Муза из Евросоюза

Среди развалин, разграбленных разворошенных домов, от которых остались одни лишь проломленные стены, раздаются тихие, почти неслышные шаги. Камни и прогнившие доски хрустят под ногами, окна бывших жилыми домов блестят разбитыми стеклами. Среди хаоса, беспорядка, покинутых жилищ, ещё жалких пару лет назад выглядевших живо и красочно, дом Гецати найти не трудно. Он пестрит обжитостью посреди старых развалюх на зависть тем, кто вынужден перебиваться по подвалам. Саша машет головой в сторону запертой деревянной двери. Олег все ещё выглядит слегка растерянным, но послушно ступает на ступени, кулаком осторожно отбивая по дереву дробь. Саша оглядывается по сторонам – Гецати их ждёт давно, приглашающе оставив свет в окнах, а вот лишние свидетели после комендантского часа малоприятны. Шепсы почти протискиваются в приоткрытую дверь, не разуваясь, специально ступая грязными поношенными ботинками по чистому, вылизанному полу назло хозяину жилья. Гецати лишь недовольно морщится. – Как дошли? Саша оборачивается, отвлекаясь от разглядывания уютно обустроенной кухни. Напускное дружелюбие уже давно потеряло актуальность и хоть какой-то смысл, но Гецати продолжает строить гостеприимного хозяина. – Неплохо. Олег все ещё стоит рядом растерянной клушей, и Саша хватает его за руку, заставляя заглянуть в глаза и успокаивая. Олег перестает сжиматься, тихонько выдыхая и осознавая неизбежность ситуации. – Никого не встретили по пути? – Все за задницу свою переживаешь, – Саша усмехается, прищуриваясь, и стирает кровь с лопнувшей обветренной губы. – А ты разве нет? – Костя складывает руки на груди, скрывая сжатые в кулаки ладони, – По улицам бродят людишки с грибами вместо мозгов, хочешь – не хочешь, а переживать будешь. – Тебе-то эти людишки не страшны, с такими-то хоромами, – Саша бурчит себе под нос и вдруг громко, оглушительно и резко хлопает в ладоши так, что Гецати подпрыгивает на месте, шикая на излишний шум, – Мы здесь не за душевными разговорами, ты это знаешь прекрасно. – Ванная там, – Гецати машет рукой в сторону приоткрытой двери, а сам неспешно продвигается в спальню. Саша, неприязненно сморщившись, тащит Олега в сторону указанной комнаты. *** После душа кожа наконец мягкая, пропитанная запахом геля, а не крови и грязи, въедающейся под кожу. Саша смахивает с волос капли воды и облдряюще улыбается Олегу, что обматывает полотенце вокруг бедер. Костя уже дожидается их в спальне, вальяжно развалившись на свежей кровати. Весь его дом, как и он сам, снаружи и изнутри – вычурный, выделяющийся, насмехающийся над разбитыми, обреченными развалинами. Он заработал на хорошую безбедную жизнь среди смерти – полностью защищённый, отрванный от целого мира, гниющего от грибка и отчаяния. Гецати не нуждается ни в чем – у него есть пропитание, крыша над головой и оружие на любую нужду, вот только желающих удовлетворить его нашлось всего двое – за жалкую корзинку продуктов. Саша кидает скомканное полотенце на кровать, в ноги, и без лишних промедлений валится на Гецати – грубые, тяжёлые руки обхватывают талию, жмут Сашу ближе, окрепшим членом потираясь о мягкий поджимающийся живот. Олег подходит неспешно, бережно и почти любовно отодвигая смятое полотенце чуть в сторону, и, взобравшись на кровать, в привычном жесте укладывает руки на Сашину поясницу, успокаивающе поглаживая. Саша на руках подтягивается вверх, задевая своим членом чужой, и горячо выдыхает в приоткрытые губы: – Не боись, зубы чистил. Клычками прихватывает кожу, зализывает языком – Костя не отвечает ни на слова, ни на движения влажного языка по своим губам, лишь сжимает чужие ребра до болезненного стона. Саша дергает ногой, и Олег понятливо сдвигается ниже, позволяя Саше, мягкими поцелуями проходясь по коже Гецати, съехать вниз. Зубы ощутимо прикусывают кожу под пупком до возмущенного шипения в отместку за болезненную хватку, оставляющую синяки, и Саша, судорожно вздохнув, чувствуя, как руки Олега осторожном прикосновением опускаются на ягодицы, оглаживая, сминая кожу, языком проходится по напряженному члену от основания к бордовой головке, выбивая из Кости тихий выдох. Он грубо хватает волосы на макушке, не насаживая, желая продлить удовольствие, но не давая лишний раз дернуться в сторону. Свободной рукой шарит по простыни и кидает бутылку смазки Олегу. Тот ловит ее, не давая приземлиться на Сашину спину. Саша прикрывает глаза и губами обхватывает головку, выбивая ещё один судорожный вздох. Олег позади, коленями погружаясь в мягкость простыни, пытается абстрагироваться, не слышать чужих, непривычных слуху звуков и отдаться процессу – оглаживает бледные ягодицы, с нежностью целуя повлажневшую кожу поясницы. Пальцы, вымазанные в смазке, осторожно скользят внутрь, на одну фалангу, оглаживая чувствительные стенки. Саша подмахивает бедрами, поторапливая и поощряя, и мычит, заставляя Костю поджимать пальцы ног от прокатывающихся по члену вибраций и жёстче сжимать пальцы в черных волосах. Саша жмурит глаза, рукой смахивая с щеки скатывающуюся слезу, пытаясь сосредоточиться на том, как нежно и аккуратно тонкие пальцы Олега скользят внутри, как одна его рука чуть сжимает поясницу, успокаивающе оглаживая большим пальцем напряжённый живот. Саша последний раз пропускает чужой член до горла и отрывается, тяжело дыша и рукой стирая с припухших губ слюну. Опускается на член плавно, помогая рукой и полностью полагаясь на поддержку Олега, обвившего талию. Дышит загнанно, почти задыхаясь, пытаясь опуститься полностью, до конца, руками упирается в грудь развалившегося на кровати Кости, задирает голову вверх, чувствуя на шее прикосновения Олеговых губ. Слеза скатывается солёной дорожкой, остаётся незамеченной никем, впитываясь в ткань простыни. Саша выдыхает и приподнимается на пробу, мычит сквозь зубы, постепенно привыкая к тому, как неправильно, не так, как нужно, погружается в горячее и узкое нутро член. Двигается не долго, но плавно – наблюдает за тем, как расслабляется тело Кости, как он закрывает глаза, отпуская ситуацию. Саша хлопает Олега по продплечью и осторожно тянет руку в сторону, слухом стараясь игнорировать неприятные хлюпающие звуки. Олег понимающе шарит рукой в поисках скомканного в ногах полотенца. Саша настраивается, расслабляется, выдыхая, переплетает пальцы одной руки с ладонью Олег и склоняется, телом почти ложится на Костю. Тыльной стороной второй руки ведет по коже, поглаживая напрягшиеся соски, и, прикусив губами мочку уха, шепчет на тихом выдохе: – Главное, не нервничай. Костя приоткрывает глаза, расфокусированным взглядом шаря по потолку. Рот приоткрывается в беззвучном, немом крике, руки сжимаются в кулаки и тут же расслабляются, опадая по обе стороны от тела – нож, грубый, острый, входит в кожу плавным, слитным движением, попадая точно в сердце. Саша с грохотом отбрасывает кинжал в сторону, без сил не валясь на бездыханное тело лишь благодаря крепким рукам Олега. Он помогает слезть с кровати и дойти до душа, отмывает кровь и высохшие дорожки слез, целует губы, стирая чужие, не родные прикосновения. Чуть позже они вдвоем, приведя себя в порядок, выходят из дома с сумками за спинами, до отказа набитыми припасами, одеждой и оружием, и с аккумулятором в руках. Они покидают разворошенный дом, оставляя его в компании разбитых развалин охранять хладеющее тело.