Назад в будущее

POV Ксавье. — Ксавье, твоя успеваемость оставляет желать лучшего. Преподаватели на тебя жалуются, — отец начинает свою стандартную нудную песню, как только мы садимся ужинать. — Если ты хочешь поступить в Дартмут, необходимо как можно скорее подтянуть средний балл по всемирной истории и теории права. Поразительно, но он до сих пор не оставляет надежд сделать из меня офисного клерка в отутюженном костюмчике, каковым является сам. В его зашоренной картине мира рабочий график 5/2 с десяти до шести, стабильный оклад и собственный кабинет с табличкой являются синонимом слова «успех», а представители всех прочих профессий носят клеймо тотальных лузеров. Не считаю нужным отвечать, поэтому молча утыкаюсь взглядом в тарелку с карбонарой, накручивая на вилку длинную спагетти. Но Винсент явно не намерен так легко сдаваться и продолжает компостировать мне мозги, будто испытывает от этого процесса какое-то грёбаное удовлетворение. — И прекрати водиться с этими неудачниками, которых по глупости называешь своими друзьями. Под нелестным эпитетом кроется вся моя разношерстная компания из нескольких учеников частной школы имени Нэнси Рейган, с которыми мы обычно собираемся в гараже, чтобы попить пива и иногда покурить травку. Сын местного шерифа Тайлер, живущий по соседству с нами Аякс, тихий очкарик Юджин, капитан футбольный команды Кент и трое девчонок — моя неизменная подружка Бьянка, лучезарная милашка Энид, по которой безнадёжно вздыхают сразу трое, и Уэнсдэй, которая принципиально не встречается ни с кем из одноклассников, потому что вечно тусуется с парнями из колледжа. Именно она и достаёт для нас забористую дурь, а также регулярно крадёт из семейного ресторана Аддамсов относительно качественную выпивку. Нельзя сказать, чтобы я был слишком уж привязан к этим ребятам, однако регулярные отцовские запреты действовали подобно третьему закону Ньютона. Сила действия равна силе противодействия — и чем больше Винсент пытался контролировать мою жизнь, школьную успеваемость и круг общения, тем сильнее я стремился оказать сопротивление. — Я самостоятельно могу решить, с кем мне следует водиться, — непримиримо отрезаю я, машинально сжав в кулаке холодную сталь столового прибора до побелевших костяшек. — Ты не имеешь права мне запрещать. — Ошибаешься. Пока ты живёшь в моём доме и на мои деньги, я имею полное право запрещать что угодно, — Винсент моментально багровеет от ярости, прожигая меня суровым взглядом из-под седых кустистых бровей. За неимением иных аргументов он как обычно прибегает к своему единственному рычагу воздействия — банковскому счёту с внушительным количеством нулей. С того момента, как несколько лет назад отец вошёл в самую престижную адвокатскую коллегию штата, он начал измерять всё исключительно деньгами. И не забывал тыкать мне в лицо при каждом удобном случае, кто именно оплачивает обучение, одежду, еду и многое другое — словно при рождении мне выдали пожизненный кредит, и теперь настало время возвращать с процентами. — Дорогой, не стоит грубить. Уверена, Ксавье сам прекрасно осознаёт, насколько важно получить хорошее образование… Не так ли, сынок? — в напряжённый диалог вклинивается мать, потянувшись ко мне через стол и бережно накрыв сжатую в кулак ладонь своей. Но её нарочитая мягкость бесит ничуть не меньше строгих отцовских наставлений — ведь она постоянно повторяет его слова, только более ласковым тоном. Неустанно твердит о необходимости посвящать больше времени учёбе и о бесполезности разнузданных гаражных вечеринок. Упрямо, монотонно и ежедневно, как будто родители жаждут вылепить из меня какого-нибудь долбанного конгрессмена с белозубой улыбкой цвета фаянсового унитаза. Поэтому я сбрасываю её руку, буквально скрипя зубами от раздражения — меня нисколько не привлекает блестящая адвокатская карьера, а от перспективы всю жизнь просидеть в душном вылизанном до блеска офисе хочется удавиться галстуком, не дожидаясь кризиса среднего возраста. Это их мечты. Не мои. И я однозначно не собираюсь становиться живым воплощением чужих ожиданий. — Спасибо за ужин, мама, — я резко взвиваюсь на ноги, небрежно швырнув прямо на скатерть испачканную пастой вилку. — Но ты совсем ничего не поел… — зелёные глаза Николет обиженно округляются, словно я обозвал её заботливо приготовленную еду полнейшим дерьмом или вроде того. — У меня пропал аппетит, — не желая оставаться в их обществе ни единой лишней секунды, я быстрым шагом направляюсь к выходу из кухни, тотально игнорируя летящие вслед возмущения. Наплевать. Мне этого не нужно. Пусть сами варятся в грёбаном котле мнимого превосходства над окружающими — только потому, что у нас самый роскошный дом на всю округу, отцовский Кадиллак самый дорогой на парковке его офиса, а мать единогласно избрана президентом местного женского общества для домохозяек. Лучше уж я проведу остаток вечера с людьми, которые не кичатся собственной показной идеальностью, чем останусь в этом доме ещё хотя бы минуту. В гараж Оттингера я заявляюсь без предупреждения. Предварительно звонить нет никакой нужды, ведь практически каждый вечер здесь торчит кто-нибудь из нашей компании, и сегодняшний не является исключением. Юджин сосредоточенно копается под капотом раритетной Хонды Аккорд, которая ни разу не завелась за последние лет пятнадцать, если не больше — кажется, он никогда не оставит надежд починить призрак японского автопрома, доставшийся по наследству от отца. Энид сидит прямо на полу, прислонившись спиной к продавленному старому дивану, и листает потрёпанный журнал прошлого десятилетия — судя по характерному запаху травки, она уже успела накуриться. Уэнсдэй вальяжно полулежит на том же диване, закинув на заляпанный подлокотник ноги в массивных кожаных ботинках — вдобавок в бледных пальцах с чёрным маникюром зажат тлеющий косяк. Она тусуется здесь чаще остальных, потому что не ладит с семьёй из-за спесивого характера и склонности к бунтарству, которая часто оборачивается приводами в полицию и прочими неприятностями. — Дай мне, — заявляю я вместо приветствия и прохожу вглубь гаража, нагло спихнув ноги Аддамс и усевшись на подлокотник. Она лениво подмигивает из-под полуопущенных ресниц, глубоко затягивается сизым горьким дымом и протягивает сигарету мне — а потом бесцеремонно закидывает на меня ноги. Мой взгляд невольно скользит по стройным бёдрам, облачённым в вызывающе короткие шорты и колготки в крупную сетку. Когда-то в детстве я был искренне влюблён в Уэнсдэй, но с годами чувства притупились. Из очаровательной хмурой девочки с двумя косичками она очень быстро выросла в циничную высокомерную суку, которая предпочитала парней постарше. Помнится, пару лет назад амбал из колледжа при мне лапал её за задницу, и Аддамс явно была не против — смирившись с неизбежным, я начал встречаться с Бьянкой и со временем искренне к ней привязался. — Плохой день? — Синклер вяло поднимает голову, захлопнув журнал и небрежно закинув его прямо под диван. — Вроде того, — мне совсем не хочется пересказывать любопытной блондинке подробности очередной перепалки с отцом, поэтому я отвечаю максимально уклончиво. К счастью, в текущем состоянии она вряд ли способна выложить в свой блог новую сплетню о чужой личной жизни. — Эй, Юджи… — Уэнсдэй вдруг спрыгивает с дивана и подходит к многострадальному ржавому автомобилю, решительно распахнув дверцу с водительской стороны. — Когда мы прокатимся на твоей жалкой колымаге? — Аккуратнее! Ничего не трогай на приборной панели! — разом всполошившись, Оттингер роняет на бетонный пол увесистый гаечный ключ и подскакивает к Аддамс, мёртвой хваткой вцепившись в её локоть. Его широко распахнутые глаза кажутся ещё больше из-за толстых линз очков, а искренний испуг на лице выглядит настолько забавным, что мы с Энид одновременно начинаем смеяться. Но бедолага не обращает на нас внимания, пытаясь отвести Уэнсдэй подальше от машины. — Не надо трогать, это мой научный эксперимент… — Что? Научный эксперимент? — она скептически изгибает бровь, а секунду спустя снисходительно усмехается уголками губ. — Чёрт, а я думала, ты просто хочешь починить эту гнилую рухлядь, чтобы прокатить Энид до ближайшего укромного места. Сконфуженный Юджин заливается краской до самых ушей, опускает глаза в пол и проводит ладонью по лицу, оставляя на лбу тёмный след от горелого машинного масла. Сидящая на полу блондинка заливисто хохочет, и мне даже становится немного жаль беднягу — кажется, его и в компанию взяли только потому, что нам нужно было подыскать место для постоянных сборищ... Безобидный ботаник любезно предоставил доставшийся от отца гараж, но его репутации это мало помогло. Разве что Аддамс периодически защищала Оттингера от нападок одноклассников — но вместе с тем третировала сильнее всех прочих. Впрочем, общаться на нормальном языке она попросту не умела. — Хватит ржать, — я слегка пихаю Синклер в плечо, чтобы она наконец угомонилась. Но та явно перекурила отборной дури и попросту не способна остановиться. — И в чём же… В чём же заключается твой эксперимент? — громко хохочет Энид, утирая набежавшие на глаза слёзы тыльной стороной ладони. — Если в том, поедет ли эта тачка… то он провалился ещё задолго до твоего рождения. — Нет, не в этом, — обиженно отзывается Оттингер, по-детски надув губы. Обычно он предпочитает отмалчиваться в ответ на ироничные издёвки, и если осмелился ответить сейчас, значит, дурацкая ржавая тачка и впрямь имеет для него колоссальное значение. — Это серьёзный научный эксперимент о преодолении пространственно-временного континуума. Ладно, возможно, я зря его защищал. Теперь мне начинает казаться, что тихий ботаник успел выкурить косяк до моего прихода и несёт невообразимый бред под действием забористой травки. — Чего? — блондинка недоуменно хлопает ресницами, явно не поняв и половины слов. — Наш Юджи хочет сказать, что он пытается изобрести машину времени, — объясняет ей Уэнсдэй, оправдывая звание круглой отличницы в начальной школе. Когда-то она и впрямь была любимицей преподавателей и подавала большие надежды, но бурный переходный возраст сделал своё дело — теперь Аддамс появлялась на уроках пару раз в неделю и регулярно доводила до белого каления весь педагогический состав своим вызывающим хамским поведением. — Чушь какая-то, — не сочтя нужным утруждать себя лишними размышлениями, Синклер снова извлекает из-под дивана журнал и принимается лениво листать глянцевые страницы. В гараже повисает звенящая тишина. Мучительно смущающийся Юджин склоняется над открытым капотом, притихшая Уэнсдэй скучающе слоняется вдоль заваленных хламом стеллажей, а я глубоко затягиваюсь горьким дымом в надежде, что дурь хоть ненадолго избавит меня от поганого настроения. Но стоит мне расслабиться и позабыть о занудном папаше, в кармане джинсов оживает телефон — на экране отображается имя Винсента, и моё желание спокойно провести вечер моментально разбивается о суровую реальность. Решительно сбрасываю звонок и возвращаю телефон на место, но уже через минуту история повторяется. Чёрт, ну какого хрена ему понадобилось? Однако отец нечасто звонит мне без категорически острой необходимости — поэтому после непродолжительных раздумий я провожу пальцем по экрану, принимая вызов. — Ксавье… Ты должен немедленно приехать домой… — я с большим трудом узнаю его ровный холодный голос. Отчего-то отец произносит моё имя с такой севшей интонацией, будто запыхался после длительного бега или… Или он плачет. Предположение кажется настолько абсурдным, что я невольно отвожу руку с телефоном от уха, чтобы убедиться, что действительно говорю с Винсентом Торпом. А следующая его фраза разом вышибает из лёгких весь воздух вместе с остатками наркотического дыма. — Твоя мама… Николет, она… Её убили.