On knees

      В покоях начальника тюрьмы было тише всего. Крепость Меропид никогда не молчала: гулкие звуки работающих механизмов и мЕхов, , стенания заключённых на нижних этажах крепости, плеск воды снаружи, омываемой укрепленные стены. Но даже шум из мастерских и труб, что как раз находились над кабинетом начальника тюрьмы, сюда не проникал. Даже в спокойных коридорах Оперного театра всегда было суетливо от секретарей, шуршания бумаг. И кабинет Верховного судьи тоже был наполнен звуками: криками чаек за окном, восторженных почитателей фонтана, неугомонная болтовня госпожи Фурины… Здесь отдыхали не только уши Нёвилетта, но и в каком-то смысле душа.       Пребывая в ожидании начальника здешних пенатов, мужчина скептически оглядел его пристанище. Профессионал в боевых искусствах и содержании такого специфического заведения как тюрьма, собранный и грозный начальник крепости Меропид, от имени которого дрожали не только заключенные, в быту Ризли был абсолютным неряхой. Возможно, он просто не заморачивался уборкой, но банально повесить куртку на кресло он не мог. Поистине обиталище было подстать Ризли — грозное снаружи, и такое непонятное внутри.       Брезгливо откинув с дивана подозрительную тряпку с пятнами крови, Нёвилетт сел на самый краешек. Ладно, он не так уж был против бардака, у самого часто кипы документов на столе превращались в горы Драконьего хребта, особенно когда госпожа Фурина забегала в кабинет и без объявления оккупации усаживалась прямо на стол. Но Нёвилетт потом обязательно приводил все в порядок. А Ризли…       Дверь кабинета скрипнула, нарушая тишину, и в помещение вошел высокий мужчина.       Вспомнишь капельку, так целый океан появится.       Мужчина шарахнул дверью так, что вместе с мебелью подскочил и застигнутый врасплох Верховный судья. Не дав тени испуга показаться на лице, Нёвилетт нарочито громко кашлянул, прикрываясь кулаком.       — Святая Селестия, ты-то тут что забыл? — Ризли смерил его нечитаемым взглядом и прошел к своему столу. Открыв ящик стола, он вытащил оттуда бутылку с темно-янтарной жидкостью и стакан. Подумав и кинув взгляд на неожиданного гостя, достал еще один.       — Посреди рабочего дня? — тонкая бровь на аристократично бледном лице взметнулась вверх.       — Ну ты же посреди рабочего дня оказался тут, — Ризли стаканом отсалютовал судье и залпом выпил налитый алкоголь. Даже не поморщившись, он с громким стуком поставил стакан на стол.       — Я тут по делу, — заметил мужчина. — Я ждал отчет о распоряжении насчет двух новых заключенных три дня, но так и не получил.       — И еще подождешь, — пожал плечами начальник тюрьмы. — Не только у тебя проблемы на работе, я уже несколько дней пытаюсь заставить этого придурка из Снежной говорить, но он молчит как упрямый баран. Это у них так принято?       — Не имел чести близко общаться с выходцами из этого края, — высокопарный слог Нёвилетта заставлял периодически дергаться глаз. Они столько лет были знакомы и часто при более близком общении опускали эти «вы» и «уважаемый». Когда Нёвилетт начинал так выражаться, значит хотел поиграть.       Ну чтож, Ризли не заставит его ждать, в отличие от документов.       — Тогда, ваша честь, не откажетесь ли вы взглянуть на этого задержанного? У него пылкий нрав, вам же нравятся такие мальчики, — губы Ризли расплылись в ухмылке.        — В таком случае меня интересует только один конкретный мальчик и он в последнее время ведет себя отнюдь не хорошо, — взгляд светло-лиловых глаз скользнул по широким плечам мужчины, затем по торсу и остановился на крепких бедрах.       — Когда ты начинаешь так говорить, я хочу тебя завалить и вытрахать твой снобизм к падшим Архонтам, — говорит Ризли и подходит ближе. Протягивает судье граненый стакан с алкоголем, но тот не спешит его брать. Изучает, скользит взглядом по крепкому предплечью с вязью вен, представляя себе поджарое мускулистое тело под формой.       — Ты не выполнил мое задание, — взгляд Нёвилетта становится стальным и непреклонным, вся его сущность словно меняется от одного взгляда. Наблюдать, как взрослый мужчина, выше и массивнее его самого, становится на колени и смотрит как преданный пес — высшее удовольствие.       — Я готов понести наказание, — Ризли нетерпеливо облизывает губы, мечтая содрать с желанного тела эту идиотскую одежду. Зачем вообще судье столько слоев?       — Ты понесешь заслуженное наказание, детка, — «детка» с языка Нёвилетта слетает сладкой тягучей патокой. Мужчину напротив откровенно ведет от этого. Верховный судья расслабляется на диване, игнорируя валяющиеся бумаги и вещи, и расставляет ноги шире.       — Три дня детка игнорировал мои записки, — Нёвилетт со скучающим видом скользит носком туфли по колену мужчины, поднимается по бедру вверх и медленно, поддерживая зрительный контакт, проводит им по паху. Ризли закусывает губу в предвкушении. У него стоит уже железно и давящая на член ступня в лакированной туфле добивает.       — Три дня я не видел твоего лица здесь, внизу, — Нёвилетт взглядом указывает на свое собственное возбуждение. — Детка, это нужно исправить.       Он смотрит как Ризли, гроза крепости Меропид, придвигается ближе, из-за чего ступня упирается ему в пах с силой, и через боль тянется расстегнуть брюки. На нижнем белье Нёвилетта вышиты маленькие вензеля, явно ручная работа. Ладони мужчины скользят по худым бедрам до кромки белья и тянут его вниз. Член Нёвилетта, чуть темнее, чем вся остальная кожа, с крупной розовой головкой и немного искривленным стволом (Ризли каждый раз про себя усмехается — не все идеально в идеальном Верховном судье и это знает только он, Ризли) тяжело шлепнулся о живот, пачкая еще и белоснежную рубашку.       — Милый, папочке нужен твой ротик, так что прекращай глазеть, — Ризли слышит его голос будто сквозь толщу воды. Туфель с паха пропадает, становится немного легче, но взамен бледные пальцы цепляются за волосы, придвигая ближе. Ризли размашисто лижет по всей длине и смыкает губы на головке. Кто бы знал, что Верховный судья Нёвилетт такой чувствительный, что дрожит от самых незамысловатых ласк, но он не ослабляет хватки в чужих темных волосах даже в такой ситуации. Управляет чужой головой, подаваясь бедрами на встречу, тянет воздух сквозь зубы. Мужчина запрокидывает голову назад, смачивает бледно-розовые губы языком и толкается навстречу податливой глотке.       Начальник тюрьмы, такой неприступный и холодный, как стены доверенной обители, сейчас жарко пытался выдохнуть и пропустить чужой член глубже в горло. Уголки губ саднило, дышать носом становилось куда сложнее, но он упрямо пропускал по миллиметру в жаркую тесную глубину, испытывая поистине садистское удовольствие. Завтра горло будет саднить, но это проблемы завтрашнего Ризли. Сейчас у него есть пульсирующая в глотке плоть, шумные вздохи верховного судьи и собственный каменный стояк.       Забывшись мужчину как током прошибает, когда затянутая в перчатку бледная ладонь несильно хлопает его по щеке. Сквозь слезы, Ризли пытается сосредоточить взгляд на Нёвилетте.       — Милый, не смей закрывать свои прекрасные глаза, когда отсасываешь, — хрипло говорит судья. — Мне становится скучно.       Он вынимает свой член из жаркого рта и, придерживая рукой, водит головкой по припухлым губам мужчины. Взгляд Ризли осоловелый и преданный. Скажи Нёвилетт ему сейчас сброситься с крыши театра — сиганет не глядя.       Бьет налившейся упругой плотью по щеке, подбородку, размазывая предэякулят и слюну, совершенно не заботясь о чужом наслаждении. Нёвилетту на самом деле не все равно, но его любимому Ризли так больше нравится.       — Ты меня утомил, — голубые глаза изучают раскрасневшееся лицо перед ним. Дикий порочный взгляд светлых как льдинки на вершинах гор глаз. И только на него всегда направлен. Что на собраниях, что на мимолетной встрече, что сейчас в таком унизительном для начальника тюрьмы положения. Нёвилетт носком туфли отталкивает от себя мужчину и молча велит ему лечь на диван. Словно загипнотизированный, управляющий крепостью Меропид расстегивает свои брюки и рубашку, выдыхает, когда наконец собственное возбуждение вырывается из тесноты одежды и ложится, почти как смиренный послушник церкви — руки и ноги по швам.       Тонкие пальцы изучают давно знакомое до последнего свежего шрамика тело, щипают за темные соски; спускаются ниже, надавливая на косточки таза, отчего Ризли будто током бьет. Освобождает его от брюк, царапает ногтями внутреннюю сторону бедра и смотрит хищно, ждет, когда мужчина сдастся и совершит ошибку. Нёвиллет забирается сверху, седлает и обхватывает сзади себя колом стоящий член Ризли. Проводит пару раз вверх-вниз сжатым кулаком, вырывая задушенные хрипы с груди мужчины, а затем добивает его окончательно — приподнимает молочные бедра и, помогая себе рукой, обхватывает влажными горячими стенками чужой член. Одно из преимуществ владения Гидро глазом Бога — создавать жидкости — пригождалось и в обычной жизни.       Руки Ризли взметнулись вверх, расстегивая белоснежную рубашку и оглаживая плоский тренированный живот судьи.       — Что я сказал не делать? — надломленные темные тонкие брови взметнулись вверх. Розовый язык мелькнул между губ, смачивая их и Ризли до дрожи захотелось сейчас его поцеловать, но не смел.       — Не трогать тебя, папочка, без разрешения, — выдохнул мужчина, откидывая голову на подушку. Нёвилетт и в обычной-то жизни был невыносимым, но сейчас, верхом на его бедрах, управляющий телом самого Ризли, словно кораблем, верховный судья был невозможен.       — Вот именно, детка.       И опускается сверху, горячими стенками сжимая его член. Ризли шипит, слишком узко, слишком тесно, слишком хорошо, слишком горячо. Он подкидывает бедра вверх, стараясь сделать хоть что-то, но Нёвиллет не дает. Коленями он сжимает чужие бока, пальцы сильно оттягивают соски мужчины, делая больно, но острота этой боли делает только хуже. Она распаляет, заставляет начальника крепости метаться в невозможности сделать так, как хочется ему.       — Детка такой непослушный, — на выдохе тянет Нёвиллет и слегка царапает чужую грудь, чтобы в следующий момент, сжать горло Ризли. Не сильно, но довольно ощутимо. Наклониться, провести языком мокрую дорожку от кадыка до раскрасневшихся губ. Скользнуть в приоткрытые губы и властно впиться в них поцелуем.       Двигаться в таком положении становится труднее, Нёвиллет выпрямляется и опирается на руки, расставив их по бокам от головы мужчины. Приподнимает бедра в своем темпе, полностью опускаясь на член, так что созданная гидро-смазка хлюпает и так же почти полностью приподнимаясь, чтобы только раскрасневшаяся головка была внутри. Нёвиллет закусывает щеку изнутри, запрокидывает голову и тихо стонет. Тяжесть внизу живота огненным клубком сворачивается, маленькими иголочками удовольствия колет.       Воспользовавшись этим, Ризли тянется к его груди и припадает губами к правому, бледно-розовому как жемчужина, соску. Верховного судью словно током бьет: он вздрагивает, прогибаясь до хруста в спине, и с протяжным стоном изливается на грудь Ризли. Дышит тяжело и обмякает на нем.       — Так и быть, можешь меня коснуться, — запоздало выдыхает Нёвиллет и чувствует, как его подкидывают вверх, крепкие руки держат за талию, а бедра мужчины начинают вытворять сумасшествие. В тишине кабинета слышно лишь шлепки кожи о кожу и рваные полустоны аристократа.       — Папочка, ты так восхитительно меня обхватываешь, — с губ Ризли срывается рык. — Такой горячий, такой мой…       После оргазма Нёвиллет тихий и мягкий, податливый настолько, что почти не сопротивляется, когда его легонько шлепают по аристократичной заднице, отчего внутри все поджимается и наполняют теплым семенем. В любой другой раз, Ризли бы получил пару-тройку новых царапин, которые, впрочем затерялись бы среди более крупных шрамов. Но сейчас он мог немного насладиться тем, как тепло внутри, пока Нёвиллет, его любимый верховный судья, никуда не спешит.       — Пойду принесу влажное полотенце, — пробормотал Ризли, собираясь тихонько снять с себя мужчину, но тот запротестовал.       — Давай еще полежим так немного, — голос его было не узнать, точно кот наевшийся сметаны. — Папочке нравится греть твой член в себе, детка.        Ответом ему послужил усталый стон.