***
До рассвета все еще было далеко. Минги пытался спать. Честно пробовал. Еще не успел стащить с себя пижамную рубашку — и сну его по идее ничто не должно было помешать: ни сброшенное на пол белоснежное отельное одеяло, ни жужжание кондиционера. Сбитые простыни и балансирующая на честном слове одна из подушек выдавали, что вечер накануне вылета случился довольно бурный — в сборах. Ёсан сомневался, что Минги вообще ложился после трансляции. Все как обычно — или почти. Несколько шагов по коридору, чуть приоткрытая дверь, которая, впустив Ёсана в полную темноту номера Минги, тут же бесшумно закрылась — на сей раз надежно. Глаза привыкали медленно, даже после тусклого света коридора и мерцания автомата. На кровати, в простынях, вспыхнул оповещением телефон — и тут же погас. За окнами ночная Манила все еще сияла огнями, вывесками, билбордами. Беспокойный жаркий ветер с залива бился в панорамные окна. — Тебе страшно? Шепот совсем рядом. Ёсан покачал головой, но тут же спохватился, что его не видно. — Нет, — поворачиваясь к Минги. Вдвоем, разумеется, не страшно. Даже в полной тьме. — Если хочешь, я включу… Плохая идея. Не хватало только чтобы какой-нибудь лишний свет или звук выдал их бдительному стаффу. Да и не решался пока ни один — при свете, вот так, глаза в глаза… Даже на поцелуй не отваживались. — Нет, — едва слышно, одними губами. Темнота сгустилась до осязаемого, и на плечи легли тяжелые ладони. — Можно? Короткий смешок, одновременно от неловкости и с одобрением, — значит, можно, — и спустя мгновение Минги прижался к спине Ёсана, скрыв его в объятии почти полностью. С пресловутой тактильностью сложилось в общем неплохо. Около недели после памятного вечера Минги не решался показаться Ёсану на глаза, особенно веселя всех окружающих на репетициях и совместных выступлениях. Однако долго делать вид, что ничего не произошло, все равно бы не получилось, учитывая длинные языки Сана и Уёна. Введенный в курс дела Юнхо заявил, что давно подозревал, что дело тем и кончится. Сонхва переживал и, вопреки обещанию, капитана в известность так и не поставил. Хонджун о происходящем узнал совершенно случайно. Как-то по-дурацки, гораздо позже, в разгар промо-тура, выдав какой-то совершенно невинный вопрос, к Минги и Ёсану прямого отношения не имевший, и заметив, как бледнеет Сонхва и ехидная улыбочка появляется на губах обретавшегося неподалеку Уёна. На дух не переносивший секретов, в первую очередь от него, капитан сначала долго изводил Сонхва, безуспешно, потом Уёна, тоже оказавшегося крепким орешком, и, наконец, отправился за ответами на свои вопросы к Сану, с порога поздравившего капитана с новым юнитом в команде. Придя пополам в ярость и смятение, Хонджун чуть позже, оказавшись наедине с хёном, устроил сцену. Стойкий старпом Сонхва кивал и сочувствовал. Когда капитан подустал от беготни по стенкам и остановился перевести дух, Сонхва веско заявил, что вопрос под контролем, все в порядке и… Хонджун чуть опять не сорвался. С Минги ведь нельзя так! Его нельзя дурачить и провоцировать на эмоции… Сонхва сиял глазами и как можно спокойнее убеждал капитана, что никто никого не провоцирует, не разводит и не делает маркетинг фансервисом. Хонджун упирался. Внезапно воспрявшая солидарность рэп-лайна даже несколько обескураживала, но и Сонхва не сдавал позиций. Наконец капитан выдохнул и решил зайти с другой стороны: хорошо, допустим. И как эти два одуванчика собираются проявлять чудеса ловкости и маскировки на местности? Сонхва прятал улыбку, отводил взгляд и вновь успокаивал не на шутку разошедшегося Хонджуна. Тот, хоть и не без труда внимая спокойному голосу и аргументам, понемногу приходил в себя. Но пообещал оторвать головы всем виновным, если Минги пострадает от идиотских забав доморощенных купидонов. Оппонент, в свою очередь, встал в оборонительную позицию и выдвинул встречный ультиматум: чувства Ёсана «в случае чего» Сонхва тоже собирался защищать. Капитан упрямо выдвинул вперед подбородок. Сонхва бросил острый, искоса, взгляд на капитана и взялся за телефон — продолжать дискуссию там. Или не продолжать. Или не дискуссию.***
— Там что-нибудь осталось? — Да, хён, все в твоем распоряжении. Картонная коробка с кусочками курицы, уже, правда, остывшими и не такими хрустящими, предусмотрительно плотно завернутая в пакет, ждала на столе. Банку с газировкой Ёсан поставил рядом. Торопиться не хотелось, хоть времени оставалось немного. Темнота жадно вздыхала порывами ветра — в окна, приближалась до опасного, ставила запреты. Их обоих устраивало. Ощущение неправильности и опасной близости к тому, чтобы быть обнаруженными, внезапно милый запах клубничной зубной пасты, пальцы, осторожно задевающие пластырь на подбородке. — Не больно? — Н-нет, — Минги, в ужасе от того, что его недостаток, наверное, так бросался в глаза на лайве. Или вот Ёсан теперь сочтет… — Теперь уже нет. Ёсан бы с удовольствием рассказал Минги, что без косметики он очень симпатичный, а с пластырем на подбородке и вовсе выглядит очень трогательно. Но слова как-то не шли на язык, да и не хотелось нарушать это восхитительное взаимное молчание. Он чуть приподнял подбородок Минги, но почти ничего не разглядел — поэтому шагнул в сторону, ближе к окнам, куда добиралось немного света снизу, от по-прежнему ярко освещенных улиц. — Нужно снять. Если уже не больно. Минги вверил себя осторожным пальцам Ёсана, который старался как можно аккуратнее подцепить край. Видимо, пациент основательно боялся щекотки, потому что изредка забавно жмурился и пытался отвернуться. — Стой спокойно, — Ёсану пришлось применить воспитательные интонации по праву старшего, чтобы немного угомонить Минги, — пожалуйста. Тот перевел дух и замер, стараясь не моргать. — Хорошо… Так было еще хуже, потому что теперь Ёсана отвлекал пристальный взгляд на его собственные губы и подбородок. Ситуацию усугубляла рука Минги, оставшаяся на поясе после того, как Минги подтащил Ёсана совсем вплотную к себе, несомненно, чтобы он лучше видел долбанный пластырь. После некоторых усилий кончик, поддетый ногтем, отошел от кожи, и обрадованный Ёсан потянул его на себя. Минги по инерции тоже подался вперед — видимо, рывок вышел слишком неожиданным и болезненным. — Щ-щ-щ! Хё-ён! — ну да, так и было. Пришлось положить беспокойному пациенту руку на затылок — в качестве гарантии, что не будет дергаться. Стараясь не причинять лишней боли, Ёсан вновь взялся за пластиковую основу и, приподнимая подбородок Минги, решительно и быстро отлепил несчастный пластырь. — Вот теперь больно, — с полным правом пожаловался Минги, норовя прикоснуться к едва затянувшейся царапине. Ёсан без слов перехватил его руку. Нельзя. В ответ — жалостливо-возмущенная гримаса. Неужели потерпеть не может? До утра точно должно затянуться, главное — не трогать. Анестетик, который всегда под рукой… Лучше всего, правда, излечивает израненную гордость и поврежденное чувство собственного достоинства. Легкое прикосновение губами к гладко выбритой коже подбородка — не к царапине, нет, просто рядом, совсем невесомое. — О! — но не протестующе, скорее — удивленно и настороженно. Только вот отстраниться у Ёсана уже не получилось — рука Минги, до сих пор лежавшая спокойно и не причинявшая хлопот, как оказалось, теперь блокировала пути к отступлению. Как-то сразу стало слишком много народу на квадратном метре, слишком тесно — чтобы дышать. Или просто не хотелось. Звенящая тишина оборвалась быстрым извинением — на одном дыхании, в одном приближении, одним ударом сердца. Неужели хён думал, что Минги не решится? Наивный какой… Тем более, что за ним долг, своеобразный, но… С самой весны.***
Цветущий Токио заметало майскими вишневыми снегами, лепестки и обрывки надежд носились под ногами школьниц и саларименов, кричащие заголовки в преддверии скорого камбека — в электрических огнях на Синдзюку и на линиях Гиндза и Хибия. Нетерпение. Игра во взрослую жизнь. Уён плотоядно ухмыльнулся и быстро-быстро облизнул губы. — Ты проиграл, Ёсан-и, проиграл! Провал и без того всем был очевиден, но Уён, конечно не удержался от дружеской подъебки. Право победителя! Взгляд Уёна быстро обежал лица всех присутствующих и вновь вернулся к безмятежной улыбке Ёсана. Надо уметь проигрывать, верно? Но кроме радости чистой победы Уён собирался вкусить кое-что еще… — И что ты хочешь? — бархатный голос Ёсана тоже был восхитительно спокоен. Бывшие члены мафии и мирные законопослушные граждане разом затаили дыхание. Схватка босса и детектива выдалась нелегкой, и теперь главный мафиози мог потребовать почти что угодно — в обмен на воскрешение одного из игроков. Если детектив выполнит условие, конечно. — Всем закрыть глаза! — объявил Уён ночь в одном отдельно взятом городе. — Это не по правилам! — взбунтовался честный Юнхо, несмотря на то, что оказался в этом туре гангстером. Уён, бросив быстрый взгляд через стол, сделал крайне выразительный жест — ноги в таз, в бетон и в Гудзон. — Ну же! Вы только затягиваете справедливое возмездие… Отрывисто, как револьверный выстрел, хлопнула входная дверь — теперь группа оказалась в полном составе. — Что у вас здесь происходит? — Здравствуй, Хонджун! — Сонхва настороженно посмотрел на капитана. Мало ли как тот отреагирует на запрещенные игры коллектива. Совершенно безобидные, впрочем. — С нами? — Только если со следующего круга, — вмешался все еще чрезвычайно довольный Уён, который не мог упустить такую восхитительную возможность навести шороху. Хонджун пожал плечами и уселся в ближнее к нему кресло. — К сожалению, Уён-а прав, сейчас время ставок, — Сонхва протянул капитану запечатанную банку с колой и коробочку со снеками. — Думаю, совсем скоро все решится. — Закройте же вы глаза, ну… Покойники тоже! Время ставок! Банка с колой хлопнула и зашипела. Кто-то на дальнем краю поля завозился, недовольно сопя. Уён хмыкнул в сторону шумевших. — Итак, ставка. Жизнь игрока по выбору детектива. Условие, — Уён сделал паузу, — поцеловать воскрешаемого. Кажется, капитан подавился. Шум возмущенной толпы из мафии и добропорядочных горожан, объединившихся в стихийной борьбе за моральный облик группы, пробился на высоты криминальных авторитетов, и Уён пояснил: — Нет, никаких чмоков, мы не в детском саду… Камер нет, надеюсь? — Ты с ума сошел?.. Сонхва во все глаза смотрел на бесстыжего и очень веселого Уёна, одновременно стараясь в случае чего блокировать Хонджуна в кресле поблизости, приди тому в голову наводить порядок и нравственную чистоту методами кнута, потому что пряник бы точно не сработал. — Ставка, хён… — вкрадчиво повторил Уён, — или наш красавчик вылетает из мира живых! А выбора у Ёсана особенно не было: только Минги, обладатель безобидной карты, в предыдущем туре ошибочно казненный вследствие интриг босса-Уёна. — Да чтоб вас… Все еще не очень понимающий, за чью конкретно пятую точку идет борьба не на жизнь а насмерть, Минги часто и близоруко моргал, допивая свою лаймовую шипучку. Даже Сан, который и без того непривычно тихо вел себя весь вечер, примолк окончательно, ожидая развития событий. Капитан молчал, переводя тяжелые взгляды с безукоризненно спокойного Ёсана на Уёна, потом на Минги. Но молчал. Сонхва прекрасно осознавал, почему именно, и интуиция подсказывала ему не дергаться. — Хорошо. Спокойный и уверенный голос Ёсана прозвучал в полной тишине, и все взгляды мгновенно устремились на Минги, тут же побледневшего, потом мгновенно покрасневшего до корней волос. Уён не удержался от еще одной хищной улыбки, потирая руки и позвякивая парой так и не снятых браслетов. Удивленный Чонхо не поверил собственным ушам, уставившись на Ёсана в полном непонимании. В подтверждение своих слов Ёсан кивнул, не сводя взгляда с лица Минги. «Толпа» граждан и мафиози взорвалась протестом: — Нет, Ён-а, что ты затеял! — О чем ты думаешь вообще? Один только Сан, поморщившись, сообщил, что не так уж и велика ставка — зато они смогут доиграть круг, сохранив баланс сил. Капитан все еще молчал. Сонхва не решался поднять на него взгляд. — Минги просто не отважится! — Эй! — опомнился наконец сам Минги, — Это почему еще?.. Дело запахло нешуточными разборками. — Тише! — вновь очень спокойно, просто чуть громче объявил Ёсан. Глубокий, с металлическими подтонами голос не подвел: его обладатель не собирался ни уступать, ни отдавать принцессу Минги на растерзание толпе. — Мы согласны. На этом «мы» даже у Уёна поползли брови вверх. Неужели эти орешки начали колоться? — …но не здесь — не на глазах у всех. Уён остро ощутил, что его вот сейчас, вот прямо сейчас хотят некрасиво слить из собственной интриги. В конце концов, Ёсан слишком давно и хорошо его знал. — Нет-нет-нет, Ёсан-и, как ты себе это представляешь? Как я пойму, что ставка сыграла? По вашим честным лицам? Держи карман шире! Ёсан нахмурился и смерил Уёна цепким и недобрым взглядом. Куда делся безобидный мальчик, похожий на эльфа? Сонхва краем глаза уловил движение в кресле рядом — скандалу быть. На волне почти дорамных страстей о капитане как-то забыли. А зря. — Он прав, — рука капитана легла на плечо Ёсана. — Играть нужно по правилам. Но… — Хонджун был бы не Хонджун, если бы не сделал все по-своему. — Всем сесть так, чтобы смотреть прямо на меня. Только на меня и ни на кого больше. Рука все еще на плече. Легкое ободряющее пожатие. «Я в тебя верю». — Минги остается на прежнем месте, — уже к Ёсану, — Иди. Перешептываясь и толкаясь, мемберы рассаживались на полу, в поле зрения бдительного капитана. Сонхва рассчитывал на здравомыслие Хонджуна, очень рассчитывал. Но со своего места поднялся, пересаживаясь, и оказался между Саном и Юнхо. На галерке этого импровизированного зала остались Минги, все еще слегка шокированный и непонимающий, и Ёсан, коротко кивнувший Хонджуну в ответ. — Город не засыпает, — медленно и доходчиво объявил капитан, улыбаясь персонально Уёну, который не мог усидеть на месте, то и дело норовя украдкой взглянуть через плечо. — Город смотрит на меня, и если хоть кто-нибудь отведет взгляд… Интонации хватило. Уён вертелся как на иголках, пока поникший Сан не подкорректировал его плечом — все равно ничего не увидят… Сонхва во все глаза рассматривал лицо капитана — и не мог поверить, что Хонджун всерьез… Выжидательно-скептический взгляд. Капитан улыбался, наблюдая, как Минги неловко и торопливо обнимает Ёсана, стараясь не прикоснуться ни к чему лишнему — мало ли как хён отреагирует… Убрав мешающие пряди за уши, Ёсан оказался совсем близко к лицу Минги. — Я, кажется, слышу их дыхание… — завистливо проворчал из первого ряда Сан, на что Юнхо прыснул смущенным смехом — И больше подозрительно ничего! — возмутился сидевший рядом Уён, слишком давно знавший Ёсана и не исключавший подвоха. Капитан, приподняв бровь, в ожидании склонил голову. Наконец-то. Приглушенный «ах» Ёсана оборвался шорохом, движением, звуком падения двух тел — и у зрительного зала в количестве пяти человек начали вытягиваться лица. — Эй, не перестарайтесь там! — Не завидуй! Хонджун, довольный эффектом, впивался взглядом в галерку. Злая, хищная радость промелькнула на его лице, и он облизнулся. — Хё-ё-ё-н! Можно посмотреть? — И не надейся… В первом ряду Сонхва не знал, куда себя деть. Ситуация — из рук вон, если что-то пойдет не так, то сразу после капитана прилетит ему, а потом еще и от капитана… Который в эту конкретную минуту выглядел так, словно пролистывал избранное на порнхабе. — Достаточно! — Сонхва едва не вскочил на ноги, но головы не повернул — все по правилам. Тяжелый пристальный взгляд Хонджуна, слегка расфокусированный, переместился с места действия на самого хёна. Потяжелел еще больше, но вроде бы осознанность появилась. — Достаточно! — эхом повторил он клубку из Минги и Ёсана, старательно отворачивавшихся. — Кстати, игр на сегодня — тоже. Если завтра с раннего утра мы отправляемся в Кобе, то всем бы стоило как следует отдохнуть. Опережая собственный вопль разочарования Уён бросился к закадычному приятелю — сердиться, дергать за уши и всячески подкалывать, пробуя разглядеть хоть какие-нибудь следы свершившегося преступления против Ёсановой неприкосновенности или хотя бы раскаяния. Минги с чуть припухшими губами и пылающими ушами гораздо больше подходил в качестве объекта исследований, но Уён к нему подступиться не решился. — Ну как, Ёсан-и? — Ён-а!.. Что за вопросы? — А что такого? Дай же мне удовлетворить любопытство… Юнхо и Чонхо переглянулись, собирая карты из-под ног прыгающего вокруг Ёсана и Минги Уёна. — Эй, полегче там… Не наступи на босса мафии! — На него наступишь, как же… — Уён бросил быстрый разочарованный взгляд на Хонджуна, который обожал, когда именно эта карта ему доставалась. Капитан в свою очередь усмехнулся: кара удалась.***
«Хонджун-а, зачем ты это сделал?» «Успокойся, старпом… Ничего не было! Зато я теперь знаю, что Ёсану можно доверить Минги» «…» «Не выражайся, хён!» «Ты заставил меня поверить!» «Не я, а они. Высший балл! Думаю, теперь вопрос по маскировке снят?»***
Первое прикосновение означало, что обратный отсчет отведенному им времени начался — и пролетит оно как одно мгновение. Если Ёсан хоть немного осторожничал и уворачивался от слишком крепких объятий, то Минги не собирался ходить вокруг да около: парень, который ему так нравился — и это, судя по всему, было взаимно! — был вот здесь, сейчас, и времени терять Минги точно не был намерен. Минги вспоминал самый первый поцелуй после этого недопредставления для пройдохи Уёна — их разделило что-то около получаса, пока все не разойдутся. Смущенные извинения, заставляющий снова краснеть разговор с одним-единственным каверзным вопросом Ёсана и совершенно чистосердечной просьбой от Минги… И теперь почти постоянно при мысли о том, настоящем первом поцелуе, Минги бросало в жар и в холод одновременно. Хотелось летать — и одновременно было больно смотреть на Ёсана, кажется, отлично понимавшего, что именно творится. Добившись от Минги обещания сидеть смирно и не отвлекаться — Минги сразу заинтересованно огляделся: на что тут можно отвлечься. Но отельный номер был пуст, тих и ничем не примечателен, в отличие от… Первое же прикосновение губ Ёсана удивило его до глубины души непринужденностью и легкостью и одновременной требовательностью. Вовсе не детское развлечение… С «сидеть смирно» пока получалось, а вот «не отвлекаться» — уже сложнее, потому что осторожные, но твердые и уверенные прикосновения Ёсана, рассчитанные именно на реакцию, начинали творить с Минги интересные штуки. Он-то рассчитывал полюбопытствовать да опыта чуть набраться — почему только у него сложилось мнение, что у Ёсана его побольше — не ясно, — но сам попался в западню маленькой и убийственной невинности. Он сотни раз видел это кокетливое выражение на лице хёна, готового в любой момент обратить ласку в шутку и наоборот. Он знал, что Ёсан привлекателен и умеет этим пользоваться. Но и другое Минги тоже знал — что слишком многие вещи не то, чем кажутся. Что за очарованием Ёсана стояла долгая и кропотливая работа над собой, а за безупречным воспитанием — железная воля и упорство. Думал ли когда-нибудь Минги о том, что Ёсан, которому он тогда, во время ночевки на стоянке, в непрогретой машине, в качестве максимально романтически-рыцарственного жеста отдал единственное одеяло, будет вот так, по-дружески, учить его целоваться? Урок надолго не затянулся, поскольку Хонджун был прав, и утренние рейсы давались сложнее прочих: сразу после перелета работать и работать до позднего вечера, а то и заполночь. Отстраняясь, Ёсан бросил на Минги очень странный взгляд, который тот не решился расшифровывать. Если хён остался недоволен, то лучше бы этого и не знать, но вот если доволен, то дело куда серьезнее. И если они оба влипли, то… От одной мимолетной мысли стало так сладко-страшно, что Минги поторопился к себе. Успокаиваться и настраиваться на рабочий лад. Ёсан остался доволен. Но перфекционизм, как известно, неизлечим, поэтому за уроки пришлось браться со всем наработанным годами прилежанием. Сначала долговязого Минги пришлось учить правильно наклонять голову, не ломая при этом шею ни себе, ни Ёсану. Потом — отучать кусаться. Минги периодически забывался и мог оставить след, поэтому после коротких свиданий, украденных у бдительных глаз и затворов камер, Ёсан внимательно осматривал лицо, шею и руки — на предмет явных доказательств содеянного. Иногда на помощь приходил суперпокрывающий бальзам, иногда дело обходилось извиняющимся взглядом на подозревающих недоброе. Самым слабым местом в воспитании Минги был самоконтроль — и поэтому скрывать происходящее становилось все труднее и труднее. Но Ёсан был хорошим учителем, а Минги все последнее время вел себя настолько примерно, что Сан поинтересовался, не завязали ли барышня и хулиган со своими шашнями. Сонхва и Хонджун периодически не сходились во мнениях по поводу применения Ёсаном педагогических талантов в таких деликатных целях, но до открытого конфликта дело никогда не доходило.***
Если позволяло место — вот как сегодня, в жаркой ночной Маниле, — Ёсан, чуть обнажая в безобидной улыбке острые зубки, предпочитал укладывать длинного и нескладного Минги куда-нибудь, чтобы разница в росте была не такой заметной. Ему до мурашек нравилось, как Минги, доверяясь ему, становился совершенно ручным, трогательным и восхитительно неуклюжим. Настоящая принцесса. — Я боялся, что ты не придешь, — объявил Минги, облизываясь — вкус конфеты, совсем недавно съеденной в ожидании ночной вылазки за газировкой и чего-нибудь перекусить, еще не сошел с губ Ёсана. Ёсан тоже боялся — вот только не «не прийти», а того, что «уроки» перестали быть, с его точки зрения, такими уж безобидными. Да, они болтали о мелочах, но немного и поверхностно, перебрасывались шуточками и обсуждали новости. Но больше всего им обоим нравилось молчать и понимать друг друга — без слов. И Ёсан осознавал, что это нехитрое времяпрепровождение… затягивает. То, как Минги на него реагировал, вызывало что-то вроде зависимости. Боялся — и не мог ответить отказом, глядя в безупречно-честные глаза Минги, поперек физиономии которого было большими буквами написано абсолютно все, что он чувствует и переживает. Боялся — и встревал в это все больше и больше, так, что и сопротивляться, наверное, уже стало бесполезно. Боялся — и не мог избавиться от желания поймать на себе пристальный и ждущий чего-то взгляд — совсем близко. Боялся — потому что ранимый и сентиментальный на поверку Минги с каждым прикосновением, с каждым перехваченным случайным взглядом, с каждым «уроком» становился все… сильнее? настойчивее? решительнее? увереннее?.. И вот тут Ёсану становилось по-настоящему не по себе. Минги бы просто сказал, что ему страшно нравится маленький хён, и, возможно, он просто не замечал перемен, происходивших с ним самим. Возможно, игра зашла слишком далеко. Возможно, это вообще была уже не игра. Но Ёсан мало что говорил вслух, и Минги это тоже нравилось: молчать вдвоем было вполне комфортно. Особенно когда оба заняты делами поважнее — теперь, поднабравшись опыта, Минги-я вполне мог составить Ёсану конкуренцию в выносливости и изобретательности. В самоконтроле, конечно, не мог, и спустя несколько минут, задыхаясь, отстранился, кусая припухшие губы и старательно отводя взгляд. — Прости, хён… Пижамная рубашка на его груди разошлась — оба и не заметили, как верхняя пуговица выскользнула из петли. Минги, стесняясь, отодвинулся и стянул края, даже не пытаясь обратно застегнуться. Приподняв бровь и убирая желто-черные концы волос за уши понадежнее, Ёсан пробовал рассмотреть его в темноте. И это после того, как у него чуть уши не задымились от энтузиазма Минги. По-хорошему ему бы лучше уйти сейчас, воспользовавшись этой короткой заминкой. У Ёсана ведь нет проблем с самоконтролем… кажется… Возможно, это сама судьба давала ему возможность свалить поскорее, не дожидаясь закономерного развития событий. И он честно последовал по этому пути. Только вот, наверное, слишком медленно. Скрытая атака — с баффом недавно приобретенных навыков, — и Ёсан оказался на простынях вместо Минги, еще горячих — под прямым огнем сузившихся до щелок, непрошенных, неуместно жадных глаз. В висках отчетливо застучал пульс. — Еще один. Для верности Минги поднял указательный палец. Ну вот и последствия рискованного педагогического эксперимента… Ёсан прикрыл глаза, собираясь с остатками здравого смысла. В голове обнаруживалась только звенящая пустота — и с мыслями не складывалось. Зато с остальным — полный порядок. Впрочем, наверное, он сам и виноват: рано или поздно провокации довели бы секс-машину до срыва всех клапанов. — Мне пора, — должно было произвести эффект ведра с холодной водой и осколками льда. Минги не стоило знать, что это команда самому Ёсану — убираться отсюда поскорее. Но Минги с места не сдвинулся, нависая над хёном, как над законной добычей. Более того, кажется, ушлый ученик, вышедший из-под контроля, все-таки собрался получить свой прощальный «еще один». С отчетливым хлопком ладони Ёсана уперлись в грудь Минги. Заныли от непривычного напряжения мышцы. Резковато вышло — но действенно, Минги приостановил сеанс доминирования. Воспользовавшись моментом, Ёсан все-таки смог сесть, пробуя одновременно отдышаться и озвучить причины, по которым ему правда пора, и пытаясь обойтись без ненормативной лексики. — Мне нужно идти, принцесса. Иначе, — прошептал Ёсан в самое ухо Минги, несмотря на то, что их никто не слышал и не мог слышать, — заставлю себе отсосать. Понятно? Прерывистый вздох. Но вслух Минги ничем не дал понять, что услышанное его как-то удивило или задело. Он просто стащил с переносицы очки в прозрачной пластиковой оправе и аккуратно пристроил их на прикроватный столик. Мягкие губы, вновь оказавшиеся совсем рядом, у уха Ёсана, искривились в слишком уж соблазнительной для неуспевающего ученика улыбке, и теперь пришла очередь Ёсана вспоминать, что такое самоконтроль и как это вообще работает. — Хорошо. Как скажешь, хён. Бля. Вот это байт. Уже отчетливо понимая, что, кажется, влип по самые эльфийские ушки, Ёсан убрал руки из защитной позиции и оказался немедленно смят в торжествующем объятии. Что-то в этом было до мурашек неправильное, слишком много запретов вот-вот рухнут в один момент. Но это-то и заводило — и было уже плевать на все запреты мира, потому что Минги, который наконец дорвался, бросил стесняться и валял Ёсана по кровати уже всерьез. Охваченный жаждой открытий, он с удовольствием покрывал поцелуями шею Ёсана, как тогда, в злополучной игре, но теперь — по-настоящему, без препятствий. — Бля… — вероятно, это было уже вслух, в замешательстве, откуда Минги этого нахватался: если уж гуру Ёсан точно такого ему не преподавал. Напрочь забывший о царапине на подбородке, Минги самозабвенно избавлял маленького хёна от футболки, попутно усвоив несколько зон, где Ёсана точно лучше было не трогать — боялся щекотки, — ради тишины и спокойствия коллег и стаффа. Все это уже совсем мало походило на игру. Чувствуя, что еще немного — и башню сорвет окончательно, Ёсан хотел хоть немного отсрочить неизбежное, авось секс-машина одумается и даст задний ход. Но все ухищрения оказались бесполезны. Чуть оттянув от себя Минги, уже слабо соображающего, как и что, Ёсан впился в него жадным вампирьим поцелуем, острыми зубами, так, что наутро точно останутся серьезные следы — маскирующим карандашом обойтись не получится. Слабо вскрикнув — скорее от неожиданности, чем от боли, — Минги ответил с веселым азартом обреченного, и Ёсан окончательно пропал. Преодолевая все слабеющее сопротивление, Минги окончательно уложил хёна в условный нокаут, стягивая с пояса резинку штанов. Неизящно и быстро — но обоим уже было без разницы. Мимоходом отметив, что у чела охеренно сильные ноги, Минги спихнул все лишнее с кровати. Ему в этот момент было абсолютно все до лампочки — он будет трахать Ёсана, или Ёсан — его, какая там разница, только бы, только бы… Устраиваясь между разведенных колен хёна и сжимая в руке горячий пульсирующий член, Минги торопливо облизнулся и сам чуть не отправился в отключку, уловив протяжный полустон-полувыдох. От судьбы не уползешь, Ёсан-и, хоть кровать и большая… — Бля-а… Пальцы Ёсана запутались в чуть отросших волосах на затылке Минги, и это, пожалуй, окончательно сорвало тормоза. Он глухо застонал, оставляя на внутренней стороне бедра Ёсана влажный пунктирный след языка. Вцепившись ногтями в простыни, приподняв бедра, Ёсан порывисто толкнулся вперед, в руку Минги, Сущее безумие. Последний отблеск здравого смысла помахал на прощание — и Ёсан бы с радостью показал ему неприличный жест, если бы тот был человеком. В этой игре одно правило — никаких правил. И прежде, чем Минги успел хоть что-нибудь предпринять, чуть пришедший в себя Ёсан поднялся и довольно решительным рывком уложил его навзничь, оседлав плечи все теми же ногами профессионального танцора. Непривычная хореография, конечно, зато принцесса получит все, что так хотела. Убедившись, что нагрузка приходится на его собственные колени, а не на грудь и плечи Минги, что ему удобно — под затылок подоткнут ком из одеяла и подушки, Ёсан чуть заметно улыбнулся. На подбородок Минги, надежно заблокированного хваткой ног хёна, решительно лег большой палец. Перед его лицом — темнота, жаркая темнота, которая пахла спреем для одежды Ёсана, опасным приключением, чем-то запретным, от чего кровь вскипала в жилах. Ну же, ваше высочество, будьте хорошей девочкой… Вниз. В темноту. Минги обхватил ртом округлую, густо смазанную головку, тут же сожалея, что руки накрепко прижаты к его собственным бокам и он не может как следует… Ёсан, рассчитывавший именно на это, не останавливался, понемногу скользя все дальше, сжимая бедрами широкие плечи Минги, поддерживая — удерживая? — его голову в нужном положении руками. С каждым движением у Минги получалось забирать его все глубже, постепенно улавливая темп и подстраиваясь под него. Пришлось приподнять Минги повыше — принцессе, ставшей по неосторожности добычей добермана, должно было быть удобно и комфортно. Даже когда ее трахают в рот. Особенно в этом деликатном случае. Стон. Глухой стон, низкие вибрации в глотке. Остатки здравого смысла или просто инстинкт самосохранения? Ёсан подался вперед, падая на согнутые локти, ослабляя хватку. Зря. Руки Минги тут же оказались на свободе, как и губы, слегка онемевшие с непривычки — ненадолго, правда, потому что горячие ладони тут же легли на широко разведенные бедра Ёсана. Умоляющий взгляд. Еще. Уже не дожидаясь хёна, Минги решительно потянул Ёсана к себе, ближе. Губы Минги заскользили вдоль напряженного члена, не спеша, дразня, доводя до сумасшествия. Но как только Ёсан решил закончить все эти игры, Минги, начинающий, но подающий надежды соблазнитель, медленно, все так же не торопясь, вновь наделся почти на всю длину, сжимая губы почти у самого основания — и почти сразу выскользнул до самой головки. Вскидываясь, Ёсан застонал так, что, возможно, кого-то по соседству они все-таки разбудили. Чувствуя, как быстрый кончик языка щекочет уздечку, не в силах выдержать эту пытку, Ёсан, не обращая внимания на то, что, быть может, все это становится слишком громким, подчиняясь рукам Минги, который прекрасно руководил процессом прямо снизу, слегка толкнулся вперед. Потом еще. И еще. Коротко, отрывисто, сцепив зубы, чтобы не кричать, прикусив губу — наверняка кровоподтеки утром не только у Минги будут, — он двигался, стараясь быть осторожным, уже почти не выскальзывая наружу, ускоряясь с каждым ударом сердца. Да и не выпустил бы его никто: Минги крепко держал его за бедра, вталкивая себе в рот, подстраиваясь под ритм, чувствуя, как темнеет в глазах от того, насколько хочется прикоснуться — к себе. Но не раньше, чем… Чем… Коротко всхлипнув, преодолев нажим ладоней Минги, Ёсан все-таки выскользнул, обрушиваясь на влажные простыни рядом, лицом в подушку, заглушая самый громкий стон, уже не сдерживаясь. Под животом расплывалось липкое пятно. — Хён… — пробилось сквозь грохотавший в ушах пульс. Провожая плывущие перед глазами лиловые и радужные круги, Ёсан подобрался обратно к Минги и тут же оказался накрепко притиснут к боку левой рукой, потому что правой Минги, наконец, дрочил, уже не обращая внимания на свидетелей. Прижимаясь к большому и горячему телу Минги все плотнее, Ёсан не справился с искушением помочь, сплетая пальцы с пальцами Минги на его мучительно напряженном члене. Хватило пары движений, чтобы возбужденный до крайности Минги кончил, выплеснувшись себе и Ёсану в ладони с глухим рыком. Губы Минги, которые теперь пахли самим Ёсаном, неуверенно касались плеча хёна, и Ёсан, приподнимаясь на локте, положил палец на подбородок Минги, на сей раз — указательный. — Не больно? — в пылу оба забыли о царапине, или она просто успела немного затянуться, как и было обещано. — Нет. Просто молчать. Молчать вдвоем было так удобно и приятно. Небо на востоке начало светлеть: туманная красноватая полоса показалась над горизонтом. Темнота, скрывавшая слишком много чего, понемногу рассеивалась. Наверное, наступавшего дня нужно было бояться, но пока ни острый язык Уёна, ни косые взгляды, ни смертельные схватки Хонджуна и Сонхва за честь и счастье отдельно взятых Ёсана и Минги и нового юнита в целом, ни даже бдительное око стаффа не страшили. — Мы ведь увидимся только после Чусока? — обеспокоенно спросил Минги у Ёсана, натягивавшего на себя только что отысканную на полу футболку. — Конечно, принцесса. Ты же помнишь расписание? Мы летим в Японию… Что-то в этом было… многообещающее. Минги указал все еще мечтательным взглядом на банку с газировкой, забытую Ёсаном на столе. Ужин уже, конечно, никуда не годился. — До скорой встречи.***
Сезон осеннего равноденствия. Снова беспокойный ветер и воспоминания о теплом море на Чеджу. Снова отель, полумрак, кремовое покрытие под ногами, съедающее звуки шагов. Ночь. Незапертые двери. Невесомость. Пульс. Новый отсчет. — Я боялся, что ты не придешь… — Ты же сам видел, мы недавно закончили. — Видел, — Минги, нахмурясь, потер пальцем переносицу. — Сонхва сегодня в ударе. Ёсан улыбался. Вот и обещанные Сонхва-хёном проблемы с ревностью — о, да! — Думаешь, Хонджун?.. — Уже устраивает ему сцену. Уверен в этом. А лучше бы флиртовать учился.