Я ебанутый на всю голову мудак, Но почему-то тебя мне не забыть никак. Я вытираю слёзы с щёк и сперму с рук И понимаю — того, что было, не вернуть. Я ночью плачу и дрочу, я лишь с тобою быть хочу И я тебя заполучу, я ночью плачу и дрочу.
Я всё просрал, дела говно; Тебя я трахну всё равно! Валентин Стрыкало — Я ночью плачу
Такемичи не считал себя фетишистом. Ведь для того, чтобы стать им, по его мнению, надо было хоть раз с кем-нибудь переспать. Но даже с учётом этого факта, он чувствовал себя извращенцем, когда по его телу проходила волна жара, стоило их с парнем взглядам пересечься через отражение в тонированном окне. Но так было не всегда. Такемичи помнил и то время, когда ездил на автобусе без настроения, стеная все 45 минут пробки, пока двери транспорта наконец не распахнутся на его остановке и толпа не даст возможность ему выйти… или просто не вытеснит его сама, как вода воздух из кувшина. Влажное «чпоньк» — и вот Такемичи еле стоит, упираясь руками в колени, и переводит дыхание, чтобы собраться с силами и совершить ещё один марш-бросок до своего места работы. Пожалуй, раньше он терпел всю эту толкотню и длинную дорогу лишь потому что работал на, как ему казалось (и кажется до сих пор), работе мечты. Своей, естественно. Чужое мнение тут не учитывается, ясен пень! Должность была составной, с плавающим названием, ибо Такемичи отвечал как за консультацию, так и кастинг актёров, не забывая то и дело перебрасываться мнениями с художником-постановщиком, отвечающим за визуальную картинку. По сути, мужчину можно было назвать заместителем… но вот чьим именно — тут мнения людей расходились. Парень был хорош сразу в нескольких направлениях киноиндустрии, но при этом не выделялся на общем фоне ни в одном из них, стараясь помогать по мелочи то тут, то там. Господин директор называл его декоратором настроения кино: Такемичи умудрился собрать в своей голове целый архив истории кинематографа и в нужный момент склеивать какие-то части из своих бесконечных папок, чтобы задать снимаемому его командой фильму или сериалу особые параметры, из раза в раз поднимающие рейтинг выпускаемого продукта. Мужчина умел наблюдать и анализировать — вот, что было его козырем. И если рассматривать такое качество в широком смысле, то такая способность может показаться чем-то несущественным. Но Такемичи зрел в корень не настоящей жизни, а её киноадаптации. Он буквально мог в один и тот же день день собрать на улице все фонарные столбы своим лбом по невнимательности, и после этого поставить мебель в кадре так, что одну лишь фотографию с нужного ракурса сотворённой им комнаты людям захочется рассматривать часами, искать в ней глубокий смысл и выдвигать требования властям разместить эту же мебель в каком-нибудь музее изобразительных искусств. Словом, в масштабе человеческой жизни взгляды Такемичи были довольно узконаправленными, но непосредственно в сфере работы настолько широки, что мужчину пару раз пытались переманить к себе конкурирующие компании (и всё-таки он всякий раз оставался в прежнем коллективе… с надбавкой к зарплате). Но если ему хорошо платили, то почему он до сих пор не обзавёлся собственным транспортом? Такой вопрос вертелся на языке у многих, кто его знал. Но те, кто общается с ним теснее прочих, легко ответили бы: этот чудак просто-напросто спускал все деньги на увеличение своей коллекции… всего, что связано с визуально-развлекательной сферой услуг. Диски, кассеты, пластинки, плакаты, фигурки, журналы — в его библиотеке, масштабом с трёхкомнатную квартиру, неподготовленному посетителю можно было зависнуть на пару суток как минимум. Вот таким человеком с причудами был Ханагаки Такемичи. Так что он каждый раз напоминал себе о работе и о своей коллекции, вдыхал поглубже и шёл тараном на толпу в токийской гусенице или змее на колёсах. Последние полгода съёмки проходили на одной и той же студии, нутро которой переделали под медицинский корпус. Мода диктовала свои правила, и на тот момент большой популярностью стали пользоваться дорамы про врачей. Было довольно предсказуемым, что и команда, в которой работал Такемичи, подхватит волну, и выпустит что-то своё по данной тематике. В первый раз парень появился, когда вопреки прогнозам погоды на улице выпал снег. Такемичи помнил, что отметил его боковым зрением: взъерошенного, словно воробей, с белым налётом снежинок на плечах куртки, и бормочущего себе под нос бесконечные ругательства. Пройдя вглубь салона, расталкав всех, кого можно и нельзя локтями, парень прижался спиной к вертикальному поручню и уткнулся в телефон, стоя вполоборота к Такемичи. Мужчина мог видеть его лишь частично из-за изобилия чужих ног, рук и зажатых меж ними портфелей, но это не помешало памяти занести его образ к тому, что не получится выбросить из головы через пять минут. Это был фрик. Довольно обычное состояние для подростков и молодых людей в Японии. Жизнь у них такая: выделялся, чтобы тебя заметили, иначе пропадёшь в толпе безликих. Со второго раза, что случился на очередной снегопад, Такемичи смог увидеть, что у парня проколото левое ухо. В четвёртую встречу отметил тату на обратных сторонах ладоней. Два иероглифа тряслись и смешивались, штрихи наползали друг на друга, так что мужчина, промучившись до самого выхода парня с прочтением его символов, в конце концов бросил своё занятие, признав его бесполезным. В тряске и книгу было сложно читать, не ломая при этом глаза — что уж говорить о том, чтобы разглядеть смысл на подвижном не менее чем ты сам объекте? Седьмой раз выпал на вечер, когда Такемичи отпустили пораньше. Радуясь свободным местам на сиденьях, мужчина ехал, устремив взгляд через окно в бесконечность, пока некоторое количество времени спустя при моргании не сфокусировал зрение и не поймал фигуру парня в отражении. Расслабленно раскинув ноги, тот сидел, подперев щёку кулаком и дремал. Наконец можно было рассмотреть его во всей красе: высокий, что редкость для чистокровного японца; худощавый, как и большинство подростков, но при этом не анорексик; с хищными чертами лица, что смотрелись более плавными в расслабленном состоянии. Длинные конечности, что присущи нескладным подросткам, тело которых растёт неравномерно, смотрелись на удивление уместно, доставляя стороннему наблюдателю долю визуального удовольствия. Такемичи бы отнёс строение парня к андрогинному, если бы не чересчур большие руки и стопы. Чтобы сойти за средний пол, стоит учитывать некоторые параметры, вроде этих, позволяющих казаться как мужчиной, так женщиной. В парне, которого разглядывал Такемичи, маскулинность превышала допустимую андрогинам норму. И всё-таки мужчина поймал себя на том, что рассуждает о привлекательности объекта своего наблюдения, как обычно делает это, глядя на девушек. Это не стало таким уж большим шоком; Такемичи не начал переживать по поводу своей ориентации, не запаниковал от мыслей, что вот-вот картина его мира перевернётся с ног на голову — нет. Слишком много он за свою жизнь повидал, чтобы так остро реагировать на сущие мелочи вроде этих. Скорее ему стало интересна собственная реакция — узнать о себе что-то новое всегда полезно, чтобы не потерять внутренний баланс. Для Такемичи, как для японца, было естественным выходить за рамки, которые и без того были скорее простой условностью с размытыми гранями, чем физически ощутимыми прутьями клетки. Такое бы спокойствие ему, да в настоящий момент, ха! Раньше, до того как всё завертелось, это казалось чем-то забавным. Такемичи просто допустил мысль, всего лишь не стал её останавливать, дал прорасти. И вот он, результат: неуместный в общественном транспорте стояк от того, что чужой взгляд пронзает тебя насквозь, переворачивая душу, как мясо на вертеле. Издревле число семь в Японии считалось синонимом счастливым событиям. И пускай кто угодно извне списывал всё на простые совпадения, сами же японцы верили, что случайности не случайны, что всё вершится по воле доброй Судьбы и злого Рока под присмотром духов, коих обитало на их землях бессчётное множество. В седьмую совместную поездку не один Такемичи заимел возможность разглядеть другого человека: парень тоже не обделил его своим вниманием, пусть их взгляды так в тот раз и не пересеклись. Совершенно вымотанный после пар Шуджи Ханма решил не рисковать и проехаться до дома не на байке, а на общественном транспорте. Он уже ездил так пару раз: когда погода неожиданно портилась вопреки прогнозам и приходилось забивать на идею подрулить прямо к воротам на колёсах; когда переполненный информацией мозг забывал напомнить сознанию о том, что надо было заранее залить в бак бензин; когда тело отказывалось просыпаться и разлеплять тяжёлые веки. Уши за эти разы успели с грехом пополам привыкнуть к мелодичному оповещению остановок, так что парень оказывался в нужном месте почти все свои поездки. Только один раз стал исключением, когда он таки заснул, окончательно убаюканный качкой и теплом от людей вокруг. Если бы какой-то мужчина не толкнул его, то Шуджи проехал бы более чем на одну остановку: а так отделался лишь взбодрившей его пробежкой в пару дополнительных километров до учебки. В обратном направлении каждый раз он ехал без своего спутника, пусть и не придавал его наличию какого-то особого значения… до определенного момента. В этот раз, зайдя в прогретое помещение автобуса и не скрывая руками зевки, Шуджи как обычно плюхнулся на свободное место возле поручней, соединяющихся перед другим рядом под прямым углом. В этом месте было очень удобно облокачиваться и подпирать голову рукой, чтобы она не моталась, если уж парень начнёт дремать. Усевшись, Шуджи окинул пространство вокруг себя пустым взглядом. Только вот стоило добраться до мужчины, смотрящего, судя по всему, куда-то в квантовую бесконечность, сонливость на миг отступила. Шуджи прошёлся взглядом по призрачно знакомому незнакомцу, острый локоть которого помешал ему доспать до конечной станции в одну из поездок, и смог наконец оценить не только макушку, но и всё ниже неё. Если бы его попросили рассказать о способе выделения этого человека среди толпы ему подобных, Шуджи бы ответил: ужасный стиль в одежде. Мужчина был обычным: средний рост, чёрные волосы… вероятнее всего серые глаза, хоть и трудновато судить о таком по отражению в тонированном стекле. Но при этом аляпистая куртка, которую никто не купил бы в здравом уме. Даже если бы такую носил популярный айдол или аниме персонаж. Люди с мозгами обходят такой ужас стороной. Даже извращенцы, желающие обратить на себя внимание. Но этот мужчина преспокойненько сидел в своей ужасной куртке и пребывал чуть ли не в Нирване, явно не беспокоясь о мнении окружающих. Фрик! Шуджи умудрился закрыть глаза ровно за секунду до того, как его наконец заметил Такемичи, а затем открыл так же через миг после того, как тот перестал его разглядывать. Нет, ну в самом деле: неужели ему кристально поебать на то, что скажут о таком внешнем виде окружающие? То есть Шуджи и сам был из тех, кому до бриллиантовой пизды на чужое мнение о своём стиле. Но этот мужчина точно был либо психом, либо бессмертным. Так и прошла их седьмая совместная поездка в мыслях друг о друге, пусть оба об этом и не догадывались. И всё-таки это были ещё цветочки по сравнению с тем, что случилось на следующем заезде. Пожалуй, Такемичи стоило сказать судьбе спасибо за то, что сакральное число их совместных поездок не пришлось на 14 февраля, иначе бы под влиянием безумного настроения для всех влюблённых его без долгих церемоний могли разложить прямо тогда. Хотя он не был до конца уверен в том, что стал бы такому долго противиться… Японцы очень любят число восемь. Иероглиф восьмёрки, заключенный в круг, символизирует бесконечное процветание и развитие. Иными словами, если «долго и счастливо» даруется с пол-пинка числа самой Судьбы, то можете быть уверены: железобетонность вашему союзу обеспечена на все сто процентов. В этот раз Такемичи ехал практически от начала маршрута автобуса, так как ему надо было запихнуть в себя хоть что-нибудь перед двадцатичетырёхчасовой сменой, потому пришлось бежать до кофейни, что открывалась на порядок раньше других и еда в ней была достаточно пригодной, чтобы не вздыхать о зря потраченных на дрянной кофе деньгах. В общем, через время вышло так, что обычно держащегося середины транспорта Такемичи оттеснили к самой стенке, давая возможность в первом ряду рассматривать мелькающие за окном здания и сопеть в попытках не лопнуть от чужого давления, что являлось оплатой такому удовольствию. Шуджи разглядел его только потому, что был достаточно высоким, чтобы стоять буквально над душой каждого в этом автобусе. Эдакий всевышний Судья, от чьего взора никому не спрятаться. Такемичи, вот, тоже не спрятался. Как поднял взгляд от дороги, так и пропал. Наблюдать за кем-то через отражение в стекле намного легче, чем при непосредственном взгляде на лицо. Только вот если ваши взгляды пересекутся, вам может стать очень неловко за своё внимание. Мужчине стало не просто неловко — ему вовсе перестало хватать воздуха. Он словно примерил на себя шкуру кролика, застигнутого коброй. Если бы в тот момент парень раздул неведомо откуда взявшийся змеиный капюшон, Такемичи бы не удивился. Ещё и языком скользнул меж губ, подобно голодному хищнику. Если это могло утешить Такемичи, то Шуджи тоже отчасти было не по себе. Думать о том, что у твоего случайного попутчика совершенно обычная внешность куда проще, чем неожиданно встретится глазами с богом во плоти. На секунду у парня перехватило дыхание, от чего он показался более угрожающим (пусть и не пытался добиться именно такого эффекта). Во рту пересохло и он машинально провёл языком по губам, сглотнув. Глаза, за которыми он наблюдал, расширились — хотя, казалось бы, куда ещё больше? Шуджи не мог видеть то, как увеличиваются его собственные зрачки, но наблюдал это у своего попутчика. Оба стояли, загипнотизированные друг другом через зеркало. Казалось, в дело вмешалась магия или ещё какая-нибудь ерунда вроде любовных зелий или порошка с эффектом приворожения. Шуджи привык к серости и обыденности, привык к тому, что никто не выдерживает его прямого взгляда, тому, что у самого не имелось большого желания изучать однообразные тёмные пятна в обрамлении ресниц. Привык к тому, что ежедневно видит себя в зеркале и потому не всегда осознает, какой эффект производит на окружающих. И вот теперь он утопал в чистых озёрах, полных тёмной синевы, пока их обладатель с неменьшим интересом вникал в его сиреневые аномалии. Вау-эффект достиг пика в момент, когда Шуджи понял, что ничто не мешает ему пройти сквозь толпу немного вперёд. И ещё. И ещё. Если он и отдавил тогда кому-то ногу, то не заметил. Такемичи почувствовал, как покрывается гусиной кожей, когда на поручни возле него легли чужие ладони, и, пусть это и показалось ему невозможным, ощутил лёгкий скрип, когда пальцы сжались на тёплом металле. Сил на то, чтобы повернуться не хватало. Они так и продолжали молча буравить друг друга через тонированное стекло, пока остальной мир двигался в привычном темпе, не считаясь с мыльным пузырём чужого отрешения от него. Честное слово, если и предаваться мечтаниям, то подальше от прагматики. Внешняя среда довольно немилосердно напомнила о себе, разливаясь мелодичным оповещением с женским голосом, назвавшим очередную остановку в длинном маршруте автобуса. Такемичи повезло с тем, что он умудрился взять себя в руки на этом моменте. Хотя… кто знает, как бы развивались события, если бы они проехали в паре ещё чуть дольше? Вероятно: они стали бы ещё спонтанней. — Ты проехал свою остановку, — онемевшим языком проговорил Такемичи, снимая с себя наваждение. Шуджи понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить эти слова. — То есть? — его тембр был достаточно низким для того, чтобы вселить в тело собеседника трепет. — Ты обычно выходишь на остановке, что была до этой. Проедешь ещё одну? Пожалуй, такими вёрткими и быстрыми по утрам могут быть только студенты. С выдохом «чёрт» Шуджи резко крутанулся и, зигзагообразно проскользнув сквозь плотную толпу людей, пробкой вылетел из уже закрывающихся дверей. — Вот же блядство, — пробормотал он, забираясь пальцами в волосы. Парень вновь оказался в паре лишних километров от уника, но теперь это волновало его куда меньше чем то, что он, поддавшись своему автопилоту, просто взял и бросил то прекрасное создание, не спросив ни имени, ни адреса, ни телефона. Давненько он так не лажал… Поправив съехавшую лямку рюкзака, Шуджи припустил в сторону универа. В голове друг за другом уже стремительно носились мысли: ну и что, что байк есть? Пешком тоже ходить надо. Укреплять тело физически для будущей работы с тяжёлым оборудованием. Ну и что, что и так далеко не слабак? Кому-нибудь когда-то мешала лишняя практика? Нет. Особенно когда такого рода занятия включают в себя физические нагрузки самой разной классификации… Такемичи мог бы удивиться тому, что после той игры в гляделки высокий парень начал ездить на автобусе не как раньше — раз через три, а ежедневно, но для такой реакции ему следовало узнать о том, что у парня вообще-то имелось своё личное средство передвижения, от которого он отказался. Намеренно. Теперь у этих двоих был целый ритуал: у Такемичи обнаружить через отражение в стекле парня в момент захода новой волны пассажиров на его остановке; у Шуджи — отыскать среди однообразных чёрных макушек ту, к которой следует продвигаться, имитируя ледокол. И при этом оба действовали словно бы ненавязчиво. Так, будто вовсе и не они дырявят отражения друг друга взглядами заправских маньяков. Такемичи чувствовал, что ему пока не хватало смелости посмотреть прямо в лицо парню. Шуджи предполагал, что потеряет всякое чувство меры, если попытается поймать чужой взгляд напрямую. Стекло было как связующим, так и удерживающим их друг от друга на допустимом расстоянии звеном. И всё-таки оно не могло удерживать напор чужих эмоций, истончая со своей же помощью грани разумно дозволенного. Если Такемичи начинал нервничать, всё больше думая о своём девиантном поведении в плане сексуальных желаний, то Шуджи просто в очередной раз принял увеличение своих хотелок, пожал шизе руку и дал желаниям полный карт-бланш. Пока один мысленно рассуждал сам с собой о том, что «конечно же в парафилии нет ничего странного: в конце концов почти все люди в той или иной степени обладают пристрастием к вуайеризму, но если попробовать применить такую ситуацию непосредственно к себе, то это станет выглядит уже как-то совсем иначе. Не то чтобы я лицемерил, просто существует огромная разница между тем, чтобы возбуждаться, смотря на других людей и тем, чтобы иметь ту же реакцию тела, когда смотрят непосредственно на тебя», другой размышлял о том, «насколько же слепыми должны быть люди в порнушной манге, чтобы не заметить, как главные герои ебутся в считанных сантиметрах от них? Или дело в какой-то особой ловкости рук?» Шуджи опустил взгляд на свои ладони. Сжал и разжал пальцы. В кончиках уже давно покалывало. И всё-таки парень не гнал лошадей и какое-то время продолжал наслаждаться одной лишь визуализацией своих фантазий, довольствуясь реакцией мужчины на свои откровенно раздевающие взгляды через стекло. Было что-то особо возбуждающее в том, что они с того раза так и не заговорили друг с другом, создавая иллюзию для окружающих, будто бы они незнакомы. Шуджи всё ещё не знал имени мужчины, Такемичи надеялся на то, что парень выглядит на свой настоящий возраст, ибо тюрьма — это далеко не просто комната, как следует из короткого анекдота. Грань интимной полублизости всё уменьшалась, пока не стала достаточно прозрачной для решившего немного пошалить Шуджи. Если всё дело в ловкости рук, то стоило начать именно с них. В плотной толпе редко кто обращает внимание на трюки, проворачиваемые ниже уровня груди. Только те, кто специально свешивает голову вниз, чтобы было удобней смотреть на экран телефона, представляли для Шуджи вероятные помехи, потому он специально выжидал момент, когда вокруг окажутся люди без гаджетов под рукой. Шумная толпа девчонок за спиной слева, беседующие о своём начальнике офисные работники по правую сторону. Идеально. Шуджи ещё раз быстро обежал взглядом окружающее пространство, и остановился на задумчивом лице мужчины. Вероятно, Такемичи в тот момент снова думал о том, насколько может быть странным желание близости с практически полным незнакомцам, но что можно сказать точно: все мысли разом покинули его голову, стоило ощутить чужую руку на своём бедре. Такемичи поднял взгляд, встречаясь с полным лукавства прищуром. Шуджи словно бы спрашивал его: «И ты ничего мне не скажешь на это?». Такемичи почувствовал, как ладонь стала поглаживать его, всё больше сдвигаясь к ягодице. Сколько девушек боялось того, что в один не очень прекрасный день кто-то пристроился позади них и начнёт трогать под юбкой? Такемичи покрылся румянцем стыда от мысли, что завидует им. Как бы ощущалась рука этого парня, будь на нём не штаны, а тонкие колготки? Вероятно, она была бы обжигающе горячей. И ощущения от сжатия для парня были бы совершенно иными: не плотной ткани под пальцами, а упругой плоти. Такемичи порывисто вдохнул, когда почувствовал это сжатие. К низу живота приливало всё больше тяжести. «Какой кошмар», — промелькнуло в сознании Такемичи: как он собирается идти до работы со стояком? Пальцы скользнули ниже и снова сжали, выбивая теперь уже судорожный выдох. И всё это без единого слова вслух от обоих. Если бы не возможность упасть в любой момент, если водителю автобуса приспичит резко остановиться, Шуджи бы перестал держаться за поручень и налёг на чужое тело перед собой с двойным рвением. Пальцы зашли ещё дальше. Шуджи не стал делать вид, будто не понимает, что может следовать за обычным облапыванием. Средний палец лёг на промежность и надавил, отчего мужчина приподнялся на носочках вверх и вперёд. Его рука на поручне дрогнула и вцепилась в металлический шест с новой силой. Вторая рука упёрлась в стену под окном. «Сообразительный», — отметил Шуджи. Пусть за тонированным стеклом и сложновато разглядеть происходящее в автобусе, однако припечатанная непосредственно к стеклу раскрытая ладонь точно привлечёт чужое внимание. А оно им надо? Конечно же нет. Им и друг друга более чем достаточно, правда ведь? Шуджи облизнулся, когда заметил, как дрогнули брови на лице мужчины. Выражение лица стало словно бы умоляющим. И чего же ты просишь? Поглаживания вновь сменились давлением. Такемичи шумно выдохнул, неосознанно приподнимаясь на носочках во второй раз. Его коленки повернулись вовнутрь, отчего таз сместился немного назад. Вызывающее положение для добропорядочного человека. Открываешься для меня? Теперь Шуджи мог достать пальцами до внутренней стороны бедра и прочувствовать лёгкую дрожь чужого тела в ответ на свои касания. Тебе нравится? Он вернулся выше, сжав мягкую окружность ещё раз, чтобы уже через секунду скользнуть обратно и надавить на промежность. Мне вот очень. Мужчина заёрзал, стоило Шуджи убрать руку. По телу прошёлся неприятный холодок. Слишком тёплой была чужая ладонь, слишком хорошо согревала в месте, которое язык не поворачивался назвать вслух. Но парень не стал никуда отходить, он просто перевёл внимание на руку самого Такемичи, мягко отстраняя от стены и заводя тому за спину. Ты чувствуешь? Такемичи почувствовал новую волну жара, прилившую к лицу, когда он, не разрывая зрительного контакта, начал ощупывать уплотнение в чужих штанах. Ему не было неловко — ему было горячо. Если раньше он не мог повернуться лицом к лицу к своему попутчику из-за смущения, то теперь боялся хоть на миг разорвать их зрительный контакт, пусть тот бы и восстановился через время. Только не сейчас — эта особая, безумная, связь будет утеряна. Это всё твоя заслуга. Такемичи еле слышно охнул, когда в него толкнулись, заставив ощутить через двойной слой одежды жар чужого желания. Подумать только, чем они вообще занимаются? На полноценный секс не тянет, но всё равно остаётся ощущение, будто они нарушают закон. Даже не попытаешься меня остановить? Теперь рука оглаживала и сжимала Такемичи спереди, пока сзади всё теснее прижималось чужое естество. Мужчина никогда об этом никому не скажет, но в тот момент он глубоко сожалел, что на них всё ещё была одежда. Длинные пальцы вновь достали до промежности, заставляя мужчину всё больше вытягиваться вверх и назад. Шуджи слегка наклонился и шумно выдохнул над его ухом, заставляя повторно покрыться гусиной кожей. При таком тесном контакте качка транспорта позволяла почти не прилагать усилий на движения. Мужчина вцепился в ремень парня, как в спасательный круг, пока тот по инерции «входил в него» мелкими частыми толчками. Как же сильно им обоим мешало наличие одежды! Но никто не спешил возмущаться и что-либо предлагать. Обоих пьянила мысль о том, что и где они вытворяют. Сейчас адреналин разгонял их кровь не хуже, чем во время полноценного секса. Но мы легко можем перебраться в место поскромнее, если захотим, — говорил мужчине взгляд парня. Стоит только перейти грань жажды и мы окажемся далеко отсюда, где никто нам не помешает. Только вот Такемичи не был тем мачо с порнхаба, что мог три часа без перерыва. Когда градус возбуждения достиг наивысшей отметки, мужчина сжался в чужих объятьях и обмяк, слегка навалившись на грудь парня. Сжимающие его пальцы принялись с ленцой пробираться под низ куртки. — Я думал, мы с тобой ещё поиграем, — впервые за процесс подал голос Шуджи, касаясь пальцами мягкой кожи на чужом животе. — Извини. Видимо, ты слишком горячий для меня, — попытался отшутиться Такемичи, но получил на это ещё один тычок всё ещё эрегированного члена в поясницу. — Ты всегда так быстро кончаешь? — и если бы Такемичи не был полностью расслаблен после оргазма, то мог обидеться на один лишь тон, каким был произнесён данный вопрос. — Без понятия. Он прикрыл глаза, пока отвечал, так что не мог видеть удивления на чужом лице. И всё-таки он почувствовал, как чужая рука на миг замерла, а затем и вовсе выскользнула из-под его одежды, чтобы через секунду неизвестности оказаться на подбородке и немного грубо задрать голову вверх. — Так ты девственник? — неверия в последнем слове было столько, что Такемичи на миг показалось, будто бы он должен как-то оправдаться за такой вот свой жизненный казус. — Да, мне почти тридцать и скоро я стану волшебником, если верить народным байкам, — мужчина усмехнулся, пожимая плечами. — Такова моя печальная участь. Такое объяснение вызвало лишь пренебрежительное фырканье со стороны Шуджи. — Ну и на какую сверхсилу ты рассчитываешь? Телепортация? Регенерация? Перемещение во времени? — Если честно, хотелось бы остаться обычным человеком. Но от меня это мало зависит. — Намекаешь мне взять решение данного вопроса в свои руки? — снова перешёл к интимной хрипотце парень, нежно проводя пальцами по шее мужчины. — Только если мне это никак не аукнется. На такое заявление Шуджи приподнял в вопросе бровь. — Лет тебе сколько? — навёл его на нужную мысль Такемичи, едва сдержавшись от того, чтобы не добавить в конце «мальчик». — Ааа, так ты об этом переживал, — было заметно, что парень испытал облегчение. У Такемичи на миг промелькнула мысль о том, что у такого человека вполне может оказаться пара скелетов в шкафу, но о них можно будет поговорить как-нибудь после того, когда основной вопрос останется позади. — Не волнуйся, я старше чем выгляжу. — Все так говорят, а потом, хоп, и выходят на эфир в «Беременна в 16». Если у этого мужчины была такая особая манера речи с многочисленными шуточками и подколками, то парень прямо сейчас готов был предложить… как минимум к себе переехать. С этими парами, домашкой и экзаменами раз в полгода постоянно хотелось лезть на стенку. И тут такое солнышко: настоящий подарок судьбы! Только как мужчина представлял их себе на этом шоу непонятно — Шуджи ведь не мог взять и забеременеть? По крайней мере, для этого ему следовало родиться с немного иным телом. Женским, например. — Так сколько? — Девятнадцать, — быстро удовлетворил чужое любопытство Шуджи и на повороте вжался в мужчину так, что тот покраснел до кончиков ушей. Всё-таки одну проблему они так и не разрешили, так что она упорно продолжала… стоять между ними. — Т-так ты студент? — с лёгкой запинкой от смущения поинтересовался Такемичи. — А ты меня обманул и уже обладаешь даром предсказывать очевидные факты? Теперь хихикал уже Такемичи, пусть и не так открыто, как его собеседник, из-за своего положения. — Это как-то… — Что? — Ну, знаешь… — Такемичи неуверенно покрутил пару раз рукой в воздухе, словно этот жест сам собой должен был всё объяснить. — Знаю что? — Шуджи затих на время остановки, следя за изменениями в массе окружающих их людей. И после того, как они двинулись дальше по маршруту, наконец выдвинул предположение о причине чужой тревоги: — Неужели слишком большая разница в возрасте? Тебе действительно вот-вот тридцатник стукнет? — Ну… я… — мужчина замялся. — Нет, мне пока двадцать шесть, но… — Пфф, тоже мне — дедуля нашёлся. — Семь лет — это всё равно как-то… — А кончать от чужих рук в переполненном автобусе не «как-то»? — перебил его Шуджи, явно недовольный такими колебаниями на сущей мелочи. Такемичи виновато пожал плечами. — Ты же понимаешь, какие сложности это может вызвать. — Не понимаю. Какие? — и уставился выжидающе, заставляя мужчину всё больше и больше сожалеть обо всём произошедшем. — Общество такое порицает. — Плевать, — как отрезал. — У тебя вся жизнь впереди, — стушевался от чужой резкости Такемичи. — А ты уже планируешь взять меня замуж, после чего сбросить на меня своего приёмного ребёнка от погибшей в автокатастрофе младшей сестры и свинтить куда-нибудь в закат, предварительно бросив кольцом в лицо, раз заговорил о моём будущем? — Нет, я… Что?.. У меня нет младшей сестры! — А старшей? — Я единственный ребёнок в семье. И предвещая твой следующий вопрос: никаких детей в моём окружении нет. — Значит твоя мать по-любому тяжело больна, при смерти или у неё какая-то стадия рака, что вот-вот станет неоперабельной. Денег у тебя нет, клянчить ни у кого ты их не собираешься, и заводить отношения для тебя смерти подобно, потому что ты не хочешь взваливать на свою вторую половинку неподъёмный груз ответственности за своего почти покойного родителя. — Кончай ломать комедию! Я пытаюсь сказать, что, мы… Произошедшее только что… Это… — Было ошибкой? — Скорее очень странным развитием событий, — уклонился от прямого ответа мужчина. — Мне никогда в жизни не приходило в голову, что я могу… вот так, с незнакомым человеком в автобусе… заниматься столь непристойными вещами. — Позволю себе напомнить, что до настоящих непристойностей дело у нас так и не дошло, — вздохнул Шуджи и потёрся о мужчину ещё раз, давая ощутить бедром всё ещё стоящий колом член. — А мне бы вот очень хотелось обратного. Такемичи чуть не бросил на автомате «извращенец!», но сдержал обвинение, когда вновь встретился с просящим взглядом через стекло. Этот парень, имени которого он до сих пор не знал, каким-то магическим образом уже умудрялся вить из него верёвки. Такемичи понял, что его больше не держали за подбородок или шею только тогда, когда в длинных пальцах вновь оказалась сжата его задница. Тело мужчины мгновенно отреагировало, наливаясь тяжёлым свинцом не только в паху, но и в ногах. Захотелось упасть спиной на чужую грудь и поддаться на любые провокационные ласки, что могут за этим последовать. Однако последние крупицы разума всё-таки не дали утонуть под новой волной пошлой ласки. — Следующей будет твоя остановка, — проговорил Такемичи, выгибаясь спиной, словно кошка. — Снова собираешься обломать мне всё удовольствие? Мужчина приглушённо выдохнул, когда эту фразу ему прошептали в самое ухо. По телу расползались толпы мурашек. — Если тебе нравится далеко бегать, то вперёд, — постарался изобразить безразличие к происходящему Такемичи, терпя при этом полный крах. Парень по глазам видел то, что разгоралось в них обоих. Пожалуй, имей мужчина уже какую-нибудь суперсилу, то она определённо была непроизвольным самовозгоранием. И с подачи Шуджи они спалили бы этот автобус ещё на первый свой заход. На первом пересечении взглядами, когда один раздевал чужое тело, а другой плавил чужое сердце. Компромисс пришёл в голову, как это обычно бывает со всеми сложными вопросами, в последнюю секунду. Когда пришло время выходить на своей остановке, Шуджи просто сгрёб мужчину и вынес из автобуса. На ноги поставить, правда, так и не удосужился, наслаждаясь чужой тяжестью у себя на руках. Мужчина, надо отдать ему должное, не усложнял жизнь им обоим и сидел тихо, не брыкаясь. Руки за шеей, ноги сцеплены за спиной. Взгляд выражает вселенскую скорбь, ведь его продолжали лапать за зад, но Шуджи собирался исправить этот факт в самом ближайшем будущем. Чужой взгляд, естественно, а не то, чтобы перестать лапать эту восхитительно мягкую задницу. — И что дальше? — спросил Такемичи, когда парень бодро зашагал в неизвестном ему направлении. — Дойдём к парковки возле моего уника. Там мы сядем на байк и я довезу тебя до работы. — Так уж прямо до работы? — не поверил ему Такемичи. Парень встряхнул его, подтягивая выше и перехватывая поудобней. — Ну и, быть может, мы зарулим по пути в какое-нибудь кафе, до туалета которого не успел добраться технический прогресс с его вездесущими камерами, — как бы мимоходом предложил Шуджи, вызывая сказанным нервный смех у мужчины. — Хуже секса в общественном транспорте может быть только секс в туалете общепита, — проговорил он, кладя голову на плечо парню. — Так странно… Когда я был в твоём возрасте, тоже думал не головой, а головкой? — Я бы попросил!.. Они у меня, вообще-то, работают в команде, — смех в шею дал ему надежду на то, что партнёр скоро тоже может подключиться к обсуждению данной темы, но пока он решил сменить её, чтобы расслабиться. — Ты же не боишься ездить на мотоцикле? — Пока не попробую, не смогу дать точный ответ на этот вопрос. — Что ж… и такой вариант мне уже нравится. Насчёт шлема можешь не переживать: отдам тебе свой. «А сам, небось, простынешь и потом будешь отлёживаться с забитым носом и температурой под сорок», — мысленно пожурил его Такемичи, но вслух спросил о другом: — Почему твой мотоцикл стоит на парковке возле учёбы, а не дома? — Так уж вышло, что в последний раз я прокатился на нём до учёбы, а потом… ты посмотрел на меня. Парень почувствовал, как на лице у него расползается глупая улыбка от того, что тело в его руках сжалось сильнее. — Смущаешься? — довольно протянул он. — Мне это нравится, — и добил: — Я стал постоянно ездить на том автобусе, но видеть тебя удавалось только по утрам. И всё-таки я продолжал ждать момента, когда смогу проводить тебя до дома. — Если бы это дело проходило в полном молчании, ты бы точно меня напугал, — проговорил Такемичи, заползая пальцами в чужие волосы на затылке и методично их почёсывая. — Ночь. На улице никого. И только тяжёлое сопение сталкера за спиной. — Да уж, звучит совсем не возбуждающе. — До крайности. Их окутала приятная тишина. Шуджи продолжал идти вперёд и тихо млеть от чужих касаний к своей голове, пока Такемичи всё больше растекался по плечам парня. Через время ноги перестали держаться и просто свисали, едва покачиваясь от ходьбы, но Шуджи словно и не обратил на это внимания. Лишь стал перехватывать чаще, когда ноша сползала, и продолжал идти вперёд. — На кого ты учишься? — подал голос Такемичи, когда понял, что они зашли на парковку, только вот вывеску на здании университета разглядеть не успел. — Раньше собирался стать фотографом, а потом началась взрослая жизнь: счета, еда, прочие покупки. Не хотелось прозябать до конца дней в нищите, так что я пошёл на кинооператора. И теперь стремлюсь стать… как минимум главным в этой сфере на площадке — за это довольно много платят. Могу судить по тому, что уже имею небольшой опыт, правда не с официальных площадок. Хорошие операторы всегда нужны. Красивая картинка — это половина успеха выпускаемого продукта. Особенно, когда снимаешь порнуху. — Ты прав, — согласился с ним Такемичи, сделав вид, что пропустил последнюю фразу мимо ушей. — Пусть кому-то и кажется, что дело плёвое, на самом деле такие специалисты сейчас на вес золота. Нужно иметь не только отличный вкус, но и хорошую физическую подготовку. — Чтобы камера не дрожала, да, — Шуджи ухмыльнулся и снова встряхнул Такемичи, подтянув выше. — Ну и как на твой взгляд, я хорош? — Более чем, — спрятал лицо в изгибе его шеи тот. — Ну а ты у нас кем работаешь? — Сказать честно: без понятия. Отчасти тем, отчасти этим. У меня составная должность. — Неужели ты мальчик на побегушках? Я думал, такое только у стажёров случается. — Нет-нет-нет! Я, наверное, ближе всего буду именно к должности консультанта, но область решения вопросов у меня довольно обширная. — Консультанты, знаешь ли, разные бывают, — заметил парень. — Где именно работаешь? В магазине? В музее? Ну что ж, скрывать место работы не было совершенно никакого смысла, так что Такемичи честно ответил: — В Шиавасене. — Погоди… — Шуджи остановился так резко, словно налетел на кирпичную стену. — Это ведь… Ты работаешь в кинокомпании? — Да. — Серьёзно? — впервые за время их знакомства парень действительно казался полностью сбитым с толку. На его взгляд, мужчина мог быть скорее экскурсоводом, что ходит среди застеклённых экспонатов и водит за собой группы зевак, чем специально приглашённым на студию профессиональным экспертом в какой-нибудь области. На заучку он ну никак не тянул. — Да, без шуток, — Такемичи слегка отклонился назад, чтобы его предложение хоть немного приобрело официальный тон. Всё же говорить о серьёзных вещах, когда тебя держат на руках довольно непросто. — Можешь к нам на практику заглянуть: рабочему персоналу всегда нужна лишняя пара рук. И как бы Шуджи подозрительно не щурился, мужчина не спешил разводить руки в стороны и смеяться над тем, что в его ложь поверили. И это означало только одно: он не врал и не собирался давать Шуджи ложных надежд. — Охренеть!.. — поражённо выдохнул парень и наконец возобновил движение. — Вот свезло, так свезло. — С чем? — Ну, ты знаешь, как обычно идёт продвижение по карьерной лестнице? Наконец Шуджи поставил мужчину на землю и так выразительно посмотрел, что не понять намёк было попросту невозможно. Такемичи от этого прыснул, а через пару секунд и вовсе расхохотался, хлопая себя по бедру. — Через постель, что ли? — от чужой ухмылки его окончательно сложило пополам. — Ну насмешил! — А скажешь не так? Я тебя ещё даже пальцем не тронул, а ты меня уже на практику к себе приглашаешь. Шуджи сделал пару шагов за спину Такемичи и принялся возиться со своим мотоциклом. — Это в каком месте ты меня и пальцем не тронул? — повернулся следом за ним мужчина, выражая весёлое негодование. Вместо ответа ему вручили шлем. — Ты, между прочим, меня так тронул, что я теперь точно не смогу больше ездить в том автобусе. — Почему? Стыдно будет? — А тебе нет? — Ни капельки, — Шуджи перекинул ногу через сиденье и похлопал по второму у себя за спиной. — Садись. — Ты ведь понял, что я сейчас сказал? — Что ты зависимый от мнения окружающих индивид? — уточнил парень, приподняв бровь. Будь на месте Такемичи кто-нибудь помладше и повспыльчивей, то тут же принялся бы хватать ртом воздух и краснеть от гнева и обиды. Но Такемичи лишь закатил глаза и осторожно опустил шлем на голову. За столь короткое время он уже успел пройти внутри себя все стадии принятия таких вот ненормальных отношений, которые вот-вот грозились таки свалиться на его бедную головушку, потому высказанные обвинения были по большей части флиртом, чем настоящим предметом для спора. — Ты лишил меня средства передвижения. Мне по этому маршруту ездить ещё как минимум пару месяцев, пока наша команда не переберётся на другую площадку для съёмок. И уже на середине его речи стало понятно, что парень намёк уловил и тут же включился в игру. — Ну, в таком случае я могу подвозить тебя до работы и обратно, — он протянул руку и слегка потряс шлем. — Затяни ремень потуже, чтоб не болтался. — Сейчас… — Такемичи на ощупь сделал всё как надо и поинтересовался: — Значит, ты собираешься два месяца наматывать круги по городу, сначала добираясь до меня, потом до моей работы, а затем уже до своей учёбы, и вечером повторять всё то же самое, но в обратном порядке? — Ну… если ты горишь желанием облегчить мне задачу и слегка уменьшить описанный выше маршрут, то могу предложить тебе проживание в своей залупе… с условием разделения квартплаты, конечно же. — Вот уж дудки! — заартачился Такемичи, вспоминая о своей библиотеке. — Лучше ты ко мне. Сомневаюсь, что в твоей комнате — или что ты снимаешь? — поместится всё моё добро. — Если у тебя большие хоромы, то боюсь, что с оплатой я не потяну… — Значит побудешь какое-то время не только моим личным водителем, но и содержанцем. — А ещё секс-рабом с функцией массажа простаты, угу, — кивнул Шуджи, фыркая. — Я ж не иждивенец, в самом деле… — Неужели я ущемил твою гордость? — не поверил Такемичи и, на всякий случай, сделал шаг назад, если за его словами последует агрессивная реакция со стороны собеседника. — Я тебя сейчас «ущемлю» в ближайшем переулке, если продолжишь испытывать моё терпение и выдержку, — грозно ответил Шуджи и, убрав подножку, завёл байк. — Давай, садись уже, пока я добрый и согласен довезти тебя до работы. — А как же секс в туалете? — опешил Такемичи, который уже морально себя к подобному подготовил и теперь испытывал смешанные чувства от того, что эта часть была, судя по всему, готова накрыться медным тазом. Но парень не дал ему сильно расстроиться, негромко поинтересовавшись: — Хочешь сказать, у вас на площадке ни одного нет? — и ухмыльнулся так, что Такемичи поспешил побыстрее присесть, чтобы случайно не рухнуть на резко ставших ватными ногах. Подождав, пока мужчина устроится позади него и определится, куда и как надо ставить ноги, парень повёл плечами и почти тронулся с места, как неожиданно вспомнил одну немаловажную деталь, которую они по невнимательности упустили, и решил быстренько это дело исправить. — Меня, кстати, Ханмой Шуджи зовут, — произнёс он, обернувшись к своему пассажиру. — Ну, это так, к слову. Чтобы ты имел представление об имени, которое будешь выстанывать. Мужчина вспыхнул от смущения, но кивнул и ответно представился: — Шуджи-кун, значит? Я Ханагаки Такемичи. Очень… приятно… — под конец слова стали совсем неразборчивыми. Мужчина окончательно стушевался, поняв, что теперь будет воспринимать любую фразу, даже брошенную им самим, в компании этого человека двусмысленно. С ярким оттенком пошлости. Парень в свою очередь уже собирался рассказать о том, как же его задолбала эта «милая» приставка к своему имени, звучащая, как правило, снисходительным тоном. Ему уже давно не десять, и всякие предубеждения насчёт обращения старших к младшим с выканьем и тыканьем у него в печёнках сидели. Но… мысль о том, как мужчина будет произносить его имя в такой манере с придыханием, распластавшись под ним, заставила его промолчать. Да и в эту игру могут играть двое! Если Такемичи так сильно хочется провести между ними возрастную черту, то кто Шуджи такой, чтобы отказывать ему в такой мелочи? Воображение быстро нарисовало ему мужчину, что каждый раз будет стыдливо отводить глаза, когда парню приспичит звать его со всей формальностью. — Ханагаки-сан, — попробовал чужую фамилию на вкус Шуджи, отметив, как уже сейчас мужчина сжался от его произношения, тычась шлемом в спину меж лопаток. — Ну что ж, Ханагаки-сан, думаю, все сложные вопросы, касающиеся смен места жительства, мы можем уладить и попозже. А пока что не подскажите ли мне точный адрес вашей доставки? Конечно же, если вам не всё равно, куда я могу вас увезти…***
— Нет, я тебе повторяю, что у меня на зеркале в гримёрке какие-то разводы. И это явно не вода! — возмущалась своей подруге на том конце телефона женщина, что расхаживала туда-сюда перед дверью комнаты, которую специально просила выделить для себя одной, чтобы быть подальше от прочих людей и шума с площадки. — Да это наверняка та новенькая мои крема таскала! Своей косметики не имеет и чужую тырит, стерва! Надавила на тюбик слишком сильно и всё вылилось. Ну да, на столе тоже немного осталось — поэтому и говорю: не вода это. Вода без следов высыхает. Нет, я не заметила пропажи, но там всё как-то… переставлено, понимаешь? Не на своих местах. Что, говоришь? Молочный коктейль? Не знаю… может, и так. Может быть, это он пролился. Но с какой силой тогда надо было шибануться об стол, чтобы он подскочил так высоко? Или она, что, об провода зацепилась и налетела на него? А нахрена она вообще ко мне заходила, я не понимаю? О, здравствуйте, Ханагаки-сан! Какой-то вы раскрасневшийся — спешите куда-то? Нет? А у меня такое произошло, вы представляете? Мне опять наша новенькая докучает. Ну та, что с косичками и заколками этими детскими своими, а-ля, смотрите, какой я милый ребёнок. Ебёнок, блин! Зеркало, короче, она мне испортила! Ага, в комнате. И ведь я специально брала в конце коридора. Думала, никто доставать не будет. И всё равно!.. Ну что за люди пошли? Вот бы эта дурёха была хоть на треть такой же покладистой, как этот ваш молодой стажёр. Вроде панк панком, а какой хороший человек! Ага. И обед приносит, и расписание соблюдает, не опаздывая, и за оборудованием внимательно следит. Не стажёр, а настоящее золотце! Что, говоришь?.. Нет, нет, я не вам, Ханагаки-сан, можете идти. Это я со своим коллегой о новом парне только что разговаривала. Ну тот, который с камерами таскается — высокий такой. Ага, красивый, я тебе его фото показывала на прошлой неделе, не помнишь? Нет, говорит, что уже занят. Кем? Да без понятия! Мне-то уже поздновато за молодыми следить. Хорошо, специально для тебя уточню у Ханагаки-сана: они, вроде, неплохо ладят. И живут, судя по всему, рядом — видела однажды, что стажёр его на мотоцикле подвозил.