П. О.»
Теперь, рассматривая ключик, Ален тут же узнал его. Копия ключа от пятой ложи. Тяжело в это поверить, но неужели его… пригласили? Выглядело всё именно так. Ведь он ещё не ответил согласием или отказом на предложение призрака о сотрудничестве. Дату встречи он нигде не нашёл, даже перечитав записку дважды. Значит, призрака устраивает его способ «призыва», и у Фрея нет жёстких лимитов на то, чтобы подумать и дать ответ. Почему бы не начать думать прямо сейчас? Ален сел на диван, готовясь взвешивать за и против, но был жестоко прерван. Нетерпеливо забарабанили в дверь, а через секунду, в комнату ворвался жизнерадостным вихрем с ароматом кофе Жерар, с улыбкой до ушей, сияющий ярче любой оперной люстры. — Друг мой, ты не представляешь, что вчера было! И я уже готов исправить твое досадное незнание! Что же. Видимо, размышления откладываются.***
Шли дни. Взволнованные после успешного выступления на прощальном вечере, актёры с новыми силами начали подготовку к следующей постановке, и Ален как никогда ярко чувствовал дух товарищества в его команде. Балерины двигались синхронно, как одна, баритон одухотворенно выводил свои соло, а звездный дуэт захватывал дух даже у тех, кто слышал его не в первый раз. Фрей был счастлив. Он чувствовал себя погруженным в эту большую театральную семью, пусть и не играя важных ролей, это было не важно: он стал частью чего-то большего. Мужчина оставался после репетиций в одиночестве, когда все товарищи, даже самые припозднившиеся, покидали сцену, и продолжал репетировать. Сначала, он репетировал просто от скуки, чтобы скоротать время ожидания, но постепенно входил во вкус, а однажды даже дерзнул взяться разучивать второстепенную роль, стянув у Жерара его лист с текстом. И после каждой утомительной тренировки, он бывал награжден. Уже не такой таинственный ночной музыкант больше не прекращал свою игру, заслышав признаки движения с поверхности. Ален чувствовал, будто его допустили до чего-то скрытого, и с благоговением принимал это, наслаждаясь музыкой. Он в одиночестве аплодировал в конце каждого «концерта», на котором ему позволяли присутствовать, и иногда его удостаивали какой-нибудь новой арии или импровизации. А порой, сам не веря своей храбрости, Ален брался подпевать. В первый раз, его попытка была встречена нестройным гулом удара руки по клавишам, и Фрей расценил это как неодобрение его вокальных способностей. Призрак Оперы уже давал понять, как мужчина далёк от музыки, а у самого него, наверное, был слишком чуткий слух, чтобы выносить неумелых певцов. Теперь, если Ален и решался подпевать, то делал это тихо, чтобы слышно было только ему одному. Постоянные задержки после репетиций и дополнительные, хоть и самостоятельные тренировки не могли не принести плоды. На одной из репетиций, художественный руководитель заприметил рвение Алена, и вывел его на передний ряд массовки. О, как был счастлив молодой мужчина такому успеху. Играть роли в крошечных театрах с дешевыми декорациями это одно, но получить похвалу в Парижской Опере… Он чувствовал, как грудь распирает от восторга. После окончания репетиции, Фрей совершенно не знал куда себя деть. Он помышлял написать письмо родителям, но быстро передумал, решив, что в их глазах он покажется жалким, так радуясь крошечному успеху. Тогда, на ум пришел Жерар, но и эту идею Ален отбросил. Во-первых, его друг был более успешным актёром, и для него такие мелочи ничего не означают. А во-вторых, он наверняка сейчас проводит время с Розетт, и не выкроит минутки для друга. Вторая причина прозвучала в его голове так язвительно, что Ален сам поразился, не поняв перемены собственного настроения. Решив не думать об этом, он, уже вернувшись в свою комнату, уставился на золотистый ключ от пятой ложи. Тот всегда лежал у изголовья кровати, на тумбочке, и блестел в свете свеч или газового рожка, постоянно напоминая о своём существовании и необходимости принять решение. В голове роились «за» и «против», причем вторых было несоразмерно больше. Но Фрей не контактировал с Призраком целую неделю, и всё ещё не дал ему свой ответ… В самом деле, а почему бы не сейчас? Он может начать разговор с чего-то незначительного, чтобы усыпать бдительность Фантома, например, со своего успеха на сцене, а потом медленно вернуть разговор в русло о сотрудничестве. Так убеждал сам себя Ален, отчаявшись выдумать хоть сколько-нибудь логичное оправдание своему неуёмному желанию совать нос куда не следует, и общаться с заведомо опасными личностями. Не забыв повязать на запястье неизменный черный платок, мужчина направился к коридору, в котором находились ложи. — Тук-тук-тук. Ален сидел с завязанными глазами, все ожидая и ожидая, но никаких признаков присутствия голоса он не чувствовал. В сердце похолодело. Неужели он опоздал с принятием решения? Неужели призрак больше не заговорит с ним? Он просидел так целых полчаса, но так и не дождался. В смятении прошел путь обратно в спальню. Его беспокоило странное чувство опустошения, воцарившееся внутри после этой неудачи.***
Ален решил попытаться ещё раз на следующий день. Дожидаться окончания репетиции было решительно невыносимо, но Фрей не позволил посторонним мыслям отвлекать себя от работы. Только не теперь, когда он действительно начал делать успехи. Титаническим усилием воли удалось подавить сомнения, и заставить себя отзаниматься наравне с остальными. Нервы давали о себе знать, перенапряжённые мышцы ныли, но Ален был собой доволен. Он даже не стал заходить в комнату, сразу направился к ложам. Мужчина торопился, не позволяя себе думать о том, как поступит, если Призрак снова не явится на зов. Нетерпение и волнение охватывали его, заставляя ускорить шаг, и потерять бдительность, за что Фрей вскоре поплатился. На входе в коридор он свернул внутрь даже не пытаясь притормозить, и влетел в женщину, сдавленно ахнувшую, и судя по её виду, готовую разразиться отборнейшей бранью. Однако, увидев лицо Алена, она промолчала. Это была мадам Жири, так недавно принесшая письмо. — Он… — начал было мужчина, но мадам шикнула на него, возмущенно покачивая головой, отчего перо на шляпке тоже закачалось. — Я ничего не знаю и не слышу. Идите куда шли, молодой человек. И, гордо вскинув голову, она удалилась первой. Только теперь Ален увидел в её сухоньких ладонях уже знакомый конверт, и розу. Ален зачем-то постучал в дверь ложи, прежде чем открыть её ключом и войти внутрь. На этот раз, он запер дверь изнутри, и почти не чувствовал страха, следуя к месту, на котором обычно сидел, завязав глаза. На этот раз, призрак явился на зов почти сразу же, одаряя своего гостя слегка раздраженным тоном своего колдовского голоса. — Я сегодня популярен? Что произошло, вы с мадам Жири решили устроить шутку, и вывести несчастного Фантома из себя? Если так, то вам почти удалось добиться успеха. Хотя бы повязка на месте, позвольте узнать? Ален закивал, но быстро опомнился, и ответил утвердительно уже вслух. Его сердце колотилось, но не от язвительного тона или страха, напротив, он чувствовал себя мальчишкой, которому приоткрылась какая-то загадка. Ему не просто ответили, но и разговаривали, просто так, даже, казалось, шутя! — Повязка здесь, я же обещал. Я приходил вчера, но не дождался вас. Где же вы были?!— возбужденно подрагивающий голос мужчины был прерван резко изменившимся тоном собеседника. — Кем вы являетесь в моём оперном театре? Что, как вы думаете, дало вам право и смелость требовать у меня доклада? — сейчас его тон будто стал еще выше, одновременно пропитываясь елейностью, не пытающейся прикрыть за собой что-то тёмное и угрожающее. — Может, мы с вами успели стать друзьями, месье Ален? Нет, позвольте, будет крайне невежливо с моей стороны упустить столь важный момент. Скажите, мы уже близкие друзья? О, я совсем не знаю, как это происходит, наверное, просто не заметил… С каждым словом, всё менее и менее осмысленным, Ален чувствовал, как волосы на его затылке встают дыбом. Особенно, когда вернулось то самое чувство близкого присутствия, а голос, вместо того, чтобы звучать отовсюду, начал ядовито шипеть ему на ухо. Выждав паузу в тираде Призрака, Ален сглотнул, и быстро заговорил. — Простите, я не имел в виду допрос, я просто хотел сказать, что мне было жаль, что вы не имели возможности прийти. Я боялся, что стало уже поздно давать ответ. Ярость призрака окончилась после этих извинений так же быстро, как началась. Ален даже мог поклясться, что уловил в поведении собеседника недоумение. — Что же, в таком случае, у меня были дела, требующие моего присутствия в другом месте. А вы, выходит, определились, где лежит ваша верность, у оперы, или у новичков-профанов, называющих себя директорами? Ален упомянул данный ему выбор, только чтобы не разразилась буря, но Призрак слишком живо зацепился за тему. Все попытки Алена придумать план разговора не принесли плодов, поэтому он вздохнул, и решил импровизировать. — Теперь я уж точно не смогу докладывать директорам о похождениях Призрака, — последовал вздох. — Боитесь? — вкрадчивый вопрос почти шёпотом. — Нет. Когда становишься посвящённым в тайну, идея её раскрытия перестает привлекать. — Другими словами, уважаемая мадам Жири может рассчитывать на вашу помощь в решении моих дел, если ей будет нужно. — Призрак звучал не вопросительно, а утверждающе. Ален понял, что его нежелание рассказывать о призраке другим, было воспринято как автоматическое примыкание к терроризирующему оперу Фантому. Наверное, это было оправданно. В какой-то момент сохранять нейтралитет, зная правду, перестанет быть возможным. — Но я не смогу держать глаза закрытыми, если невинным людям будет что-то угрожать. — Невинные люди не дают причин угрожать им. — Такой же ласковый тон учителя, разъясняющего ребенку прописные истины. Возразить было нечего. Фрей заподозрил, что нить их разговора скоро иссякнет, и предпринял отчаянную попытку продлить его ещё немного. — Я хотел сказать, — он замялся и сглотнул, осторожно вытягивая руку вперед, и проверяя, на месте ли его слушатель, — Благодаря вам я начинаю делать успехи. Только косвенно, конечно. Из-за того, что оставался на ночь, и репетировал от скуки. Пальцы сомкнулись на плотной ткани. Судя по всему, Ален ухватился за плащ. Тон Призрака зазвучал до смешного удивленно, будто говорящий не понимал, почему эту тему вообще подняли. — Я… вас поздравляю? — но быстро к Фантому вернулась его привычная язвительность. — Это наверняка очень важная информация, чтобы поделиться ею со мной. Я счастлив, что освободил в своем графике время для такой новости. Каждый имеет право на разговор со «стариной Призраком», чтобы рассказать о последних событиях, не так ли? Ален вспыхнул, и выпустил из пальцев край плаща. Он понимал, что делиться такой ерундой было глупо, но ведь хотелось же! Хоть с кем-то! Почувствовав перемену его настроения, призрак вздохнул, и, казалось, присел перед Фреем, пытаясь что-то в нем разглядеть. — Я просто не знал с кем поделиться, наверное. Если нет певчих дроздов, то едят чёрных. Чем Призрак Оперы плох в роли приятеля? — Ален шутил, в попытке разрядить обстановку и скрасить неловкость из-за своей последней фразы. — И всё же, я вчера хотел рассказать об этом, но не думал о том, что вы можете просто не услышать мой стук. Это неудобно. Вы, хотя бы, можете оставлять мне письма при необходимости. Ответа не последовало в течение нескольких минут. Когда Фрей уже решил, что его лимит общения с призраком закончился, он услышал зов. — Идём за мной. Можете снять повязку. Призрак звучал чуть в отдалении, неожиданно задумчивым голосом. Ален вопросительно поднял брови, но спорить не стал, торопливо повязывая платок на руку, и направился в сторону голоса. Что-то в нём говорило, что лучше не спорить. Голос зазвучал ещё чуть дальше впереди, маня за собой, и продолжал двигаться, как только мужчина ступал на место, где слышал его в прошлый раз. — Куда мы идём? — Увидите. Следуя по знакомым коридорам в сопровождении Призрака, Ален улыбался. Он чувствовал себя искателем приключений из горячо любимых в детстве книжек. Голос то замолкал на томительные минуты, и оставлял его в одиночестве, то вновь появлялся и вёл вперёд. Ждал, если Фрею нужно отдышаться, метался от стены к стене, пока мужчина не начал узнавать места, куда его привели. Те самые женские гримёрные. Там двое остановились: вполне осязаемый молодой человек и бесплотный дух, живущий в стенах. — Пришли. — Спокойно проговорил Фантом. — И зачем? — Помнится, вы спрашивали о способе общения, и жаловались на невозможность отправить письмо. — Как это связано с гримёрками? — склонил голову Ален, медленно вышагивая вдоль стены, силясь угадать, в каком же месте сейчас стоит его собеседник. — Вы не сможете приносить мне почту домой, по понятным причинам. — Призрак усмехнулся, и неосязаемо переместился в самый темный угол. — Но я предлагаю другой вариант. Сюда, и вытяните руку. Фрей послушался, и, в подступившей темноте, протянул ладонь, утыкаясь в очередную украшенную нишу. Какие-то барельефы прощупывались на камне, и пальцы принялись блуждать по ним. — Что вы чувствуете? — Какое-то дерево, кажется. Вырезанное в стене. — Ведите руку вправо, пока не наткнетесь на льва. Он повиновался. Ладонь скользила, и вот уже один палец нырнул в приоткрытую пасть хищника, неопасную, искусственную, но с довольно острыми зубами. — Вот он, прямо здесь. — Теперь на два пальца вверх. Еще немного, и рука Алена провалилась вперед, потеряв под собой опору. Там, в темноте, надежно скрытое украшением, зияло отверстие. Мужчина склонился поближе, заглядывая в него, и услышал голос, прямо оттуда, и даже, кажется, заметил блеск глаз, но поклясться в этом не мог. — Теперь вы знаете, где можно оставить письмо, если очень понадобится. И не заставляйте Призрака Оперы пожалеть о своём решении. Он склонен делать неприятные вещи, когда расстроен.