Когда-то в детстве Робин хотелось узнать, каково это, ступать по красной дорожке под восхищенные взгляды журналистов. Каково это, быть знаменитостью, неся в мир свои познания или же поглощая своей красотой всех и вся, заставляя их хотеть подражать тебе и быть тобой. Не то, чтобы она была безумно красивой, но многие постоянно говорили о ее модельной внешности: овальная форма лица, прямой нос, в меру тонкие губы, скулы, что прибавляли к ее возрасту несколько лет, делая ее ещё более желанной для модельных агентств..
Теперь она жалеет и об этом. Такое чувство, что все желания начали воплощаться в медленно сжирающие ее сознание страхи..
Она попыталась приподняться на дрожащих локтях, как в ту же секунду рядом оказался Штерн, что позволил опереться на себя. Потихоньку они стали двигаться в зал, дверь которого казалась невероятно далекой, а каждый шаг давался с трудом, тело было, как из олова, а голова была готова расколоться пополам от боли. Хотя это было бы лучше, чем нахождение на математике, наверное?..
Секунды превращались в минуты, а минуты в часы и дни с неделями. По крайней мере все вокруг ощущалось именно так. Школьница смутно помнит как она вновь оказалась за барной стойкой со стаканом воды, пока Штерн раскладывал найденную еду и полуфабрикаты.
В любое другое время она бы с удивлением и восторгом разглядывала иностранные и незнакомые ей упаковки и разом все бы так и съела. Но как только она увидела ту несчастную, живот, что, казалось, без умолку только и ныл о еде, вмиг присмирел, наконец умолкнув, но лучше бы и дальше урчал..
Взглянув на упаковки еще раз, а после на ту злополучную служебную дверь, ее вновь начали терзать, как голодные кошки, мысли о той голове и о произошедшем здесь, но из-за сильного голода они были такими бессвязными и спутанными, что нельзя было теперь и думать ни о чем.
Школьница и об этом, кстати, задумывалась, как это, не думать ни о чем, и жить с пустой головой, которую можно лопнуть иголкой, как воздушный шарик. Как те самые глупые мультяшки, которые могли с удивлением разглядывать случайно оторванную часть тела, без единого намека на боль, а зритель мог даже и не иметь образования в сфере психологии, но прекрасно видел перекати поле внутри их голов.
Но не думать ни о чем у нее не выходило более пятнадцати секунд, ведь начинала себя подбадривать: «Не думай ни о чем, не думай. А. блин..»
Зажмурившись она залпом осушила стакан с розовой водой, как это любили делать взрослые работяги после тяжёлого рабочего дня во всех лучших фильмах, где они пытаются забыть нечто, что почти сломило их внутри.
Уверенно посмотрев на пушистого приятеля, что принес, кажется, последнее уцелевшее найденное из тех шкафчиков и ожидал ее действий, она попыталась вновь подбодрить себя и не дать страхам завладеть ее телом. Сейчас совсем не время для распускания соплей перед кем-то, а уж тем более перед братом ее меньшим, или забивания себе голову жуткими образами.. Самое главное сейчас — это поесть. Если она не приготовит, то никто не приготовит.
— Ладно, тут ведь никого кроме нас в живых не осталось, да? — она перелезла через стойку к Штерну, посмотрев на небольшой набор продуктов. — Чего так пялишься? Если я не приготовлю, то мы не сможем поесть, ферштейст ду?
Штерн будто бы насквозь ее видел и знал, что внутри, где-то глубоко в глубине души школьнице безумно страшно и просто хочется отмотать время назад, чтобы согласиться в том споре, чтобы не стоять сейчас здесь, зная, что от головы в шкафчике их отделяет всего лишь жалкая дверь. Пёс прекрасно видел ее маску и напрасную попытку скрыть истинные эмоции и показаться сильной и смелой, лишь бы не опозориться перед ним.
Но пёс лишь кивнул.
— Вот и ладушки! — школьница принялась обыскивать шкафчики снизу, надеясь больше не увидеть там голов или ещё чего похлеще, в поисках тряпок и кухонных приборов.
Поиски продлились недолго и пусть были только тупые ножи, но она не думает, что это помешает готовке. А вот с тряпками прям повезло: новая, почти нетронутая упаковка ультравпитывающих, про которые она до сей момента и слышать не могла, так как в магазин ее мать предпочитала ходить в соло, а во время чуть ли не всех реклам закатывала глаза и переключала канал, чтобы не попасться на хитрые уловки маркетологов, да и просто потому, что рекламы жутко бесят.
Убрав осколки с помощью поломанного веничка и тщательно протерев стол, попытавшись скрыть небольшую дрожь рук от вытирания крови, и закончив с подготовкой, она хотела было щёлкнуть пальцами, как она всегда делала это, когда резко вспомнила что-либо, но тело будто иглой пробило. Решившись воздержаться от ненужного действия, школьница намочила одну из последних тряпок и присела к Штерну.
— Давай лапу вытру, — пёс подчинился и спустя пару мгновений грубые подушечки темных лап вновь были розовыми. — Ну вот, теперь как новенькие! А то чумазыми были, как черти, ей Богу. — Последнюю фразу она повторила прямо как ее бабушка.
— Так, надо распределить обязанности. Ты — охраняешь эту дверь, я — готовлю, окей? Окей, — решила она за всех, быстро удаляясь к стойке.
Штерн на секунду увидел небольшой блик страха, пробежавший по ее телу, а особенно в глазах. По всей видимости школьница была сильно потрясена после того, как увидела ту голову в шкафчике, чьи волосы вывалились прямо на ее лицо. Она, кажется, боялась, что та голова оживет, выбравшись из шкафчика и попытается напасть, вцепившись в шею, а после, обездвижив неведомым способом, постепенно съест за недельку или две..
Впрочем, это просто защитный механизм и винить ребенка за это нельзя, так что будет лучше, если он ее послушается.
Он сел рядом с дверью, давая понять, что она со спокойной душой может приступать.
Школьница закинула кофту на барный стул и легким движением рук распустила красный галстук.
Но нет, она не завязывала пионерский галстук, который был обязательным атрибутом в их школьной форме, несмотря на то, что во многих школах после развала СССР ее отменили, как все. Каждый раз школьница придумывала что-то новое и необычное, за что ей часто попадало по шапке от преподавателей. Ради того, чтобы бесить их еще сильнее, она научилась завязывать галстук, прямо как это делают американские жены для своих мужей, когда отправляют их на работу в офис, или вовсе завязывала его в виде пышного банта, что был у японских школьниц. А однажды, на уроке Светланы Васильевны под крики о том, как хорошо, что немецкий в их школе отменили, так как иначе, а особенно Робин, превратились бы в фашистов. Тогда девочка завязала его на левой руке, и резко подскочив со своего места, выпалила: «Ja, Führer !» Одноклассники залились смехом от ее очередной выходки, в то время как злая, будто собака учительница гонялась за Робин по всему классу, пытаясь отвести за ухо к директору, но та прокричав на последок: «Фашистами были итальянцы!» быстро ускользнула через открытую дверь. Потом за это, ее неплохо так помотала директриса, а учительница по истории похвалила за ее грамотность и осведомленность в определениях, но посоветовала быть поаккуратнее с директрисой..
«Красная шапочка» пару секунд смотрела сквозь ткань, но быстро вернулась к реальности брызнув на него пару раз спиртом, который успела ранее переложить из рюкзака в карман во время уборки, она все же на грязном полу успела поваляться.
Сложив ткань пару раз, повязала ее на голову, как это делала ее бабушка, когда готовила.
Из небольшого набора продуктов у нее были: Тосты, нет, именно настоящие тосты, прямо как в зарубежном кино, не то что у них в магазинах — сухие и непонятные. Небольшая пачка сока, несколько яблок, один помидор, плитка шоколада и вакуумированное мясо курицы.
Оценив все это дело взглядом «Красная шапочка» уже мысленно прикинула, что из этого может получится.
«Штерну тогда мясо и яблоко порежу, а себе.» — ее взгляд зацепился за тостер, что принес Штерн пока она пребывала в прострации.
Он прямо как из кино: где утром опаздывающие в школу или на работу домашние обыватели закидывают в эту чудо-машину пару пушистих и мягких, словно облака тостов, пока они в спешке заваривают кофе и разбивают яйцо в сковороду.
Только у этого тостера было гораздо больше кнопок, чем казалось. А инструкции тут, скорее всего и подавно быть не может, если до нее тут ее копии работали, то они точно ее выбросили..
«Может мое подсознание снова поможет?.. Эй, я, пожалуйста, скажи или пошли мне инструкцию как ты это сделало с той водой!..» — она напряглись всем телом, сложив руки в мольбе.
Поняв, насколько нелепо это было, она повернулась к пушистому другу.
— Знаешь как этим пользоваться? — девочка указала пальцем на тостер.
Лучше она спросит кого-нибудь, даже пусть и у собаки, чем будет пробовать сама разобраться как эта машина работает. Этому ее научил опыт, когда несколько лет назад она так сломала стиральную машину и ей пришлось мыть свои вещи вручную, а мать тогда как разозлилась..
Штерн вопросительно наклонил голову.
— Ты хочешь сказать, что притащил мне тостер, но даже не знаешь как им пользоваться? — она недовольно уставилась на пса. — Хотя тебе простительно, ты же собака.
Эти слова будто бы обидели его, но школьница ведь просто констатировала факт и не более.
«Ну и пусть, сама разберусь»
Она принялась тыкать на кнопки, в попытке узнать, что они делают, конечно же не включив все это дело в розетку.
В процессе школьница начала понимать его принцип работы: сначала надо было загрузить тосты, после потянуть за рычаг, опустив их вниз, также можно настроить мощность обжарки и в случае чего, есть кнопка стоп.
Но чем больше она начинала понимать принцип его работы, тем больше она убеждалась в том, что тут только несколько нужных ей кнопок.
Теперь она была уверена: этот тостер — скорее всего тоже преподнесло ее подсознание, никак иначе, уж слишком сильно он отличается от тех, что в фильмах и мультиках с комиксами.
Кнопки, к слову, были самые разные: для сгоревших тостов, что начинала выпускать огнетушительную пену, а за ней — воду, что она узнала впоследствии. Кнопка измельчения, которая начинала перемалывать все, что было внутри и неизвестно в какой отсек попадал порошок. Рычаг взрыва.. Робин не стала его проверять.
Загрузив тосты в чудо-машину она с затишьем наблюдала за работой прибора, терпеливо ожидая того самого щелчка от поднявшегося рычажка и хлеба, что резко выпрыгнет как лава из вулкана и заставит ее вздрогнуть.
Так и произошло, рычаг полностью поднялся и два готовых тоста со звоном оказались на поверхности. Кафе наполнилось запахом поджаренного хлеба. Робин со слюнками потянулась за одним из них, но раскаленный хлеб не дал даже коснуться себя.
Подув на обожженный пальчик и с такой обидой взглянув на хлеб, словно он был причиной всех бед, решила пока заняться готовкой мяса.
К сожалению это была лишь барная стойка и здесь не было плиты, а это значит..
Она сглотнула стоило ей подумать о кухне, что находилась в нескольких шагах и одной двери от нее.
«Ну уж нет, пусть будет обычное мясо, нежели я туда пойду!» — в голове загорелась лампочка. — «Интересно, а тостер может мясо пожарить?»
***
Спустя час чудо-машина уже лежала мусорном ведре, а мясо хоть и не таяло во рту, но было приятно поесть наконец хоть что-нибудь. Тосты, на удивление школьницы вышли совсем не такими, как ожидалось, они отдавали странным привкусом железа, что по идее не должно было быть. Единственное что радовало так это яблоки и одинокая помидорка со стаканом сока, которые, казалось, были даже вкуснее, чем в реальности. Красные яблоки были сладкими и сочными, а как они хрустели! Помидор отдавал приятной кислинкой и с оставшимися не поджаренными тостами был в самый раз.
Это школьница и находила странным. Обычные тосты не казались и не чувствовались подозрительными и были даже, наверное, теперь, ее самыми любимыми, а стоило им оказаться в чудо-машине, как превращались во что-то непонятное.. Может, это из-за кнопок? Но она тыкала только на нужные ей! Хотя после них и попробовала остальные.. но все же! Возможно ли то, что из-за ее подсознания тостер не хочет работать? Тогда зачем оно помогало? Странно, но эта чудо-машина больше не заработает, так что неважно.
Закончив трапезу, она переглянулась с пушистым другом.
— Хоть съедобно было? — пёс кивнул и от этого стало легче на душе.
Она решила погрузится в свои раздумья. Это кафе уже можно было считать свежей заброшкой, что, если бы была в реальности быстро бы наполнилась подростками, убегающими туда чтобы выпить дешевого пива, да сигарет покурить, а может чем еще погрязнее позаниматься.
Но, как известно всем детям девяностых — за такие «новинки» всегда будет вестись война, а проигравших в ней заклеймят неудачниками и до конца их дней они будут ощущать давление общества, даже спустя годы.
Но самое сладкое и желанное в таких «новинках» — это оставшиеся ценности и приборы, которые можно обменять на такую неплохую плату. Главное в этом деле мастерство и быстрота, чтобы тебя никто не застал за выносом нового оборудования или не поймал на выходе из ломбарда.
Робин и сама не раз промышляла таким, однажды даже найдя настоящие сережки из золота, за которые она получила так много, что ей, наверное хватило бы на более чем достойные каникулы длиною в Германии, а может и на дальнейшее обучение там, в общем, деньги она от матери спрятала так, что та в жизни не догадается где их искать!
Но на заброшках она, к слову, проводила не так уж много времени, опять же, туда — только за сокровищами и духов призывать.
Но у каждого заброшенного здания есть причины и предыстория, по которым они таковыми и являются, а что же тут могло произойти? Если в подсознании промышляли копии ее тела, то они разом сошли с ума, когда она попала сюда и здесь началась вакханалия? Но ради чего? Может она никогда не должна была узнать правду о них, и поэтому они решили вычислить настоящую? А тот гуманоид, кажется, воспользовался творящимся хаосом, где, предположительно была база, напал на сбежавшую оттуда копию.. Страшно даже представит, что творилось на целой базе.. А многоножка? Может ли быть такое, что у ее копий была лаборатория, где они проводили жуткие эксперименты и в итоге получили вот это?..
Но сразу же закрадываются и противоречия: длинная тварь, пробежавшая по коридору была сшита из совершенно разных рук и ног, явно не ее, а если бы и хотела отомстить, то непременно бы с ее прихода на парковку уже сделала бы это, а убежать или скрыться где-то от нее вряд ли бы получилось, учитывая количество рук и ног..
Создавалось впечатление, что сущность пробегала по коридору без цели, словно мираж среди пустыни, но миражи явно не могут вызвать такую тряску, из-за которой штукатурка со стен посыпится..
Но все теории могла опровергнуть та, что таиться в шкафчике на кухне. Очень странно что среди копий пребывает совершенно незнакомая ей девушка, так еще и была убита таким.. способом.. Возможно она была за главную здесь, поэтому так и выделяется, а предыдущие коридоры перестраиваются из-за ее кончины? Тогда почему она еще здесь? Да и на место главного в своей голове явно была бы она сама, а не какая-то посторонняя. И как с ней.. расправились походило на то, словно ее положили на разделочный стол, взяли нереально больших размеров мясницкий топор и... Но если она здесь и являлась главной, то зачем ей добровольно соглашаться на такое? И.. ее волосы.. тоже оставляют много вопросов. Судя по тому, как был забит шкафчик, то они явно у нее длинные, до поясницы точно, и судя по их текстуре, что школьница успела прочувствовать, были сухими и ломкими, будто их мыли хозяйственным мылом, как когда-то сделала это она, не найдя шампуня у бабушки. Но зачем их надо было мыть? Тут же явно начался полнейший хаос, а ее будто планировали. приготовить?.. Нет, бред какой-то, зачем ее копиям есть какую-то девушку, если здесь целое кафе, а на базе-то сто процентов должно быть продовольствие, иначе бы как они здесь существовали?
Сейчас встрял еще один главный вопрос: откуда здесь еда? Не может же она появляться сама по себе, а ящик, который нашел Штерн явно был приготовлен заранее. Возможно ли то, что копии путешествуют по ее сознанию, а путь, как узналось, не такой уж и короткий, поэтому базы оставляют припасы для других?.. В таком случае куда они держат путь? Тут есть и другие базы? Если это так, то здесь и ответ, они выращивают там фрукты и овощи. Погодите-ка, а мясо здесь откуда?.. А первые семечки?.. Нет, это мясо точно не человеческое, это точно курица. Ничего не может просто взять и появиться из неоткуда, у любой реки всегда есть исток, начало, которое порождает ее.
«Потом как-нибудь выясню»
Сейчас надо было думать как ей выбраться отсюда. Судя по всему, переход сквозь одно пространство в другое только через пол и падение. Не лучшая перспектива для ее отбитой головы и спины. Хотя ее голова, как можно видеть, и без этого была отбитой, но стоит попробовать выйти через стену. В подсознании нет простого и прямого пути, скорее всего ей предстоит долгая дорога. Да и она сомневается, что будет обычная дверка с табличкой «выход», но хотелось слепо бы в это верить.
— Так, план таков: ищем что-то, что поможет пробить стену, собираем припасы и в путь. Знаешь же где тут выход? — пес неоднозначно кивнул головой. — На тебе — кладовки и туалет, а на мне — этот зал.
На самом же деле после инцидента с шкафчиком ей больше не хотелось лазить по таким местам, а в особенности возвращаться на кухню, где их ещё больше, а в туалетную комнату из-за дурного предчувствия заходить не хотелось, чуйка у нее работала что надо, если бы она ещё повнимательнее была, то определенно не наткнулась бы на голову в шкафчике, получив подарок в виде бессонницы, а впоследствии и ночных кошмаров. Поэтому скинув на Штерна основную часть поисков она решила осмотреть место преступления.
Стоило ей попытаться аккуратно слезть со стула, как у нее снова заболела спина. И по правде говоря ей просто хотелось лечь в горизонталь где-нибудь и забыть это словно очередной сон.
Смелыми шагами она аккуратно обходит разбитое стекло, присматриваясь к мелким деталям. Смотреть на кровь ей было противно, да и это никак не помогло бы в дальнейшем. Но кроме побитого стекла с едой и предметов декора, ничего полезного найдено не было, а брать с собой нож, хоть и тупой, без чехла — так себе идея. Создавалось впечатление, что все полезные предметы, кроме ножей, исчезли. И было бы неплохо ускорить поиски, чтобы ни минутой больше не оставаться здесь с головой в шкафчике… Все что открывалось — сначала проверялось на запах и наличие чего-либо внутри с помощью тряски. Закончив, так и ничего ценного не найдя, она уже было хотеть присесть на барный стул, в ожидании Штерна, но ее взгляд зацепился за постер, что был припрятан в белой вазе, и лишь небольшой кусочек неизвестной, судя по всему, музыкальной группы выглядывал и так и просил достать его оттуда. Аккуратно придерживая вазу, словно она вот-вот распадется на мелкие кусочки или там сработает бомба, достала кусочек бумаги. Школьница уже смотрела на перечеркнутые черным мелом глаза и стрелочку, призывающая перевернуть бумагу.
«ОН СМОТРИТ»
