Болгарский лев

Следом за Гарри в комнату вошли директора школ и представители Министерства: Барти Крауч и Людо Бэгмен. Последний выглядел так, словно сегодня его день рождения: мгновенно подскочил к глядящему в одну точку Гарри, положил ему ладонь на плечо и, тормоша его, радостно заговорил: — Невероятно! Джентльмены… леди… У нас знаменательное событие! — он потащил Гарри к камину. — Позвольте представить вам, как бы это не звучало, четвертого чемпиона Турнира! Виктор сочувственно кивнул мальчишке и отступил на шаг, указав на кресло позади себя. Тот, как сомнамбула, деревянной походкой добрел до него и едва не сел мимо — Седрик в последний миг потянул его на себя, не давая упасть. А вот Флер была в ярости. — Ola-la! Очень смешно! — ее акцент проявился ярче. — Ви хогоший юмогист, месье Бегман! — Это не шутка, — покачал тот головой. — Имя Гарри Поттера только что вылетело из кубка. — Это ошипка! — бушевала Флер. — Он не быть может соревноваться! Он есть маленький мальчик! Мадам Максим, они говорят!.. — Дабледёрр! — директриса Шармбатона поднялась во весь рост, задевая макушкой канделябры бронзовой люстры. — Что сие означать? — Да-да, мне тоже интересно, — подал голос Каркаров. — Не помню, чтобы школа хозяйка Турнира выставляла двух чемпионов…       Дальнейший разговор мало интересовал Виктора. Присев на корточки перед Гарри, он помахал ладонью перед его лицом, привлекая внимание. Мальчишка вздрогнул и сфокусировал взгляд на нем. Не нужно было быть легилиментом или физиогномистом, чтобы понять, насколько тот удивлен и, чего уж, напуган случившимся. — Эй, ты как? — добавив тепла в голос, спросил Виктор, стоявший рядом Седрик нахмурился и наклонился ближе. — Я не кидал, — прошептал Гарри, обхватив себя за плечи. — Честно, не кидал. — Да понятное дело, — хмыкнул Виктор и поднял взгляд на Седрика. — Черту пересечь мог только более взрослый волшебник, я поглядел. Либо ты старше, чем кажется, — вновь обратился он к Гарри. — Либо кто-то тебе решил помочь. Виктор надеялся, что дал достаточно прозрачный намек, но, судя по пустому взгляду Гарри, слова пропали втуне. Ну не мог же он прямо заявить, что имя Поттера в этот проклятый Кубок бросил Пожиратель Смерти, чтобы организовать возрождение Волдеморта. Вернее, сказать-то он мог все, что угодно, но какие у него были доказательства? И канон. Чертов канон, который очень опасно рушить особенно тогда, когда плохо его помнишь. — Гарри, это ты бросил свое имя в Кубок? — спросил Дамблдор, мягко отодвигая Виктора в сторону. — Нет, — замотал головой тот под ехидный смешок со стороны Снейпа. — Ты просил кого-то опустить свое имя в Кубок? — Нет, — уже тверже ответил Гарри, глядя в глаза своему директору. — Он говорит неправда! — воскликнула мадам Максим. — Поглядите на него! — не выдержал Виктор, привлекая к себе внимание. — Он похож на человека, провернувшего изящную интригу? Ради чего ему лезть в Турнир с вероятностью сложить голову? — Ради славы и денег, — ответила ему Флер, топнув ножкой. — Тысяча галлеонов и честь для школы. — Один день в «Савое» — вот что твои тысяча галлеонов, — фыркнул Виктор, вызвав легкие смешки у старших магов. — Гарри не смог бы пересечь линию, это просто невозможно, — сказала высокая, сухопарая женщина в длинном зеленом платье. — Он не подходил к Кубку, он никого не просил бросать свое имя — Дамблдор в этом уверен. — Значит, ошибся сам Дамблёдорр, — подуспокоившись, ответила мадам Максим. Все вновь начали бросаться друг в друга обвинениями. Каркаров требовал зажечь Кубок вновь, Максим угрожала сняться с участия, Дамблдор блестел своими очками-половинками, кидая заинтересованные взгляды на Виктора, которые тот стоически игнорировал. Наверно, стоило сыграть роль независимого участника, не пытаться становиться на сторону Гарри, но что уж теперь делать. Наконец, высказался Грюм, объявив, что имя Поттера бросил неизвестный враг, обманув Кубок Конфундусом и убедив артефакт избрать парня от какой-то четвертой школы. Это заявление вызвало очередной шквал критики, на этот раз направленный против старого аврора. Конец спорам положил Барти Крауч. — Избранный Кубком обязан принять участие в Турнире, — устало объявил он. — Таковы правила. — Тогда, пора выдать ребятам инструкции, — Бэгмен был настолько жизнерадостным, что Виктору хотелось его хорошенько проклясть. — Мы и так их задержали. — Да… инструкции… — протянул Крауч и, мотнув головой, будто муху прогоняя, заговорил совсем иным, твердым голосом: — Первый тур проверит вашу отвагу. Мы не посвящаем вас в то, каким будет испытание — оно является проверкой вашей находчивости и знаний. Испытание состоится двадцать четвертого ноября, в присутствии зрителей. Участникам Турнира запрещается принимать любую помощь от учителей и наставников, а единственным вашим оружием будет волшебная палочка. По окончании первого тура вы получите инструкцию для второго. Учитывая затраты сил и времени для подготовки к Турниру, чемпионы освобождаются от годовых экзаменов. По-моему, это все, Альбус? — повернулся он к Дамблдору, смиренно сложившему ладони на животе и благостно смотревшего на чиновника. — Да, это все, — в голосе директора сквозило легкое беспокойство. — Останешься в замке? Виктора, тем временем, поманил Каркаров. Глава Дурмстранга был недоволен и было непонятно, что больше его разозлило: неожиданный второй чемпион от Хогвартса или то, как себя вел сегодня его подопечный. Не обращая внимания на оклик Дамблдора, предложившего распить рюмочку настойки на дорожку, Каркаров повел Виктора за собой. Заговорить с ним он соизволил только тогда, когда они вышли из замка. — Объясни свое поведение, — потребовал, пусть и мягко, Каркаров. — Ты серьезно считаешь, что этот пацан не кидал своего имени? С чего ты вообще… — Директор, — добавив в голос стали, ответил Виктор, который всю свою жизнь — что первую, что вторую — не переносил, когда его пытались учить тому, как ему жить. — Даже если представить, что это его работа, то какой он мне соперник? — Поттера нельзя недооценивать, — пробормотал себе под нос Каркаров, сбавив обороты. — Разные слухи ходили относительно его школьной жизни… — Как и переоценивать, — пожал плечами Виктор, устало потирая лицо — клонило в сон, но он прекрасно понимал, что эту ночь ему поспать нормально не дадут. — Шрам на лбу не делает из него великого мага. А даже если и так… Тем интереснее будет испытание. — Чтобы не говорил этот бриташка, ты получишь от меня любую помощь. Я постараюсь выяснить про первое задание как можно скорее, — похоже, ему удалось убедить Каркарова и переключить его внимание на другие вещи. — Сегодня можешь отдыхать, — с этими словами он поднялся по трапу и скрылся в своей каюте, а Виктор, подышав еще немного, поплелся в трюм. Там его уже ждали товарищи. Все они были рады за него — ни единого завистливого или огорченного взгляда ему не встретилось. Это радовало. Едва он перешагну порог кают-компании, как светящийся от радости Герберт поднес ему внушительных размеров кубок, из которого ощутимо тянуло спиртным. — Пей до дна! — хором потребовали товарищи, кто-то достал болгарский флаг и теперь размахивал им, пытаясь напеть гимн. — За здоровье — мое и ваше! — выдохнул Виктор — обжигающая живительная влага полилась в горло, сметая бурным потоком все тревоги и сомнения. Алекс обнял его за плечи и повел к дивану, рядом с которым уже стоял накрытый столик, доверху уставленный всей возможной снедью: какими-то соленьями, нарезанными колбасами и сырами, тарелками с овощами и чашами с фруктами. В его кубок полилась следующая порция водки — Виктор почувствовал, как в страхе сжимается печень — но Герберт был непреклонен в своем стремлении споить чемпиона. — Ну как ты? — с интересом поинтересовалась Туна. По случаю праздника она принарядилась: короткое черное платье, отороченное мехом, одновременно было целомудренным и давало простор фантазии. На шее блестело золотое колье, усыпанное бриллиантами — воздух вокруг него искрился от магии, пронизывающей украшение. Сбросив туфли, она поджала ноги и поудобнее уселась на диване, закинув одну руку на плечо Виктора, а во второй вращая бокал с шампанским. — Спроси у меня завтра, — хмыкнул он, отставляя пустой кубок в сторону — в голове шумело от ударной дозы алкоголя. — Как думаешь, каким образом Поттер обманул Кубок? — плюхнулся напротив него Алекс, держа в руках бутылку с джином. — Это не его работа, — покачал головой Виктор. — Скорее всего кто-то хочет угробить пацана. — Хочешь ему помочь? — вскинула тонкую, угольно-черную, бровь Туна, делая небольшой глоток. — Можешь ты попробовать, — пожав плечами, Виктор скупым движением пальцев притянул к себе вилку с наколотым огурчиком. — Я подумаю над этим предложением, — опасно сверкнув глазами ответила девушка. — Подумай, — согласился он, захрустел огурцом и почувствовал, что дышать становится немного легче. Остаток вечера провели в обычной болтовне. Лишь раз в комнату заглянул один из профессоров, которого привлек издаваемый ими шум. Но ему тут же был вручен стакан и бутерброд с мясом, которые он употребил и, пожелав доброй ночи, оставил молодежь развлекаться. Петр притащил гитару и пытался наиграть на ней какие-то мелодии, но то, что в оригинале должно было быть «Сопками Манчжурии» превратилось в какой-то «Сектор Газа». В какой-то момент времени он начал терять связь с реальностью — начало клонить в сон. Не его одного. Кто-то, устав от выпитого больше остальных, спокойно спал в креслах, накрывшись мантиями. Петр щипал струны гитары, пытаясь изобразить какую-то народную мелодию, но пальцы уже слабо слушались его. Туна, привалившись к плечу Виктора, глядя слепым взором перед собой, водила палочкой, с кончика которой срывались тонкие разноцветные дымные следы, превращаясь в разных зверей: волков, медведей, зайцев, лис. Алекс и Герб гремели бутылками, батареей стоявшими под столом, в тщетной надежде отыскать хотя бы одну полную — но единственный сосуд спрятал Виктор, прекрасно понимая, что утром придется похмеляться. Спонтанный праздник подошел к концу. Трудолюбивый домовой эльф, приписанный к кораблю, убрал остатки еды и грязную посуду. Все начали разбредаться по своим каютам — уже спящих растолкали и довели до своих комнат, Виктор помог добраться до кровати Туне, которая так и позабыла надеть свои туфли. Зайдя к себе, он запер дверь и улегся на узкую койку с прекрасно-жестким матрасом. В голове не было ни единой полезной мысли — все они уплывали, стоило лишь попытаться сосредоточиться на какой-то из них. Вздохнув, он перевернулся на бок и позволил себе провалиться в сон. *** Прекрасное утро выходного дня не было таковым для обитателей корабля «Орел». Стоны, раздававшиеся из кают студентов, напоминали вой проклятой команды «Летучего Голландца». Похмелье мучило всех — молодые люди, еще не научившиеся пить, теперь страдали от результатов недавних подвигов. Виктор успел, проснувшись с невероятной головной болью, сжигающей все нервы с силой Адского пламени, отхлебнуть немного отвратительно теплой водки из горлышка и прийти в себя. И, разумеется, он пришел на помощь своим товарищам, воспринявшим его в этот миг как спустившегося на землю ангела, дарующего манну небесную. — А нечего вчера было мешать джин и шампанское, — Виктор потчевал вековой мудростью своих друзей, вручая им маленькие рюмки. — Ох, иди в задницу, Янычар, — простонала Туна, маленьким глотками опустошая сосуд — даже в таком состоянии она была невероятно прекрасна, пусть и бледновата. — Только после тебя, моя дорогая, — осклабился Виктор. — Спеть тебе песню? Для поднятия настроения? — Изыди, — слабо помахала она ладонями и дальше мучить ее было просто жалко. Убедившись, что все спасены, Виктор покинул корабль. Нужно было написать пару писем и, заодно, проветриться. На улице ярко светило солнце, не небе было ни облачка — удивительное дело для начала ноября, да еще и в Шотландии. Конечно, было прохладно, но оно и было нужно — дувший с озера ветерок прочистил голову. До совятни было идти всего ничего, так что уже очень скоро он поднимался по пыльной лестнице, теребя в руках бумагу — конечно, нужно было все написать заранее, но что уж теперь. Кроме него наверху оказались Гарри и Гермиона, вздрогнувшие, когда скрипнула дверь площадки. Виктор удивленно вскинул бровь, посмотрел на туго свернутое послание, которое держал в руках Гарри и, пожав плечами, подошел к окну. Родителям он написал, что стал Чемпионом и надеется их увидеть, если будет такая возможность, на испытаниях. Доре — что мечтает увидеть ее как можно скорее и выражал надежду на то, что эти чувства взаимны. Закончив с письмами, он повернулся к так и не ушедшим еще ребятам. — Любых сов можно брать? — Д-да, — отчего-то дрожащим голосом ответила Гермиона. — Отлично, — улыбнулся Виктор. — Ого, какая красавица, — при этих словах привлекшая его внимание белоснежная полярная сова выпятила грудь, всем видом показывая, что да, так оно и есть. — Это Хедвиг, — тихо произнес Гарри. — Можешь взять ее, не думаю, что она будет против. — Ты как? — с сочувствием спросил его Виктор, привязывая послание Доре к лапке Хедвиг. — Паршиво, — вздохнул Гарри, запуская пальцы и в без того взъерошенные волосы. — Никто не верит, что я не бросал эту чертову бумажку в Кубок. Ну, кроме Гермионы, — он кивнул девушке и слабо улыбнулся. — Я бы посоветовал махнуть на них рукой — каждый может верить в то, что он желает, — пожал плечами Виктор, прикрепляя второе письмо — родителям — к лапе другой совы. — Чем дольше ты их будешь убеждать в чем-то, тем сильнее они уверятся в противоположном. — Попробую… — протянул совсем повесивший нос мальчик — покачав головой, Виктор подошел к нему и положил ладони ему на плечи. — Мой тебе совет — займись учебой. Готовься к первому туру. Тогда и времени грустить не будет, — подмигнув ему, он развернулся и пошел к выходу из совятни. — Спасибо! — догнал его голос Гарри. — Я постараюсь. — Все будет хорошо и даже лучше. Если что — обращайся. Ко мне или, — и, добавив в голос таинственности, продолжил. — К Туне. Удачи! — махнув парочке рукой на прощание, он вышел из совятни. Следующие несколько дней Виктор провел в изучении всего, что было связано с драконами, плотно оккупировав самый дальний столик библиотеки. Заодно и прятаться от фанаток там было очень удобно — Ирма Пинс, подобно Церберу, охраняла свою вотчину от любых незваных гостей. На самом деле большую часть содержащейся в книгах информации он знал и так. Идея с ослеплением дракона Конъюктивитусом была отброшена сразу — вроде бы из-за этого дракон рассвирепел и то ли бросился на трибуны, то ли сам Виктор пострадал… Повторения не хотелось. Если все будет совсем плохо, то ящера придется убить — Смертельное Проклятие действовало на них ничем не хуже, чем на мышей. Но пока Каркаров не выяснит точно, кто будет сражаться с чемпионами в первом туре, расслабляться было рано. Сам Виктор уже давно понял, что между понятиями «знать» и «уметь» — большая разница. Его собственный арсенал магических приемов мог бы показаться скудным, но ни разу за все время его не смогли победить. Да, то были дуэли — без смертельных исходов, зачастую дружеские или шуточные. Но для сражения ему всегда хватало десятка самых ходовых заклинаний, пары малоизвестных и заковыристых, и парочки щитов. И три решающих — Смертельное Проклятие, вызов Адского Пламени и Туман Смерти. Последнему его научила Мария, вручив древнюю, написанную еще на арамейском языке, книгу, над которой он трудился почти год. И это проклятие его пугало. Щиты от него не спасали, а единственным минусом была крайняя неспешность. Туман распространялся очень медленно, пожирая все на своем пути и восстанавливая силы и здоровье того, кто его наколдовал. Поэтому от него всегда можно было убежать или просто убить колдующего — после смерти своего создателя оно исчезало. Использовал его Виктор всего два раза, сгубив симпатичную дубраву и небольшое пшеничное поле, за что до сих пор корил себя. Некромантия. Он был очарован ею. Эта наука уже не имела ничего общего с древним ремеслом бесед с мертвыми, стремительно изменившись за несколько сотен лет от вполне «светлого» направления магии в область «чернее черного». Причина таких изменений лежала в пронесшейся по Европе эпидемии чумы — маги-аристократы, а таких в четырнадцатом веке было предостаточно, не считали смерть крестьян достойным поводом избегать работ на полях. Именно тогда впервые прозвучала фраза, озвученная каким-то немецким чародеем: «вы будете служить мне и в жизни, и в смерти». Своего первого инфернала Виктор поднял в шестнадцать лет. Это была тушка волка, которую подстрелил охотник в горах, но не сумел забрать. В момент, когда мертвая, полуразложившаяся тварь поднялась на лишенные мышц, поеденные червями и мухами до самых костей, лапы, он впервые за долгое время испугался. И даже не того, что за ним может прийти Министерство — некромантия в Восточной Европе не находилась под запретом, лишь под контролем — а того, что случится, если будет совершена ошибка. С тех пор работа велась только в области теории — пусть использовать некоторые заклятья на Турнире было крайне соблазнительной идеей. — Мистер Крам! — Виктор обнаружил, что умудрился заснуть на стопке пыльных трактатов, посвященных высшей трансфигурации. — Мистер Крам! — подняв слегка заспанный взгляд, он увидел мадам Пинс, строго смотревшую на него, пусть в глазах, скрытых за стеклами очков, искрились смешинки. — Да? Простите, меня чуть сморило, — повинился он, поднимаясь ей навстречу. — Меня попросили передать, что вас ждут для церемонии проверки волшебных палочек, — судя по голосу, роль гонца владыки библиотеки не особенно нравилась. — Вас проводят. Эти книги вам не нужны? Или придержать? — Да, если вас не затруднит. — Нисколько. В коридоре возле библиотеки Виктора ждала, что удивительно, Гермиона. То ли больше никакого другого гонца не нашлось, то ли она сама вызвалась — но факт оставался фактом. Он вопросительно выгнул бровь, Гермиона вздохнула: — Гарри тоже пойдет на церемонию, а тебя нигде не могли найти, — объяснила она. — Ну что же, веди меня, Вергилий. — Ты читал Данте? — Читал, когда-то, — не стал отрицать Виктор, следуя за девушкой по лестнице на третий этаж. — Но не для развлечения. — А для чего тогда? — не поняла Гермиона, останавливаясь — нужно было подождать, когда очередная лестница соизволит появиться в воздухе. — Я надеюсь после окончания Турнира и, соответственно, Дурмстранга, поступить в нормальный институт. На исторический факультет, — объяснил он, заметив, как вспыхнули любопытством глаза Гермионы. — Но ты же… — невысказанное «чистокровный» повисло в воздухе дамокловым мечом. — Багрянорожденный? И что с того? Моя мама вполне себе закончила медицинский, пусть и заочно, до нее — дед и бабушка учились в Москве. Только идиоты будут игнорировать достижения не-магов, а, в случае, если придется покинуть мир магии, всегда удастся найти свое место среди людей. — Я, наверно, тоже попробую… — задумавшись об открывшихся перспективах протянула Гермиона, как-то странно на него посмотрев. — Магия проще других наук, уж поверь. Половина заклинаний невозможна без фантазии, а трансфигурация и вовсе вся на ней завязана. Учить магию по книгам, в отличие от какой-нибудь химии или физики, чрезвычайно сложно. А в ряде случаев — невозможно. — Но книги… — попыталась протестовать Гермиона. — Мы же по ним учимся! Как без них обойтись? — Основы — безусловно, по книгам, — легко согласился Виктор. — Но, заметь, мы учимся под руководством наставников. Возьмем самое примитивное заклинание — Вингардиум Левиоса, — оглянувшись по сторонам и не найдя никого постороннего, он вытащил палочку. — Пожалуй, оно является наиболее древним из писанных — то есть имеющих вербальную форму. И теперь мы делаем академически верный взмах. — Повинуясь выверенному жесту в воздух поднялось кем-то оброненное перо. — И? — заинтересованно склонила голову на бок Гермиона. — Этот жест не описать в книге — у каждого человека разная анатомия, разная подвижность суставов, длина пальцев и так далее, — объяснил он, щелчком пальцев заставляя перо вспыхнуть. — Потому-то и нужна практика под началом опытных учителей. Потому что это заклинание можно выполнить вообще без жеста, — усмехнувшись, Виктор едва заметно дернул палочкой и по воздуху поплыл какой-то камушек. — И без слов. Очень мало существует заклинаний, в которых вербальная формула необходима — как правило, это высшая магия, до которой добирается в своих изысканиях едва ли тысячная доля всех магов мира. Долго, сложно, любая ошибка и… Похоже мы опаздываем, — распахнулась дверь одной из аудиторий и на пороге появился невысокий человечек в котелке с колдокамерой. Он заметил Виктора и Гермиону, после чего нетерпеливо замахал им рукой. Ничего не оставалось, кроме как повиноваться этому жесту. Комната, в которой проводилась церемония проверки, некогда была классом — парты были сдвинуты к стене, кроме парочки, накрытых покрывалом, стоящих в центре. За ними, в обитых кожей креслах, сидело несколько уже знакомых человек: Бэгмен, Крауч, Максим и Каркаров, улыбнувшийся вошедшему Виктору. Кроме них в комнате были и трое чемпионов — Седрик, Флер и Гарри, старательно пытавшийся спрятаться от атакующей его женщины в алой мантии. — Нельзя ли взять у нашего самого юного чемпиона коротенькое интервью? — не отрывая жадного взгляда от мальчика, спросила она у Бэгмена. — Гарри? — обратился Людо к нему, тот затравленно посмотрел сначала на Бэгмена, потом на журналистку. — Я… — протянул он и Виктор понял, что пора его спасать. — Мне казалось, что чем известнее персона, тем интереснее выходит чтиво, — ленивым, преисполненным самодовольства голосом протянул он — страшно сказать, сколько времени отрабатывался этот тон. — Это так, мистер Крам, — согласилась ведьма, бросив на него заинтересованный взгляд. — Разве лучший ловец мира менее интересен, чем… — он криво улыбнулся, указывая взглядом на Гарри, который, кажется, вообще перестал что-либо понимать. — Хотя, я не особо разбираюсь в вашей профессии. — Хм, разве мне не надо согласовывать вопросы с вашими агентами? — облизнув пухлые губы, со взглядом как у почуявшей добычу гончей, поинтересовалась журналистка. — Как вам угодно, — пожал плечами Виктор, всем видом показывая, что он-то вообще не заинтересован в беседе с ней. — Тогда… — ведьма собралась продолжить, как вдруг хлопнула дверь и в комнату зашли Дамблдор в сопровождении уже пожилого, но крепкого мужчины со слегка отстраненным взглядом подернутых задумчивой пеленой светло-серых глаз. — Время начать церемонию, — объявил директор Хогвартса, при этих его словах журналистка поморщилась, будто бы съела целиком лимон и бросила хмурый взгляд на Гарри, который воспринял появление Дамблдора как спасение. — Позвольте представить вам мистера Олливандера, — продолжил тем временем директор, занимая свое место за сдвинутыми партами. — Он проверит ваши палочки, дабы убедиться в их готовности к предстоящим турнирным сражениям. — Да-да… — откашлялся мистер Олливандер. — Мадемуазель Делакур, прошу вас, — повел он рукой, выходя в середину аудитории. — Здорово я ее отвлек? — шепнул Виктор, наклонившись к Гарри. — Тебе оно надо — интервью давать? — Ты специально? — таким же шепотом ответил тот и, получив короткий кивок, благодарно улыбнулся. — Спасибо! — Мистер Крам, прошу вас, — закончив с Делакур и Диггори, поманил мастер Виктора. — Ох… Творение мастера Григоровича, без сомнения… Мирт? И… — старик сощурился, пытаясь понять, из чего сделано ядро палочки. — Волос фестрала, — вздохнул Виктор, уже понимая, какие чувства это вызовет у Олливандера. — М-да… Я всегда знал, что у Грегоровича странный вкус… Дерево Адама и волос провозвестника смерти, — пробормотал Олливандер, качая головой. — Тридцать один сантиметр, упругая, немного толстая. Вы интересный молодой человек, мистер Крам, — через силу улыбнулся мастер и, выпустив из кончика палочки темный туман, принявший вид кусающей за свой хвост змеи, вернул ее Виктору, украдкой вытерев ладони о штаны. Пожав плечами, Виктор вернулся к остальным — в волшебных палочках он не разбирался вообще, помнил только то, что у Григоровича он провел почти пять часов, перетряхнув, кажется, все запасы старого мастера. Но едва в руки ему попала золотистая, без единого изгиба, палочка, Виктор понял, что она принадлежит ему. Григорович тогда только сокрушенно покачал головой под слегка испуганными взглядами Димитра и Мирелы, но ничего не сказал. Даже деньги брать отказывался, чего за ним, вроде бы, никогда не водилось. Настроение Олливандера улучшилось, когда он начал проверку палочки Гарри. Заулыбавшись, он уверил всех, что она в полном порядке и, сотворив фонтан вина, вернул ее мальчику. Оставалась только фотосессия на память. Журналистка намертво вцепилась в Поттера, пытаясь выдвинуть его на передний план. Наконец, рассевшись, сделали несколько снимков, потом индивидуальных портретов — все это Виктор пережил стоически, привычный к работе репортеров и газетчиков. Журналистка попыталась, было, опять сунуться к Гарри на предмет интервью, но подопечного защитил Дамблдор, мягко переключив внимание на себя, давая время тому вместе с Гермионой выскользнуть из аудитории. — Когда будут готовы фотографии? — поинтересовался Виктор у спутника журналистки, возящегося с колдокамерой. — М… Появятся в утреннем номере пророка, мистер Карм, — ответил тот. — Сможете прислать мне копию — ту, где вы нас сняли с ребятами, — Виктор кивнул на удаляющихся Седрика и Флер. — Сколько это будет стоить? — О, для вас бесплатно, — улыбнулся, впервые за все время, фотограф. — Ожидайте утром. — Так что на счет интервью, мистер Крам? — потеряв одну жертву, журналистка явно не собиралась покидать охотничьи угодья без добычи. — Извольте, — он повел рукой, указывая на свободные кресла — директора и министерские тоже покинули аудиторию. — Я всегда могу найти время для очаровательной дамы, разбивающей в пух и прах стереотипы относительно Англии, — журналистка, которую очаровательной, видимо, в последний раз называли лет пятнадцать назад, заулыбалась, хотя и не очень искренне. — Тогда… начнем, — достав из сумочки перо и чернила, она подвинула кресло в пол-оборота к сиденью Виктора и, взмахом палочки разгладив пергамент, начала. — Первый вопрос… *** Дни неспешно следовали за днями. Время первого испытания близилось, но Каркарову так и не удалось разузнать, с чем именно предстоит столкнуться чемпиону Дурмстранга. Сам Виктор особого интереса не проявлял, надеясь, что те осколки о событиях будущего, прочитанные им в детской сказке, окажутся истинными. Целые дни он проводил в подобии медитации — без заунывной восточной музыки и без сшибающих с ног благовоний: просто сидя на носу «Орла» и вглядываясь в темные воды озера. Цель была проста, как мычание: перетряхнуть собственную память. К сожалению, за давностью лет, многое уже было погребено под завалами воспоминаний восьмилетней давности. Слишком много новых впечатлений он получил одновременно со своим вторым шансом и, разумеется, сюжет книг оказался тем, чем пришлось пожертвовать. К примеру, этот грешный второй тур с озером — Виктор, хоть пытай его, не мог вспомнить, что им нужно будет в нем делать. То ли достать что-то, то ли наоборот. Зато лабиринт он помнил отменно и уже точно знал, что костьми ляжет, но Поттера к Кубку не допустит. Как и всех остальных. Черт бы с ним — пускай Турнир без победителя обойдется. Хуже было с дальнейшими событиями. Пятый курс Гарри он запомнил фрагментарно, зная, что того будет третировать Амбридж. И что, в результате обмана, будет убит Сириус Блэк, крестный мальчика. На этом с пятой книгой, можно было считать, покончено. Что до следующих… там все настолько странно и непонятно, что и думать не хотелось об этом. Но хуже всего было то, что кроме этих воспоминаний о давным-давно прочитанной истории он почти ничего не мог вспомнить реального. О прошлой жизни. Почему-то въелась в память его собственная защита кандидатской, где ему едва не вымотали все нервы из-за какого-то пустякового конфликта, причем даже не с ним самим связанного, а с его научным руководителем. И все — остальное отложилось в самых дальних уголках памяти разрозненными картинками, ничего общего между собой не имеющими. Ах, если бы можно было обратиться к легилименту! Но его сознание было закрыто от любого вторжения. От этих, не самых веселых, размышлений Виктора отвлек Петр. В это утро тот был замечательно-веселым, лицо его просто лучилось удовольствием. И это сразу наводило на подозрения — последний раз Петя таким выглядел, когда получил «отлично» по травологии, впервые обойдя в оценках Виктора. Целый месяц потом ходил и важничал, подтрунивая, пусть и по-доброму, над другом. — Давай, пошли в замок, — позвал Петр, тормоша Виктора за плечо. — Нечего носовую фигуру изображать — того и гляди, скоро чайки у тебя на голове гнездо совьют. — Ты чего радостный такой? — разминая затекшие мышцы, Виктор послушно поднялся на ноги, понимая, что дальше думать ему не дадут. — Знал бы ты, как мне обрыдло сидеть на этом корабле… — с какой-то странной мечтательностью протянул Петр, шагая по скрипящей под ногами палубе в сторону трапа. — Это тебе можно шататься где угодно, только к отбою поспевай, а нас тут под замок посадили. — И? — нетерпеливо — он терпеть не мог, когда простую мысль доносили целыми речами — спросил Виктор, краем глаза замечая, как из трюма поднимаются остальные его сокурсники. — И вот, знаменательный день — открытый урок в школе Хогвартс. Для почетных гостей. То бишь нас, — широко улыбнулся Петр, в три широких шага оказавшись на берегу и нетерпеливо взмахивая руками. — Похоже, им ничуть не веселее, чем вам, — усмехнулся Виктор, внезапно заразившийся хорошим настроением друга. — Ну я не против. Первое испытание через три дня, можно и немного провериться. — Ты на палубе с утра до ночи торчишь, куда тебе дальше проветриваться? — притворно удивился Петр, поправляя свою горностаевую шапку. — Не для забавы ради, а пользы для, — отмахнулся от него Виктор, неспешно шагая по дороге. Открытый урок проводился в просторной и светлой аудитории. Кроме представителей Дурмстранга, тут были и шармбатонцы, которые, впрочем, не выглядели особенно заинтересованными. Все парты были сдвинуты к стенам, а в центре комнаты стоял одинокий столик, вокруг которого сгрудился десяток студентов разных факультетов и пара преподавателей: низкорослый, чем-то напоминавший гоблина, седой старик и высокая, худощавая женщина, которую Виктор запомнил по ее попытке защитить Поттера от нападок. Самого Гарри тут, что интересно, не было, как и его друга — Рона. Из всей троицы в аудитории находилась лишь Гермиона, что и понятно — она была лучшей ученицей Гриффиндора. Еще из знакомых лиц были Дафна Гринграсс, Падма Патил и Эрни Макмиллан. — Дорогие гости Хогвартса, — вперед выступила женщина, строго оглядев всех. — Меня зовут профессор Минерва Макгонагалл. Сегодня мы проведем открытый урок, на котором лучшие ученики четвертого, пятого и шестого курсов покажут свои достижения в области трансфигурации и чар. Помогать мне будет профессор Филиус Флитвик, — старик вежливо поклонился. — Хм, должно быть интересно, — шепнул на ухо Виктору Петр, ненавязчиво становясь между ним и Алексом, метавшим далекие от дружелюбия взгляды в сторону гостей из Шармбатона. — Начнем с четвертого курса. Мисс Патил, прошу вас, — девушка-индианка, широко улыбнувшись, вышла вперед. Виктор с интересом смотрел, как та, оттарабанив какую-то витиеватую фразу на вульгарной латыни, взмахнула палочкой — с кончика сорвался поток воздуха, превратившись в стайку скворцов. Поднявшись к потолку, птички сделали круг и, повинуясь очередному жесту, обратились в бронзовый светильник-семисвечник. Ответом на это выступление были доброжелательные аплодисменты. Следующей стала Дафна Гринграсс. Виктор краем глаза заметил, как улыбается девушке Алекс, а та, с чуть порозовевшими щеками, несмело улыбается ему. Резкий взмах палочки и в воздухе появился куб, каждая грань которого представляла зеркало. Медленно вращаясь, он облетел каждого — и Виктор с удивлением увидел в нем свое и не свое лицо. Его лицо из прошлой жизни. От осознания этого он вздрогнул и отшатнулся. И не он один — многие отреагировали так же. Когда куб испарился, ответом этому представлению был гром оваций, невероятно смутивших девушку. — Если кто-то из вас не знает, — с воодушевлением произнес профессор Флитвик. — Это было заклинание «Зеркало Морганы», которое отражает, пусть и неточно, поверхностные мысли и желания человека. Следующей выступила Гермиона. Было видно, что она слегка расстроена отличным выступлением сокурсницы-соперницы, но блеск глаз выдавал решимость превзойти ее. Не торопясь, четким, может быть не самым изящным, жестом она создала птицу. Механического лебедя — с десятком мелких деталей. Легкий толчок — без всякой магии — и лебедь начинает идти вперед, забавно, как гусыня, переваливаясь с боку на бок. Пройдя десяток шагов, он остановился. Один из студентов Шармбатона — высокий, смуглокожий, с черными волосами до плеч — вышел вперед и произнес что-то на испанском. Или португальском — Виктор слабо различал эти языки, попав в ловушку Паганеля. — Ciertamente, — смущенно ответила Гермиона на том же испанском, чем вызвала широкую улыбку на лице юноши. Тот точно также подтолкнул лебедя и тот побежал чуть быстрее. Виктор поддержал раздавшиеся со всех сторон хлопки в ладони — такой уровень трансфигурации для четверокурсника был очень приличным. Было видно, как гордится своей подопечной Макгонагалл, а юноша, изящно поклонившись, отступил назад — так и не сводя взгляда с алой, как мак, Гермионы. На этом фоне выступление Эрни было не таким фееричным — но все же заслуживающим внимания. Он, как и Дафна, выбрал чары. Но не такие сложные, хотя, определенно, более красивые. Яркая радуга расцвела под потолком, освещая комнату, но лишь на миг — цветные лучи начали расходиться в разные стороны, не смешиваясь между собой. А потом каждый из этих лучей начал разделяться на новые — уже других оттенков. В какой-то момент Виктор прикрыл глаза от подобного многоцветия, но не смог сдержать какой-то совершенно детской радости, наполняющей его сердце. Примерно такие же ощущения были и у остальных — Эрни наградили заслуженными аплодисментами. Выступление пятого курса было примерно в том же духе — различные чары, лучшие и сложнейшие из тех, что могли выполнить ученики. Какие-то были вполне практической направленности, иные — в большей степени развлекали. Трансфигурация легла на плечи шестого курса — и тут даже Алекс пару раз удивленно вскинул бровь. Но не из-за того, что ребята показали что-то, чего он не мог сотворить сам, а из-за самого факта, что они способны на такое. Все же Алекс был большим патриотом Дурмстранга. — Возможно, кто-то из вас согласится продемонстрировать свои знания и умения в чарах и трансфигурации? — когда последний из учеников Хогвартса завершил свое выступление, предложила Макгонагалл. — Разрешите? — вперед выступил тот самый черноволосый, что до сих пор не отводил взгляда от Гермионы — бедная девушка уже физически не могла краснеть сильнее. — Прошу вас?.. — Фаусто Сервет, седьмой курс, Шармбатон, — склонился в поклоне юноша — для полного вхождения в образ испанского идальго ему не хватало лишь подбитого алым плаща и широкополой шляпы. — Прошу вас, мистер Сервет, — скупо улыбнулась Макгонагалл, поводя рукой в приглашающем жесте. Тот еще раз поклонился и вышел в середину комнаты. Бросив задорный взгляд на Гермиону, он вытащил из рукава палочку и, постучав кончиком по губам, сделал резкий взмах. И еще один. Прямо из задрожавшего от магии воздуха начали проступать контуры какой-то фигуры, смутно напоминающей человеческую. Отведя руку с палочкой в сторону, Фаусто поднес свободную руку ко лбу и зажмурился, после чего резко выбросил ладонь вперед — и прямо перед замершими в ожидании зрителями появилась балерина. Фарфор кожи, батист платья, отливающие золотом туфельки — она была великолепной и живой. Улыбаясь, Фаусто щелкнул пальцами и балерина встала на одну ножку, после чего закружилась по аудитории, поднимая и опуская руки. — Великолепно, — не смогла сдержаться Макгонагалл, качая головой. — Простите, вы не родственник Маурисио Сервета, автора «Плоть и сталь: трансфигурация высших материй»? — Благодарю. Мессир Маурисио приходится мне дедушкой, — ответил юноша. — Тогда я не должна быть столь удивленной, — кажется, в голосе профессора зазвучало что-то близкое к восхищению. — Надеюсь, вы продолжите оттачивать свой талант. — Разумеется, профессор, — широко улыбнулся Фаусто и вернулся к своим товарищам. — Кто-то еще желает продемонстрировать свои умения? — обратился к остальным Флитвик. — Туна, давай, — шепнул подруге Виктор. — Как вас зовут, мисс? — спросил Флитвик и, когда та вышла вперед, раздался вздох восхищения со стороны мужской части аудитории. — Туна Озтюрк, профессор, — белозубо улыбнулась та, слегка склоняя голову. — Озтюрк? — нахмурился Флитвик и почти сразу его глаза округлились. — Из тех самых?.. — Да, профессор, — улыбка девушки стала еще шире. — Прошу вас, покажите то, на что способны, — старик отступил на несколько шагов назад и в предвкушении потер руки. Туна не подвела. Она даже не стала использовать палочку, покоящуюся на ее поясе. Разведя руки в стороны, она запрокинула голову, прикрыв глаза — грудь вздымалась под обтягивающим платьем, казалось, что пуговицы вылетят из петель и разлетятся во все стороны. С самых кончиков пальцев на пол потекли плотные сгустки дыма, заволакивая пол, а дальше и всю комнату. Постепенно в дыму начали проступать фигуры зверей — от настоящих, вроде волков и лисиц, до волшебных и вовсе сказочных, никогда не существовавших: анки — двуглавой птицы, чем-то похожей на феникса — и баргеста. А следом появились очертания леса, небольшой полянки, зазвучал шелест листвы и журчание ручья, запах свежей травы и цветов. Животные, наконец, обрели краски — бурые медведи, серые волки, алые фениксы и золотые жеребята-единороги. Виктор как зачарованный протянул руку и почувствовал, что касается плотного меха тигра, ластящегося к нему, как домашняя кошка. Оглядевшись, он увидел, как и к другим студентам подходят звери: вот Алекс с улыбкой гладит по спине ягненка, вот Гермиона, присев на корточки, смотрит во все глаза на рысь. Даже профессора были впечатлены: Флитвик с какой-то детской радостью глядел на скачущего вокруг него малыша-фестрала, а Макгонагалл, пусть и стараясь удерживать серьезное выражение на лице, осторожно пощекотала подбородок нунды, которая, довольно жмурясь, громко урчала. И вот все закончилось — порыв ветра снес прекрасную сказку, возвращая всех в реальный мир. В аудитории царила звенящая тишина — только Туна, опустив руки, тяжело дышала, на лбу выступили бисеринки пота, а щеки пылали румянцем. И тут будто бы гроза расколола небо: все зааплодировали с такой силой, что закачалась люстра над их головами. Даже Флер не смогла сдержать удивления и хлопала в ладоши. — Я… Я очень давно такого не видел, — произнес Флитвик, когда овации стихли. — Материальная иллюзия, да еще настолько подробная. И без палочки… Я многое слышал о вашей семье, но полагал, что это преувеличение. Ошибся, и мне нисколько не жаль это признать. Благодарю вас! — Всегда рада, профессор, — тряхнув волосами, ответила Туна и, покачивая бедрами, подошла к Виктору, становясь рядом с ним. — Это было круто, — шепнул он ей на ухо. — Учись, покуда я жива. — На этом наш открытый урок закончен, — вернув привычное строгое выражение лица, произнесла Макгонагалл. — Все ученики Хогвартса, принявшие в нем участия, получают по десять баллов. Благодарю всех за внимание. Можете быть свободны. Переговариваясь друг с другом, ученики начали выходить из аудитории. Выступление, особенно последнее, произвело на всех большое впечатление. Туна с легким самодовольством — вот в чем уж нельзя было обвинить девушку, так это в самовлюбленности — принимала похвалы со стороны студентов Хогвартса и некоторых ребят из Шармбатона. Когда дурмстранговцы уже покидали замок, их догнала Гермиона. — Постройте, пожалуйста! — окликнула она их, махая одной рукой, а другой придерживая увесистую сумку, перевешивающую ее плечо. — Да, что случилось? — повернулся к ней Алекс. — Просто… я хотела спросить Озтюрк, то есть… — отчаянно смущаясь и краснея, начала девушка. — Про эту иллюзию, которую она наколдовала. — Называй меня Туна, — озорно улыбнувшись, ответила та. — Или Хатун, — рассмеялся Виктор, мгновенно получив тычок в бок и хмурый взгляд от Туны. — Молчу-молчу, царица Савская. — Так что ты хотела узнать? — сложив руки под грудью поинтересовалась Туна у Гермионы, которая переводила взгляд с нее на Виктора и обратно. — Я… — она облизнула пересохшие губы с видом путника, увидевшего вдалеке оазис и терзаемого опасением, не мираж ли перед ним. — Какое заклинание ты использовала для этой иллюзии? — О, — Туна улыбнулась шире и, подойдя к девушке, аккуратно взяла ее под локоть. — Это в двух словах не объяснишь… Пойдем, прогуляемся вместе с нами. Гермионе ничего не оставалось, кроме как подчиниться — приглушенный писк о том, что ей нужно делать домашнее задание был задавлен недрогнувшей рукой Туны и обещанием, если что, помочь. Виктор, сунув руки в карманы сюртука, вышагивал позади. До него доносились обрывки фраз, которые не складывались в единые предложения: «высшие чары», «аналог», «эмоции», «без палочки». Сам он примерно представлял, что именно сотворила Туна, но так много элементов удержать не смог бы — не хватило бы концентрации. Это было едва ли не сложнее Адского Пламени — в последнем случае работал вполне себе инстинкт самосохранения, а тут… Забавнее всего было наблюдать за Гермионой, которая умудрялась на ходу записывать что-то в постоянно скручивающийся свиток, перепачканный чернилами. Туна же продолжала вдохновенно вещать, поводя руками и, иногда, создавая — как всегда, без палочки — небольшие иллюзии для примера. На это Гермиона смотрела с видом монашека, перед которым появилась суккуба — разве что не облизывалась. — У тебя, наверно, невероятный талант к чарам, — с придыханием заметила она, когда до корабля оставалось всего-ничего. — Милая моя, — с почти что нежностью обратилась к ней Туна, аккуратно поправляя выбившуюся прядь в волосах девушки. — Если кто-то тебе говорит про талант — посылай его прямо в задницу. Прямым текстом. Потому что это не похвала. — В-в смысле? — Это обесценивание твоих трудов, солнышко, — с удовольствием объяснила Туна, продолжая вгонять собеседницу в краску. — Есть хорошее выражение: «успех это 99% труда и 1% таланта». Но я бы сказала, что все сто процентов это труд. Если мы не про спорт, конечно, говорим — все же генетика играет большую роль в этом. — Или если у тебя не органические повреждения мозга, — с усмешкой добавил Виктор. — Хатун дело говорит. Магия она или есть, или нет. Нет «сильных» или «слабых» магов, есть маг усердный или маг ленивый. — Н-но есть же высшая магия… — пропищала Гермиона, окончательно сбитая с толку. — Она высшая потому что сложная, а не потому, что ее способен сотворить какой-то «великий маг», — фыркнула Туна, требовательным жестом протягивая руку к Алексу — тот послушно отдал ей флягу. — Разумеется, ребенку с ней справиться не под силу — просто потому, — сделав глоток, она с наслаждением прикрыла глаза. — Что у ребенка не хватает опыта. Вот опыт — это важно. А все разговоры про «потомственных заклинателей» или «семьи зельеваров» оставь журналистам. — Семья Туны, — скучным голосом сказал Петр, отбирая у той фляжку. — За тысячу лет создала половину заклинаний, которые содержатся в наших учебниках. Она знает, о чем говорит. — А вторую создали римляне за полторы тысячи лет до, — хмыкнул Виктор и, задумавшись, добавил. — Или шумеры за пять. Короче, нужно учиться, учиться и еще раз учиться. Как завещал великий Ленин. — Просто… — Гермиона шутку или не поняла, или она оказалась не такой веселой. — Я не знаю, мне кажется, что у меня не получится научиться той магии, которую показываете вы, — было видно, насколько тяжело далось признание девушке — голова опустилась, плечи поникли, волосы закрыли лицо посмертным саваном. — Эй, — позвала ее Туна и аккуратно обняла — Гермиона уткнулась ей в плечо лбом. — Какие твои годы? Ну да, у нас был хороший гандикап — отец учил меня заклинаниям лет с пяти, а Петр варит свою дрянь, которую зовет зельями, чуть ли не с пеленок. Ну так и мы лучшие — в своем возрасте — только в том, на что делаем упор. Никому не говори, — заговорщицки усмехнувшись, взглянула она в глаза девушке. — Но я отвратительна в трансфигурации и зельях, а Петр до двенадцати не мог наколдовать Левиосу. Ну не интересно нам. — А я в травологии не разбираюсь, — поддержал Виктор, поправляя ворот плаща — мех приятно щекотал шею. — У всех есть свои сильные и слабые стороны. Все знать нереально. — Так что определи то, с чем ты решила связать будущее, а остальным занимайся в рамках того, что от тебя требуют. Уверена, на «отлично» ты сдашь все, что надо. Только зелья оставь — совершенно бесполезная ерунда. — Сама ты ерунда, — возмутился Петр, вызвав у Гермионы слабую улыбку. — Спасибо вам, — поблагодарила она, оборачиваясь на замок — небо потемнело, вдалеке виднелось зарево, обещая скорый приход грозы. — Стало легче. — Эх, от сердца отрываю, — с притворной печалью произнесла Туна, протягивая руку в сторону корабля — через минуту в ладонь к ней влетела тонкая книжка. — Мои записи за четвертый-шестой курсы. Владей, — вручила она ее Гермионе. — Только те заклинания, что точкой помечены, лучше в присутствии преподавателей твори, там велик шанс на ошибку — поверь, лучше не рисковать. — Спасибо! — не сдержав эмоций, Гермиона бросилась на шею к Туне. — Виктор! — раздался голос Каркарова с борта судна, отвлекая того от созерцания этой милой картины. — Подойди ко мне! — Ладно, развлекайтесь тут, а я пошел, — подмигнув на прощание Гермионе, он широким шагом направился к «Орлу». Каркаров отвел его в свою каюту, расположившуюся на корме судна. Внутреннее убранство мало чем отличалось от кабинета директора в Дурмстранге, разве что было чуть меньше непонятного хлама, да и сама каюта была поуже. Сев в кресло, Виктор спокойно посмотрел на вышагивающего вдоль стола Каркарова. — В первом туре будут драконы, — наконец, остановившись, произнес тот, добавив к этому несколько ругательств на сербском. — Тебе нужно будет добыть яйцо из кладки. Драконов четыре, самая опасная — Венгерская хвосторога. — Хм, понятно, директор, — мысленно Виктор расслабленно выдохнул — значит, все идет по канону. — Я разберусь. — Дракона можно попытаться ослепить, — с намеком продолжил Каркаров. — Ты же знаешь заклинание? — Знаю, но я уже прикинул пару других вариантов, — кивнул Виктор, улыбнувшись уголком рта. — Я справлюсь с драконом. — Хорошо… — вздохнул тот, обходя стол и тяжело опираясь на него руками. — Если что-то понадобится — обращайся ко мне в любое время дня и ночи. А сейчас можешь быть свободен. — Всего доброго, — чуть поклонившись в знак уважения, Виктор вышел из каюты, с трудом удержавшись от того, чтобы не вскинуть руку в победном жесте. Все должно было быть хорошо.