Сексуальный учитель — горе для учеников

— Это… то самое? — тихо спросил Юджи. — То самое, — кивнул Мегуми, не поднимая глаз от баночки. Баночки смазки. С клубничным вкусом. Которую он попросил купить своего друга, потому что его уже давным-давно закончилась, а выйти из Академии пока что не представлялось возможным из-за его… непростой ситуации. Баночки смазки, которая была единственным спасением для всех троих учеников Годжо Сатору, самого сексуального человека во вселенной. Баночки смазки, которую они разделят на двоих, потому что даже на одну набрать денег не имелось возможности из-за урезанного бюджета того самого очень и очень сексуального учителя, что недавно случайно помог разнести два или три полигона во время одной жесткой тренировки. Для Юджи сразу в двух смыслах жёсткой. Как справлялась Нобара он понятия не имел и вообще не хотел думать, но у неё хотя бы была одна отдельная комната, тогда как парням из первого года обучения приходилось делить пусть и не кровать, но помещение — а где помещение, там и всё остальное выходило наружу, что пошлые сны и бормотание имени своего учителя — что конец смазки для той же дрочки с именем всё того же учителя. Ситуация усугублялась резко урезанным бюджетом и его временным арестом. После той самой жёсткой тренировки, которую пришлось провести с таким ужасным стояком — Юджи был полностью уверен, что его заметили все. По крайней мере, Мегуми точно. Вон, теперь вызвался невольным добровольцем, явно пожалев его ужасное положение. Увы, но бюджет Мегуми тоже был ограниченным и добровольно он не вызвался — нагло воспользовался ситуацией и предложил скинуться. Скинулись. На баночку. Одну. На двоих. С клубничным вкусом. — Как будем делить? — поинтересовался Итадори, тоже не поднимая глаз от рисунка ягоды. — Сначала я, потом ты? Фушигуро дёрнул пальцем на ноге, а атмосфера градусов на десять похолодела. Но друг ни слова не издал, молчал минуту, а когда Итадори уже было потянулся взять честно выстраданную смазку, поднял ладонь, заставляя посмотреть в лицо: — А как мы поймём, что использовали одинаковое количество жидкости? Оба посмотрели друг на друга, потом на баночку. Юджи глубоко вздохнул, почесав затылок, ибо посему выходило, что тот, кто первый, в любом случае получит больше, а это как-то несправедливо. С другой стороны, он больше скинулся в денежном эквиваленте. Но ведь именно Фушигуро был тем, кто сходил в выходной день по жаре до… магазина. — А давай вместе! — предложил он, обрадованный тем, что смог быстро найти решение. Посмотрел на друга, но тот только широко раскрыл глаза и молчал. Подумав, что нужно побольше объяснений, Итадори продолжил, — Ну, сам подумай, кто бы ни был первым, второму нужно будет всё равно уйти… А так… мы будем… вместе… Неожиданно поняв, что именно он говорит, Итадори покраснел: — Я понял, это! — Согласен. Юджи посмотрел на Мегуми — тот был всё также предельно серьёзен и вообще было трудно понять, что именно у парня напротив на уме, он ведь словно закалённая сталь, уже немного привыкший к постоянному сексуальному напряжению рядом с учителем Годжо. Мегуми посмотрел на Юджи — тот сидел красный, с широко раскрытыми глазами, ярко-розовыми губами, которые нет-нет, да манили к себе пристальный взгляд, так и прося прикоснуться в ответ уже своими губами. Загорелое лицо, красные щеки, розовые растрепанные волосы и чуть расширенные зрачки, в которые так и хотелось смотреть в ответ. Выдержка и так из-за последней тренировки буквально трещала по швам, ему вечно казалось, что ещё чуть-чуть, и он сломается, как самая обычная деревяшка. Фушигуро понял, что это самый идеальный момент для более решительных действий. Ещё одну ночь он просто не вытерпит — сам разбудит Итадори, чтобы не стонал так просительно и так беззащитно из-за явно чего-то пошлого в своих снах. Горло напротив сглотнуло, приковывая взгляд. Мегуми постарался смотреть исключительно в глаза, но слишком развитые чувства давали уловить всё остальное, заставляя напрягаться в попытке держать себя в руках. Хотелось схватить за воротник лёгкой кофты, прижать к себе и поцеловать, нагло, резко, так, чтобы от удивления открылись чужие пухлые, невероятно сочные губы, протолкнуть туда свой язык и попробовать… попробовать их на вкус. — Я согласен, — повторил Фушигуро. — Если, конечно, ты этого хочешь. Юджи сглотнул. Голос Мегуми внезапно стал таким… таким пронзительным, буквально приковывающим к месту. Пристальный взгляд тоже не помогал: было трудно моргнуть, а отвести глаза и вовсе не представлялось возможности, хотя он даже не знал, хочет ли хоть секунду не смотреть на Фушигуро. — Хочу, — тихо и честно сказал он, пытаясь не думать о том, как вчера на тренировке тонкая футболка облепила это тело, нагло дразня крепкими мышцами накаченного пресса, показывая тонкую талию, которую так и хотелось сжать в своих руках. Что поспешил вчера с явным удовольствием сделать учитель Годжо — обошёл Фушигуро со спины, положил руки прямо по бокам, заставил наклониться вперёд, а сам точно также облепил спину, ложась и полностью накрывая, чтобы свесить голову и проверить растяжку. Потом перемахнул руки через плечи, заставляя своим взрослым крепким телом наклоняться ещё ниже, ниже… Юджи честно не знает, как вчера выжил. Как вообще выжил Мегуми — это нечто из разряда фантастики. Он прокашлялся. — Так… что будем делать? Они снова посмотрели на баночку. С баночки в ответ смотрела клубника с широкими глазами и, будто бы издевательской — совсем как у Годжо Сатору! — ухмылкой. Одним словом, то ещё зрелище. — Можем подрочить друг другу, можем потереться, а можем и переспать, — тем же спокойным голосом продолжил Фушигуро, посылая по телу табун мурашек и заставляя дыхание сбиться. Словно он сейчас не предлагал какое-то непотребство, а пересказывал академический материал, чёрт его дери. — Ещё я могу попробовать взять в рот. — Чёрт, — зашипел Итадори, не сдержавшись и зажмурившись. В штанах было невыносимо тесно; голос у Мегуми сейчас был самой возбуждающей вещью, он разносился по голове, не оставляя ни единого свободного места, высекая буквы прямо по коже, а смысл на душе. — А если переспим — то кто кого? Если Фушигуро возьмёт его в рот, то Итадори не выдержит. Тут же позорно спустит. Для них обоих это впервые, конечно, не так стыдно от того, что он знает и что об этом знает сам Фушигуро, но всё же. Хотелось бы хоть немного, эм, продержаться. Тем более сейчас смазка есть, а, чёрт, дать в рот можно и в менее удачный для сокровенной баночки день. — Я — тебя. Я — тебя. — Давай, — тут же согласился он. — Только… ты знаешь, что делать? — Читал, — пожал тот в ответ плечами так же равнодушно. — Только презиков нет. — Я, конечно, сосуд, но матки у меня нет. Вроде… Нет же? — внезапно заволновался Юджи. Мегуми смерил придурка пристальным взглядом, закатил глаза, всё же не удержавшись, но подтвердил, пока тот не решил спросить что-либо уже у самого учителя Годжи. Иначе тогда они оба просто со стыда на месте помрут. — Идиот, ты же три дня назад делал МРТ всего тела, а неделю назад — рентген таза. Забыл, что ли? — Точно! — облегчённо вздохнул Итадори, вспомнив медицинский осмотр после полученных травм. Там бы точно что-то заметили и не стали молчать, так что по этому поводу можно было не переживать. — Тогда… начнём? Фушигуро мычанием согласился, после чего решил снять с себя пиджак, а то он как пришёл с магазина, так ещё не успел переодеться толком. Итадори последовал его примеру, быстро избавившись сразу от всего, кроме трусов, на которые потратил чуть дольше времени. Сам Мегуми, подумав, оставил штаны и под растерянным взглядом предпочёл закрыть двери на замок, да задёрнуть шторы. А то мало ли. Учеников, конечно, не много, но практически все предпочитают заходить без стука, а то и вовсе по пути ломать двери (иногда стены, а иногда даже потолки — швырнут друг друга через всё поле и половину кампуса, силу толком не рассчитав). И только после этого снял под пристальным взглядом футболку, штаны. Не медля избавился и от белья, стараясь скрыть смущение вопросом: — Нравится? — Очень, — внезапно ошеломил его чуть более хриплый голос с кровати. Фушигуро ничего не ответил, но Юджи это не слишком волновало. Своими глазами он очертил каждый доступный шрам — два из них были ещё немного красноватыми, полученными совсем недавно во время битвы, снова задержался на такой неприлично тонкой и красивой талии, потом кинул взгляд на длинные ноги, которые сделали к нему такие уверенные и смелые шаги, забираясь на кровать. Итадори и моргнуть не успел, когда прямо перед глазами оказалась чужая голова, смотрящая с внимательным прищуром. Сам он неловко разлёгся звездочкой, не зная, что делать. Бледные руки поставили по бокам, так, чтобы голые тела были близко и перпендикулярно друг другу, но при этом не соприкасались — слишком смущающе вот это вот всё. Они обычно могли разве что за дрочкой друг друга застать, а не вот так вот, когда оба голые и… Черноволосый внезапно положил руку ему на щеку. «Сейчас поцелует?» — то ли спросил, то ли сам себе сказал Итадори, однако совершенно не угадал, потому что пальцы аккуратно и едва щекоча опустились к шее и легко надавили на кадык. Он непроизвольно сглотнул, не смея даже моргнуть от внезапной слабости во всех конечностях. Нельзя было даже пошевелиться, его просто пригвоздило к мягкой кровати. — А, что мне делать? — запоздало спросил он, когда пальцы пошли вниз, ногтями царапнули сосок и схватили, сжав. Фушигуро в ответ что-то замычал, а потом присел на его бёдра, кожа к коже. Устроился поудобнее, горечей ладонью вдавливая розовый сосок в грудь, а только после ответил: — Пока лежи. Мне надо тебя подготовить. Итадори едва успел согласиться, когда Мегуми наклонился и с любопытством лизнул чувствительную зону, вызвав удивлённый вздох. Он читал, что большинству людей может быть очень приятна такая стимуляция, поэтому решил начать именно с этого, правда, не совсем знал, что делать, а потому по большей части действовал интуитивно. Изучал пальцами, немного сжимал, присоединил и вторую ладонь, чтобы сразу два соска трогать и, иногда, совсем чуть-чуть щипать. Парень под ним елозил, вертя своей розовой головой, но в принципе не возражал. Закусывал пухлые красные губы, глубоко дышал, показывая накаченную и крепкую грудь, а ещё смотрел-смотрел-смотрел прямо на него, практически не отрывая глаз. Послушно лежал и не дёргался, давая собраться немного с мыслями, чтобы понять, что делать дальше. Наигравшись и решившись, Фушигуро потянулся к единственной баночке и, понадеявшись, что дрожащих от нервов пальцев не видно, открыл. Та чпонькнула, а ещё оказалась предательски перекрыта фольгой, которой он обычно был рад (ибо крышка не пачкалась), но сейчас понятия не имел, сможет ли снять. Нервы так сильно скрутили живот, что зацепить получилось далеко не с первого раза — а ведь за ним наблюдали, на него смотрели, послушно ждали и даже пальцем не шевелили! Наконец, смазка была открыта. Банку он предусмотрительно поставил на тумбочку рядом, в руку набрал немного жидкости. Вторую положил на бедро, съехав немного пониже. Подумав, попросил как можно вежливее: — Раздвинь бёдра пошире. Итадори молча и послушно раздвинул ноги, одну высунув из-под его тела куда-то в сторону. Фушигуро также молча смотрел на раздвинутую чужую задницу, в его пальцах текла смазка, быстро греясь — и он понятия не имел, что делать. Точнее, он знал — надо сунуть палец и, ну, начать массировать — добавлять постепенно ещё пальцы… Но как эти пальцы туда засунуть? — Ты чего замер? — тихо спросил Итадори. — Передумал, что ли? — Нет! — отчего-то шёпотом сказал он, нервничая. — Может, ты перевернёшься на живот? Ну, выставишь свою задницу… Он не закончил, окончательно замолкнув. Они уставились друг на друга, смотря по меньшей мере несколько минут — с широко раскрытыми глазами, красные, голые и возбуждённые. На фоне пахло клубникой, на тумбочке стояла открытая смазка, а Итадори не шевелился, тем самым заставляя Фушигуро проклинать самого себя. — Я хочу на тебя смотреть, — в конечном итоге сказал Юджи, потому что бледное лицо друга было таким охренительным, таким серьёзным и в то же время строгим во время сего действия. Голос совершенно не помогал — он, казалось, совсем не изменился, но ослушаться его было просто невозможно! Тем не менее, ну вот как можно в такой момент просто взять и развернуться?! Мегуми молчал, смотря на него так пристально и внимательно, что он невольно занервничал ещё сильнее. — Я не вижу, куда нужно совать пальцы, — словно извиняясь, сказал тот. Итадори мигом почувствовал сильное смущение, невольно представив, как, сейчас, должно быть, выглядит в глазах Фушигуро. И куда именно тот смотрит, и что пытается увидеть. — Я где-то читал, что надо подложить подушку, — попытался найти компромисс Юджи. Они оба посмотрели на одинокую подушку Мегуми. Ведь это была именно его кровать. Представили, что будет с ней после и как сам Мегуми потом должен будет на ней спать. — Я разработаю тебя пальцами, пока ты будешь стоять раком, — прозвучало как гром среди ясного неба. Итадори сглотнул, широко-раскрытыми глазами смотря в эти черные омуты. Те беспощадно затягивали, заставляя онеметь всё тело; потому что кровь ушла в одно место так быстро и так сильно, что дёрнулись непроизвольно ноги, заставляя тихо застонать. Сильнее, чем когда его тёрли и щипали за чувствительные соски. Фушигуро, к счастью, ответил только приподнятой бровью, после чего также властно закончил: — Но ты можешь развернуться, когда я буду впихивать в эту тугую дырку свой член. Итадори задохнулся, закрыв глаза и закивав; неуклюже он перевернулся на живот. С заминкой выставил назад задницу, выгибая спину и упираясь лбом чуть ниже скрещённых рук и готовясь к непонятно чему. К тому, что пальцы прикоснутся там. Вот только Фушигуро больше заинтересовала реакция на слова. Он медлил, смотря на раскрытую дырку, однако прокручивал в уме эту сокрушительную реакцию: как раскрылись глаза и рот, как сглотнул кадык, как, словно в трансе, закивал Итадори, послушно выполняя указание. — Тебе нравится такие грязные слова? — спросил он, пытаясь скрыть неуверенность. — У тебя ахуенный голос, — приглушенно, но удивительно прямо и честно ответили. — Я с ума по нему схожу… — Тогда заткнись и слушай, потому что я буду говорить о том, что собираюсь делать, — твёрже решил Мегуми, наконец-то приобретая смелость действовать дальше. Он пошевелил рукой со смазкой, которая потекла уже практически до локтя, зачерпнул ещё немного, решив, что лучше больше, чем меньше, в таком важном деле, а потом приступил к действию. — Первым делом я хочу погладить твою гладкую кожу, — лёгким голосом начал он, как обычно привык читать книги в классе. Кажется, Итадори нравилось, потому что задышал он глубже, кивая. — Чувствуешь мой палец вокруг своей дырки? Расслабь её, чтобы я мог войти внутрь и раскрыть тебя. Розовое кольцо мышц в таком положении оказалось вытянутым, чуть приоткрытым, однако при первом же прикосновении мокрого пальца сжалось куда-то внутрь. Мегуми сглотнул, повторяя свои действия за словами, растирая по дырке густую жидкость. Кольцо от таких действий то сжималось, то разжималось, но так свободно, как раньше, не открывалось. — Я сказал расслабиться, — нахмурился Фушигуро. — Я бы на тебя посмотрел! — недовольно ответил Итадори, мыча слова куда-то в одеяло, которое они просто напросто забыли убрать, а теперь уже и вовсе было поздно останавливаться хоть на секунду. — Это не на твою задницу смотрят и не в твоей заднице сейчас будут чьи-то пальцы! Думаешь, всё так просто — сказал, и сразу получилось? Мегуми замер, лишь пальцем гладя сморщенную дырку. И что теперь тогда делать? Кажется, последний вопрос он непроизвольно озвучил вслух, потому что Итадори снова ответил: — Пытайся пропихнуть, а я постараюсь… подстроиться. У тебя пальцы тонкие, так что больно быть не должно. Останавливаться на таком моменте было уже невозможно, поэтому Фушигуро кивнул в пустоту, начиная осторожно давить пальцем прямо в центр, раздвигая гладкие стенки. Совсем неглубоко, лишь на одну фалангу, чтобы покрутить руку и тем самым попробовать раскрыть стенки шире. Так как пальцы у него были не слишком широкими, наоборот, тонкими, как и сказал друг, вскоре он решил надавить сильнее, проталкивая и вторую фалангу. Повторил, раздвинул стенки, медленно запихнул указательный палец до самого конца, до костяшек, начиная ощупывать и раздвигать всё, чтобы подготовить к вторжению второго пальца. — Сейчас добавлю второй палец, приготовься. Итадори что-то замычал, но особо не противился, готовясь, как и было сказано. Его больше интересовал не тот смысл, что передавал голос, сколько сам голос, что совершенно не изменился. Он чувствовал на своей спине более глубокое дыхание, осознавал, когда палец замирал и чужие ноги позади неловко переминались, явно устраиваясь поудобнее, но голос — голос у Фушигуро ни капельки не поменялся и это начинало медленно сносить крышу. Если, конечно, было, что сносить. Медленно ему засунули в задницу сразу два пальца, потихоньку. Растяжение мышцы чувствовали, но больно совершенно не было, скорее непонятно и, капельку, приятно, потому что, ну, чувствительно и несколько нервно от происходящего. Итадори понимал, что его сейчас растягивают, шире открывают дырку, чувствовал на таком интимном месте внимательный и пристальный взгляд, но гораздо больше был сосредоточен именно на самом ощущении. — Молодец, хорошо принимаешь, — решил нарушить тишину Мегуми, но после чуть самого себя не прибил за глупые слова. Итадори они зато явно повеселили — тот фыркнул, рассмеявшись, но потом постарался замереть на месте, потому что Фушигуро добавил третий палец, действуя медленнее и в то же время с более сильным напором, потому что длинные и тонкие пальцы непроизвольно выталкивались из-за размера и заполненности. Они снова замолчали, отдавшись процессу: было слышно только глубокие вдохи Итадори, редкие ёрзанья Фушигуро, а ещё хлюпанье смазки, которой тратилось как раз на двоих, даже если та сейчас была по большей части исключительно в, а не на теле Юджи. Запихнув пальцы особенно глубоко, Мегуми внезапно почувствовал дрожь тела под собой, а ещё смог услышать более чувственный вздох. Кончиком среднего пальца он снова попробовал туда дотянуться, но пальцы от усилий уже немного сводило судорогой. — Это простата? — шумно спросил Итадори, которому захотелось снова это почувствовать. — Скорее всего, да, — согласился Фушигуро. — Только она у тебя уж больно далеко, не дотягиваюсь толком. Юджи разочарованно простонал в скомканное одеяло. Лёгкое и приятное ощущение он чувствовал, но хотелось сильнее — и пальцы у Фушигуро были действительно длинными, ладонь практически в два раза больше, хоть и тоньше, значит, сам он туда точно достать не сможет. Что за напасть-то такая?! Мегуми сдаваться так рано не собирался — чистой рукой, той самой тонкой и длинной ладонью, он надавил на поясницу: — Прогнись сильнее, может, так будет лучше. Лучше действительно стало — стенки оказались ближе, хоть и не слишком близко. Но теперь средний и указательный пальцы, практически идентичные по длине, уже оба могли достать до гладкой и упругой мышцы, что было несомненным плюсом. Если руку с усердием пихнуть дальше, то получалось даже немного надавить и погладить, прежде чем Итадори начинал подмахивать задницей, пытаясь насадиться посильнее. Увы, но от этого пальцы после почти на фалангу выходили и приходилось снова, терпя лёгкую судорогу, пытаться запихнуть их так глубоко. Было туго, но уже намного легче. Три пальца от таких манипуляций хорошо начинали растягивать покрасневшую дырку, раскрыли её. Мегуми практически не отводил взгляда — было странно на такое смотреть, но зрелище, несомненно, стоящее. — Чёрт, — разочарованно прервал его наблюдения расстроенный тон Итадори. — Сильнее никак? Фушигуро задумался, остановившись, чтобы хоть немного дать пальцам отдохнуть. — Думаю, ты теперь хорошо растянут. Переворачивайся. Итадори снова застонал, кое-как приподнимаясь на слабые локти, глубоко задышал, открывая глаза, что закрыл ещё когда в него вошло три пальца. Он сглотнул, но перевернулся, а потом дыхание и вовсе спёрлось, когда он вновь увидел непроницаемое лицо Фушигуро. Тот был всё также бледен, чуть нахмурил брови, смотрел невыносимо пристально. Его выдавали только совсем немного порозовевшие щёки, словно они сейчас… не занимались сексом! А были на самой обычной тренировке, как вчера, когда его только-только выписали из больницы и учитель Годжо потянул всех троих на тренировочный полигон, чтобы проверить гибкость. Точно такое же лицо у него было и вчера, когда взрослый мужчина обошёл его со спины и заставил низко-низко нагнуться с дополнительным весом собственного мускулистого тела, обнимая со всех сторон и складывая гармошкой. Бедный Мегуми, если вчера на той тренировке он возбудился так же сильно, как сейчас. Итадори тоже возбудился нехило, но и не он был жертвой наглого учительского произвола. Итадори невольно сглотнул под этим взглядом и приподнятой бровью, после чего быстро и немного неловко опустил глаза, натыкаясь на член. Красный, большой, длиннее, чем у него, но не слишком толстый, ровный и с немного приоткрытой головкой. Вены набухли от возбуждения и выделялись по всему стволу, а яйца поджались. Он вспомнил, какие у Фушигуро пальцы. Длинные, но… Потом решительно напомнил себе, что его растянули и ничего страшного не случится. В первый раз вроде нормально почувствовать лёгкую боль, верно? К размеру привыкнуть там, нужно, наверное… Пока Итадори разглядывал его, Мегуми и сам оглядел покрасневшее, вспотевшее тело: тот приоткрыл рот и размытыми глазами смотрел на возбуждённый орган, хотя и у самого член стоял колом, дрожа от глубокого дыхания. Слегка загорелый цвет кожи, красный кончик. Не слишком длинный, скорее среднего размера, он был немного крупнее в ширине. Крупная толстая головка. Щель была мокрой, влажной, из неё немного текло, оставляя следы. Фушигуро сглотнул, невольно подумав, как это будет чувствоваться во рту — когда предлагал отсосать, побоялся слегка, что подавится из-за длины и рвотного рефлекса (если, конечно, он у него вообще был — может, и не было, здесь никогда не угадаешь, насколько он понял), однако теперь, увидев, скорее хотел такое попробовать. Член как раз того размера, когда заполнит весь рот, весом упадёт на язык. Он снова сглотнул. В следующий раз. Да. Точно. Обязательно. Или сегодня. Нет, лучше именно сегодня. Под чуть более осмысленным взглядом он наклонился вниз. Чистой рукой взял за крепкий ствол, чувствуя, как дёрнулось тело, и слыша тихий стон облегчения. Снова сглотнул лишнюю слюну, которой во рту было, пожалуй, слишком много, а потом наклонился облизать головку, смотря прямо на лицо, наблюдая за эмоциями. От щели чуть горчило, но в принципе было терпимо. Слюны было много и от каждого прикосновения языка становилось только больше, уже не помещаясь во рту и переходя на член в руке. Мегуми отстранился, сглотнул, а потом обхватил губами, медленно проглатывая, стараясь не спешить, на случай, если нужно будет срочно отстраниться. Или заденет зубами. — Бля-я, — застонали сверху. — Чё-т, Ме-… О-ох! Фушигуро моргнул, когда нос внезапно ткнулся в голую кожу, а член оказался полностью во рту. У него не оказалось рвотного рефлекса, или же он так сильно отвлёкся, что не понял, когда заглотил всю длину. Медленно он переместил руки вниз, на яйца, сжал, отступил и сильно надавил между, потом вернулся и снова сжал, перекатывая сразу оба между пальцев. Слюна снова вернулась и пришлось сглотнуть. Итадори с криком кончил, не успев попросив отстраниться. Мокрые и влажные, горячие стенки рта помогли пройти сквозь оргазм, не отстранившись и поглощая только ещё глубже. Крепкие пальцы сильно держали яйца, словно в тисках, как будто думали, стоит ли оторвать их от тела и забрать себе. «Забирай» — проскользнула вялая мысль, чтобы тут же уйти куда-то далеко. Их перекатывали, то стискивая сильнее, выдаивая, то словно пытались втиснуть в натянутую кожу. Мегуми дёрнулся в какой-то момент, чувствительно задев его зубами, но потом попытался извиниться, ребром языка надавив на ствол. Итадори открыл глаза спустя минуту, наверное. Может, пять. Загнанно дыша, кое-как сел, посмотрев на отстранившегося Фушигуро — тот уже вытер красные тонкие губы. Он вообще весь был тонким, хоть и крепким, сильным. Наверное, был тонким только потому, что почти на голову выше и длиннее. Прямо как учитель Годжо. Тот возвышался высоко-высоко, Итадори дышал ему прямо в крепкую и широкую грудь, а уж когда его зажимали под подмышкой, то и вовсе мог ощутить на висках перекатывание мышц мужчины. — Ахуеть, — всё ещё ошеломлённо и в то же время рвано сказал он, всё ещё приводя дыхание в норму. — Ты бы хоть предупреждал, придурок. Фушигуро пожал плечами. В одной руке, той, что была влажной от смазки, он держал свой член, играя с головкой: оттягивал крайнюю плоть, тёр пальцем влажную щёлку. Длину он уже смазал и на самом деле только ждал, когда Итадори придёт в себя после оргазма. Впрочем, он теперь и так мог прийти — еле держался, оттягивая собственное удовольствие. Надолго, впрочем, терпения явно не хватит. Юджи рукой погладил член, постарался убрать чужую слюну, которой было, кажется, даже больше, чем белой спермы. Она неприятно холодила, даже с учётом жары за окном и тёплой комнаты. Всё тело было горячим и жарким. — Ты долго? — спросил Фушигуро. — Минут пять, наверное, — пожал он плечами, потом посмотрел на длинный красный член, однако предложить взять в рот не решился. Побоялся подавиться. — Давай ты, это… ну, то самое. А я чуть позже догоню. Мегуми посмотрел на потное тело, но пожал плечами. Он приподнялся, оказываясь ближе к знакомому лицу, положил руку на бедро и снова невольно замер, пытаясь понять, что делать дальше. — Ты чего? — спросил Юджи. «Вот тупица» — беззлобно подумал Фушигуро, закатывая глаза. — Догадайся. Итадори потупил несколько секунд, а потом выдал смущенное «А-а», когда до него дошло, что он сейчас предложил сунуть член в его зад, на котором и сидит. Он лёг. Посмотрел на Фушигуро. Тот смотрел в ответ. Оба какое-то время пялились. Молча. — Ну? — спросил Юджи, не утерпев. Мегуми сжал губы, сдерживая матерное и заковыристое ругательство. А знал ругательств он очень много. — Как, по-твоему, я должен это сделать? Итадори лежал на кровати, расставив ноги в стороны и в принципе задница теперь была открыта. Вот только такое положение снова закрыло растянутую дырку, да и как вообще туда членом надо было дотянуться? Даже выпрями он ноги на кровати, ложась прямо сверху на крепкое тело, всё равно ведь член пихать будет как-то… неудобно. Туда и руку толком станет некуда просунуть, он ведь полностью на Итадори упадёт! Итадори ничего этого не понял, продолжая лежать. Потом понял, что до простаты, той самой точки, которую было очень приятно чувствовать, Фушигуро не дотянется и невольно почувствовал благодарность — испытать такое удовольствие ему очень даже хотелось, а лучший друг заранее о таком подумал, не то, что он! — Тогда ты садись, а я сяду сверху, — предложил он единственную позу, которую знал. Ну, единственную, которую они ещё сегодня не попробовали. Мегуми благодарно кивнул, радуясь, что ничего дополнительно идиоту объяснять не надо, поэтому сел на тёплое месте, где раньше примерно сидел-лежал сам Итадори. Юджи тем временем перекинул свои ноги через его бёдра, упираясь коленями в кровать и оказываясь сверху. Мегуми укусил за сосок, которым стали вертеть возле его рта. Сверху зашипели, схватили за плечи, но по этому поводу ничего не сказали. Они снова невольно сделали паузу, смотря на его член — нужно теперь было его как-то впихнуть. Ключевое слово здесь — «как-то». Итадори медлил, хотя сам предложил, так что Фушигуро снова решил взять дело в свои руки. Точнее, тело. Ещё точнее — крепкую талию. — Я буду поддерживать, а ты сам направляй и садись, как тебе будет удобно. — Ага, — мигом кивнул розоволосый, хватаясь за член. Хватка у него оказалась крепкой, тяжёлой, а движения не слишком резкие, но быстрые. Он кулаком сжал головку, словно оценивал таким образом размер, потом переместился чуть ниже, пододвинул к своему телу. Замер, приставил к дырке и попытался надавить, но, очевидно, из-за напряжения в ногах не смог толком сделать это правильно. Дырка у него снова стала для таких действий слишком узкой. Фушигуро молча потянулся к смазке на тумбочке, быстро растёр по дрожащим пальцам, пока Итадори всё это время пытался впихнуть член внутрь. Второй рукой он надавил на пресс, заставляя отстраниться чуть дальше, а потом озвучил дальнейший план: — Держись за мои плечи. Я сейчас снова тебя быстро открою, а потом помогу сесть. — А-ага, спасибо, — с заминкой кивнул Юджи. Сказал — и приступил к исполнению. Приставил два пальца, надавил; кольца послушно разошлись. Было туго, но вполне нормально, Итадори только и смог, что удовлетворённо выдохнуть. С пальцами сжиматься толком не получалось, вышло немного расслабиться. Было приятно, хорошо. Тянуло разве что совсем немного, но — нормально. Вскоре Фушигуро предупредил вслух о третьем пальце; Итадори смог понять об этом даже чуть раньше, потому что тот начал вытягивать два других, напоследок широко раскрыв, заставив застонать от натяжения стенок. Три пальца вошли с натугом, но сразу до костяшек. Итадори поёрзал, глубоко дыша, но удовлетворенно кивнул. По ощущениям, три пальца погружались в него не так глубоко, как два других, более длинных, но они шире растягивали, создавая уже другие, тоже вполне приятные ощущения наполненности. Он облизал губы, снова невольно вспомнив то самое чувство, когда пальцы трогают и давят на простату; член начал наливаться кровью, снова поднимаясь в возбуждении. С огромным опозданием Итадори снова открыл глаза и посмотрел вниз, сначала туда, где под собственным телом скрывалась чужая рука, а после немного выше, на длинный член. Правая рука снова потянулась взять и сжать, медленно и слабо надрачивая. Фушигуро тоже тихо застонал, рвано. Ресницы у него задрожали, чёрные, такие же длинные, как и сам член. Как весь он. «Этот хорошо дотянется!» — пришла резкая и громоподобная мысль, так и повиснув в голове большими заглавными буквами по центру. Жирными заглавными буквами. — Давай, — не в силах больше терпеть, произнёс он на выдохе. — Насаживай. Мегуми облизал губы, но кивнул, соглашаясь. Руку снова начинало сводить судорогой; пальцами он в который раз растёр по собственному члену клубничную смазку, а потом взял за ствол. Другую руку переместил Итадори за спину, направляя поближе к себе. Тот уткнулся носом куда-то в плечо, обхватив руками едва ли не всё тело. Колени дрожали, когда Итадори почувствовал проникновение. Головка была больше, но пальцы Фушигуро и без того хорошо растянули. Медленно, потихоньку, он садился ниже, погружая член глубже. На лбу у Юджи нахмурились брови, когда он полностью сел на его член и замер. Мегуми глубоко дышал, прикрыв глаза, потому что было невыносимо туго, жарко. Кольцо сжимало его со всех сторон, а на бёдра уселась чужая накаченная задница, куда сама собой опустилась рука. Он уже было хотел убрать руку с задницы, потому что это неприлично — трогать чью-то задницу без спроса, но потом только встряхнул головой, приходя в себя. Они занимаются чем-то более неприличным, так что если бы Итадори не нравилось, что его держат за задницу, тот бы уже сказал. Если, конечно, тот вообще понимает, что его держат за задницу. Учитывая тот факт, что в этой самой заднице находится его, Мегуми, член, вполне может быть, что и нет, не понимает. Черноволосый закусил губу и добавил на сочную задницу вторую руку, притягивая тело ближе к себе. Итадори застонал, всё также хмурясь и не открывая глаза, однако и сам дёрнулся поближе, начиная двигаться. Сосуд глубоко вдохнул воздуха, потом двинулся вперёд и назад, не сдержав протяжного стона от того, как хорошо же в заднице, оказывается, чувствовать член. Тот был самого подходящего размера и, как и ожидалось, смог дотянуться очень-очень глубоко, прямо сразу до простаты, даже надавил. Если немного привстать с чужого тела, а потом снова сесть, падая все весом, то получалось загнать его даже ещё дальше, так, чтобы толчки на бугор были сильнее, резче. Руки на заднице помогали быстрее двигаться, сами толкали, как надо. Итадори не мог открыть глаза, слишком погрузившись в такие невероятные ощущения, двумя руками схватился за плечи, которые ни за что не смог бы отпустить, а в один момент толкнул себя так сильно, что его затрясло и он сжался. Фушигуро этого хватило, чтобы, наконец-то, прийти — вытащить никто не успел, до того неожиданно настал его оргазм, поэтому сперма оказалась внутри Итадори. Тот замахал головой, всхлипнул, пытаясь насадиться снова, чтобы и самому кончить второй раз, но внутри уже не было крепкого стержня. — Чёрт, Мегуми, — затряс он головой, пытаясь подобрать слова, чтобы попросить чего-то; чего, он и сам не знал. Слов не было. Но его поняли и так, без слов. Член крепко схватила рука, сжала и стала резко дёргать, дрочить. Второй рукой Фушигуро взял его головку, стал дёргать крайнюю плоть. Юджи всё ещё перекатывался на чужом члене, стенки были чувствительными, мокрыми от смазки и белой спермы, но болезненные ощущения спереди привлекали намного больше внимания, возбуждали. Его палец стал тереть щель, гладить, а потом словно и вовсе доил белые потёки. — Действительно, — внезапно раздался глубокий и ясный голос прямо над ухом, словно не только несколько секунд назад его хозяин и сам пришёл, кончив в чью-то узкую дырку. Итадори от этого не сдержался, застонал, замахал головой, не зная, чего хочет. Фушигуро, впрочем, никакие слова не понадобились, у него и своих было достаточно; он вспомнил, как среагировал Юджи в самом начале и как реагировал каждый раз на его голос после, так что решил помочь таким вот образом. — Пять минут — и этот малыш снова в строю. Чудно, не правда ли, а, Итадори? Итадори застонал громче, дрожа на чужом теле и краснея сильнее в чужих руках. Он был невероятно твёрд и напряжён, понимал, что ещё чуть-чуть и сможет снова прийти, снова кончить, но пока что не мог. Не мог, потому что слишком сильно был занят тем, что прислушивался к каждому слову, к каждому звуку, что говорили-говорили прямо рядом с ухом. — Н-не м-ма-малыш, — выдавил он из себя кое-как, смущаясь и краснея пуще прежнего. — Да? — выразил странное удивление Фушигуро, откровенно дразня, даже не скрывая этого. — По сравнению с моим — малыш. Открой глаза, посмотри на него… Открой глаза, — твёрже сказал тот, приказывая. Юджи едва смог открыть глаза, сдерживая странные слёзы. Он облизнул сухие губы и посмотрел на непроницаемое лицо Фушигуро, тот кивнул, мол, молодец. — Посмотри на него, — сказал Мегуми, и сам опуская взгляд вниз. — Смотри, какой он маленький, красный, мокрый, — вторя словам, убрал руки и раскрыл цветком у головки, словно представлял какое-то маленькое животное. Поднял вверх, надавливая ребрами ладоней у мизинца, вызывая стыдливый стон. Потом снова взял одной рукой, но ничего делать не стал, второй же прикоснулся пальцем к головке, к мокрой щелочке, дразня едва ощутимыми прикосновениями. — Такой… жалкий, — постарался уверенно сказать он, не зная, будет ли это нормально. Итадори беспомощно застонал, кивая. Смотрелось действительно жалко — всё было мокрым, что сверху, что снизу, красное, мокрое; его ноги и член дрожали в крепкой хватке, как сама душа в теле, не зная, чего толком она хочет — наконец-то кончить или чтобы это ещё продолжалось, потому что было невероятно ахуенно, прям до смерти офигенно и невероятно, то, как слаб он был в руках Фушигуро, весь сосредоточенный на этом самом, своём, мокром красном члене. Кивок Итадори помог делу — Мегуми приобрёл больше уверенности, продолжая: — Хм, что же мне с ним сделать? — он спрятал головку под ладонь, схватил крепче и потянул на себя, словно попытался оторвать. Не сильно, но повторил ещё раз, потом ещё, с каждым разом всё сильнее и сильнее, пока парень в руках то тянулся следом, то пытался отстраниться, практически плача и разваливаясь. — Какой он плохой. Всё никак не хочет меня порадовать. Итадори, ты хочешь меня порадовать? — Х-хочу, — икнул тот, снова кивая. — Тогда кончи. Залей всю эту грязь своей спермой, пусть она попадёт на меня, на тебя. Я буду смотреть на то, как эта жалкая дырка раскроется, как она будет выдавливать из своих яиц всё это, смотреть и думать, что она красная и такая маленькая, жалкая в моих руках, по сравнению с моими ладонями, но вмещает себя вполне достаточно, чтобы так сильно тянуть драгоценное время… Итадори не выдержал — на очередном сильном оттягивании практически закричал, дрожа и выплёскивая сперму резкими толчками, настолько сильное было возбуждение. Перед глазами почернело, когда он глубоко дышал. Мегуми не отпустил, тянул и доил толстый орган до тех пор, пока не вышла самая последняя капля, про себя охреневая от происходящего: и от того, что Итадори пришёл по большей части от одних только слов; и от того, какие слова сам сказал, до сих пор не веря, что все они вышли из его рта. Остановился только тогда, как Итадори стал слишком гиперчувствительным и попытался убрать руку, полностью на него упав, не двигаясь. — Офигеть, — спустя долгое время сказал Итадори. — Ты офигенный, Фушигуро. Офигенный Фушигуро только и смог, что кивнуть куда-то в сторону открытой баночки смазки.