Не раб Моргота

На дворе очень скоро началось немалое столпотворение: приехавшие, живущие здесь и еще, должно быть, - уезжающие; словом, шума и суеты было как раз достаточно, чтобы на вернувшийся дозор обратили внимание только те, кому было дело именно до него. Старик тем более не привлек к себе лишнего внимания - к тому же его скоро отвели в небольшую комнату, где не было ничего, кроме стола скамей и очага. Узкое окно выходило во двор, к той же суете, но и его наполовину загораживал смотревший туда воин - единственный оставшийся с ним; тот, что первым назвал имена прибывших лордов. Он смотрел долго, почти не шевелясь, словно охранял тех, за окном, а человека рядом с ним. Даже когда какой-то эльф в зеленом и коричневом зашел разжечь очаг - не двинулся, только скосил глаза. Ждать старику пришлось достаточно долго, но ведь ждать - это никуда не идти, и даже думать не так и обязательно… Когда ты будешь нужен, тебя позовут; и ты будешь - да, именно будешь для них. Для себя - не так уж и нужно. Зал, куда его ближе к сумеркам привел командир дозора, по мерке замка (а не Менегрота, к примеру) был немалым. Навстречу безвестному гостю поднялись трое - и тот, что стоял в середине, снова сел, чуть склонив голову (поклоном вошедшему), а двое так и остались стоять - охотники в ожидании добычи, хищные звери разной повадки - по обе стороны… нет, пожалуй, не трона. То, на чем сидел лорд Маэдрос, более всего напоминало результат попытки примирить резное кресло-во-главе-стола со скамьей, где непременно должны поместиться двое… а лучше - трое, а то и более того обитателей. (…Когда в мирные годы к Рыжим хозяевам приезжал брат - или братья, но более двоих разом бывало редко (если уж собирались семеро - то на Химринге), - так вот, с такими гостями они предпочитали сидеть вместе. А потом еще случилось, что именно сюда - все прочее уже заняли - уложили раненого Карантира, отступившего из своих земель, и отсюда он полулежа, коротко и зло отдавал приказания по обороне этой, теперь-и-его крепости… Но ничего подобного старик не знал и даже не подумал). Да, их трое, и двое выслушивают гостя, и сами не успев отдохнуть с дороги, должно быть - ценная добыча… новость. Впрочем, заговорил только старший. - Садись. Твой путь не был легким. Старик дошел до стола и наугад, нащупав рукой спинку ближнего стула, опустился на сиденье - неловко, без привычки. Взгляд он не отводил от приветствовавшего (братья-охотники склонили головы), чтобы собрать все мысли - на нем и на грядущем разговоре, и не помнить сейчас ни каменное кресло на всех ветрах, ни тени и гарь Бретиля, - но последнее все-таки прорвалось ответом: - Благодарю тебя… лорд. Не каждый, сидящий высоко, понимает, каков долгий путь старику. …Но он ничем не напоминает невысокого, крепко сбитого Харданга Бретильского; и ничего вокруг не похоже на тот бревенчатый чертог… кроме разве что - полумрака. И… кроме фигур позади. Да, там был лишь один, и всего его сходства с бывшим хозяином Хуана - светлые волосы и настороженный взгляд. Все иное - иначе. И кресло на всех ветрах… о нем сейчас думается при взгляде на старшего из лордов. Он сидит неподвижно и прямо, и кажется (быть может, только кажется?), что при всем различии участей, нетрудно догадаться откуда - такая привычка. И лицо, словно камни северных гор, - неколебимо жесткое и безмерно древнее, и белые пряди (в годы жизни, что принадлежали лорду Хурину, их было меньше, как и камня). - Спрашивай, лорд… ты вправе узнать все, что пожелаешь… и что сумею сказать я. Нет у меня своего дела в этих землях - и во всех землях… Белерианда. - (Хотел сказать: в землях живых. Удержался), - и я здесь - лишь по решению твоих воинов. Из тени чуть более ясно выделился - подался вперед - третий. Услышать и узнать, не пропустив ничего. И, словно продолжая его движение, снова заговорил Маэдрос: - Ты сможешь уйти потом - если пожелаешь. Но сейчас, ты прав, мы хотели бы услышать о т тебя о многом - хотя бы и понемногу. Я желал бы говорить с тобой о Севере - но позже, хотя это и не менее важно. Но север и так не дет нам забыть о себе, - а из иных земель Белерианда у нас давно не было вестей. Он так и не задал вопрос. Он сказал о вестях в целом - "мы хотим", и о Севере - "я желал бы", но сейчас это не так важно. Что же, если сыновья Феанора желают услышать обо всех землях, кроме Севера… И кроме Гондолина - поскольку держать данную клятву следует, даже потеряв имя того, кто ее давал. Ах да, еще он не назвал имя. Ни одно. Ни разу. - Что же, не знаю, что из виденного мной вы уже могли узнать от стражей границы Дориата… - Мы не общаемся с ними, - отрезал темноволосый, лорд Куруфин. И его слова - казалось бы, отказ от продолжения разговора об Огражденной земле, - в то же время почти приказ: сказать и о ней, - да только что может рассказать ему старик, кроме дороги до Менегрота, дороги из Менегрота и одного долгого и нелегкого разговора в нем? - Дориат храним завесой - должно быть, так же, как и много лет назад, и немногое видел я в нем. Что же до прочих земель… Хитлум порабощен, и последние из тех, кто не желал покоряться вастакам, быть может, ушли оттуда на моих глазах… только люди, эльфов я не увидел и не знаю, остались ли они там… Он перевел дыхание, отрешаясь от воспоминаний и опуская ту часть странствий, что не должна прозвучать - не только ради тайны. Тому отчаянию можно помочь лишь одним - забыть и никому иному оно не поможет. Три пары глаз пристально смотрели на него. - Бретиль, быть может, тоже нашла своя тень, - но там нет орков, только люди, люди Бретиля… пока. Они просто держатся за свою землю… (…но что им за дело до людей Бретиля? Здесь даже нет Карантира, что мог бы вспомнить их предков). - Нарготронд, с тех пор как он пал, и… - … так Нарготронд - все-таки - пал? - Это - правда? Маэдрос и Куруфин. Эру Творец, так они не знали даже об этом!.. -Как? - снова Маэдрос. И это не вопрос в пространство, а требование сказать - как именно. - От Моргота, - старик невесело улыбнулся своим словам (какие еще могут быть причины?), - Пять или шесть, пожалуй, лет назад. Большое войско, орки… битва на равнине - там погибли едва ли не все воины… а потом дракон вполз в город. И, перехватывая взгляды слушающих его (на самом краю напряжения), он спешит договорить: - Глаурунг. Теперь он мертв. Его убил… Турин, сын Хурина. И умер сам. Он не скажет сейчас большего. И он не солгал ни словом: так, действительно - сам. - Теперь город пуст… - продолжает он, поскольку молчание длится и требует от него новых слов хотя все главное уже сказано. - …так он в самом деле пал, - повторяет Маэдрос свои же слова и замолкает, не отводя взгляд от Хурина, словно пытаясь увидеть въяве сказанное. Старик готов услышать следующий вопрос - откуда ему известны подробности битвы, и готов отвечать (хотя это будет уже разговор о Севере), но тишина взрывается куда страшней - хохотом. Это смеется, запрокидывая голову, Келегорм, - и все тот же ужас осознания в глазах Маэдроса, и хищная улыбка прорезает лицо Куруфина, - но исчезает с быстротой удара меча, и немедленно той же сокрушительной силы взгляд достается его брату - и смех обрывается. Наверное, в зале настала тишина, но старик не услышал ее. Двое стоявших шагнули вперед, одинаковыми движениями присев на края скамьи и наклонившись к брату - и все трое словно мгновенно забыли о старике, их взгляды замкнулись друг на друга, - и он все смотрел на них, оглушенный разговором, который, наверное, происходил все-таки невслух. Но ему хватило обрушившихся чувств (никто не заботился закрыться - сейчас), а может быть, он даже слышал какие-то из вопросов и возгласов: "За Битву. - Не только. … Келебримбор. - Те, кто остался", - а может быть, домысливал их, под этим шквалом отчаяния и гнева в чем-то становясь прежним собой и вспоминая многое из того, что было ему известно о Нарготронде и сыновьях Феанора… Жесткую сцепку братьев разорвал Куруфин, поднимая взгляд и коротко бросая ему вопрос: - Пленные, беженцы - были? Старик отвечает медленно, наверняка подвергая испытанию терпение спросившего - но ненамеренно: после такого шквала слова не произносятся быстрее. - Полон - был… его перебили у Бретиля - там были женщины, может быть, дети… Те, кто бежал - думаю, были… - Где они? - тот же голос. (Вместо лиц старик рассматривает сейчас темную столешницу). - Не знаю точно, но знаю точно - могли… были те, кто ушел. Он точно знает - об одном, который уходил один. - Рядом есть Дориат, там могли принять приходящих… - (Раз уж приняли когда-то человеческого ребенка, а позднее - его мать и сестру), - или к Кирдану… - К Кирдану? - поднимает взгляд Маэдрос. - Он ведь живет где-то далеко на юге… Может быть так же "далеко", как и вы здесь, - вдруг усмехается старик (понимая, что и тридцать лет спустя мыслит северными, хитлумскими понятиями). - Хорошо… Маэдрос не спрашивает дальше, он будто бы узнал что-то важное - хотя что ему за дело до Кирдана? Впрочем, пожалуй, понятно… Теперь молчание снова нарушает Келегорм. Он, кажется, вернул себе прежнюю невозмутимость (хотя бы внешне) и снова стоит легко и изящно опираясь на спинку скамьи (его брат так и сидит рядом с Маэдросом). - Я позволю себе напомнить, гость: вначале ты сказал нам о Дориате. Думаю, тебе известно, что там, во владении короля Эллу Тингола, находится… наш Камень. Сильмарил. - Мне известно… (Как давно это было… как ясно. Последний совет. - Они пообещали - ЧТО?!? - Если мы победим, Финьо. Если мы победим. - А ты собираешься… - Если победим, они будут думать по-другому. Поверь мне. Два Камня против одного… …Как безнадежно - в прошлом. И вот снова - живо, но - по-другому…) - …только я не видел его. Не показали. Незачем, если быть честным. Король Тингол вряд ли носит его с собой, а не запирает в сокровищнице… А теперь у него прибавилось иное сокровище, подобного которого в мире нет. Наугламир короля Финрода. - От… кого? - быстро, но с заминкой спрашивает Куруфин, думая… наверное, о беженцах. - Это дар - в память о Финроде Верном… и о Хурине Злосчастном… от меня. Он принял его. А ожерелье, - никто после дракона не тронул его в Нарготронде, ведь я говорил - там пусто, а вокруг - страх уже сгинувшего чудища… - Что же, - снова вступает в разговор Келегорм, отчетливо произнося каждое слово, - быть может, король Элу теперь порадуется этому сокровищу, действительно - единственному подобному в Срединных землях, и несколько поостынет… к другому? Вопрос, отвечать на который уж точно не старику, и за отсутствием здесь Тингола заговаривает, чуть тряхнув головой, Маэдрос: - Ты забыл о Лютиен, брат… - Я?! - …и о Берене, - невозмутимо заканчивает старший. Именно их, как я помню, называл король Дориата причиной своего отказа. Что же изменилось теперь? - Пусть вспоминает о них, глядя на ожерелье Финрода! - … которое - вот именно, - послужит ему лишним напоминанием… о них. И довольно, - решительно продолжает он, - наш гость устал. Он уже рассказал нам многое из того, что видел - кратко, а подробнее мы сможет поговорить и между собой (сколько понадобится), и с ним впоследствии - и думаю, не раз. Он переводит взгляд на Хурина (хотя и до того смотрел не на братьев, а куда-то поверх его головы). - Я прошу тебя быть гостем замка Амон Эреб - столько, сколько ты пожелаешь. Даже в это неспокойное время здесь можно найти очаг, покой - и всю ту помощь что может тебе понадобиться. Ты многое вынес, но не сломался, - и таких (а их немного) именуют не "Злосчастный", но "Стойкий", Талион… Старик поднялся и, снова удерживаясь за стул и понуждая непослушную спину склонился перед лордом. - Благодарю тебя, лорд Маэдрос. Я приму твое приглашение, и- ты хозяин здесь и потому вправе давать любые имена, - я принимаю от тебя это имя. Заново. - …благодарю тебя, лорд. "И я, - ты знаешь, как это, - был сломан, но мне помогли вернуться…" - но это слова уже для другого разговора, если они и вовсе посмеют прозвучать…