Когда тает лёд

Как только Вова сделал первую поддержку на льду и закружился с Женей, каждый из тренеров остался с ними наедине. Несколько пар глаз впились в ребят, образовали прочную нить и повели, не отрывая, от движения к движению. Друг на друга никто в команде не обращал внимания, сейчас было важно отследить, к чему привели потраченные усилия и нервы. Все-таки этот сезон оказался достаточно тяжелым для олимпийских призеров. И для их тренеров. — Да блядь… - выплюнул горечь и уставился на свою потную ладонь, чтобы успокоиться. Меньше всего волновало то, что операторы могли заснять ругательство на видео. Пофиг, не эмоционировать на приземление Жени с касанием льда было нереально. Пропесочит себя уже позже – Слюсаренко снова пристально уставился на фигуристов. Полбалла точно просрали. Глаза б его не видели ошибок, но обязанность тренера – быть в горе и в здравии, с медалями и с косяками. Паша смотрел, просчитывая автоматически, сколько теряют ребята. Над чем еще надо работать, за что еще надо по голове надавать. Успокаивало лишь то, что и Женя, и Вова все сами понимали, и пытались исправить. На финальной позе закусал губы и захлопал, чтобы хоть так снять напряжение. Краем глаза заметил, как вздохнула Этери, держащая кофты спортсменов. Тоже аплодировала с непроницаемым лицом, но ощущалось, что и она многое хотела бы сказать паре на льду, которая ушла на поклон. — Ну, кто? – за наблюдениями за Женей и Вовой упустил, когда ряд тренеров зашевелился, и блондинка отправится первой в кис энд край. Обернулась, показав ладонью и удивилась, кажется, что ее отпускают одну. — Вы, не договорились что ли? – вскинула взгляд, чтобы встретиться с его глазами. Тоже растерялся – роли давно были прописаны. Дудаков сориентировался первым и с решительным видом двинулся за Тутберидзе, Паше там делать было нечего. Стыдливо Женя прятала глаза, был в пришибленном состоянии и Морозов. С высоты своего роста Слюсаренко отлично это видел – считывал и то, как сдержанна Тутберидзе. Еще бы, она, как и все остальные, рассчитывали на другие баллы. А пришлось довольствоваться третьим местом. Вот такое профуканное начало чемпионата России по фигурному катанию. — Ну, конечно, - кривя губы, пробормотал. Отставание от соперников было приличным. Все решится завтра, но пропесочить фигуристов, и дать свои рекомендации желательно было сегодня. Через десять минут Траньков, выскочив за всеми, эмоционально наговорил лишнего, и пришлось его похлопать по плечу и выпроводить из коридора – обратно к креслу комментатора. Слюсаренко видел состояние запыхавшихся спортсменов и постарался не грузить их сразу, заодно избавил и от нервного наставника. — Давай, давай, Макс, - поддержал Дудаков, и они плавно указали мужчине на дверь. В коридоре и так было не протолкнуться – все суетились в преддверии следующих прокатов. Откуда-то сбоку взамен махнувшего с досадой и удалившегося Транькова вынырнула Тутберидзе. — Все? Че вы столпились? – обвела взглядом. – Переодеваться? – будто дала разрешение. – Про выброс потом поговорим, - качнулась слегка в их сторону, Женя с Вовой кивнули, а потом ушли. – Вы… — С вами, - вмешался Тихонов и переключил ее внимание. Слюсаренко слышал, что все обсуждают, но отвлекся на телефон и, хмурясь, думал о том, что ответить на истеричные претензии, которых в последнее время стало очень много. — Паша… - поднял глаза, убедившись, что его аккуратно тронули за локоть и проследил за длинными пальцами, Этери сразу же убрала руку в карман пальто. – Ты поедешь с нами? – приподнимала брови в ожидании ответа. — Наелся тоже? – пошутил Глейхенгауз, и все заулыбались, снимая напряжение. — И не говори, - признался и убрал телефон. – Да. Я тут побуду… Подожду вас, - увидел, как женщина изменилась в лице – ирония вспыхнула в темных глазах, и тут же вопросик сорвался с ее языка. — Подглядывать будешь? — У нас это в Перми называется, учиться у лучших, - отсалютовал, насмешив Тутберидзе. Она почесала кончик носа, пряча веселье и не позволяя маячившему рядом оператору заснять ее в момент слабости. — Так и скажи, что подглядывать и тырить наши секретики, - подыграл подруге Глейхенгауз. — Я что-то забыл… Мы больше не шведская семья? – вклинился Дудаков. – Детишки выросли? — Можете себе их забрать… Сказал бы сейчас Траньков, - окончательно добил шуткой Тихонов, имевший привычку снайперски точно и в последний момент выдавать каламбур. Хотя бы разошлись после такого, почувствовав облегчение. В команде было проще переживать неудачи и не списывать все на свой непрофессионализм. Позже все разберут по деталькам, сделают выводы и пойдут исправлять ошибки. И заодно дадут пинка провинившимся фигуристам. Оказавшись подальше от всех, Слюсаренко снова достал телефон. И помрачнел. **** Шедевры не получились. Но хоть шли на риск, а за это можно было похвалить. На тренировке утренней выскажет все, что думает, а после прокатов сделала это дозированно. Чтобы снова не растащили по цитатам и не обвинили в издевательствах. Назойливого внимания сейчас не хотелось бы. Размышляя о прокатах девочек, Этери почти не участвовала в разговоре. Как только устроилась на заднем сидении между Глейхенгаузом и Слюсаренко, вернулась к бортику и прокрутила стоп-кадрами все программы. Многое хотелось бы сказать, одна передавила, другая перестраховалась. Хотя бы третья осталась довольной, главное, чтобы завтра на радостях не начала позорно валиться на лед. — Сюда, кажется, - водитель попался странным, советовался с ребятами, как добираться до ресторана, и начал раздражать своими ненужными комментариями. В болтовню с шофером включился даже Дудаков, которому место досталось впереди. Молчал лишь Слюсаренко, крутивший в руке телефон и поглядывающий в окно. Зацепившись взглядом за его сосредоточенное лицо, поймала себя на мысли, что они в чем-то похожи. Такие же задумчивые и серьезные оба после соревнований. Не раз видела это в Павле, в себе же перестала замечать. — Что показывают? – потянулась и выглянула поверх широких плеч. Проявила любопытство и наконец-то забыла про работу, зато заинтересовала Слюсаренко – он заморгал, очнувшись, и опустил глаза. Поймала его ошеломленный взгляд и лукаво удержала улыбку в уголках губ. От чего-то казалось, что мужчину пора отвлечь, вгрузился он не по-детски. – Красиво, да? – указала глазами в окно, и он посмотрел следом. — Да. Я… иногда забываю, что скоро Новый год, - усмехнулся и заерзал, итак расположился так, чтобы дать ей больше пространства, но габариты некуда было деть – их бедра продолжали соприкасаться, через подол пальто Этери это ощущала. — Через неделю. Купил подарок сыну? – знала, как можно было сменить тему. — Почти. Сначала купил, а потом снова купил… И еще раз куплю. Он уже два раза дописывает письмо Дед Морозу. — Сочувствую, - продолжала сдерживать улыбку. – Может надо отобрать письмо? Сказать там… Ну, слушай, почта долго идет. Нет? – сама и забыла про эти детские проблемы, Диша давно таким не забивала голову. У взрослой дочери были взрослые проблемы. — Надо, да. Хотя он может и новое написать… - вспомнил, видимо, про сообразительность сына, которая ему, как большому папе, иногда была неподвластна. — Почта закрыта, - резюмировала быстро, решая сложный пример. Переглянувшись, рассмеялись вдвоем. Этери прислушалась к болтовне водителя и коллег, и поняла, что ей больше интересен другой человек. Он почему-то то и дело поглядывал на телефон. – Важный звонок? – полюбопытствовала, думая, что и вправду долго они добираются – у человека явно наметился нерешенный вопрос. — Да нет. Пустяки… Привычка тупая, - засуетился, убирая сотовый в пиджак, и Этери стало неловко за проявленный интерес. Не хватало еще залезть не в свое дело, а она зачастую не пропускала нежелание людей общаться. – А где руководство? – решив замолчать, не учла, что Слюсаренко уже перестроился на ее волну. — Аксенов тут. Приедет попозже, - нужно было тоже проверить телефон. Естественно было миллион сообщений и пропущенных – пришло время менять номер, но это было так муторно, что предпочитала просто обрывать связь, слыша незнакомое приветствие. Сообщения почти не чистила – не открывать, и дело с концом. Потом Диша устроит клининг и освободит память, у самой Этери на это желания не было. Как и времени. **** Если бы не выпил, наверное, пожалел бы. Прикусил бы язык и обматерил себя за болтливость. Но после бокала пива стало легче, аж вздохнул и смог поболтать с коллегами. Забыл на какое-то время про головную боль, которая терзала последние недели. И упустил расслабленным то, как ловко попала в цель Этери со своим вопросом о делах насущных, выложил честно, как на духу. — Ты разводишься? – удержала бокал у губ и медленно отставила на стол. – Посочувствовать? Порадоваться? – за откровенность и уважал эту женщину, заулыбался, опустив захмелевшую голову. И сам не знал, что отвечать. – Порадоваться… - и за интуицию. Похлопала его по колену – так непринужденно позволяла лишь она себе, - Новая жизнь, Павел. — Ну, как сказать, - помотал головой и осмотрел кабинку, где ужинал тренерский штаб. Было шумно от Транькова, который отстаивал свою версию о том, кто виноват в ужасном выбросе риттбергера. Вот кому не стоило было заказывать пиво – он и без алкоголя был на взводе. — Понимаю. Нелегко… У тебя еще пара, да, завершает? – то, что Тутберидзе знала намного больше, чем кто-либо, про фигурное катание и чужие штабы, давно не вызывало вопросов. В двух словах обрисовал ситуацию со своей парой, которая не смогла выбраться из травм и потеряла мотивацию после санкций. — Все сразу, - поставил точку и протер салфеткой взмокший лоб. Не думал над тем, что грузит ее проблемами – женщина избирательно проявляла внимание, и порой надо было этим пользоваться. Хотя бы мог в откровенной беседе понять и сблизиться, это бы пошло на пользу совместной работе. — Ну…слушай… Потом значит станет легче. За задницей будет рассвет… - выдала собственный афоризм и рассмешила их двоих. - Если я могу помочь… - задержала зрительный контакт, давая время на обдумывание. Поразительно все ж, как быстро она могла предложить помощь, причем делала это искренно и бескорыстно. — Спасибо, - осознав, что пауза затянулась, быстро заморгал и посмотрел в грязную тарелку. — Паш, правда. Пара есть… хорошая… я… У меня есть знакомый… — А в Америке, - вдруг вырвалось. Этери, которая потянулась к нему, с удивлением застыла. Вопрос остался в ее глазах. – У тебя много же знакомых? Мне нужен врач… - осекся от того, как рядом закипел Макс, который вскочил и всплеснул руками. — Тише… Не духарись ты, - пытались усадить его обратно Тихонов и Дудаков. — Пойдем, выйдем. Пошли, - легкое похлопывание по колену было знаком. Тутберидзе выскользнула из-за стола, не собираясь проверять, пойдет ли он за ней. Обернулась в коридоре, рядом с гардеробом. Проследовав за ней, по дороге протрезвел окончательно и отругал мысленно за то, что не сдержался. — Этери… - навис, снова убеждаясь, что она едва достает ему до плеча. – Я… не хотел бы… — Давай рассказывай, - скрещивала руки на груди, становясь еще больше прозрачной и тонкой. Если бы не сидел с ней за столом, то и не верил бы в то, что Тутберидзе вообще ест. – Давай… - потребовала. — Это Егору… - рассказал про осложнения у сына, которых и не должно быть. Пока российские врачи говорили, что «ничего страшного», жена трясла и требовала добраться до специалиста в США. Якобы он мог осмотреть мальчика и сказать точный диагноз. Правда, прорваться к нему было нереально – очередь была просто ненормальной, даже деньги не помогли бы. Только личные связи. — Понятно. И ты не смог достать? - пока он говорил, женщина ни разу не отвела взгляда и внимательно держала его под контролем. А вот ему нелегко пришлось – под таким цепким взглядом признаваться в собственной никчемности, по крайней мере, это и ощутил, пока вертелся и искал нужный контакт по всем приятелям и коллегам. От неудобного рассказа о тщетности попыток водил глазами и пытался найти, за что зацепиться. — Не думаю, что ты найдешь… Да и… — А как фамилия… Врача этого… Скинь… Давай… Попробуем поискать, - занялась телефоном, и он хоть и замялся, но выполнил просьбу. В конце концов, у Этери было много приятелей в США, знал, что она там жила. — Спасибо. Я… должник твой. — Слушай, пока еще не за что благодарить, - исподлобья глянула на него после того, как прочитала сообщение. – Но… я запомню, - улыбнулась так, что невозможно было не улыбнуться в ответ. Захотелось обнять за такое неравнодушие и, хотя б так выразить чувства. Хорошо еще, что не попытался сделать это в порыве, рядом раздался громкий голос. Аксенов, не подозревая ни о чем, появился и сразу же пожал руку, ошеломив своей внезапностью. — А где все? Я опоздал, да? – улыбался, переводя взгляд, то на нее, то на него. Неожиданно для себя Слюсаренко ощутил дискомфорт – будто мужчина помешал чему-то важному. В целом ситуация оказалась знаковой и непривычной, он не любил просить помощи и пользоваться своими связями. Не любил быть должником. — Как раз вовремя. Пойдем… - Паша давно приучил себя не задавать лишних вопросов. Сначала ему даже дали понять, что не стоит совать нос туда, куда не просят. Хотя он и не планировал это делать. То, что один из директоров «Хрустального» и главный тренер не просто общаются по рабочим делам, не должно было его интересовать. Потом понаблюдал, сделал выводы, и предпочел вообще обходить и в мыслях эту тему. В конце концов, и он не святой. — Как дела? – Этери первой проскользнула вперед, а они, перекидываясь фразами, проследовали за ней. В кабинке все еще было жарко – тренеры решали, что готовить на завтра для фигуристов, которые, скорее всего, уже поняли, что надо выдать свой максимум. Паша не любил мешать – пересел и позволил Эду устроиться рядом с Этери. Это было негласным правилом, все так делали, заметил еще в первый год. Хотя иногда женщина протестовала и не хотела никого стеснять, но команда отшучивалась, у них выработалась не озвученная коллективная привычка. Руководству «Хрустального» всюду была открыта дорога. — Так все же квартира? А че гостиница? – Траньков успокоился, и наконец-то стало спокойнее. — Я тут посчитал. Выгоднее квартиру взять, чем каждый раз так внезапно номера снимать, - признался. В Перми тоже нашел себе угол и готовился после Нового года съезжать от матери, у нее было замечательно, но хотелось побыть наедине со своими мыслями. С толпой родственников рефлексия не удавалась. — Кстати… В доме Этери есть квартира. Сдают ее, - разделывался с пастой Аксенов. Слюсаренко глянул удивленно на Эда, Этери, которая после возвращения притихла, занимаясь телефоном, тоже вернулась в беседу. — Да? – судя по лицу, Тутберидзе не знала о свободных площадях. Это не было открытием для ее коллег – собранная, хваткая женщина на льду и уверенная в своих решениях на работе, никогда не проявляла этого же в обыденной жизни. Протечки труб, проколы колес… Решали другие люди, и Паша считал, что это нормальным. Смысл был такому человеку тратить дорогое время на быт? — Да… Я… видел в лифте. Посмотри, дом же рядом с «Хрустальным», - закивал Аксенов. — Удобно. — Да. Пашка, встал и пошел. Машины не надо. И метро… Такси… Так оглушили его своими советами, что не сразу и опомнился. Разулыбался, теперь совсем стало комфортно – коллеги подобрались отличные. Готовые выручить, выслушать, насмешить, поддержать. И помочь. Подумал о подарке – хороших людях, которые дает ему судьба, и не заметил, что продолжает смотреть на женщину, которая пододвинулась к Аксенову и что-то шептала ему на ухо. Ее рука как будто случайно касалась мужского бедра. Но это уже было не твое дело, Паш. Очнувшись, одернул себя и отвернулся.