и расцветёт

      Прикосновения его пальцев к телу Исаги — мимолётные, беглые, горячие, опаляющие щёки дыханием смущения. Двигайся, двигайся, давай же, беги, беги, беги, вернись под тёплое одеяло, в круг друзей-соперников.       Но Исаги не двигается. Смотрит в непроницаемые глаза Эго, в которых даже сейчас неразличима страсть или похоть. Даже сейчас, когда длинные холодные пальцы водят по его члену, обхватывая сверху, поглаживая, дразня, вырывая из его глотки короткие, опасно-громкие стоны.       — Не сдерживай свой голос, — приказывает мужчина. Приказывает, потому что знает, что Исаги не ослушается. Пусть он тысячу раз эгоист, но с этим человеком становится послушным щенком, готовым на что угодно. Хоть встать здесь же на колени и принять в рот.       Он стонет громко и отчётливо в ночной тишине. Здесь — в туалете — холодно, но почему-то они встречаются именно тут каждый второй день. Как по расписанию. У Эго для всего есть план, он чёртов стратег, и Исаги чувствует, что даже эмоции, иногда проявляемые мужчиной, тоже чётко выверены. В “Блю Лок” всё работает по его воле. И Исаги этой воле охотно подчиняется.       Пальцы внутри него прокручиваются, немного сгибаются. Он плавится от близости с Эго, плавится от одного его голоса, который, однако, слышит чаще во время тренировок. Секс с ним — долгий, мучительно-упоительный, похожий на горячий шоколад, льющийся по телу. Секс с ним — болезненное наслаждение, дрожь по всему телу, жажда, жажда, жажда, похожая на желание забить гол.       Исаги расслабляется, кладёт голову на плечо Эго. Скоро он достигнет предела, хотя от одного взгляда на мужчину у него встаёт. Он сходит с ума от этой близости. И отдаётся своему безумию с головой.       Прикосновения к спине — между лопаток, к впадинке промеж позвонков, спускается вниз, к округлостям задницы, дрожащей в ожидании члена. Тело у Исаги сильное, способное сражаться на одном уровне с сильнейшими футболистами, но рядом с Эго оно податливо, распалено и краснеет от любого движения.       Он вжимается в дверь кабинки туалета. Насколько же это место не соответствует тому, что он чувствует. А чувства бьют через край, он задыхается от них, хнычет в поцелуй, такой же строгий и упорядоченно-размеренный, как и всё в Эго. Но целуется он невероятно. Язык скользит по чувствительным дёснам, проникает внутрь, делает что-то такое, что Исаги содрогается, а на глазах выступают слёзы.       — Завтра у нас свидание, — говорит Эго, отстраняясь. Как будто ничего до этого он не делал. Лицо — спокойное, только щёки немного розовые.       — Да? — спрашивает Исаги. Он не помнит ничего такого в планах.       — Да, я покажу тебе макет будущего стадиона.       Парень улыбается. Прижимается плотнее, позволяя Эго осторожно войти.       — Это не свидание.       — А что для тебя свидание?       — Ну, хорошая еда, — хитро жмурится Исаги.       Эго смолкает. Только поджимает губы, когда оказывается внутри него.       — Понятно. Значит, будет и еда.       И Исаги хихикает. Эго иногда просто невыносим.