А что же было со Скарлетт?

Молодой человек, уверенно шагавший по улице впереди, выглядел смутно знакомым. Ретт пристально посмотрел на него, пытаясь вспомнить, откуда он его знает. Он выглядел почти как… Но нет, этого не может быть. Уэйда Гамильтона здесь не видели уже много лет; когда Скарлетт уехала после развода, она забрала с собой детей, и никто не знал, куда они делись. Может быть, это родственник Уэйда? Сходство было разительное. Ретт пошел быстрее, пересекая оживленную улицу, чтобы рассмотреть его поближе. Молодой человек неожиданно обернулся и поймал на себе взгляд Ретта. Сначала он нахмурился, а затем, как раз в тот момент, когда Ретт собирался сделать извиняющееся лицо и отвернуться, улыбнулся. — Капитан Батлер! — радостно позвал он его. Это был Уэйд. Чувствуя себя странно, словно во сне, Ретт подошел к нему и пожал протянутую руку. — Уэйд? — спросил он, удивившись про себя, что его голос звучит совершенно нормально. — Сколько лет! Как твои дела? — У меня все в порядке, капитан Батлер, — сказал ему Уэйд. — Я учился в университете в Англии, но в последний год вернулся в Военный институт Вирджинии. Это было мечтой всей моей жизни. Думаю, отец хотел бы этого. Ретт смутно помнил, что Чарли Гамильтон происходил из офицерского рода, и то, что его сын учился в семейной альма-матер, было для Уэйда чем-то важным. — Да, пожалуй, — сказал Ретт, похлопав собеседника по плечу. — У тебя есть время выпить? Я хотел бы услышать о том, что происходит в твоей жизни. «И где была твоя мать все эти годы», — с горечью подумал он. Уэйд вытащил карманные часы и взглянул на них, после чего посмотрел на Ретта извиняющимся взглядом. — Вообще-то, капитан Батлер, через несколько минут у меня ужин. Завтра я должен уехать из города, так что сегодня вечером у меня будет последний шанс встретиться с друзьями. Впрочем, мы могли бы позавтракать утром, если хотите. Прежде чем я сяду на поезд обратно в Атланту. — Это было бы прекрасно, — сказал Ретт. Они договорились встретиться в столовой отеля, в котором остановился Уэйд — хорошего отеля высшего класса, хотя и не роскошного, как предпочитал Ретт. На следующее утро Ретт выпил чашку кофе и терпеливо ждал, когда сын бывшей жены присоединится к нему. Он встал рано — не мог заснуть от мысли, что сегодня наконец-то узнает, что случилось со Скарлетт после развода. Через шесть месяцев после смерти мисс Мелли она удивила его, подписав документы о разводе, которые он ей прислал. Он ожидал, что ему придется вернуться в Атланту и прибегнуть к хитрости и принуждению, чтобы воздействовать на нее. Его предложение было намеренно низким, что оставляло ему пространство для переговоров. Но бумаги вернулись в течение недели, все должным образом подписанные и нотариально заверенные, с запиской, содержащей всего два слова. «Будьте счастливы», — писала она. Впервые с тех пор, как он познакомился с ней, поступок Скарлетт потряс его до глубины души. Поэтому, конечно, он не поверил. Он предположил, что у нее есть козырь в рукаве, какой-то хитрый план, чтобы вернуть его. В конце концов, она сказала, что любит его, а Скарлетт никогда не была женщиной, которая отказывается от того, что любит. Он почти ожидал, что в один прекрасный день он поднимет глаза и увидит ее перед собой там, в Чарльстоне, потревожившей его покой так же, как она делала это везде, где Ретт бывал за пятнадцать лет, прошедших с момента их первой встречи. Но она не пришла. Не было и писем или эмиссаров от ее имени. Она даже не пыталась с ним связаться. Некоторые деловые вопросы, которые могли бы послужить поводом для встречи, были успешно решены их юристами без необходимости их личного участия. Через год после развода он «поддался» на уговоры матери, которая убеждала его искать себе новую жену — правильную, покорную жену, которая будет любить его так, как Скарлетт никогда не любила. Он был твердо уверен, что это вернет ее. Когда до Атланты дойдут слухи о том, что он ищет новую жену, в Скарлетт взыграет инстинкт соперничества, и она приедет, чтобы сражаться за него. Он был уверен в этом, настолько уверен, что уже представлял, как отвергнет ее с тем же презрением, с каким она когда-то относилась к нему. Но она не приехала. Через шесть месяцев после начала «поисков» жены он начал ощущать настоящую тревогу. Поведение, которое он наблюдал, было совсем не похоже на ту Скарлетт, которую он знал так давно. Он не мог думать ни о чем, кроме страшной болезни или катастрофы, которые могли бы удержать Скарлетт от желаемого, ведь в последний раз, когда он говорил с ней, она страстно хотела быть с ним. Тот факт, что за все прошедшее время она не предприняла никаких усилий, чтобы увидеться или пообщаться, был более чем удивительным и сильно беспокоил бы его, если бы он вообще хоть сколько-нибудь о ней волновался. Конечно, ему было все равно. Только забота об Элле и Уэйде заставила его отправиться в Атланту, чтобы выяснить, что заставило Скарлетт молчать. Мысль о том, что беспокойство было несколько запоздалым, ему в голову не приходила, хотя прошло почти два года со дня смерти Мелли. В конце концов, он устал ждать и сел на поезд до Атланты, чтобы узнать, что случилось со Скарлетт. От вокзала он направился к дому на Персиковой улице, уверенный, что через несколько мгновений получит ответы на свои вопросы. Но ее там не было. О, в доме жили. Родственники губернатора купили это место со всеми потрохами полтора года назад, но они никогда не встречались со Скарлетт и понятия не имели, где она находится. Также и дядя Генри Гамильтон не знал, где ее можно найти. У него были полномочия решать любые срочные деловые вопросы, сказал он Ретту грубо; все остальное он посылал по почтовому адресу в Ричмонде и ждал ответов от Скарлетт. Не то чтобы дел было много. Скарлетт продала магазин Хью Элсингу за смехотворно низкую цену меньше чем через неделю после того, как Генри отправил подписанные документы о разводе Ретту. Тете Питти при этом остались всего несколько вложений и пенсия. Вернувшись в гостиницу, Ретт некоторое время расхаживал по комнате, пытаясь вспомнить, куда могла поехать Скарлетт. Когда эта идея, наконец, пришла ему в голову, она стала настолько очевидной, что Ретт задумался, не страдает ли он преждевременной деменцией из-за того, что не подумал об этом раньше. Тара! Конечно, Скарлетт поедет в Тару. Она всегда очень любила это место; даже в первые годы их брака она проводила гораздо больше времени в «этом белом клейтонском слоне», как он выражался, чем ему хотелось. Ретт сел на послеобеденный поезд и отправился на юг, уверенный, что на этот раз он выследил свою добычу. Но ее там не было. Сьюлин сказала ему с неподдельным удивлением, что Скарлетт больше никогда не приезжала сюда после смерти Мелли. Она договорилась о доверенности на определенную сумму денег, чтобы покрыть свою долю текущих расходов Тары, и сказала обращаться к дяде Генри, если понадобится больше. Она не только не приезжала, но и, по-видимому, больше не интересовалась делами Тары. Все решения Уилла за последние два года были одобрены ею без комментариев и вопросов. — А это, — сказала Сьюлин, разговаривая с Реттом у кухонной двери и вытирая руки о фартук, — совсем не похоже на Скарлетт. Ретту пришлось согласиться. Он вернулся в Атланту и пошел по следу, который становился все слабее и слабее. Он отправился в Ричмонд, куда Генри Гамильтон, по его словам, отправлял всю почту, но обнаружил, что Скарлетт использовала почтовую службу, чтобы получать свою корреспонденцию и пересылать по адресу, который, как выяснил Ретт, принадлежал адвокату в Бостоне. Адвокат совершенно справедливо отказался передавать какую-либо информацию о местонахождении Скарлетт без ее разрешения. Возможно, пожалев Ретта, который к этому времени уже был явно расстроен, он предложил передать Скарлетт письмо, если Ретт захочет его написать. Ретт так и сделал. Из всего, что он делал в своей жизни, больше всего он пожалел об этом письме. В нем он был нарочито разгневан, чтобы скрыть свою обиду на Скарлетт за то, что она намерена полностью вычеркнуть его из своей жизни. Он писал ей, что не ожидал, что она поступит настолько низко, настолько презренно, что будет отрывать своих детей от тех людей и мест, которые им дороги, и растить их среди чужих людей. Он обвинил ее в том, что она не справляется со своими обязанностями по отношению к Таре и родным в Атланте, а закончил тем, что, хотя он был бы рад никогда больше не слышать о ней, он хотел бы переписываться с детьми. Несколько недель спустя он получил совершенно корректное, изысканно вежливое письмо от Скарлет, в котором говорилось, что, учитывая его враждебность по отношению к ней, она считает за лучшее, чтобы он не общался с детьми. Она сообщила ему, что больше не будет беспокоить его. И она этого не сделала. Это письмо пришло девять лет назад, и от Скарлетт он больше ничего не видел и не слышал. Она словно исчезла с лица земли, и Ретт с ужасом обнаружил, что вместе с ней ушла и большая часть радости его жизни. Она была его путеводной звездой, и без нее он, казалось, не мог найти ни цели, ни равновесия. И вот теперь он сидел здесь, за этим столом для завтрака, и ждал Уэйда, чтобы наконец узнать, что же все-таки произошло со Скарлетт.