Вкус счастья

У Стида были неприлично холеные руки для пирата, но достойные для джентльмена. Он не мог отказать себе в удовольствии распаривать их в горячей воде, подстригать ногти, удалять кутикулу и потом смазывать кожу кремом с запахом ромашки. Ему надо было быть всегда чистым, свежим и собранным, иначе в голову забирались противные мысли о том, что он обычный обрюзгший дурак среднего возраста, которому просто неведомым образом удалось влюбить в себя самого красивого пирата во всем Мировом океане. Этими мягкими руками он гладил поджарое и смуглое тело того, кому был готов воспеть самые нежные оды. Эдвард стонал под ним, выгибался предварительно размятой поясницей, тянулся к каждому поцелую и обнимал обеими руками за шею. Он пытался потереться о бедро Боннета, чтобы хотя бы немного сбавить напряжение в паху, но сильная качка постоянно препятствовала этому. Это злило, как и то, что мирные и не очень дела не давали им нормально насладиться друг другом уже несколько дней. Эд был очень нетерпеливым, особенно до ласк. Они столько пережили не для того, чтобы составлять расписание. Стида немного смущало, что пират, похитивший его сердце, мог начать приставать прямо на капитанском мостике, но в целом был не против. Вообще против этого был только Иззи. Вся остальная команда давно не обращала внимания – просто еще одна парочка, образованная хождением на «Мести». В очередной поцелуй их слила мощная волна. Тич мысленно поблагодарил Калипсо за это, и прижался к своему капитану еще сильнее. Его грубые пальцы сжали золотые кудри, черные ногти слегка впились в кожу головы. Стид от этого мог только исступленно замычать. — Может, ты уже что-нибудь сделаешь, чтобы я не скончался под тобой? — Охотно,- Боннент усмехнулся каламбуру и начал снимать с любимого одежду. Эд чувствовал, как пот впитывается в подушку. Зажмурив глаза и не ослабляя хватку, направлял Стида. Боннет прекрасно знал свое дело, но хотелось иметь иллюзию контроля. Ласковые движения языком и распаляющие, чмокающие звуки, влажное тепло и сжатие горла. Чертов инкуб с лицом серафима. Давал толкаться в свой рот с любой скоростью и вообще не задевал зубами чувствительную часть тела. Где научился? В старших классах частной школы он занимался не только физикой. Эдвард не первый, с кем он спал, но первый, кого любил по-настоящему, с кем все было легко, как дыхание. Такая же ситуация была и у самого Эдварда, поэтому претензий никто не имел. Действительно, естественней некуда. В висках стучало напряжение, в ушах шумел океан, перед глазами был Стид. Тич не хотел кончать в тот момент, но понимал, что надо дать себе поблажку. Это все для того, чтобы вернуться в строй и хорошенько поиметь своего аристократа следующей ночью. Пара грубых толчков, и на язык Боннета льется сперма. Эд громко выдыхает, а Стид все проглатывает, слегка подавившись терпкостью. — Ты сладкий, как мороженое,- улыбнулся пират-джентльмен, переползая на свою подушку. — Спасибо. Только что это?- пират привык к необычным комплиментам, но ему всегда было интересно узнать их значение. Он хотел соответствовать своему образованному партеру. — Десерт из сливок, сахара, яиц и ванили или шоколада, или каких-нибудь ягод. Он замораживается и становится таким…вкусным кирпичиком,- Боннет руками изобразил прямоугольник. — Помню, отец кинул в меня пару кирпичей, когда укреплял кладку дома. Стид вздохнул. Почти всегда Эд вспоминал прошлое именно в таком контексте. Из хорошего помнил только материнские объятия и черничный пирог на день рождения. — Нет, погоди. Я помню, что иногда, когда мы крали провизию, на ледниках лежало что-то похожее. Но думали, что это что-то испорченное или тот мерзкий сыр. Камамбер или как его. — Хочешь попробовать? — Охладиться не помешало бы. Любовники заговорчески переглянулись и потянулись за одеждой. В коридоре неспокойность океана чувствовалась сильнее. Качались фонари, лучше слышалось шипение волн. Стид и Эд тихо передвигались к самой дальней двери. Тичу было особенно весело. Он не мог сдержать улыбки и тихого смеха. Держа руки на плечах капитана своего сердца, он шел за ним в полумраке. По этой связи передавалась эйфория от того, что они, как подростки, совершали аферу, ни о чем не думая и наслаждаясь моментом бега на цыпочках. Пусть они не молоды, но их любовь пребывала в самом цвету. Неожиданно Боннет припер своего мужчину к стене и коротко поцеловал, вкладывая в мгновение всю успевшую накопиться страсть. — Черт, я так люблю тебя! — И я тебя люблю. Ангел,- черные глаза ласково прищурились. От неловкого движения скрипнула половица. За стеной сразу послышался скрипучий агрессивный возглас, какого полуночника придется пристрелить. Эд с неловкой ухмылкой пояснил, что у старпома всегда был чересчур чуткий сон. Спустившись в ледник, капитаны сразу поежились. Тонкие рубашки и кюлоты были не подходящим нарядом для нахождения рядом с глыбой льда, занимающей большую часть помещения. В колотой ледяной крошке лежали куски разделанного мяса, мешочки с нарезанными овощами, на которых были пришиты бумажки с почерком Люциуса «для супа», «для рагу» и поодаль, в коробочках, заветное лакомство. Стид соединил ладони, чтобы похрустеть пальцами – такова была привычка с детства, своего рода ритуал прежде чем взять «десерт богов». Выбор вкуса был предоставлен благоверному. Они бросили подушки на пол, поставили фонарь, уселись и были готовы к трапезе. Эд всегда волновался, когда пробовал новое. Несмотря на выбор непостоянной жизни пирата, он не любил, когда все резко переворачивалось с ног на голову. А идти ва-банк было не в его принципах. Прощения заслужил только Стид. — Мы забыли ложки для мороженого. — Ерунда, открой рот. К губам Эдварда приблизился ухоженный палец с холодным кремом на кончике. Не думая, мужчина облизнул его. Язык сначала онемел, но с процессом таяния лакомства, раскрывался нежный вкус сливок и оттеняющая горечь шоколадной крошки. Это была феерия. Самое вкусное после губ Стида, что он когда-либо пробовал. Тич не был любителем сладкого, но в ту минуту подумал, что готов питаться мороженым всю оставшуюся жизнь. — Ну как?- Боннет вопросительно склонил голову. — На вкус как счастье,- Эд все еще недоумевал, но попросил добавки. Возможно, если бы он ел ложкой, не было бы так вкусно, но с пальца любимого это было потрясающе. Таким же образом и Стид вкушал свою половину. Делали бы они так, не забыв ложки? Разумеется. Так сделали бы любые влюбленные, проживающие тот самый период постоянной лихорадки. Они хотели постоянно быть вместе, ненавидели все, что отвлекало бы от созерцания друг друга. Количество мимолетных касаний каждый день устанавливало новый рекорд. — Эд, у тебя осталось немного мороженого на лице. — Где? — Дай покажу,- Стид подвинулся ближе, и когда Тич закрыл глаза, оставил на его носу сладкий след.— Вот здесь. — Хитрец! Теперь убирай – холодно. Одним поцелуем Боннет исправил свою шалость. Затем, будто невзначай, спустился к губам. Они не целовались с момента около каюты Иззи – слишком долго для них. Пират-джентльмен был особенно нетерпелив в таких вещах. Чувство вины не покидало его. Надо было дать всю любовь и ласку, поцелуями залечить все порезы на руках и бедрах Эдварда. Кракен тянулся к ножу каждый раз, когда думал о Стиде Боннете. А это случалось слишком часто. Поэтому Стид иногда смотрел так, что можно было увидеть, как в нем бушует раскаяние и боль. Вот и в ту ночь, облокотившись на синюю подушку, когда утихомирилась эйфория от быстрых ласк и ребяческой выходки, он наблюдал за счастливым Эдвардом и был готов расплакаться. Его мужчина был старше, выше, сильнее, опытнее, травмированнее, нуждался в массаже спины, мороженом, сексе и других житейских радостях, которые обычно воспринимаются людьми как должное. — Дорогой, как ты? — Я охренительно рад, что в почти сорок лет могу чувствовать себя на двадцать,- Тич отложил коробку, из которой вылизал остатки десерта.— И все благодаря тебе. Эд взял капитана за руку, крепко сжал и безмолвно предложил построить пирамидку из пальцев. Выиграл Стид, его призом стал поцелуй в ладонь. — Иди сюда. Слезы он спрятал, уткнувшись в седые пушистые кудри. Крепкие объятия, запах лаванды, пороха и соли расслабляли, уверяли, что Эд не приведение. Но они все еще не говорили друг другу три заветных слова напрямую. Сначала надо было научиться любить, а потом говорить об этом. Процесс долгий, но стоил всего в этом мире. — Будто мы сейчас снова должны пойти ублажать друг друга,- хмыкнул Эдвард. — Я устал. Но мы можем обменяться историями. — Про пытки и резню? — А почему бы и нет? Ты слышал что-нибудь о юной принцессе, которая заставила свою мачеху танцевать в раскаленных башмаках в отместку за попытки убийства? — Черт, ты умеешь заинтересовать,- Тич оживился и лег на колени к Стиду, чтобы получить историю и поглаживания по волосам аристократичными пальцами. — Принцессу звали Белоснежка…