Назад в будущее

— Уэнс, у нас ведь не хватит денег, — этот очевидный факт доходит до меня только тогда, когда мы отъезжаем от мотеля и сворачиваем в сторону Джорнал сквер. Из тех средств, что Аддамс вытащила из украденного бумажника, осталось чуть меньше полутора сотен баксов — сумма неплохая, но явно недостаточная, чтобы незаконно разжиться оружием. Я слабо представляю, во сколько может обойтись подобная сделка, но интуиция подсказывает, что наш скудный бюджет с таким не справится. Вопросительно кошусь в сторону Уэнсдэй, которая с самым невозмутимым видом удерживает руль одной рукой, ловко объезжая огромные лужи на местами битом асфальте. — Деньги не понадобятся, — спокойным тоном сообщает она, неотрывно наблюдая, как по лобовому стеклу туда-сюда елозят дворники. А мгновением позже неожиданно запускает свободную руку в карман шорт и протягивает мне раскрытую ладонь… с лежащими на ней серёжками. Парочка изящных каплевидных сапфиров глубокого синего цвета поблёскивает в обрамлении более мелких бриллиантов. Чёрт. Грёбаное дерьмо. — Что?! Где ты это взяла? — чувствую, как мои глаза изумлённо распахиваются, а нижняя челюсть отвисает от удивления. Несмотря на тотальный шок, мне не составляет труда моментально сложить дважды два и понять, где именно Аддамс взяла эти украшения. Вернее, откуда самым наглым образом стащила. — Ты украла их из спальни бабушки? Опять?! — Не нуди. Ничего я не украла, — она закатывает глаза с таким снисходительным видом, как будто я нервничаю на пустом месте. Вот только в моей картине мира не принято воровать, пусть даже и у родственников. Нет, не так. Тем более у родственников. Одарив меня кратким изучающим взглядом, Уэнсдэй смешно морщит усыпанный бледными веснушками нос и милостиво решает объяснить. — Они мои. Вернее, станут моими в будущем. Бабушка подарила это старинное уродство мне на пятнадцатилетие. Я просто ускорила процесс. Очевидно, она твёрдо убеждена в логичности собственных действий, но я категорически с этим не согласен. Миссис Фрамп легко может обнаружить пропажу, заявить в полицию — и тогда под подозрение попадут все, кто был на вечеринке. Копы начнут разбираться, а дальше им не составит никакого труда разоблачить нашу топорную легенду. Даже не хочу представлять, что произойдёт в таком случае. — Чёрт, ты можешь прекратить воровать всё подряд?! — понимаю, что все мои увещевания окажутся заведомо бесполезны, но заткнуться не могу. Неконтролируемое возмущение быстро развязывает мне язык, который я мысленно пообещал держать за зубами. — Ты хоть иногда соображаешь, что творишь? Это преступление, Уэнсдэй! Мы же угодим за решётку! — Хватит верещать или я высажу тебя прямо здесь, — шипит донельзя раздражённая Аддамс и демонстративно перестраивается в крайнюю правую полосу, тем самым недвусмысленно намекая на готовность воплотить угрозу в реальность. Чёрт бы побрал её категоричность. Мне приходится соскрести воедино весь скудный запас имеющегося хладнокровия, чтобы не продолжить пререкаться. На улице льёт как из ведра, свинцовое небо наглухо затянуто низкими тучами, а редкие прохожие прячут хмурые лица под зонтами и капюшонами. Увы, у меня не имеется ни того, ни другого — а потому перспектива покинуть уютный тёплый салон и промокнуть до нитки абсолютно не вдохновляет. Титаническим усилием воли подавив рвущееся наружу возмущение, я делаю несколько вдохов и выдохов, а потом молча отворачиваюсь к окну. Прикусываю щёку с внутренней стороны, лишь бы заставить себя сдержаться. Благо, проявлять стойкость духа мне приходится недолго — через минут пятнадцать автомобиль замедляет ход и тормозит напротив католической церкви святого Эйдана, куда мать изредка водила меня на воскресные службы. Богоугодное место в виде исполинского здания из красного кирпича и расположенного рядом с ним кладбища Олд Берген Черч кажется совсем неподходящим для противозаконной сделки… Вдобавок тут жутко просто до чёртиков. Унылая пасмурная погода добавляет окружающему пейзажу мрачности, а между серыми могильными плитами обрывками клубится туман. Я моментально настораживаюсь. — Я хочу пойти с тобой, — решительно заявляю я, напрочь позабыв о своём первоначальном плане написать письмо в отсутствие Аддамс. — Это ещё зачем? — она с недовольством изгибает бровь и отпускает руль, чтобы протестующе скрестить на груди тонкие руки. — Мне казалось, мы пришли к консенсусу. — Это было до того, как мы приехали на жуткое кладбище! — упрямо возражаю я. Откровенно говоря, всего месяц назад я вряд ли счёл бы эту локацию пугающей — вот только похороны матери оставили во мне странную психологическую травму в виде боязни мест захоронений. К тому же, я запоздало осознаю, что в текущей реальности Фестер Аддамс не будет знать, что встречается с племянницей. Хрен знает, что можно ожидать от будущего матёрого уголовника. Неспроста он выбрал место, где шанс напороться на случайного свидетеля близится к нулю. — Тогда тем более сиди в машине. Раз так боишься, — с нажимом парирует невыносимо упёртая девчонка, прожигая меня немигающим взглядом исподлобья. — И не подумаю, — отрицательно мотаю головой, проигнорировав очевидную колкость. Нет, одну я её не отпущу. Если Фестер задумал какую-то подлянку, ему придётся расправиться с нами обоими. — Я пойду с тобой. И тут же прикусываю язык, сообразив, что снова ляпнул не то. Если мы покинем машину вместе, я не успею взять из бардачка листок с маркером и написать письмо. Грёбаное дерьмо. Я совсем не силён в хитроумных махинациях. Вдобавок я не имею ни малейшего представления, каким образом незаметно для всех передать заветную записку её адресату. Эта мысль окончательно выбивает из колеи — не зная, куда себя деть, я нервно сглатываю и принимаюсь тереть колени ладонями, уставившись на омытые дождём кирпичные стены церкви. — Давай договоримся так, — чуть более мягким тоном предлагает Уэнсдэй спустя пару минут молчаливых раздумий. — Если я не вернусь через двадцать минут, можешь пойти за мной и проверить. Мы встречаемся у могилы жены Яна Ван Виклена, знаешь, где это? — Знаю, — киваю я, отчаянно надеясь, что Аддамс не хватит проницательности, чтобы разгадать истинные причины моего внезапного замешательства. Немного подумав, решаю дополнить односложный ответ небольшим отвлекающим уточнением. — Мы же ходили туда на экскурсию в восьмом классе, помнишь? Нельзя сказать, что я слишком уж внимательно слушал рассказ учителя истории об основании Джерси-Сити — но запомнил некоторые имена первых голландских поселенцев. И примерное местоположение первых захоронений тоже. Кто бы мог подумать, что школьные знания однажды пригодятся на практике. — Помню. Придурок Уокер спрятался за надгробием, чтобы напугать мистера Анвара, но грохнулся в провалившуюся могилу, — Уэнсдэй саркастически усмехается, явно вспоминая, как истошно тогда визжал глуповатый сын будущего мэра. Воспользовавшись всеобщей суетой, мы сбежали из-под надзора учителя и несколько часов бродили среди ветхих памятников со стёртыми временем надписями. Кажется, только теперь я осознаю, как много моих детских воспоминаний связано с ней. И почему я был таким кретином, что ни разу не осмелился ей признаться? Пока я рассуждаю о собственном идиотизме, Аддамс заглушает мотор, вытаскивает ключи из зажигания и решительно распахивает дверь. Пару мгновений она наблюдает за тем, как крупные дождевые капли превращают мягкую почву в противное хлюпающее месиво, после чего обращает взгляд на меня. И едва заметно приподнимает уголки вишнёвых губ в лёгкой улыбке — на щеках появляются крохотные очаровательные ямочки, а я уже в тысячный раз жалею, что так безбожно просрал несколько лет, когда мы могли быть вместе. Но теперь точно не упущу ни минуты. — Не волнуйся, Ксавье, — она ободряюще подмигивает, произнося моё имя с какой-то особенной интонацией. Или я просто принимаю желаемое за действительное. — Ничего не случится. Это ведь мой дядя. Я рефлекторно подаюсь вслед за ней всем корпусом, сам не зная, что собираюсь сделать — то ли поцеловать, то ли заключить в объятия, то ли озвучить вслух ворох спутанных мыслей… Но не успеваю предпринять абсолютно ничего. Уэнс проворно выскакивает под холодный проливной дождь, зябко поводит обнажёнными худенькими плечами и решительным шагом устремляется к резным воротам кладбища. Провожаю её долгим взглядом, безуспешно стараясь унять судорожное волнение. Ливень стоит стеной — и совсем скоро миниатюрная хрупкая фигурка скрывается из виду. Чёрт, следовало бы отдать ей недавно купленную куртку, но я вспоминаю об этом слишком поздно. Не без усилия заглушив порыв рвануть следом и укутать Аддамс в более-менее тёплую одежду, я открываю бардачок и достаю оттуда кипу бумаг. Пожелтевшие от времени газетные вырезки, какие-то старые чеки, обычная тетрадка в линию, первая страница которой исписана каллиграфическим почерком Уэнсдэй — она методично вынесла сюда основные сведения об убийстве Кинботт. Пробежавшись глазами по ровным строчкам и не обнаружив никакой новой информации, я вырываю из середины двойной листок, размещаю его на колене, зубами откручиваю колпачок с маркера… И впадаю в тотальный ступор. Что написать? Как сформулировать, чтобы Фестер Аддамс не счёл записку дурацким розыгрышем? Я знаю о нём ничтожно мало, чтобы сходу выдать какой-нибудь уникальный факт из его биографии и тем самым заставить мне поверить. В фильмах подобные сцены выглядели гораздо проще. Я несколько раз заношу грифель маркера над девственно чистым листом, но никак не могу подобрать подходящих слов. Всеми силами напрягаю извилины, чтобы вспомнить хоть что-нибудь… И в голове возникает туманное воспоминание из прошлого года, когда мы как обычно собрались в гараже, чтобы отпраздновать день благодарения вдали от нудных посиделок в компании родственников. Энид притащила в пластиковом контейнере остатки традиционный индейки, мать Юджи специально для нас приготовила свою фирменную шарлотку с яблоками. Мне дома выдали аккуратно нарезанные фрукты и опять-таки треть индейки с запечёной золотистой корочкой. Уэнсдэй, которая неизменно отвечала за катализаторы веселья, торжественно водрузила на прибитый к стене стеллаж пару бутылок джина и пакетик с отборной травкой. А Кент… Кент как всегда отличился и где-то достал татуировочную машинку и несколько баночек краски. — Я хочу стать тату-мастером, — гордо заявил он, демонстрируя на экране телефона свои наброски очень сомнительного качества. Кажется, даже в дошкольном возрасте я рисовал лучше, хоть и забросил художественную школу впоследствии. — Я уже тренировался на свиной шкуре, но теперь хочу попробовать на человеке. Это бесплатно, если что. Пока бесплатно. Разумеется, никто из нас не оценил очередную дурацкую затею — Кент вечно увлекался всем подряд, загорался, но очень быстро бросал. И уж точно никто из нас не желал становиться подопытным. Родители бы не оценили порыв, да и делать татуировку по пьяни в гараже казалось полнейшей глупостью. Но несколько часов спустя, когда джин напополам с тоником и передаваемый по кругу косяк растворили зачатки здравомыслия в наших мозгах, Энид неожиданно подскочила на ноги и громко заявила, что хочет набить себе бабочку. — Вот тут, — она высоко задрала пушистый лиловый свитер и ткнула пальцем в место под грудью. Бедолага Юджин моментально залился краской по самые уши, а Тайлер и Аякс почти синхронно вытянули шеи, стремясь увидеть больше, чем кружевной низ лифчика. — Бабочка — это банально, — возразила Би, глубоко затягиваясь сизым наркотическим дымом и передавая тлеющий косяк мне. — Если и делать тату, то только что-то очень значимое. Например, имя любимого человека. Правда, Ксавье? Я уже плоховато соображал после убойной дозы крепкого джина и просто наслаждался ощущением блаженной расслабленности в голове — и заодно ощущением мягкой кожи Барклай под своей ладонью. Она поёрзала на месте и накрыла мою руку своей, позволяя скользнуть от колена вверх по бедру. Ткань её короткого цветастого платья поползла выше, отчего сидящий рядом Аякс скривился и демонстративно засунул два пальца в рот. — Фу, вы ещё потрахайтесь тут… — буркнул друг, неприязненно покосившись на Бьянку. Они всегда друг друга недолюбливали. Петрополус считал, что Би слишком «настырная и вечно липнет к тебе, бро, а ты ведёшься как дурак» — а она с первого дня знакомства окрестила его глуповатым кретином. — Ты просто завидуешь, потому что сам до сих пор девственник, — припечатала Барклай и выразительно кивнула в сторону Синклер, недвусмысленно намекая, что все попытки подкатить блондинка пресекала на корню. — Нет ничего тупее, чем набивать имя человека, перед которым ты раздвигаешь ноги, — неожиданно подала голос Уэнсдэй, которая сидела на капоте Хонды в отдалении от общей компании. Бьянка недовольно зыркнула в её сторону, но дерзкая девчонка этого даже не заметила. Сделала большой глоток из горла изрядно опустевшей бутылки, потянулась за кусочком лимона, отправила его в рот вместе с кожурой и поочередно облизала пальцы от кислого сока. Я отвёл взгляд, ощутив странное смущение, когда пухлые губы, накрашенные тёмно-вишнёвой помадой, сомкнулись вокруг указательного пальца. И рефлекторно крепче стиснул бедро Барклай, пробравшись рукой под лёгкую ткань платья. — Любимого человека, — выразительно повторила моя девушка, выделяя интонацией первое слово. — Хотя откуда тебе знать, что это такое. Это же ты у нас главный специалист по раздвиганию ног. — Ауч… — тихо пробормотал Тай. — Девочки! — шикнула Синклер, чтобы предотвратить назревающую перепалку. Не то чтобы это было редкостью — Би и Уэнс регулярно цеплялись друг к другу по самым разным поводам, вечно препирались даже на уроках… Но обычно дело не касалось прямого перехода на личности. Очевидно, алкоголь в крови развязал язык им обеим. Ощутив, что обстановка накаляется, миролюбивый Юджин робко пробормотал что-то про свой новый научный эксперимент, но его никто не услышал. — Если только таким образом ты хочешь вести счёт своим бывшим, — колко поддела Аддамс, покосившись в сторону Барклай с таким видом, словно рядом зажжужала назойливая муха. — Как мой дядя Фестер. Знаешь, у него на теле целый список имён. Начиная с Дебби, на которой он чуть не женился в конце восьмидесятых. — А где именно? Неужели над членом? — заржал Кент, но быстро стушевался под колючим взглядом Уэнсдэй и умолк. — На правой ступне, — отозвалась она и откинулась на локти, удобнее устраиваясь на покрытом брезентом капоте. — Чтобы не забывать одну простую истину: всё, что мы любим, однажды обратится в пыль. Остаток вечеринки тогда не задался. Недовольная Бьянка очень скоро утащила меня к себе домой — её мать как обычно укатила в очередной тур своего общества духовно просветлённых, и ничто не мешало нам провести время наедине. Аддамс ретировалась ещё раньше — за ней заехал очередной воздыхатель на мощном байке, и дерзкая девчонка с готовностью забралась на блестящий чёрный Харлей, не обременяя себя элементарной необходимостью надеть шлем. Зато теперь я точно знаю, с чего начать письмо. Склонившись над листком и набросав несколько лаконичных, но ёмких строк, я забрасываю маркер обратно в бардачок, убираю записку в задний карман джинсов — и покидаю салон автомобиля. Город утопает в льющейся с неба воде. Путь до настежь распахнутых ворот занимает всего несколько минут, но я успеваю вымокнуть так сильно, что тонкая футболка начинает противно липнуть к телу. Шлёпая по лужам и поминутно стирая крупные дождевые капли со лба, я ускоряю шаг, пока в солнечном сплетении стремительно разгорается волнение. Мне страшно, действительно страшно. Сразу за всё. За безрассудную Уэнсдэй, которая так смело направилась на встречу с будущим уголовником. За свой наспех придуманный план, который буквально трещит по швам. За то, что драгоценное время утекает как песок сквозь пальцы, а мы так и не сумели приблизиться к разгадке тайны. Гаррет Гейтс всё ещё не похож на кровожадного серийного маньяка, но всего через пару дней кто-то совершит убийство на выпускном балу — а потом повторит его через тридцать долгих лет. С этими тяжёлыми мыслями я направляюсь вглубь старого кладбища, разглядывая могилы вековой давности. Под ногами хлюпает влажная мягкая почва и клубится сизый туман, который поглощает все посторонние звуки и сгущается по мере приближения к цели. Обзор чертовски дерьмовый, и я начинаю всерьёз опасаться, что попросту не сумею отыскать нужный памятник. Нервно встряхиваю головой, стараясь отогнать гнетущие мысли. Не время расклеиваться. Есть большая вероятность, что Уэнс потребуется моя помощь — а потому я должен быть наготове. Спустя несколько минут бестолкового петляния между ровными рядами надгробий до моего слуха начинают доноситься обрывки разговора. Шум проливного дождя глушит голоса, поэтому разобрать конкретные фразы не представляется возможным. Кажется, интонации звучат спокойно, и это немного обнадёживает. А ещё через пару секунд я сворачиваю с вымощенной камнем дорожки — и упираюсь взглядом в две фигуры, стоящие друг напротив друга. Уэнсдэй не замечает моего приближения, потому что стоит спиной, скрестив руки на груди и исподлобья воззрившись на бритоголового молодого мужчину в объёмной косухе. Тот крутит в пальцах одну серёжку, поворачивая украшение под разными углами. Я не видел Фестера Аддамса с детства, но узнать его проще простого. Кажется, он практически не изменился за прошедшие годы. Разве что сменил байкерскую куртку с заклёпками на длинный кожаный плащ. Позади него виднеется стоящий на подножке мотоцикл — моментально замечаю, что к багажнику прицеплен массивный рюкзак… А дядя Уэнс моментально замечает меня. — Эй, а это ещё кто? — требовательно спрашивает он, сунув серьги в карман и уставившись на будущую племянницу суровым взглядом. Очевидно, жутковатая привычка таращиться на собеседника исподлобья в семействе Аддамс передаётся по наследству. — Мой друг, — совершенно спокойным тоном отзывается Уэнсдэй, даже не обернувшись в мою сторону. — Для подстраховки. Кстати, на твоём месте я бы с ним не связывалась. Не выходит из дома без пушки. Привычка. Она снова городит немыслимый бред с абсолютно непроницаемым выражением лица. Я так и не определился, как к этому относиться. С одной стороны, пока что её умелая ложь ни разу не вскрылась и неизменно оказывалась нам полезна, но с другой… Не удивлюсь, если однажды нам обоим снесут голову за подобный непродуманный блеф. Не удивлюсь, если прямо сейчас. Вот только деваться уже некуда. Чтобы поддержать очередную дурацкую легенду, я выпрямляю спину и повыше задираю голову. И для виду завожу руку назад, чтобы создать имитацию, что готов вытащить оружие. Впрочем, нельзя сказать, что последнее действие совсем уж бесполезно — благодаря этому я достаю из заднего кармана записку и прячу её в плотно сжатом кулаке. Осталось только придумать, как незаметно сунуть листок в рюкзак Аддамса. — У нас мало времени, — Уэнс демонстративно постукивает по своему запястью без часов. — А что так? В школу опаздываете? — иронично поддевает Фестер, переводя изучающий взгляд с девчонки на меня. Выдержать прямой зрительный контакт с его цепкими чернильно-чёрными глазами непросто. Как и племянница, он почему-то практически не моргает. Безмолвная игра в гляделки длится не больше минуты, но мне очень хочется сморгнуть капли дождя с ресниц. Сдерживаюсь изо всех сил, памятуя, что должен играть роль плохого парня с пушкой за спиной. Грёбаное дерьмо, ну какой же идиотизм… К такому меня жизнь точно не готовила. — Ладно. Вы забавные, — старший Аддамс снисходительно усмехается, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. — Бонни и Клайд. Не расскажете, зачем вам понадобилась пушка? — А ты слишком любопытный, — прохладно парирует Уэнсдэй, и я невольно восхищаюсь её выдержкой. — Ближе к делу. Совершенно ничто в бесстрастном тоне и уверенной позе не говорит о том, какой водоворот эмоций наверняка бушует внутри. Если я не успел смириться с потерей мамы, и для меня она словно осталась живой, то Уэнс целых три года прожила с осознанием, что никогда больше не увидит дядю… А теперь увидела. Но даже не может признаться ему, кто она на самом деле. Более сюрреалистичной и тяжёлой ситуации нарочно не придумать. — Ладно, — снова повторяет Фестер, словно договариваясь с самим собой. Но с места не сдвигается, и на несколько секунд повисает молчание, нарушаемое лишь мерным шумом падающей с неба воды. Промедление меня настораживает, поэтому я рефлекторно шагаю ближе к Уэнсдэй, продолжая держать руку за спиной. Насквозь мокрая одежда липнет к телу, в кроссовках противно хлюпает. Вдобавок мне очень быстро становится холодно. Аддамс промокла ещё сильнее и наверняка замёрзла до чёртиков — приблизившись, замечаю, что худенькие плечи покрыты мурашками. Дискомфорт чертовски раздражает, поэтому я решаю нарушить данное ей обещание и вмешаться. — У нас нет времени вести долгие переговоры, — приосанившись, я рефлекторно расправляю плечи, хотя по сравнению с грузным Аддамсом всё равно выгляжу худощавым долговязым подростком. Он усмехается шире, откровенно забавляясь. Я краем глаза наблюдаю за Уэнс. Несмотря на фасад её внешнего спокойствия, вижу, что челюсти плотно стиснуты, а длинные ресницы слегка трепещут. Она моргает гораздо чаще обычного, и это побуждает меня проявить побольше инициативы. — Забирайте серёжки, отдайте пистолет и на том разойдёмся. — Где-то я вас двоих видел… — неожиданно выдаёт Фестер, подозрительно сощурив чёрные глаза. Чёрт. Мне стоит колоссальных усилий сохранить невозмутимое выражение лица. — Это маловероятно. Мы не из Джерси, — отзываюсь я, свободной рукой убирая с лица мокрые пряди. Холодные капли воды стекают за ворот футболки, и я невольно вздрагиваю. — Не из Джерси, но знаете, где находятся могилы семей основателей? Интригующе, — продолжает он таким вкрадчивым тоном, как будто ведёт допрос с пристрастием. Не хватает разве что фонарика, чтобы светить в глаза. — Мы не болтать пришли, — притихшая было Уэнсдэй моментально оживляется, сообразив, что весь план грозит пойти прахом. — Ладно, — в третий раз повторяет её дядя, проводя широкой ладонью по гладкой лысине, после чего выдерживает томительно долгую паузу. Кажется, я слышу, как бешено грохочет в висках собственный пульс. Повисшее в воздухе напряжение так велико, что хоть ножом режь. Меня ощутимо колотит мелкой дрожью как при высокой температуре — то ли от пробирающего до костей холода, то ли от неуклонно нарастающего волнения. Проходит не менее пяти минут, прежде чем старший Аддамс степенной походкой приближается к своему мотоциклу и распахивает рюкзак. Не сводя с нас пристального сканирующего взгляда, он запускает руку внутрь и извлекает оттуда чёрный матовый пистолет. А затем шагает к Уэнсдэй — я рефлекторно выступаю вперёд, заслоняя её собой. Страх прокатывается по позвоночнику волной мурашек, но я держусь. — Мы друг друга не видели, — предупреждает Фестер, протягивая мне оружие, и я наконец-то выдыхаю с невероятным облегчением. — Разумеется, — киваю я и уже тянусь рукой за пистолетом, но замираю на полпути. Заветная записка по-прежнему находится у меня, поэтому нужно срочно придумать какой-то отвлекающий маневр, чтобы незаметно сунуть её в рюкзак. Времени на раздумья нет, так что я выпаливаю первое, что приходит в голову. — Докажите, что он точно исправен. Уэнсдэй резко поворачивает голову и впивается в меня неописуемым взглядом, явно считая, что я рехнулся или вроде того. Но я её игнорирую. — Далеко пойдёшь, парень, — одобрительно хмыкает старший Аддамс, чуть прищурившись. Он отступает на несколько шагов и встаёт вполоборота, оставив мотоцикл вне поля зрения. Девчонка переводит внимание на дядю, неотрывно наблюдая за тем, как тот щёлкает предохранителем и прицеливается в смятую пластиковую бутылку, которая валяется в паре метров от заросшего мхом надгробия. Момента лучше уже не представится. Я очень осторожно обхожу Фестера, оказавшись у него за спиной, а потом бочком приближаюсь к байку. Громоподобный звук выстрела бьёт по барабанным перепонкам, вспарывая окружающую мёртвую тишину, бутылка отлетает в кучу прошлогодних прелых листьев — и ровно в эту секунду я успеваю запихнуть листок в приоткрытый карман рюкзака. — Убедились? — Аддамс оборачивается через плечо как раз в тот момент, когда я отхожу от его мотоцикла. Дело сделано, и теперь я немного успокаиваюсь. Совсем немного. — Более чем, — кивает Уэнс, смело шагнув к вооружённому дяде и безо всякой опаски забирая у него пистолет. Умелым движением открывает магазин и проверяет количество патронов. Очевидно, подобное ей не впервой, и я снова думаю, что эта девчонка никогда не перестанет меня удивлять. — Мы уходим. Последняя реплика явно предназначена мне, поэтому я поспешно подчиняюсь и подхожу к Уэнсдэй. Фестер тем временем направляется к своему железному коню — сообразив, что он может обнаружить письмо раньше времени, я резко хватаю девчонку за руку повыше локтя и мягко, но настойчиво увлекаю за собой. Пока мы идём обратно к выходу с кладбища, она несколько раз оборачивается назад. Но я не сбавляю скорость, хоть и понимаю, что ей наверняка сложно поспевать за моими быстрыми широкими шагами. И наверняка хочется подольше побыть с потерянным близким человеком… Но если мы задержимся хоть на несколько секунд, есть неутешительная вероятность, что в текущей реальности Фестер Аддамс так и останется мёртвым. Вдобавок у меня есть к ней очень серьёзный разговор. — Слушай, ты можешь прекратить врать, воровать и ежеминутно ввязываться в дерьмо?! Что ты там наговорила?! — я напускаюсь на Уэнсдэй сразу же, как только мы оказываемся в тёплом и безопасном пространстве салона. Умом я понимаю, что следовало бы проявить снисходительность, но не могу справиться с нахлынувшими эмоциями. За последние двадцать минут у меня точно прибавилось седых волос. — Это же не шутки! А если бы он нас пристрелил за твоё враньё?! — Заткнись и не нуди. Дядя никогда не сидел за убийство, — сердито огрызается Аддамс, забросив пистолет в бардачок, после чего вставляет ключи в зажигание и запускает мотор. Вот только формулировка меня нисколько не успокаивает. Она не сказала, что Фестер не убивал. Только то, что он на этом никогда не попадался. — И он бы оценил. Он сам учил меня делать хорошую мину при плохой игре. В её деланно-бесстрастном голосе отчётливо угадывается тщательно скрываемая дрожь, и это немного усмиряет мой пыл. Я всё ещё чертовски злюсь на её за неискоренимую тягу к безрассудному риску, но уговариваю себя заткнуться. Никому не станет лучше, если мы продолжим пререкаться. Вдобавок Уэнсдэй зябко ёжится и прибавляет кондиционер на максимум — с мокрыми распущенными волосами она напоминает нахохленного воробушка, и это трогательное зрелище не может оставить меня равнодушным. Чёрт, и как ей удаётся влиять на меня, даже не прилагая к этому особых усилий? Тянусь на заднее сиденье и достаю оттуда недавно купленную куртку с нашивками. — Оденься, а то заболеешь, — всё ещё немного хмуро ворчу я, набрасывая грубую джинсовую ткань на хрупкие обнажённые плечи. Впрочем, я скорее изображаю недовольство, нежели испытываю его на самом деле. — Я никогда не болею, — в своей коронной самоуверенной манере отрезает Аддамс, но куртку не отбрасывает и даже укутывается в неё сильнее. — Поедем к дому Гейтса и проследим. Она переключает рычаг передач и выезжает с парковки задним ходом. Сокрушённо вздыхаю, когда стрелка спидометра сразу взвивается до восьмидесяти километров в час. Поразительно, как Уэнсдэй вообще дожила до своего возраста с напрочь атрофированным инстинктом самосохранения. Но выглядеть занудой в её глазах совсем не хочется, поэтому решаю оставить при себе логичное предложение сначала заехать в торговый центр и купить сухую одежду. Волны раскалённого воздуха, исходящие от кондиционера, согревают очень быстро — можно не опасаться слечь с воспалением лёгких. Наверное. До адреса подозреваемого мы доезжаем с космической скоростью. Сегодня воскресенье, поэтому караулить его возле школы нет смысла. Остаётся надеяться, что Гаррет никуда не свалил. Заглушив мотор, Аддамс пару минут нетерпеливо барабанит тонкими пальцами по кожаной оплётке руля, после чего оборачивается ко мне. — Нужно обыскать дом, — внезапно заявляет она безапелляционным тоном. — Что?! — мои глаза уже в тысячный раз ошарашенно распахиваются. Всего минут пятнадцать назад я настойчиво увещевал её, что пора прекращать ежесекундно нарушать закон, но Уэнсдэй явно пропустила эти слова мимо ушей. — Ты с ума сошла? Нет, я не полезу в дом копа. Ни за что на свете. Как ты вообще собираешься предотвратить убийство, если мы загремим в тюрьму? — Ты и не полезешь, — Аддамс сохраняет непробиваемо равнодушное выражение лица. — Полезу я. А ты постоишь на стрёме. И не дожидаясь ответа, она открывает дверь и выскальзывает под непрекращающийся проливной дождь. Грёбаное дерьмо, у неё точно не все дома. Как вообще можно додуматься до подобного дерьма? Вот только выбора у меня как всегда нет. С тяжёлым вздохом я запускаю ладонь в чуть подсохшие волосы, взъерошив спутанные пряди — а потом покидаю салон и направляюсь следом за Уэнсдэй. Однажды она непременно затащит нас обоих в Ад. Обогнув низкий дощатый забор, сумасбродная девчонка ловко подтягивается на руках и одним махом перепрыгивает на задний двор. Вытянув шею, я наблюдаю, как она подкрадывается к незашторенному окну и заглядывает внутрь. На пробу тянет вверх хлипкую деревянную раму, но та явно заперта изнутри и не поддаётся. Моё сердце бешено колотится в груди, а ладони становятся липкими от пота. Чёрт, мы ведь даже не знаем, есть ли дома хозяева… Монотонный шум дождя заглушает звук её лёгких шагов, но я отчего-то абсолютно уверен, что даже без этого Аддамс движется словно тень. Склонившись ниже, она перебегает к следующему окну, пока я рассматриваю задний двор, не забывая следить за пустынной улицей. Порыв налетевшего ветра колышет железные качели с местами облезшей жёлтой краской — они издают жуткий громкий скрип как в фильмах ужасов, отчего я нервно вздрагиваю. Уэнсдэй проверяет уже третье окно, когда до моего слуха долетает мерный шум двигателя. Прижавшись к забору всем телом, я осторожно выглядываю на дорогу — и сердце ухает вниз. К дому подъезжает полицейская машина. Чёрт бы меня побрал. — Уэнс! Уэнс! — громким шёпотом зову я, но она даже не смотрит в мою сторону. Проклятая рама на очередном окне так несвоевременно поддаётся. Девчонка поднимает её наполовину и уже намеревается забраться внутрь дома. — Аддамс! Эй! Хлопает дверь автомобиля, и на подъездной дорожке появляется семейство Гейтсов в полном составе. Отец Гаррета раскрывает зонт и одновременно стряхивает пепел с зажатой в пальцах сигареты, мать опускает на мокрую землю лохматую болонку, и собака мелкими шажками семенит к дому. Сам подозреваемый выбирается с заднего сиденья и натягивает на голову капюшон, а его младшая сестра проворно мчится следом за пушистым питомцем. Аддамс, которая меня так и не услышала, тем временем забирается в дом — и мне становится по-настоящему страшно. Нужно срочно что-то предпринять. Вот только что? — Мам, мне надо покормить животных… Я съезжу на велосипеде, — несмело бормочет Гаррет, виновато ссутулив плечи. Он говорит что-то ещё, но из-за ливня я его не слышу. — Нет, — сурово отрезает его отец. — Ты пойдёшь в свою комнату и будешь сидеть там. Хватит позорить семью и возиться с вонючими шавками. Не то посажу под домашний арест. — Энсел… — возражает мать, но старший Гейтс прерывает её резким взмахом руки и уже шагает по направлению к входным дверям. Семейство покорно следует за ним, и теперь я их больше не вижу. Похолодев от ужаса, я бегом выскакиваю из своего укрытия, даже не успев толком подумать. К огромному облегчению, они стоят на пороге, пока мать Гаррета перебирает связку ключей в поисках нужного. — Простите, сэр! — громко кричу я, надеясь, что Уэнсдэй услышит мой голос. Старший Гейтс оборачивается, и я впервые вижу его лицо. Суровые резкие черты словно высечены из камня неумелым скульптором. Хмурые брови подозрительно сдвигаются над холодными тёмными глазами в окружении глубоких мимических морщин. Даже закоренелый уголовник Фестер Аддамс больше не кажется пугающим по сравнению с этим человеком. Я моментально теряюсь, напрочь забыв, что хотел сказать. Приходится импровизировать. — Я тут потерял свою собаку… Сенбернар. Большой такой… Вы случайно не видели? — В нашем районе ни у кого нет сенбернаров, — отрезает коп, и я мысленно ударяю себя по лбу за такую идиотскую неумелую ложь. Чёрт, ну какого хрена? Врать и притворяться — совсем не моя история. Будь здесь Уэнсдэй, она бы точно справилась... Но её тут нет. Прямо в эту секунду девчонка обыскивает дом офицера полиции, неуклонно приближая момент нашего тюремного заключения. А мгновением позже старший Гейтс замечает припаркованную рядом Хонду, и его лицо становится ещё более суровым, хотя подобное кажется невозможным. — Ты кто такой? Почему шняряешь возле моего дома? Живо покажи водительское удостоверение. Вот мы и попались.