«Соблазню тебя на рассвете»

Обычно, когда Дазай проводит ночь в клубе, всё довольно… Обычно. Это что-то вроде готового сценария. Он приходит, берёт себе что-нибудь для разогрева, знакомится с какой-нибудь смазливой мордашкой, проводит с ней, или с ним, ночь, а затем утром они разъезжаются как ни в чем ни бывало. Это стандартно, это приятная рутина, если это можно так назвать. И Осаму никак не мог ожидать другого исхода ещё одного такого вечера. Заведение выглядит прилично как снаружи, так и внутри. Осень как-никак, декорации соответствующие. На веранде даже есть небольшая фотозона, листочки, пледы и изумительный вид на пожелтевший, влажный лес. В меню также несколько сезонных напитков. Стоит попробовать, наверное? Он любит пряности, но ягоды в некоторых коктейлях не его любимые. Он запоминает несколько понравившихся ему вариантов и выбирает для начала что-то простенькое. Что-то классическое. Дазай устойчив к алкоголю, немного виски ничего ему не сделает, но это приятно разогревает тело. Это щекочет его внутренности, обвивается теплом вокруг его позвоночника. Хорошо. Он приехал довольно поздно, уже не так много интересных персонажей с которыми хочется познакомиться. В небольшой компании стоит блондинка в кремово-розовом платье. Неплохо. Но она не выглядит очень заинтересованной в ком-либо кроме парня рядом. Не вариант. За барной стойкой сидит брюнетка в блестящем изумрудном платье с открытой спиной. Интересно. У самого входа робкий парень с белыми волосами и совершенно не клубной одеждой. Мило. Но этому лицу не подошли бы слезы. А он собирается заставить мордашку, с которой уйдёт, плакать. В исключительно хорошем смысле, разумеется. Осаму допивает свой напиток и уходит на танцпол, присоединяясь к немногим отдыхающим. …Кажется, у него есть один вариант. У него рыжие волосы. Как языки пламени, так же забавно завиваются на концах. Прозрачная чёрная ткань закрывает только половину его торса спереди, оставляя бока открытыми и привлекательными. На спине же всего одна полоска этой же ткани, видимо, подразумевается, что она должна удержать топ на месте. Это также тёмные джинсы на низкой посадке и какие-же-мать-его-аппетитные-бёдра. Он не знает, что это должно прикрывать. Возможно — ничего. Потому что он даже не очень близко, но уже видит как поблескивают металлические бусины на его сосках в переливающихся огнях клуба. Это горячо. Возможно, настолько, чтобы он хотел узнать его номер и встретиться больше чем один раз. Дазай буквально подплывает к нему, безмолвно предлагая танец, протягивая свою руку. Это очаровательное создание обводит его почти придирчивым взглядом. Он видит, как его оценивают. Затем удивительно глубокие голубые глаза щурятся, зрачки расширяются и следует короткий кивок головой. Превосходно. Всё идёт даже лучше, чем предполагалось. Его рука по-собственнически ложится на спину красавчика, а второй он переплетает с ним пальцы. Они удивительно подгадали время, потому что музыка снова начинает играть. Осаму видит эту дикую улыбку. Видит небольшие острые клыки. Пытается походить на вампира? Он не знает насколько прав был. Но даже если бы это было правдой, кажется, он был бы только рад принести кому-то такому себя в жертву. На задней стороне его шеи появляется рука. Там, где их тела соприкасаются хотя бы немного, он горит. И даже если Осаму не знает, этот парень чувствует тоже самое. Это происходит само собой, их тела переплетаются так, что колено Дазая оказывается между ног партнера, а его, в свою очередь, между ног Дазая. Но есть проблема. Рыжеволосый ниже. И, если Осаму это никакого дискомфорта не доставляет, то вот второму да. Потому что там есть это чёртово давление, к которому он не успевает привыкнуть, потому что они начинают двигаться в такт музыке. Идеально быстро, завораживающе. Есть только они и музыка. — Ха-а… — выдыхает ведомый, когда воздух между ними превращается во что-то раскалённое, чем уже с трудом можно дышать. Песня бьёт по ушам, вибрации отдаются во всём теле, они заглушают собственные мысли. Рука на шее ощущается как клеймо, он уверен, что там уже есть след от неё. Осаму оступается только один раз, от чего парень в его руках шипит и видимо ссутуливается. Следующее движение заставляет желудок сделать сальто у обоих. Рыжий сильнее сжимает шею, когда его буквально вынуждают прогнуться в спине, наклоняя всё ниже и ниже, пока он не держится на ногах только благодаря цепкой хватке и колену. А Дазай не может оторваться от того, как ощутимо реагирует на это тело партнёра. Абсолютно непередаваемо. Это всего несколько мучительных секунд. Целая вечность, на самом деле. — Твоё имя? — ведущему приходится говорить чуть громче, чтобы его услышали. Имя… Да, кажется, у него было одно. — Чуя, — слышится ответ. Голос даже не дрожит. Крепкий орешек. А Дазай думал, что его будет легко заинтересовать. — Я Осаму. Наконец-то становится немного тише, наверное секунд 30 прежде чем диджей выберет что-то еще. Они присаживаются на террасе, там тише. От такого резкого контраста температур кожа у шатена покрывается мурашками. А вот Чуе, кажется, очень даже неплохо. Разговор завязывается как-то сам собой. Только вот обстановка не меняется. Это всё ещё напряжённо, в хорошем смысле, и они оба явно хотят продолжения этого маленького шоу. В конце концов что-то в лице этого красавчика меняется. Нет, он всё так же привлекателен, всё ещё явно заинтересован, по крайней мере ему так кажется, но… Чуя смотрит на его шею. Даже не просто смотрит, а пялится. Как на самый вкусный десерт в меню этого кафе. В конце концов они пропускают ещё по напитку, а затем вызывают такси. В этот раз к Дазаю. Впрочем, это и плюс, гораздо больше ресурсов чтобы повеселиться. Дорога недолгая, это не будет больше 20 минут. Но этого более чем достаточно для Осаму, чтобы ещё раз убедиться: на него смотрят со зверской жадностью. Это то, почему его рука лишний раз скользит к слегка раздвинутым ногам, дразняще сжимая его бёдра время от времени. Ему нравится чувствовать едва ощутимое напряжение мышц в эти моменты. В какой-то момент они негласно двигаются ближе друг к другу. Так, чтобы чувствовать жар, чтобы ощущать чужое дыхание в свою шею. Чуя успевает получить несколько укусов в шею, быстрых, но это находит удивительный отклик в его теле. Он даже не прикасался к себе сегодня, ни разу за всё это время, но его штаны ощущаются постыдно-тесными, а пальцы на ногах поджимаются даже от самых незначительных прикосновений. Он получит от этого парня всё, что ему потребуется. Сначала его член, потом его кровь. Это звучит как идеальный план в его голове. В его рыжую голову никогда не приходила мысль, что он может захотеть чего-то такого. Он, Чуя Накахара, чистокровный вампир! И пасть до людских развлечений. В какой-то степени он злится, на себя, на ситуацию. На этого чёртового Осаму в конце концов! Но это будет что-то, о чём он подумает когда-нибудь после. Потому что это удивительно завораживает, когда они останавливаются и Дазай выходит из машины первым, чтобы встретить его с другой стороны. «Джентльмен», — саркастично фыркает про себя Накахара, всё же позволяя проделать этот маленький трюк. — Не пытайся использовать на мне все эти штучки. Я не девушка, чтобы передо мной двери открывать. Шатен делает вид, будто не слышит это крохотное замечание, потому что с подъездной дверью и дверью в квартиру он поступает точно так же, позволяя своему спутнику идти слегка впереди. У этого, разумеется, есть свой скрытый мотив. Потому что как только они оказываются в квартире и дверь закрывается, Чуя оказывается прижат к стене и как бы ему ни хотелось отрицать это, но раскалённый узел внизу его живота затягивается сильнее. Снова это блядское колено между ног, от которого у него звёзды перед глазами. Дазай наслаждается этой реакцией больше всего на свете. Он находит это кукольное покрасневшее личико очаровательным, несмотря на хмурость. Его движения отточены годами, он с идеальной точностью находит точку пульса, где оставляет мокрый след… Руки на автомате скользят на бока, с жадностью их сжимая, а затем двигаются под ткань топа. Грудь Накахары идеальная на ощупь. Особенно ему нравится двумя пальцами обхватывать соски, слегка потирая. Потому что он слышит этот сдавленный вдох, громкий и такой отчаянный… Реакция партнёра — это любимое у Осаму в сексе. Разве это не завораживает — смотреть как нуждающееся тело выгибается под тобой и ломающийся голос умоляет о большем? Чуя издаёт удивлённый звук в глубине своего горла, когда с него стягивают обувь, а затем уносят прямиком в спальню. Тело Накахары ощущается идеально в его руках, приятно тяжёлое, податливое… Дазай не видит нужды сдерживаться. Его губы скользят по открытой коже, оставляя совершенно разные отметины, которые завтра будут выглядеть ещё очаровательнее… Эта квартира пустует достаточно долго, чтобы воздух остыл. Поэтому когда они падают на кровать, цепляясь друг за друга, шёлковые простыни обжигают своей прохладой. Разместить Чую как ему удобно — легко. Всего лишь вытянуть руки вверх, фиксируя одной ладонью изящные запястья на месте, а второй с силой надавливая на внутреннюю сторону бедра. Этот маленький жест заставляет нижнего выгнуться и обвить ногами талию. Шатен, ничего не стесняясь, скользит на ключицы, довольно вслушиваясь в прерывистые вздохи, полустоны. Он сжимает в зубах нижний край топа Накахары, чтобы одним ловким движением задрать его, оголяя слегка раздражённые соски. Стоит только Осаму взять один из них в рот, как слышится первый полноценный стон. Он поочерёдно дразняще обводит ореолы языком, царапая зубами розовые бусинки, совсем легко, ровно до такой степени, чтобы стоны стали громче, отчётливее. Рыжие локоны щекочут его предплечье, когда он слишком расслабляет руку. Даже так, мимолётно, ему понятно как хорошо хозяин этих волос ухаживает за ними. Наверняка стоит немалых денег чтобы поддерживать такую шелковистость и густоту? Дазай хочет запустить руку в эти кудри и оттянуть его голову, ровно настолько, чтобы он был весь открыт и уязвим для его ласк. Кажется, Накахара не собирается просто лежать и наслаждаться, потому он подгадывает момент и самостоятельно впивается в губы верхнего. Для него стоит огромных усилий контролировать этот поцелуй, потому что он чисто инстинктивно хочет кусаться, его клыки так блядски близко к тому, что ему нужно, а он не может это получить. Не сейчас. Он не хочет спугнуть свою жертву, не хочет лишаться и того удовольствия, которое ему могут предложить сейчас. Это просто чертовски несправедливо. Но награда будет того стоить, он уверен. Глаза Чуи в мгновенье распахиваются, когда он чувствует укусы на и без того сверхчувствительной и раздражённой груди. — Т-ты.! — рычит он, но в ответ лишь получает хитрую ухмылку. Желудок Дазая делает тройное сальто, когда он видит эту реакцию. Быть верхним — значит получать удовольствие не от того, что делают с тобой, а от того, что ты делаешь с другими. И он наслаждается. Это опьяняет его разум сильнее, чем какой-либо наркотик. Самый крепкий алкоголь не сравнится с этим. Осаму скользит всё ниже и ниже, постепенно усиливая то, что он даёт. Совсем скоро ему приходится отпустить запястья, чтобы была возможность наконец-то расстегнуть чужие джинсы. Его действия отточены настолько, что ему не требуется смотреть. Вместо этого он позволяет себе лишний раз полюбоваться сапфировыми глазами. Перед ним не просто парень — перед ним настоящая драгоценность. На чёрных простынях Накахара кажется ещё бледнее. Локоны теперь больше похожи на гриву, идеально подчеркивающую лёгкий макияж. Это чёртово произведение искусства. Но он сможет усовершенствовать и его. Дазай легко стягивает оставшуюся одежду. Он шумно втягивает носом воздух, облизывая губы. Без одежды эти бёдра ещё лучше. Чуя едва ли не вскрикивает, когда внутреннюю сторону его бёдер усыпают бесчисленным множеством лёгких укусов. Пальцы на его ногах поджимаются, а сам он покрывается мелкими мурашками. Это просто идеальное сочетание остроты зубов Осаму и его горячих прикосновений. То, что всё же смущает нижнего — отсутствие его нижнего белья теперь. А это значит, что вся естественная смазка размазывается по его ногам, капает на его живот, блестит на покрасневшей головке члена в слабом свете дорогих ламп у кровати… — Прекрати… дразнить меня, — судорожно выдаёт Чуя. Он собирается применить силу, если ему не дадут сейчас же полноценной стимуляции. — Ну-ну… а по-моему тебе очень нравится быть таким беспомощным и нуждающимся… Тон Дазая определённо точно издевательский. Он просто любит смотреть, как его нижние ломаются, в попытках получить хотя бы немного больше. Это мило. Накахара буквально рычит, а затем пинает свою жертву пяткой куда-то в бок, чтобы не расслаблялся… — Ауч! — шипит Осаму. Но это действительно имеет некоторый эффект на него, потому что он действительно кладёт одну руку на его член. Пальцы смыкаются кольцом, идеально обхватывая, а затем начинаются совсем лёгкие движения. — Будь душкой, кинь мне смазку. Она под подушкой. Чуя слегка приподнимает бровь, но все же исполняет просьбу. Кто хранит смазку под подушкой просто так? Или этот хер уже всё спланировал? Не то, чтобы у него была возможность додумать свою мысль, потому что его ноги разводят сильнее. В тот же момент слышится тихий щелчок, несколько влажных звуков и ещё один щелчок. — Постарайся расслабиться. Накахара хмурится на это, недовольно бурча что-то вроде: «И без тебя знаю…» Он далеко не девственник, не тот, с кем нужно сюсюкаться! Хотя он не станет отрицать, что долгие прелюдии действительно имеют некоторое воздействие на него. Он вздрагивает, когда чувствует влажность между своих ног. Это не новое для него, он прекрасно знает, что будет дальше. Но он снова чувствует себя новичком, потому что ему уделяется невозможно много внимания. Если есть хотя бы одна мышца в его теле, которая, по мнению Дазая, не должна быть напряжена, то это место осыпается поцелуями, укусами, возможно несильным давлением. Ровно до тех пор, пока всё тело Чуи не окажется податливым и расслабленным. Растяжка, по крайней мере качественная, займёт время. И Осаму посчитал своим долгом не дать своему партнёру заскучать и остыть за это время. А потому он буквально высасывает душу из его члена в это время. И, честно? Накахара сходит с ума. Потому что ему не дают кончить, судя по всему не дадут так просто. По крайней мере до тех пор, пока с растяжкой не будет покончено. Обычно он не против немного продлить своё удовольствие путем оттягивания собственного оргазма. Но только, чёрт возьми, когда он сам это контролирует. Сейчас же? Он не контролирует ничего. Как бы он ни старался. То, о чём он собирается молчать до конца своей жизни, это то, что ему до стыдного нравится происходящее. Это самая настоящая симфония. Вот так замечательно слышны стоны, хлюпанья смазки, очевидно удовлетворённые звуки в глубине горла Дазая, пока он делает, возможно, лучший минет в своей жизни. Не успевает Накахара сказать, что ещё немного его так подразнят и он его треснет, Осаму отстраняется, вынимая из того пальцы. — Так вредничал, но так хорошо справился для меня… — соблазнительно мурлычет он, расстёгивая собственные штаны и надевая защиту… Он вновь наклоняется к губам Чуи, находя идеальное положение, а после толкается внутрь, предупреждая лёгким поцелуем. После всех приготовлений — это лучшее, что может быть на свете. К этому легко привыкнуть. Будь ты нижним или верхним — секс приносит незабываемое удовольствие. И попробовав это один раз — пути назад просто нет. Рыжий двигает бёдрами навстречу, не желая лежать смирно, как обаятельная куколка. Сначала это просто неплохо, даже хорошо. Но потом Осаму скользит дальше, глубже, всё ещё дразня и другие его чувствительные места, от чего мозг постепенно плавится. Чуя стонет, громко и отчетливо, когда по его простате проезжаются полноценно за этот вечер, не мимолетно, не слегка, а так, как ему это нужно… Дазай остаётся полным ублюдком, никогда не двигаясь в том темпе, в котором ему нужно. Но этого по крайней мере достаточно, чтобы его внутренности просто плавились. Там есть один конкретный момент, когда он входит до конца. Не то, чтобы это было очень глубоко, просто… Накахара растянут до невозможности. Любое движение заставляет его вытягиваться, или наоборот, съеживаться. Но одно остаётся неизменным — он остаётся таким же громким и требовательным даже сейчас. Как только Осаму считает, что нижний расслабился в достаточной степени, он меняет темп. Это неспешно, сильно и теперь ощущается гораздо глубже. Чуя сходит с ума, теряет возможность думать! Потому что каждый новый толчок выбивает из его лёгких воздух. Уголки его глаз мокрые, наверняка от крошечных стрелок, что он делал, ничего не осталось. Его рот приоткрыт, клычки видно как никогда хорошо, но это последнее, о чём он хочет думать сейчас. Бёдра пошло шлёпаются друг о друга, добавляя новых, прекрасных ощущений к этому… Накахаре в скором времени приходится вцепиться в плечи верхнего, потому что его чувство равновесия подводит его. Он чувствует, что падает, даже если это далеко не так на самом деле. — Ты блядски красив, когда так нуждаешься в чём-то… — выдыхает Дазай ему на ухо, зарываясь носом в локоны. Это была его фатальная ошибка. Чуя не в том состоянии, чтобы отвечать за свои действия. Он недавно выпил, его разум затуманен ощущениями, а перед глазами маячит такая красивая шея. И он позволяет себе минутную слабость, впивается в шею укусом, оставаясь в таком положении, делая всего лишь пару глотков крови. Осаму шипит от этого, недовольно толкаясь сильнее, чтобы выбить того из колеи. — Наглый мальчишка… — он хмурится, одну руку запуская в волосы Накахары, чтобы запрокинуть его голову назад, отстраняя от себя, а второй рукой шлёпает его по ягодице, не больно, но звонко, на что получает удивлённый хриплый стон. Разумеется, Дазай уже всё понял. Эти клыки, отсутствие пульса, когда он оставлял первые укусы на шее, никакой реакции на прохладу… Он определённо точно не доволен тем, что его так просто укусили. Может быть, он позволил сделать это специально, но это вовсе не значит, что он был согласен с таким поворотом событий. — Я думал быть милым с тобой и позаботиться о том, чтобы ты получил свой оргазм, но теперь… — в его глазах что-то дьявольское. Чуя должен усвоить свой урок. Возможно, это рискованно — тягаться с вампиром, но он уже смог получить его вот так, разве будет трудно влиять на это красивое тело и дальше? Нижнему такое заявление вовсе не по душе. Он, конечно, может довести себя до оргазма и сам, но ему так хорошо сейчас, и он знает, что это будет гораздо сильнее и лучше если ему дадут это. Не успевает он возразить и сказать что-нибудь колкое, как темп мгновенно меняется. Осаму довольно стонет, низко, соблазнительно, когда наконец-то может двигаться быстрее. Проблема лишь в том, что он почти каждый чёртов раз трется о простату Накахары, раздражая его до невозможности. — Х-хей… я…! — Чуя почти отчаянно хныкнул, ломающимся голосом. Не то чтобы он не мог выбраться. Если он действительно захочет, он завалит этого придурка. Но он собирается получить всё удовольствие которое может, всё до капли. Он просто становится жадным. Каждый чёртов раз, когда он подходит так близко к своему оргазму, как это возможно, стимуляцию просто обрывают, выходят из него, аккуратно массируя ладонью пульсирующее кольцо мышц чтобы не дай бог не пропало покалывание от желания. Даже если это на грани того чтобы стать болезненным, Чуя не станет умолять. Ни за что. В лепёшку разобьётся, но будет гордым. Осаму тоже нелегко. Потому что ему также приходится откладывать собственный оргазм, лишь бы подразнить вампира подольше, посильнее… По ощущениям проходит вечность, прежде чем Накахара понимает, что он так близко, но никакого замедления не следует. И даже через несколько секунд Дазай не делает этого, он лишь целует припухшие губы, наконец даря им то, что так нужно. Чуя пытается что-то сказать, но у него получается только выкрикнуть имя верхнего, заходясь судорожной дрожью. По его щекам текут слёзы, но это слезы сверхстимуляции, а не боли. Это не то, к чему он привык. Не лёгкое таяние, это почти как электричество, как огонь, от которого его тело покрывается мурашками. Осаму кончает следом, не спеша выходить. Он уменьшает стимуляции постепенно, стараясь сделать это как можно нежнее и аккуратнее. Даже ему понятно, что после такого нужна исключительно забота. Шатен тратит некоторое время чтобы вытереть все жидкости с нижнего и поменять постельное бельё, прежде чем он даст ему стакан тёплого сладкого чая и заботливые обнимашки. Это не значит, что он собирается вести себя так всю ночь, но хотя бы сейчас ему нужно побыть джентльменом. И на утро Чуя обнаружит, что в его записной книжке появился ещё один номер телефона, но это уже совсем другая история.