Вселенские забавы

      Казутора Ханемия на протяжении всего дня будет удивляться. Очень сильно удивляться.       Первый большой шок происходит тогда, когда он решается помочь мелкой школьнице, едва достающей ему до подбородка. Невнимательная пигалица позволила какому-то отбросу украсть её кошелёк и застыла на месте, вылупив глаза. Такая картина была весьма забавной — как и лицо незнакомки, — но загвоздка была в том, что Казутора ненавидел несправедливость. А ещё подобное отношение к слабому полу.       Он успевает только окликнуть воришку угрожающей фразой и подготовиться к бегу, как тут… Эта девчонка со всех ног срывается следом за украденной вещью и причиной этого происшествия, как будто от этого зависела вся её жизнь. Она громко матерится и бьёт урода между ног (Казутора признаётся себе, что где-то внизу у него у самого запульсировало), а Ханемия же, видя настрой, судя по всему, примерно его ровесника, вновь вмешивается.       Физиономия бойкой девочки, обернувшейся к нему, была… довольно очевидна.       В её голубых, таких нетепичных для японок глазах он увидел страх.       Казутору Ханемию как цельную фигуру вполне можно было описать тем же словом. Худой, со впалыми янтарными глазами, под которыми залегли фиолетовые тени, с лёгкой натянутой улыбкой на лице, с растрёпанными и небрежно окрашенными волосами, но с заёбаным выражением лица, которое ни одна лживая лыба перекрыть была не в силах, он стоял позади блондинки и сжимал её плечо сильнее, чем это стоило бы делать для порядочного мальчика, бросившегося на помощь девчонке, которую обидели.       Однако Казутора Ханемия никогда не был порядочным мальчиком.       Он опомнился и, резко разжав руку, одёрнулся от неё как от кипящего чайника.       На подкорке сознания промелькнула удушающая мысль, почти что бросившая его в дрожь.       Он причинил боль женщине, прямо как отец.       — Извини, с тобой всё хорошо? — обеспокоенно интересуется он, оглядывая девочку, на лице которой больше не отображался испуг, а появился спектр новых эмоций.       — Ага, в полном. Спасибо, что помог! — солнечно улыбнулась она ему, и у Казуторы даже веки закололи от света, исходящего от неё.       — Я сейчас вернусь, — утверждающим, а не вопросительным тоном говорит он, многозначительно глядя на отдаляющуюся фигуру. Толпа рассосалась, и теперь силуэт обидчика, мчащегося по коридору, был заметен лучше.       Она поражённо приоткрывает рот, и теперь уже на его плече оказывается чужая ладонь. Вот она — смена ролей.       — Постой, не нужно. Он ведь уже убежал.       Казуторе её слова показались немного раздражающими. Он отбросил девичью руку и повернулся.       — Да? — саркастично бросил он. — На твоём месте я бы хотел его догнать и как следует отпиздить.       — Да брось, — легкомысленно ответила она, вызвав порцию негодования в душе парня, — нет смысла гнаться за теми, кто уже позади тебя, — девчонка выкинула умную фразу, наверняка вычитанную в какой-нибудь манге, а затем рассмеялась. — А если серьёзно, то на твоём месте я бы не хотела себе лишних неприятностей. Тебя за драку и исключить могут.       Он напряжённо молчит, не желая признавать, что та, в принципе, была права. Она как будто знала, что у него уже были некоторые проблемы с законом, и сейчас издевательски указывала на это. Тыкала его носом в тот факт, что из колонии он вышел пару дней назад. Больше в то место Ханемия не имел никакого желания возвращаться, поэтому он разжал кулаки, впервые в своей жизни, наверное, выбрав путь отступления, а не мести.       — Кстати-и-и, — медленно протянула девчонка, цепко осмотрев его. Казутора вздёрнул бровью, — я тебя раньше не видела. Судя по твоей обуви, ты из нашей школы. В каком ты классе?              — В третьем. Я был… в исправительной школе.       Она покивала головой, восприняв это как нечто обыденное.       — Тогда всё ясно. Как зовут-то моего спасителя?       — Спасителя…? — переспросил Казутора. — Да ты вроде сама прекрасно справилась, — он ещё раз вспомнил недавно произошедшую сцену и не смог сдержать громкий смешок, а особа напротив забавно надула щёки, напомнив ему об одном человеке. Его передёрнуло. Он прекратил смеяться.       — Ты чё замер?       — А, меня зовут Ханемия Казутора.       — Приятно познакомиться, Ханемия-кун. Я Ханагаки Такемичи.       Казутора по-всякому думал о личности этой Такемичи, когда она вдруг предложила ему вместе пойти домой — ну, или хотя бы до развилки, — однако нормального ответа на вопрос «почему же она так спокойно на всё реагировала?» он не нашёл. Большинство девчонок при виде хулиганов тут же смывались или, что ещё хуже, начинали реветь. По его опыту, так делали даже те, кто был тесно знаком с криминальной частью общества.       Может, Ханагаки просто не понимает серьёзности всей ситуации?       Он сказал Такемичи, что сидел в колонии за убийство, когда та спросила, но она лишь промямлила что-то себе под нос и тут же забыла об этом, вновь заведя с ним диалог.       Всё в этой Ханагаки Такемичи казалось странным и нелогичным.       Когда Казутора увидел, что их пути расходятся, Такемичи опередила его и скомкано попрощалась, сказав кое-что, что в очередной раз за эту часть дня, проведённую с ней, ввело его в замешательство:       — До встречи, Ханемия-кун. Ты неплохой парень.       Ему неизвестно, почему она считала, что это их не последняя встреча. Однако Такемичи как будто точно знала, что они наверняка ещё увидятся.       Глядя вслед уходящей школьнице, Ханемия ощутил неприятное чувство и осевший в горле ком, а также покалывание в области затылка, словно на него кто-то долго и пронзительно смотрел.       Прежде чем он успел сделать шаг, за его спиной послышался грубый голос.       — Давно не виделись, Казутора.       Казутора вздрогнул и раскрыл глаза шире, когда повернул голову. В этом человеке, окликнувшим его, он не мог не узнать своего друга. Хоть тот по неизвестным причинам некоторое время назад перестал навещать его, когда он был в колонии, Ханемия мог с уверенностью сказать: образ Баджи ни чуть не поменялся за это время.       Разве что поменялись его немного отросшие волосы, которые спадали на… чёрную куртку с хорошо знакомой золотой эмблемой.       Казутора сцепил зубы.       — Баджи? Что ты… — он открыл рот, но тут же замолчал, как только понял, куда был направлен взгляд Кейске. Парень подобно товарищу ещё раз всмотрелся в светловолосую фигуру медленно плетущейся Такемичи и в непонятках нахмурился. — Ты чё на девку пялишь?       — Знаешь её? Откуда? — косится на него Баджи, в подозрении щуря свои карие глаза и будто медленно высасывая из него ответ.       — Какая разница? Я её вижу в первый и последний раз, — Казутора шагает за спину друга, в противоположном направлении от Ханагаки. Брюнет рядом молчит, что-то глубоко обдумывая и приходя к каким-то своим выводам, до которых Казуторе не было дела. — Хах, так ты всё ещё в Тосве? — с отвращением в тигриных глазах выплёвывает он, кладя руки в карманы широких штанов. — А я очень надеялся, что ты кинул своего любимого Майки. — он улыбается, но улыбка его выглядит безумной. — У меня даже было к тебе предложение.       — Иди за мной, — Баджи сворачивает в другую сторону от Ханемии, низким тоном приказывая следовать за ним. — Обсудим всё у меня. Матери дома нет.              Казутора смеётся от неизменной привычки Баджи выглядеть хорошим мальчиком перед мамочкой, но долго не ломается и нехотя топает.       — Обувь тут оставь, — указывает Баджи на пространство под скамейкой, и из соседней комнаты как по сигналу выбегает маленькое чёрное пятно, сразу начавшее тереться о его ноги. — А этого не трогай, он незнакомых не любит.       — Понял.       После этого Кейске заталкивает его в соседнее помещение, убегает на кухню, начиная хлопотать там над двумя порциями рамена, и оставляет растерянного Казутору озираться по сторонам и смотреть, не поменялось ли чего за время его отсутствия. Перед глазами, ломая уверенность в правильности его идеи, предательски проносились воспоминания о том, как они с компашкой из «Тосвы», будучи ещё совсем «пиздюками», проводили вместе ночёвки в этой самой комнате и громко ржали под одеялами, рассказывая друг другу анекдоты.       Пока Казутора в один день не стал предателем для всех.       — Я хочу убить Майки, — серьёзно заявляет он, прерывая тишину, когда они сидят на кровати брюнета и мирно едят.       Баджи резко закашлялся, подавившись, пару раз постучал себя по спине, насколько смог достать, и ненавистно посмотрел на друга. Казутора заглушил в себе желание помочь ему.       — Ты мог это, блядь, сказать не тогда, когда я ем?!       — Сорян, — неловко чешет затылок Ханемия, палочками подцепляя лапшу.       — На кой хер тебе его убивать? Снова в колонию захотел?       — Ты не понимаешь! — истерично воскликнул Казутора, не сдержав рвущегося наружу гнева и заставив Баджи дёрнуться и вспомнить, что такой нечеловеческий взгляд он уже однажды видел у него. Как раз после убийства Шиничиро. — Это… это он во всём в-виноват! — его руки и губы задрожали. — Если бы не М-майки, я бы не…       — Приди в себя! — Баджи зарядил ему по голове, и Казутора словно стал другим человеком. — В произошедшем виноваты только мы.       — Нет! Это Майки…!       — Я понимаю твоё состояние, — с какой-то жалостью, чуждой для него, выдавливает из себя Кейске и отставляет тарелку с остывшей лапшой на прикроватную тумбу. Парень напротив совершает аналогичное действие, замирая и внимательно вслушиваясь в его слова. — Но убийство — не выход.       — Думай, как хочешь. Мне плевать, — от Казуторы веяло безразличием, — я всё равно убью его, — Баджи громко сглотнул. — Вот увидишь.       Баджи Кейске мог сейчас задохнуться от горя. Он с самого начала понимал, что его другу нужна была помощь, что с такой отвратительной семьёй он мог что-то подобное выкинуть, и Баджи должен был что-то сделать ещё тогда, когда они были детьми, но…       Радость от каждого дня, проведённого вместе с Казуторой, мешала здраво мыслить. И в итоге он не сделал ничего, чтобы помочь ему.       В случившемся его вины было больше, чем он мог думать раньше.       — Кейске, паршивец, ты уже дома?!       — Бля, это маман. Дожирай давай и собирай свои манатки, потом договорим, — тихо сказал Баджи, затормошив такого же ушедшего в себя друга.

***

      Тук-тук-тук.       Примерно так стучится в плотно закрытую дверцу твоей жизни неожиданный пиздец.       Так же и Казутора сегодня постучался в жизнь Такемичи. Ничего не предвещало беды (очередной), как тут ещё один персонаж (сумасшедший) с грохотом ворвался на сцену.       Встреча с одним из членов Вальхаллы — конечно, если он уже в ней — оставила после себя… ничего. Никаких чувств страха или восхищения Такемичи не испытывала к этому ребёнку, разве что самую малость сочувствовала. Зная, что урод-Кисаки им жестоко воспользуется, ей хотелось затащить Казутору куда-нибудь и запереть. Дабы не шёл на провокации и не ломал себе и так поломанную жизнь.       Впрочем, то, что она увидела именно его, было логичнее всего, поскольку Казутора учился с ней в одной школе. Если б там стоял какой-нибудь Майки, она бы точно пересралась и сбежала следом за несостоявшимся вором.       — Таке-емичи-и! — кричит ей Эма, только завидев подружку. Она несётся со всех ног и, оказываясь рядом, душит в объятиях. — Наконец-то мы с тобой пройдёмся по магазинам! Я так долго этого ждала! — Сано ярко улыбается и отводит золотые глаза куда-то в сторону. Такемичи направляет взгляд туда же.       — Что там? — ровно подстриженный зелёный куст кажется ей неинтересным зрелищем. Но что же Эма тогда могла там найти?       — Да ничего, пойдём скорее!       Она ещё раз смотрит на куст, который, кажется, зашевелился.       Всё это выглядит очень подозрительно.

***

      Сано Эма почувствовала себя плохо, когда бестолковый брат предложил ей такое.       — Что не так, Эма? Я всего лишь хочу помириться с ней, — Майки беззаботно жевал тайяки, чавкая, порой облизывая пальцы и в целом ведя себя как невоспитанная и неблагодарная свинья. Эма негодовала. — Я же хороший парень и должен попросить прощения.       — Ты совсем уже?! — громко прокричала она, а Манджиро лишь закатил глаза, показушно заткнул одно ухо пальцем свободной руки, другое закрыл плечом и продолжил чвякать, как ни в чём не бывало. — В любом случае, я не скажу, куда мы пойдём. Можешь даже не надеяться.       Мерзко было осознавать, что её собственный брат подслушивал многие телефонные разговоры с подругой (о чём Эма узнала только сегодня, когда застукала его за грязным деянием) и теперь пытался этим воспользоваться в своих целях.       — Эй, тебе жалко, что ли, сказать, куда ты идёшь гулять с моей Такемитчи? — завопил Сано-старший, надув губы. Кухонное полотенце прилетело ему точно в затылок. — А-ай, ты жестокая, я всё деду расскажу! — скулит Майки, потирая поражённую атакой сестры область.       — Только попробуй ещё раз к ней подойти, — с ледяным спокойствием говорит Эма, яркими глазами холодно и угрожающе смотря на его побледневшее лицо. Она думает, что Манджиро наверняка не знает о такой стороне её личности, и сейчас демонстрировать это было очень весело для неё. Девочка вновь замахивается, но теперь уже половой тряпкой. — Я и тебя не пощажу.       — Я понял-понял, — примирительно машет руками он, но Эма ему не верит.       Она знает его как свои пять пальцев.       Майки точно не отступит, если он что-то задумал.       Сейчас она отворачивает фигуру наивной и милой Такемичи от густых кустов, в которых секунду назад показались две светлые длинноволосые макушки. Позже она однозначно убьёт Дракена за то, что тот повёлся на уловки её глупого братца и присоединился к нему как ни в чём не бывало. Хотя Кен и знал об очередном скандале брата и сестры насчёт этой затеи, он всё равно не послушал доброго слова Эмы.       Она раздражённо цыкает и ловит на себе непонимающий взгляд Такемичи.       — Что такое, Эма? — её подруга ещё раз заглядывает за её спину, но ничего не обнаруживает. Эма облегчённо вздыхает.       — Ничего, Мичи. Давай быстрее пойдём.       На протяжении всего пути взгляды их не отпускали. Эма не знает, что происходило с Ханагаки, но на себе она слишком чётко ощущала чужой взор. Хотелось развернуться и разобраться с этим балаганом и его виновниками.       Но портить настроение её дорогой Такемичи не хотелось.       Когда они закупились всем девчачьим шмотьём и даже заскочили в магазин косметики, где Такемичи стала жертвой нежных рук Эмы, девочки приняли решение отдохнуть.       — Поставь пока на лавочку пакеты. Я схожу в туалет, — говорит ей Сано, идя в ближайшее кафе. — И попить нам принесу, окей?       — Ладно, — вздыхает от жары Такемичи, расстёгивая верхние пуговицы рубашки и снимая пиджак. — Только что-то холодное, а то я сдохну. И быстро, — Ханагаки в глазах Эмы очаровательно улыбается. — Я-то знаю, как ты у зеркала любишь прихорашиваться.       — Это клевета! — кричит она, когда уже бежит в заведение.       Ханагаки наконец плюхается на деревяшку и разваливается на ней. Солнце неприятно слепит, заставляя опустить солнцезащитные очки обратно на лицо.       — Привет, Такемитчи.       Господи.       Недолго длилось затишье.       На подкорке промелькнула мысль, что Эма ушла неспроста, но она быстро отпала, поскольку Такемичи подумалось, что Эма так отвратительно поступать не стала бы.       — Тебе чего? — деловито отвечает блондинка, садясь ровно и прилипая к спинке скамьи. Майки лыбится, довольный тем, что с ним хотя бы завели диалог. «Начало положено» — думает он.       — Я пришёл извиниться, — перебирает пальцы он под её настороженным взором, весьма сомнительно относящимся к происходящему, — и сказать тебе спасибо.       Глаза Такемичи распахиваются в удивлении.       — Ха, а за что хоть «спасибо»?       — За то, что спасла Кен-чина, — говорит Майки и в порыве чувств… обнимает её. Такемичи ёжится и хочет выдернуться из его лап, но он не позволяет, нежно гладя по плечу. — Я не знаю, как и зачем ты там оказалась, но всё равно спасибо, — его горячие ладони рисуют заковыристые узоры на её спине, которую облегала одна только футболка. — Большое спасибо.       — Хм, думаешь, я так легко тебя прощу? — спрашивает Такемичи, но тем не менее не спешит отстраниться. Голова Сано, удачно для её владельца пристроившаяся на плече девочки, покачалась влево-вправо.       — Я сделаю всё, что захочешь! — воскликнул он, наконец оторвавшись от неё. Лицо Майки оказалось слишком близко к её собственному: он, зардевшись, отодвинулся.       — Прям всё-всё-всё? — переспрашивает Такемичи со зловещей интонацией, тщательно скрытой под маской добродушия так, чтобы никто ни о чём не догадался. Майки смешно кивает. Его хвостик подпрыгивает. — Хорошо, — с широкой улыбкой продолжает она, — отдай мне свою банду.       — Что?       — Что слышал, — Такемичи закатила глаза, — банду свою, говорю, отдавай.       — Э-э, я не могу.       — Тогда ладно, — она встаёт со скамьи, сзади отряхивает короткую юбку и берёт свои покупки. — Я пойду. Поможешь Эме отнести её пакеты.       — Нет, подожди! Такемитчи! Давай что-то другое!       — Хм, — задумчиво тянет она, — что-то другое…       Майки просиял, когда Такемичи мило улыбнулась ему, как делала это всегда до момента их ссоры.       — Тогда давай ты будешь должен мне желание, — видя непонимание на его лице, она поясняет. — Когда я у тебя что-нибудь попрошу, ты это безоговорочно сделаешь, ладненько?       Манджиро, казалось, вовсе растаял, когда Такемичи подошла ещё ближе.       Он как болванчик потряс головой в согласии и ещё раз бросился на неё с объятьями.       О, он даже не понимает, в какую ловушку угодил.       — Тогда… мы с тобой снова друзья? — тихо бурчит он ей в макушку.       — Конечно, Майки-кун.       Такемичи фальшиво улыбается, радуясь тому, что сейчас утыкается ему в шею и что он не может видеть её лица.       — Вот здорово! Тогда пошли гулять!       — Конечно, Майки-кун.       Такемичи ещё больше радуется, когда замечает выходящую из кафешки Эму, которая, только заметив, что именно брат вытворяет с её подругой, бросилась к ним с яростным лицом.       Такемичи смеётся под непонимающим взглядом Манджиро.       — Майки-и! А ну отойди от неё!       

***

             Ханагаки Такемичи — злобный гений, каких ещё только можно сыскать на этом свете. Она даже продуманнее чёртового Кисаки, постоянно ухмыляющегося, бормочущего себе под нос коварные планы и поправляющего очки подобно умнику.       Ладно, ей следует понизить чувство собственной важности. Всё-таки то, что сам Майки — ключевая фигура в её затее — теперь её должник, пока что мало что давало.       Но это только пока что.       Нужно будет максимально использовать эту возможность и избавиться от Тетты, когда настанет нужное время. И Такемичи уже даже знает, как это реализовать, только перед этим нужно будет разобраться ещё с кое-кем.       Но сейчас она ничего не добьётся такими размышлениями, потому что дело нынешнего дня было важнее.       Баджи, по какой-то причине долго не звавший её гулять и игнорировавший её сообщения, внезапно написал смс-ку. Что ж, о причинах его молчания все эти дни Такемичи догадывается. Видать, он сейчас по уши в делах «Вальхаллы», и ему не до неё, но… что же тогда в данный момент ему потребовалось?       Неужели он всё же прознал о том, что они с Майки три недели назад условно помирились, и как добрый друг захотел этим поинтересоваться?       На него это мало похоже.       Местом встречи была какая-то детская площадка, Богом давно заброшенная. А временем встречи была полночь. Если бы это был не Баджи, Такемичи бы забила на своеобразную прогулку и без угрызений совести отправилась бы спать, перед этим обязательно послав на хуй. Но этот мальчик был с приколами, поэтому он регулярно выкидывал что-то подобное. Удивляться было нечему.       Но неприятное чувство всё не покидало её.       — Э-эй, Баджи-и. Ты тут?       В ответ мёртвая тишина, заставившая конечности слегка задрожать. Такемичи быстро повертела головой, стараясь избавиться от чувства страха.       — Ханагаки, — раздался голос позади неё. Такемичи, едва не взвизгнув от неожиданности, обернулась. — Нужно поговорить.       — Ну так говори. И чё ты такой мрачный?       Выражение лица Кейске, честно говоря, ещё больше испугало её. Но Ханагаки заострила внимание вовсе не на этой детали.       — Почему на тебе белая куртка? Разве у «Тосвы» такая форма? Я слышала от Эмы, что у вас сегодня было собрание, она сказала…       — Слишком много болтаешь.       — Чего? — непонимающе восклицает Такемичи, чувствуя угрозу.              Какого, спрашивается, хрена Баджи ведёт себя подобным образом?!       — Что с тобой, Баджи-кун?       — Слышишь, Ханагаки, — с широкой улыбкой говорит он, потирая кулаки, — шла бы ты отсюда. Нам с тобой не по пути, — он зашагал к ней, заставив её двинуться назад. — Всё это время я якобы дружил с тобой только для этого момента, — на лице Такемичи появляется наигранное удивление от слов друга, но испуг был настоящим. Она почти упёрлась спиной в лестницу старенькой горочки. — На самом деле сегодня я наконец-то кинул Майки, потому что…       — Потому что ты роешь под Кисаки, да? — она хищно расплывается в улыбке, видя большой шок и огромную дозу непонимания на его лице. Зрелище было потрясающим. — Не смотри на меня так. И ты ошибся: нам с тобой точно по пути.       — Чё ты несёшь, дурная?! Я ясно сказал, что меня задрал уже чёртов Майки! Ты же сама знаешь, он же тебя чуть ли не задушил тогда! — кричит Баджи, гневно хмуря чёрные брови. — Ты так легко всех легко прощаешь или у тебя с ним особые отношения?       Такемичи захотелось самолично врезать ему, когда она поняла, к чему он клонит.       — Ты еблан?! Никаких отношений. Можешь оправдываться сколько хочешь, я всё равно знаю, зачем ты перешёл в «Вальхаллу».       Баджи подбегает ближе, занося кулак.       Он хватает её за ворот кофты и замахивается.       — Мне тебе, блядь, на каком языке повторить?       — О~о, какая у вас тут драма, а я всё думал, почему ты так сорвался с собрания, предатель-Баджи-кун. К своей ненаглядной прискакал?       Такемичи выглядывает из-за плеча Кейске.       О, Боже, он что, всё это время их подслушивал?!       Грёбаный Ханма вылез как чёрт из табакерки, показавшись на свет тусклым фонарям и двум громко спорящим персонам. Несколько ублюдков в такой же форменной одежде, как у него, шли где-то позади и ухмылялись, смотря на Такемичи.       — У-у, что за девка рядом с Баджи? Развлечёмся?       — Я видел её с Майки! Она не его шлюха случайно?!       — Так-так, кто тут у нас, — Шуджи моментально оказался рядом и дёрнул Баджи за плечо, отстранив от Ханагаки. Она почувствовала чужую большую ладонь, властно прошедшуюся по её светлым волосам, и пискнула. — Ты и правда подружка Майки? — слишком спокойно спросил высоченный парень, сжав руку на голове сильнее.       — Эй, Ханма, мы так не договаривались, — попытался вмешаться Баджи, но был грубо откинут чьим-то ударом, прилетевшим ему в бок.       — Не лезь, ебанная подстилка «Тосвы»!       Ханма перевёл взгляд от бледного лица Такемичи на Кейске.       — Так ты, оказывается, вовсе не покидал «Тосву», да? Вздумал шпионить, крысёныш?!              — Ты не так понял! Я не предатель, эта дура неправильно выразилась, — кряхтел Баджи, лёжа на земле и вытирая выступившую изо рта кровь.       Такемичи, с жалостью глядя на него, осознавала, по какой причине он не может как обычно зарядить кому-нибудь и со спокойной душой слинять.       Это она всё испортила своими словами, и теперь Баджи вынужден сдерживаться, дабы его план окончательно не рухнул.       По её вине.       Если бы Ханагаки не завела разговор о Кисаки и о шпионстве Кейске, Ханма наверняка бы и не вылез, а просто проигнорировал их. Он не стал бы тратить время и нервы на то, что ему неинтересно.       Но раз она всё испортила, не самое ли время исправишь ошибку?       — Во-о-от блин, — протягивает Такемичи, нацепляя маску равнодушия. Ханма очень заинтересованно смотрит на неё, выжидая чуда. — Баджи! Нас раскрыли!       — Чё ты несёшь, тупоголовая?! — удивление Кейске вовсе не было наигранным: он действительно не понимал, откуда она обо всём знает и что она затеяла сейчас.       — И насколько давно ты всё это слушаешь, Ханма Шуджи?       — Ха? — Ханма своими янтарными глазами с подозрением смотрит на Такемичи, но он тут же улыбается, довольствуясь её признанием того факта, что Баджи изначально был на стороне Майки. Какая прелесть: она — живое подтверждение этому. — Да с самого начала.       — Отлично, ты просто идиот, — её губы расплываются в улыбке. — Нет. Вы все идиоты.       И время повинуется её желаниям.

***

      — Не могу тебе объяснить, Баджи-кун, — шепчет Такемичи, отмотавшая время назад и в данную секунду прижимавшая брюнета к стенке. Наверняка Ханма смотрит. И пусть смотрит, пусть внимательно глядит на то, что она вытворяет.       — Ты чё творишь, Ханагаки? — негодует он, но всё-таки не пытается вырваться из её хватки.       О, так вот ты какой любопытный, Баджи-кун.       Такемичи кажется забавным то, что Кейске по-настоящему хочет узнать, что же будет происходить дальше.       — Лучше не сопротивляйся, — напористая девочка приближается ещё сильнее, носом соприкасаясь с его щекой. — За нами наблюдают.       — Что ты твори…!       Баджи дёргается, когда её розовые и сладкие губы соприкасаются с его собственными губами.       Во время поцелуя Такемичи шарится по карманам белой куртки и что-то кладёт туда. А затем убегает, оставляя его лицо краснеть, а сердце трепыхать.