***
Как обычно заведено, офисы располагались на втором этаже над большим просторным залом, заполненным ящиками с грузом. Большую часть дня ворота были подняты, так как в порту постоянно велась отгрузка прибывших товаров в фуры, доставляющие грузы в Сеул и другие регионы Кореи. Ацуши удалось проскользнуть незаметно мимо рабочих до лестницы, ведущей наверх. В коридоре на втором этаже его встретила только тишина. Все двери кабинетов были плотно закрыты, и не было похоже, что кто-то из работников был сегодня на месте. Значит ему повезло, и шанс встретиться с одним из коллег Есунга сводился к нулю. Ацуши понимал, что проще было действовать под покровом ночи, но времени ждать не было. Их противник использует каждую секунду их с Акутагавой передышки против и всегда на шаг впереди. Усугубляло положение и то, что Ацуши приходилось взламывать двери, чтобы войти внутрь каждого офиса. Он не знал как справляться с электронными замками, поэтому попросту вырывал их, после чего беспрепятственно входил внутрь. Наконец Ацуши смог с облегчением выдохнуть, ведь полдела уже сделано. Ему посчастливилось и не пришлось обходить все кабинеты: рабочий стол Есунга обнаружился в третьем по счёту. Хоть Ацуши и старался действовать бесшумно, но при взломе очередной двери всякий раз с тревогой оглядывался в сторону лестницы, ожидая услышать звуки шагов. Содержимое стола мало чем отличалось от остальных: пыльный плоский монитор с закрепленной наверху вебкамерой, слева плотно забитый папками органайзер и разбросанная по столу канцелярия. Сначала внимание Ацуши привлёк бейсбольный мячик, яркие красные стежки на котором выделялись на фоне матово-чёрной подставки монитора, где он лежал. Затем, потянувшись за ним, он уловил знакомый запах парфюма. Именно странное беспокойство заставило его остановиться здесь и присмотреться повнимательнее. В скором времени радость от удачной находки сменилась паникой. Ацуши уже успел обыскать весь стол, открыл все ящики и заглянул во все папки, но ничего, что могло бы содержать хотя бы обрывочную информацию об пропавшем осведомителе, не нашел. Оставалось проверить компьютер. Операционная система загружалась медленно. К моменту, когда заставка загрузки сменилась рабочим столом, Ацуши успел решить и раздумать снова позвонить Дазаю за советом, покрутился в офисном кресле и начал разглядывать лежавшие на краю стола заметки. Ацуши пробежался взглядом по иконкам на рабочем столе — это был тупик. На фоне стандартного лазурного фона с синими геометрическими фигурами были только несколько жёлтых папок, подписанных по-корейски и английски. Некоторые из них Ацуши узнавал –— это были названия знакомых ему японских брендов, но на этом было всё. В отчаянии Ацуши уронил голову на руки и протяжно со стоном выдохнул. Собравшись с духом он измученно посмотрел на экран. Не особенно думая, что делает, кликнул по первому же документу на рабочем столе. Внутри была таблица с, судя по цифрам, адресом и один повторяющийся номер. У Ацуши не было особо выбора и он решил проверить. Открыв браузер, он прогнал записи из неё через переводчик. Это оказалось почтовое уведомление на имя Хво Ина Есунга, адрес Сонгод, Парковая улица, 16, 436. — Да! — забывшись, воскликнул Ацуши и тут же зажал себе рот ладонью. Если его кто-то и услышал, то в самый разгар работы не обратил внимания. Перед уходом Ацуши решил, что было бы неплохо прихватить с собой документы. Они могли быть полезными, а господин Ким мог бы помочь с переводом. Находясь на полпути к тому месту, где его ранее высадил Чен Доль, окрыленный своим первым самостоятельным успехом Ацуши очень надеялся, что сможет найти все ответы в Сонгдоне.***
Ему пришлось использовать силу Зверя в Лунном Свете, чтобы добраться до места. В Инчхоне прекрасно ходил общественный транспорт, но вот добраться куда-то пешеходными маршрутами — задача невозможная. Ацуши, выбравший всеми силами избегать камер, перемещался с огромной скоростью по крышам машин и автобусов, едущих в Сонгодон. Со стороны водители замечали едва уловимую белую вспышку, которую принимали за блики от чужих зеркал. Жилищный комплекс, в котором жил Есунг и близко не был похож на то, что ожидал увидеть Ацуши. Каждый клочок земли перед домами был выверен: куда не поверни голову, везде находились беседки, площадки для игр или просто пространство для отдыха с лавочками и столиками. Простор между ними был расчерчен широкими выложенными ровной брусчаткой тропинками, чистыми настолько, что ни одна травинка с прилегающего к нему газона не торчала за пределами бордюров. Дома, представлявшие собой многоэтажки, были расположены достаточно далеко, чтобы не создавать дискомфорта видом из окон соседей. Жизнь здесь сильно отличалась от той, что вели жители Гванака, где остановились они с Акутагавой, и уж тем более Гурёнга. И чем дольше Ацуши искал указанный в уведомлении дом, тем слабее становилась его надежда, что он найдёт здесь хоть какую-то зацепку. Сначала он попробовал позвонить, но на требовательную трель звонка, сколько бы он не нажимал, никто не откликнулся. Ацуши прислушался: за дверью не было слышно ни шороха. Не исключено, что он пришёл не вовремя и хозяин квартиры ещё на работе или уехал по делам. Ждать его весь день под дверью ради призрачной надежды не хотелось. Тяжело вздохнув, Ацуши с силой надавил на дверь и та попросту вывалилась. Он прекрасно понимал, что в скором времени за свои геройства окажется в списке разыскиваемых преступников Сеула вместе с Акутагавой. И то, что решение, принятое им секунду назад, было верным, Ацуши осознал сразу после того, как перестал чихать от поднятой в воздух пыли. Он огляделся по сторонам: квартира была покинута давно и как будто бы в спешке. В просторной прихожей, в обувнице стояли детские кроссовки, а женские чёрные туфли на высокой шпильке валялись неподалеку; во встроенном шкафу часть вешалок пустовало, а на оставшихся висело длинное чёрное пальто и мужская джинсовая куртка. Ацуши прошёл дальше в гостинную. Все та же картина: пыль, пульт от телевизора под журнальным столиком и диванные подушки на полу. И только в районе дивана были видны грязные отпечатки обуви, вид у которых был относительно свежий. Сложно понять, кому принадлежали следы, но Ацуши решил не пока разбираться, а потратить время на то, чтобы осмотрется. В спальне всё было перевернуто вверх дном. Матрас был привален к шкафу и стоял, накренившись под собственным весом. Вокруг кровати обнаружились всё те же следы. По всей видимости, Ацуши догадался: кто-то искал здесь и в гостинной, не поленился перевернуть и даже изрезать постельное бельё. Среди этого хаоса, порядком озадаченный, он не сразу заметил ежедневник, лежавший на полу. Вытащив его за уголок из под белых хлопковых простыней, Ацуши быстро пробежал взглядом по записям внутри. Каково было его удивление, когда он понял, что перед ним был дневник, который вели на японском языке. Не особенно раздумывая, он скинул у стоявшего у окна стула подушку и, не отрывая взгляда от дневника, опустился в него. Перед ним развернулась история трагедии, записанная от лица матери и жены, ищущей утешения в этих строчках: “Наша свадьба была ошибкой… Мы не должны были никогда встречаться, а я никогда не должна была предаваться мечтам о том, что преодолеть разделяющий нас барьер возможно. Какова цена ошибки? Я знала, что он мне изменяет, что презирает меня как и все они. Он упивается своими изменами, и хоть не может нанести мне реальный вред, но всякий раз, возвращаясь домой, он приносит мне что-то от них. Духи, заколки, ленты. Он оплачивает развлечения с ними моими деньгами… ”. Ацуши пролистал еще несколько страниц. “Сегодня, когда я возвращалась с рынка, на улице кто-то крикнул мне в спину, чтобы я сдохла. Люди приклеивают на окна странные символы и соседи смотрят со злобой, когда я возвращаюсь домой с детьми”. Наконец Ацуши дошёл до того разворота, на котором был открыт дневник. “Все потихоньку исправляется. Мы переехали в Сонгодон. Слава богу, война закончилась и я могу дышать спокойно. Главное, что мои дети теперь без страха могут посещать школу”. Какое-то время среди описываемых событий не было ничего, кроме рутинных походов в магазин, встреч со школьными учителями и записей рецептов, но Ацуши прекрасно понимал, что он свидетель этой истории с конца, а значит следы неминуемой катастрофы должны проявиться в дневнике. И он не ошибся. При чтении последних строчек дневника он почувствовал, как по всему телу побежали мурашки. “Они снова приходили. Те, кто называют себя призраками. Мы прятались в спальне, пока муж с ними разговаривал. Мне так надоело. Мне не нужен этот дом, мне не нужна эта жизнь. Иногда я просто хочу открыть окно и, обняв моих дорогих детей, покончить с этим раз и навсегда. Очевидно, что жизнь не принесёт нам никакой радости…” Ацуши закрыл дневник и вытер рукавом набежавшие слезы. На короткий момент, поглощенный переживаниями жены Есунга, он совсем забыл о своей цели найти убийцу их семьи. Беспрерывным потоком неслись мысли о том, как несправедлива была судьба к этой женщине. Его охватил гнев, когда он вспомнил жар, ударивший в лицо, — вот чем для неё всё закончилось. Он ни капельки не сомневался, что “призраки”, о которых здесь шла речь, ему уже встречались. Теперь он сам их из-под земли достанет.***
Убежище (версия Ацуши) — Я не помню, чтобы эти машины были здесь вчера, — подумал вслух Ацуши, остановившись на углу рядом с кафе. Добраться обратно в Гванак ему удалось только ближе к вечеру. Так как обратной дороги он не знал, а просить о чём-либо Чен Доля после их последней поездки не хотелось, пришлось звонить в агентство и просить Куникиду помочь ему разобраться с маршрутом. Одиночество госпожи Есунг глубоко откликнулось, заставляя с тревогой оглядываться вокруг. Всю дорогу в автобусе Ацуши чувствовал себя неуютно, и после прочитанного в дневнике ему постоянно казалось, что на него все косятся. Он то и дело смотрел то на одного, то на другого попутчика, пытаясь поймать полный холодной враждебности взгляд. Но если опасность встречи с недоброжелательными корейцами была фантомной, то возможность столкновения с полицией была вполне реальной. Ацуши не мог сказать точно, кем был прислонившийся к машине невысокий мужчина в кожанке и синих джинсах: полицейским, возможно, дождавшимся коллег, делающих обыск или таксистом, коротающим время в ожидании клиента. На всякий случай он решил не испытывать судьбу и незаметно прошмыгнул в кафе. Оказавшись в помещении, Ацуши немного растерялся. С улицы он не сразу заметил, что жалюзи были опущены, не пропуская ни лучика закатного солнца внутрь. Когда его зрение наконец адаптировалось, он увидел замершего за стойкой хозяина кафе. В нос ударил знакомый металлический запах, который выбивался из запахов просроченной лапши и соджо. Пытаясь определить источник запахов, Ацуши огляделся. В самом дальнем конце зала, за одним из столов, сидел Акутагава. Как ни странно, на его одежде не было ни пятнышка крови. Наверное, поэтому, стоило ему приблизиться, с языка сорвался неожиданный для него самого вопрос, который никогда — при обычных обстоятельствах — Ацуши бы не задал: — Ты ранен? Акутагава фыркнул в ответ. Ацуши от обиды поджал губы: какую глупость он только что сморозил? — Если ты про запах крови, то она не моя, тигр, — Акутагава говорил медленно и в его голосе звучали привычные нотки высокомерия. — И нет, я никого не убил, но поверь мне, знай ты, что знаю я, сомневаюсь, что даже такой трус не пожелал бы им смерти. — Ты встретил призраков Гванака, — сказал Ацуши и сел напротив, положив прихваченные из офиса Есунга папки на стол. Старик Ким, подошедший с двумя мисками лапши, зажег у них над головами лампу и Ацуши успел поймать удивленный взгляд Акутагавы. — Жрите и валите в подсобку, — сухо промолвил Ким, пододвигая каждому свою порцию и палочки. — Ваши делишки можно обсудить и там. Мне десять лет за укрывательство преступников не нужны. — Огромное спасибо, Ким-сан, — Ацуши поблагодарил, поклонившись. — За помощь ты получишь своё вознаграждение от Портовой мафии, — в свою очередь добавил Акутагава. Они со стариком обменялись долгими взглядами, значение которых Ацуши не понимал. Он мог лишь предполагать о чём эти двое успели договориться пока его не было. — “Призраки Гванака” преследовали Есунга, и это они убили его, я уверен, — начал с жаром доказывать Ацуши, попутно стягивая с плеч парку. — Жена Есунга упомянула в дневнике, что они приходили к ним домой. После этого им пришлось пуститься в бега. — Что-то не сходится, тигр, — возразил Акутагава. — Если, как ты говоришь, они преследовали его, то к чему было убивать? Убирают только свидетелей и тех, кто мешает. Но Есунга убрали вместе со всей семьёй и накануне нашей встречи с ним. В словах Акутагавы был смысл. Как бы стройно не выглядела его гипотеза, она разваливалась, стоило задуматься о мотиве. Ацуши вспомнил про папки, лежавшие у него под локтем. — Возможно, в этих бумагах есть информация о том, почему его преследовали, — он пододвинул их Акутагаве. — Не исключаю такую вероятность, — он, даже не притронувшись к еде, сразу потянулся к верхней. — Откуда они? Ацуши с наслаждением втянул лапшу. Напоровшись на нетерпеливый взгляд мафиози, он, не прожевав до конца, выдавил: — Из офиса Есунга. — Ты схватил первое, что попалось под руку так? — Ты меня еще отчитывать будешь?! — Просто лишний раз убеждаюсь в твоей некомпетентности. Лапша с говядиной была действительно вкусной, и Ацуши было больно смотреть, как она размякла в миске у Акутагавы. Мафиози, занятый фотографированием документов, игнорировал её полностью, как будто бы и не был голоден. Ацуши прекрасно слышал, как несколько раз у того урчал желудок. Оставалось прибегнуть к уловке. — Ты совсем обнаглел?! — громко возмутился мафиози, увидев как Ацуши бесцеремонно полез в его лапшу за кусочком вареной говядины. — Чего это? Ты же вроде не голодный? — также возмущенно спросил Ацуши, но палочки не убрал. Акутагава со стуком опустил телефон на стол и подтянул миску к себе. — С тобой невозможно иметь дело, — проворчал он, принимаясь за еду. — Взаимно, — отсалютовал ему палочками Ацуши и вернулся к своей порции. Дальше они ели молча, обмениваясь короткими острыми взглядами, и периодически пытаясь украсть мясо из мисок друг друга. Это грозило перерасти в новую серьезную перепалку, но вовремя подоспевший старик Ким успел опустить между ними чайник и две чашки. — Я, кажется, сказал вам жрать и закругляться. Бумажки свои разглядеть сможете и завтра, — говорил он всё также неприветливо, разливая чай. Замечание хозяина кафе немного охладило их пыл. На долгое чаепитие сил ни у одного из них не было и, поэтому, выпив всего по чашке, они, не сговариваясь, вышли из-за стола. Подсобка была почти доверху забита разными коробками с едой, в узеньком пространстве между которыми могли поместиться два человека. Они с Акутагавой замерил на пороге, не решаясь шагнуть внутрь и, кажется, с одинаковой неприязнью смотрели на грязное на вид одеяло, лежавшее поверх матраса. — Я буду спать здесь один, — решительно заявил Акутагава и оттолкнул его в сторону. — Извините, у нас тут не гостиница, — ответил Ким, и когда тот вошёл, втолкнул Ацуши следом. Акутагава, сбитый с ног летящим в спину Ацуши, не успел отреагировать, и они оба упали. — Слезь с меня, тигр, — сдавленно прошипел он. — Я пытаюсь! — воскликнул Ацуши, уперевшись в коробки руками, чтобы совсем не наваливаться всем весом. Ситуация выходила нелепейшая, и юный детектив прекрасно понимал, что если не поторопится, то его напарник использует Расёмон, чтобы освободиться и попутно разнесет здесь всё. Поэтому он приподнялся на руках ровно настолько, чтобы позволить Акутагаве повернуться на бок, после чего сам мягко соскользнул вниз. Таким образом они оказались лежащими носу к носу. Легкое, похожее на щекотку, волнение переполняло Ацуши. Ему хотелось что-то сказать, но страшно было произнести хотя бы слово. Всё, что он мог делать — это неотрывно смотреть Акутагаве в глаза, замерев в ожидании. Тот лежал, зажмурившись и прижав стиснутый кулак ко рту. На мгновение Ацуши испугался, что сейчас произойдет очередной приступ кашля. Когда же он наконец заметил, как алый румянец расползается на щеках мафиози, то стало очевидным, что Акутагава попросту смущен. Это было странным и совсем не похожим на него, и Ацуши внезапно почувствовал в себе смелость говорить. — Ты знаешь, я волновался за тебя, — эти слова прозвучали как удар грома, заставив Акутагаву распахнуть глаза. У нас есть только сейчас (версия Акутагавы) — Что ты несешь? — делая ударение на каждом слове, промолвил Акутагава, с недоумением уставившись на Ацуши. — Все стало каким-то странным, когда мы оказались здесь, — продолжал тигр. — Я никогда не был за пределами Йокогамы, да и ты, думаю, тоже. Здесь всё чужое и совсем непонятное, и я могу понять чувства госпожи Есунг. Её одиночество. Ему не было дела до жены его цели, а уж тем более до её переживаний. Акутагава не понимал, зачем тигр ему все рассказывает, но слушал, не перебивая. Завораживали искренние и простые эмоции: печаль, боль, тревога, звучавшие в его голосе. Как начинали блестеть от слез его глаза. — И когда мы оказались здесь совсем одни… На короткое мгновение, мне показалось, что так было всегда, — Ацуши говорил быстро, дыхание постоянно сбивалось. Затем он замолчал, будто задумавшись, и после непродолжительной паузы продолжил. — Нет, словно так и должно быть. Мне страшно от этой мысли, потому что я люблю агентство, и они мне как семья. Я даже позвонил Дазаю-сану один раз… Акутагава не выдержал и зажал Ацуши рот. Ему не хотелось слышать про своего наставника сейчас. Который оказался, как обычно, там, где он нужнее всего, даже не присутствуя физически. Ему не нравилось слушать как тигр говорил про Дазая, и решение расстаться с ним, принятое им ночью, перестало казаться правильным. Потому что слова тигра по силе сейчас были сравнимы с его когтями в неполной форме: они были способны пробиться сквозь его защиту. Ни Расёмон, ни презрение не могли сдержать Зверя Лунного Света. Вот и сейчас тот творил очередную, ломающую любые барьеры глупость. Ацуши убрал его ладонь от своих губ и переложил на щеку, а затем по-кошачьи об неё потёрся. Когда Акутагава попытался выдернуть её из хватки, тот несильно, но крепко сжал его запястье, не позволяя освободиться. Прежде чем коснуться раскрытых пальцев губами, Ацуши медленно моргнул. Он не выглядел больше испуганным, почувствовав себя в праве делать то, что ему хочется. “Как наглая кошка” с восхищением подумал Акутагава, ощутив тугой комок, свернувшийся внизу живота. Они лежали всё ещё одетые, тесно прижавшись друг к другу. Их лица разделяли всего пара миллиметров, но пока он касался Ацуши одной рукой, и ему это надоело. Он вывернул запястье так, чтобы ладонью обхватить Ацуши за челюсть и развернуть к себе. Тигр скривился, так как он слегка не рассчитал силу и сильнее чем нужно надавил на нежную кожу. Акутагаве было плевать: на тигре все синяки сойдут раньше, чем они закончат. Или нет? Они оба не умели быть нежными. Он рывком пододвинулся вперёд, чтобы прижаться ещё теснее и, закрыв глаза, прижался к губам тигра. Акутагава не знал, что делать, и уже был готов в смущении ретироваться, когда почувствовал мягкий ответный поцелуй. Губы Ацуши скользили, невесомо касаясь тут и там, едва уловимые. Это было лёгкое, щекотное движение, за которым хотелось угнаться. Акутагава стиснул волосы на затылке тигра, заставив того прижаться плотнее. Ацуши, поглощенный своими собственными переживаниями, от удивлениям приоткрыл рот, и это была отличная возможность углубить поцелуй. Их языки встретились, неловко переплетаясь, мешаясь друг другу. В скором времени им начало не хватать воздуха. Акутагава отодвинулся, дав себе и Ацуши перевести дух. Ощущения от их первого поцелуя были необычные: Акутагаву очень раздражали чужие слюни, перепачкавшие рот, но вот прикосновения губ были приятные. Он неотрывно смотрел на Ацуши, прекрасно понимая какое желание тот сейчас читал в его глазах. Все было как прошлым вечером: тесно прижатые тела, азарт, интерес и волнение. Тигр был прав. С момента, как они остались вдвоём, всё изменилось. Йокогама, Портовая Мафия и Вооруженное Детективное Агентство, их вражда, ставшая соперничеством, — всё, что их связывало пару дней назад, казалось теперь призрачным и далеким. Ни он, ни тигр не знали какие они за пределами систем, определяющих их жизнь, и пока они остаются в них, то не будет шанса это узнать. “У нас есть только сейчас” понимал каждый. Они снова целовались, но теперь без языка, попутно помогая избавиться друг другу от одежды. Теснота, в которой они оказались, теперь совсем их не заботила, а наоборот ещё больше распаляла. Одежду удавалось снимать с трудом, доставляя неудобства, а иногда и боль. Акутагаве пришлось ещё плотнее прижаться к Ацуши, когда тот начал грубо стягивать с него пальто. Совпали по времени неожиданный поцелуй в шею и швы, врезавшиеся в сгибы его локтей. Колено Акутагавы соприкоснулось с пахом Ацуши, когда он неосторожно поцарапал кожу над пуговицей штанов, пытаясь дотянуться до ширинки. Ацуши даже не пытался быть аккуратным с его рубашкой, стараясь как можно скорее от нее избавиться. Завтра Акутагава не досчитает пуговиц на ней, но сейчас ему не было до этого дела. Все что его заботило — это горячая кожа под тканью белой футболки и желание избавиться от собственных тесных джинс. Теплые руки тигра начали скользить снизу-вверх по обнаженной груди, пока он, с немного пугающей сосредоточенностью, смотрел на бледную в свете луны кожу. На секунду он закрыл глаза, будто сосредоточившись на чём-то внутри. Акутагава начал волноваться сильнее и негромко позвал Ацуши: — Эй, с тобой все в порядке? Ацуши быстро кивнул, что было совершенно неубедительно. Тигр продолжал лежать, закрыв глаза и зачем-то плотно сжав зубы. Акутагава медленно высвободил руку и, пользуясь тем, что Ацуши не видит, потянулся к его лицу. Осторожно, касаясь подушечками пальцев, приподнял ему верхнюю губу и увидел то, что и ожидал увидеть — по-тигриному заостренные клыки. Ацуши в панике отпрянул. — И это все? — усмехнулся Акутагава. Ацуши продолжал молчать, и только сильнее прижимался к коробкам за спиной. — Знаешь, — продолжил Акутагава с лёгкой насмешкой, не переставая гладить его губы, — по-моему, смысла сдерживаться нет. Ты не можешь причинить мне вред. Ацуши от удивления распахнул глаза и уставился на него, тяжело дыша. Не свойственным тигриному виду вертикальные зрачки сейчас истончились до щелочек. Им обоим было жарко и сквозняк, дувший из приоткрытого окошка наверху не спасал. — Какой же ты невозможный ублюдок, — почти прорычал Ацуши. Вместо ответа Акутагава потянулся за новым поцелуем, и попутно с этим движением его рука скользнула под бельё его партнера. Их второй поцелуй был уже более хаотичным и мокрым. Ацуши постоянно сбивался с ритма, крутил головой и тихо стонал, пока рука Акутагавы гладила его член. Для нормальной разрядки не хватало амплитуды, поэтому он постарался стянуть брюки пониже. Акутагава, заметив, что его партнер начал ни с того, ни с сего ерзать, отвлекся. Ацуши, воспользовавшись моментом, успел расстегнуть ремень на его джинсах. Все мысли в голове Акутагавы стали неожиданно вязкими и не осталось ничего, кроме ощущений от движений пальцев, двигающихся вверх-вниз по стволу. Тигр, в отличие от него, не был деликатным, и от грубых движений, заводящих поначалу, стало немного больно. Акутагаве пришлось схватить его за руку, помогая взять нужный ритм, добавив при этом тихое “Не так быстро”. Он ожидал, что смущенный партнёр сейчас испугается и придется снова объяснять, что всё в порядке, но никак не того, что Ацуши накинется с поцелуями и укусами на его шею и плечи. Но при этом его рука на члене продолжит двигаться намного деликатнее. Они лежали, переплетаясь руками и ногами, поцелуями ловили стоны с чужих губ. При этом ни Ацуши, ни Акутагава не делали это намеренно, чтобы никто их не услышал, а попросту забывшись в ощущениях. Толкнувшее их навстречу одиночество помогло наконец-то им сойтись в узеньком пространстве подсобного помещения далеко от дома и мира, к которому они относились. Это была свобода, которую можно было пить с чужих губ. Были только ласкающие движения рук партнёра и взгляды, куда более обнажённые, чем тела. Акутагава не ожидал, что уколовший, будто тонкой иглой, каждый нерв, оргазм растечется по телу расслабляющей негой. Не хотелось шевелиться или делать что-то ещё, и на какое-то время он успел даже забыть о партнёре. Он пришёл в себя, когда Ацуши требовательно потянул его за руку, принуждая двигаться. Его вовсе не расстраивало, что не удалось кончить одновременно, так как теперь он без помех любоваться тем, как менялось лицо любовника, пока он ему дрочил. Он видел, как дрожали его ресницы, когда зажмуривался, как кусал губы в попытках удержать стоны, как он весь двигался к нему навстречу вслед за движением руки. Когда Ацуши кончил, Акутагава не отдернул руку, но продолжал мягко его гладить. Теперь от неприятных ощущений скривился Ацуши и ему пришлось поспешно убирать руку. После чего он, не особо думая, что делает, вытер её об штаны тигра, за что получил, хоть и подернутый посторгазменной поволокой, но всё же недовольный взгляд. — Ну ты и свинья, Акутагава, — Ацуши, приподнявшись на локте, огляделся по сторонам в поисках любого предмета, об который можно было вытереть руку. — От свиньи слышу, — глухо пробурчал Акутагава, успевший уткнуться лицом в подушку. Ему хотелось побыстрее заснуть, чтобы начавшие накатывать мысли о том, что они чёрт возьми сделали, забрал сон. Завтрашний день расставит всё по местам. Он слышал как тигр недолго повозился, шурша одеялом и натягивая штаны, и наконец-то улегся рядом. — Спокойной ночи, Акутагава. — Спокойной ночи.