулаке.       Ощущение, что не было этой пары месяцев молчания и избегания. Будто только вчера она приехали на тренировочные в Токио и они все вместе сидели на футонах после игр в жилых блоках. И сегодня она снова с ними, смеется и сжимает в руках полученные от куратора аккредитационные документы. Сугавара разрывается от противоречивых чувств злости и одновременной радости, старается держать себя в руках, но, вызвавшись проводить ее до дома, молчит всю дорогу до двери.       - До завтра?       Произносит, а внутри все клокочет, потому что она снова прячет взгляд и снова не смотрит на него.       - Рэн.       - Да, Коши? Теперь он смог поймать смятение в карих глазах напротив, постепенно подбираясь к ответам на свои вопросы, что же могло произойти. Секунда кажется вечностью, в которую он успевает перебрать несколько возможных вариантов их разговора, но решает, что лучше все сделает позже. Может, даже завтра. Если решится.       - Ничего. Доброй ночи. Как только дверь закрывается, Сугавара разворачивается и медленно идет по направлению к собственному дому. А девушка прислоняется к стене спиной и кусает собственный кулак, пытаясь хоть как-то утихомирить пущенное в тахикардический пляс сердце. Оно уже не выдерживает.