𝐬𝐭𝐨𝐫𝐢𝐞𝐬 𝐰𝐢𝐭𝐡 𝐠𝐮𝐲𝐬

Сохраняла молчание, покуда медсестра крепко держала руку, перевязывая запястье. Изначально сотрудники больницы старались изо всех сил, пытались завязать разговор, попытаться заставить девушку открыться и рассказать им, почему та прибегнула к самоубийству. Однако после нескольких минут отсутствия ответа — врач и медсестра сдались, продолжили молча работать. Чувство вины и сожаления пронзали, словно лёд, как и было с того момента, когда она пыталась впервые покончить с собой. Как ни странно, не сама попытка лишения себя жизни вызывала сожаление, а её последствия. По всей видимости, она уже могла себе представить, как все переволновались — она лишь усугубила их проблемы, устроив такую сцену. А если об этом узнает Эрвин? Как же он расстроится... Работа в скаутах означала для всех — стресс и переживания, и совершив такую глупость, Т/и сильнее играла на нервах главнокомандующего Смита. Двери лечебного крыла внезапно распахнулись, медсестра всё ещё ухаживала за одним из запястий, напрягшихся от тревоги.  — Т/и? — голос Эрвина звучал нехарактерно панически. Он оказался рядом почти сразу, как только заметил знакомое лицо. Пододвинул рядом стоящий стул к постели и сел как можно ближе. Небесно-голубые глаза широко раскрылись, когда он взял её за руку. — С тобой всё в порядке? Глупый вопрос, учитывая все обстоятельства. «Я в порядке» — это всегда ожидаемый ответ, и именно его она и дала. Эрвин ни на мгновение не поверил, да и от него этого не ожидалось. Но как она могла сказать правду? Нет, девушка не была в порядке. Т/и не появлялась в квартире более четырёх дней, слава господу, что сотрудники успели сообщить Смиту о нахождении его возлюбленной. Эрвин вздохнул. — С тобой не всё в порядке… Почему ты это сделала? — не в состоянии выдержать напряжённого взгляда, потому-то она смотрела вниз. — Зачем ты это сделала? Ответ был прост, но его нельзя было озвучить, особенно Эрвину. Ненавидя столь прогнивший мир, не хотелось жить и находиться в присутствии людей, которым необходима лишь выгода, а не цветущий и проработанный внутренний мир. Казалось, это единственный способ покончить с тем, насколько низко она себя все время чувствовала. — Мне очень жаль... — губы едва шевелились, глаза наполнялись слезами. Медсестра тихо закончила перевязывать запястье и извинилась, но ни Т/и, ни Эрвин не обратили на них никакого внимания. Он молчал, побуждая её продолжить. — Я... я не хотела, чтобы ты расстраивался... — Как я мог не расстраиваться, Т/И? Здесь так много людей, которые чувствуют то же самое, так много людей, которые хотят поддержать тебя, — решительно говорил Смит, но, услыхав тихий сдавленный всхлип, он смягчился и продолжил: — У тебя была возможность прийти к любому из нас. Почему не пришла ко мне, если ты чувствовал себя так? — Помимо меня у тебя итак работы невпроворот, — пустота внутри утомляла. Становилось все труднее и настойчивее притворяться счастливой снаружи, когда на самом деле она не чувствовала ничего, кроме оцепенения. — Я решила для себя, что ты не должен беспокоиться обо мне, тебе и так есть о чем думать и волноваться, Эрвин! Теперь она плакала открыто, чувствуя головокружение от каждого вырывающегося из неё рыдания. Эрвин сжал ладонь сильнее. Перебарывал желание обнять её, но нашел в себе силы остановиться и продолжить разговор. — Я хочу, чтобы ты дала мне обещание прямо сейчас, Т/и, — тон не оставлял места для споров. Она фыркнула и опустила глаза. — Посмотри на меня, — рука мужчины коснулась лица и заставила ее поднять взгляд. — Пообещай мне, что если дела когда-нибудь станут настолько плохими, если ты подумаешь сделать это снова — ты придешь и найдешь меня. Неважно, занят ли я, на совещании или посреди ночи. Мне просто нужно, чтобы ты мне сказал. Ясно? Для Эрвина было важно доверие и открытость в отношениях, которые, собственно говоря, они прорабатывали уже чёртов год. Девушка всё ещё оставалась закрытой, что вызывало у Смита беспокойство. — Обещай мне, Т/И, — он снова настоял. — Обещаю, — Эрвин облегчённо вздохнул, кратко целуя тыльную сторону ладони и подсаживаясь на койку рядом с любимой. — Я просто... У тебя уже есть о чем беспокоиться... — рука упала на плечи, побуждая прижаться к нему. На мгновение она сопротивлялась, не желая принимать утешение, прежде чем сдаться. — Мне очень жаль... Мужчина тихо шикнул, плавно и нежно гладя ее по волосам, слегка покачиваясь. — Думаю, было бы лучше, если бы тебя на некоторое время отстранили от действительной военной службы. Может, тебе стоит съездить ненадолго к родителям? Они как раз писали недавно. Говорят, скучают, — услыхав слова Смита, она лишь сильнее прижалась к нему в знак возмущения. — Я поеду с тобой, возьму недельку отпуска. Мы можем пойти и увидеть их вместе. Твой отец как раз ремонт затеял, помогу ему. Эрвин опустился губами к её макушке, словно целуя саму нежность и утреннюю свежесть. Волосы пахли летом и солнцем, создавая ауру радости и тепла. Поцелуй был словно мелодией, исполняемой природой в её честь. Сердце забилось сильнее под этим нежным прикосновением, как будто хорошо забытая книга, вдруг засверкавшая вновь на полке. В этом поцелуе скрыты были тысячи слов, обещаний, и любви, которые они делили в этот момент. — Не нужно, Эрвин. Извини, что мешаю работе... — Милая, я хочу. Я забочусь о тебе – позволь мне помочь тебе. Хочешь провести со мной небольшой отпуск? Я знаю, что это не решит проблемы, но надеюсь, отсутствие в штаб-квартире пойдет нам обоим на пользу. — Хорошо...