***
К положенному времени Хулия уже готова. Она всё ещё думает над словами Ивана, и над тем, действительно ли ей это нужно, но мысль, что, если она не попробует и потом будет сожалеть, так никуда не уходит. Поэтому, когда Нойрет возвращается домой, она уже стоит перед ним в сером вязаном платье и в чёрных колготках, поверх которых надеты ботинки. На самом деле, она выглядит потрясающе, с распущенными волосами и минимум косметики, но Иван, вдруг, замирает, когда что-то внутри него останавливается. Люди привыкли называть это плохим предчувствием. Но он никогда не был суеверным. До встречи с ней. Она потрясающая, слишком нежная и невероятно хрупкая. Ему хочется обнять её и уговорить остаться дома, но тогда он нарушит своё обещание, и тот факт, что она никогда не веселилась, его убивает. Эта девочка заслуживает лучшего. Сегодня он выбирает машину пониже, чем в прошлый раз. Это отцовская Infiniti, которую он безумно любит. Эта машина, словно бы была создана именно для него. Он чувствует её, они с ней как будто бы связаны, и он не забывает рассказать об этом Хулии, когда они в неё садятся. Неоновая подсветка светится в темноте, создавая уютную атмосферу, и все тревоги куда-то пропадают, когда рядом с ним сидит она. — Мы едем в бар, в котором работает мой знакомый, — начинает Нойрет, выезжая на дорогу. Ворота сразу же закрываются за ними автоматически, — Он немного странноватый, тебе может показаться, что он не в себе, но, на самом деле, он очень хороший человек. Хулия поджимает губы, кивая. Она смотрит вперёд, в лобовое стекло, в которое задувает сильным ветром снег. Девушка всё ещё думает над тем, что собирается сделать. — Не бойся, — Иван кладёт тёплую ладонь ей на колено и слегка сжимает. Без всей этой медицинской формы, без дутых штанов, её ноги такие тонкие, как если бы вместо неё раньше был другой человек. Она была совсем другой, когда они вместе ездили на скорой. — Я не уверена, — говорит она, — Может быть это всё просто не для меня. Я жила почти десять лет одна, и я не знаю, как общаться с людьми сейчас, особенно, если это кто-то моего возраста… — Не беспокойся об этом, — заверяет её парень, — Сомневаюсь, что ты можешь кому-то не понравиться. Хулия усмехается, отворачиваясь к окну. В этом году слишком много снега, и сейчас он летит беспорядочно в разные стороны, рассыпаясь крупными хлопьями. Она раньше никогда не обращала внимания, насколько это красиво. Да, и некогда было думать о чём-то, кроме как о том, что она живёт как нищеброд. Сейчас ничего не изменилось, но по каким-то причинам, Иван, вдруг, решил приютить её у себя. Девушка ещё не поднимала тему насчёт оплаты продуктов, но знает, что это снова будет очень сложный разговор. Они подъезжают к бару. Неоновая вывеска видна издалека и в груди Хулии всё сжимается. Здесь все выглядят так, словно только что сошли с подиума. Девушки в коротких блестящих платьях, с тонкой осиной талией и на высоченных каблуках заходят внутрь. Их губы больше, чем их лицо, и, сейчас это считается красивым, модным. По сравнению с ними, Медина чувствует себя серой мышью, и из-за этого самооценка падает ещё ниже. Однако Иван, словно бы, читает её мысли, когда первым выходит из машины и открывает перед ней дверь, подав руку. — Не переживай, малыш, — бормочет он ей на ухо, — Ты здесь самая красивая, несмотря ни на что. Хулия поджимает губы, смотря на него молящим взглядом. — Иван, — зовёт она его, — Пообещай мне, что не оставишь меня одну. Пожалуйста. — Нет, — тут же спешит заверить её он, — Конечно же, я тебя не оставлю. Я тебя сюда привёз, я также тебя отсюда увезу. По первому твоему желанию. Ладно? Она судорожно кивает и они уже собираются входить, когда Нойрет хватает её за холодную руку, останавливая. — Ты мне тоже должна кое-что пообещать, — просит её парень, и, когда она смотрит на него, продолжает, — Если, вдруг, ты решишь, что тебе надоело, или ты устала… Да, всё, что угодно, слышишь? Одно твоё слово и мы уедем. Пожалуйста, не терпи, если тебе здесь будет некомфортно. Договорились? Иван осторожно гладит её по щеке и она опускает взгляд, усмехаясь. — Договорились, — соглашается она. Внутри слишком шумно. Уши Хулии не привыкли к такому громкому звуку и, по началу, ей хочется заплакать и убежать отсюда. Со временем слух привыкает, но музыка всё равно через чур громкая. Бармен — Марк — наливает им с Иваном по бокалу чего-то странного, она не в курсе, что это такое, но точно не вино. По вкусу отвратительно, как и весь остальной алкоголь, который она решилась попробовать. Наверное, это всё-таки не её. Нойрет весело обсуждает с Марком свои отношения с отцом, пока она сидит рядом, перекинув одну ногу на другу и попивает свой коктейль. Это не то, что она себе представляла. Пока все вокруг веселятся, ей этого совершенно не хочется, к тому же, ещё с первого бокала у неё уже начала кружиться голова. Иван смеётся, как и его собеседник, словно бы забыв про неё вовсе. Ей кажется, если она сейчас куда-нибудь уйдёт, он этого даже не заметит. Но нужно отдать ему должное, ведь он действительно никуда от неё не отходит, хоть и не следит, особо. Она ведь не маленькая девочка, которую нужно контролировать. Всё выходит из-под контроля, когда она чувствует, что помимо головокружения, к горлу подкатывает неприятный ком тошноты. Здесь есть более пьяные люди, но плохо стало только ей. Она умеет срывать куш, чёрт возьми. — Я поражён тем, что ты решил расстаться с Мануэллой, — говорит бармен, когда Медина спрыгивает с высокого барного стула. Ей срочно нужно в туалет, очень срочно, — Это из-за твоей новой спутницы? — не унимает парень. — Не знаю, — усмехается Нойрет, — Мануэлла какая-то слишком пафосная. Сегодня ей надо сюда, завтра туда, это и то, как будто деньги реально нескончаемые. — Разве для тебя проблема купить ей что-нибудь дорогое? — Марк наливает ему в стопку ещё одну порцию алкоголя. — Что там она у тебя попросила? Иван запрокидывает в себя содержимое, со стуком ставя на барную стойку. Он жмурится от крепости, лишь после этого поднимая взгляд на собеседника. — Проблема не в деньгах, — отвечает он, — Точнее в них, как раз, и есть проблема. Мануэлле от меня нужны только они. Каждый раз, когда мы с ней встречаемся ей нужны реснички, ноготочки, новая стрижка, шубка, ботиночки, туфельки… Я могу бесконечность перечислять этот список! — восклицает Нойрет. — А Хулия… Хулия особенная, — он не замечает того, как начинает говорить о той, с которой сюда пришёл, — Она просто общается со мной, ценит меня и, чёрт возьми, как же сложно её уговорить на что-нибудь вроде похода в этот чёртов бар. Она упрямая — да, с жутким характером «Я всё сделаю сама!», но при этом, когда я беру её пальчики, я чувствую холод и… Я, наверное, дурак, но кроме неё мне никто больше не нужен. Марк присвистывает, наливая ему ещё одну рюмку. Он снова выливает всё содержимое в себя и оборачивается, смотря на пустое место позади себя. По-началу, это не бросается ему в глаза, он совершенно забыл, что находится здесь не один, но, как только он поворачивается обратно, едва ли соображая, что происходит, до пьяного мозга, вдруг доходит, что Хулии позади него больше нет. — Где Хулия?! — восклицает он, мгновенно, как будто бы, протрезвев. Он вскакивает со своего места и осматривается по сторонам, но нигде не может её найти. Не в танцующей толпе, ни рядом со стриптизёршами, хотя о чём он, вообще думает? Иван спешит к выходу, не обращая внимание на крики своего друга. Он не слышит ничего, в ушах всё гудит, словно в замедленной съёмке. Её нигде нет. И первая мысль, которая посещает его голову — ей могли причинить вред. Это то самое плохое предчувствие? Нойрет рычит, ударяя кулаком в стену. Она ведь не могла уйти одна. Не могла, потому что, как минимум, у неё нет денег на проезд, а идти пешком она бы не решилась, даже будучи такой гордой, какой есть. — Хэй, Нойрет, — слышит он усмехающийся женский голос, — Забери своё недоразумение из уборной, пока она там всё не залила своими отходами. Иван оборачивается на друга, который лишь лукаво усмехается, словно бы подтверждаю все его догадки. Парень хотел бы набить ему морду прямо сейчас, но понимает, что сейчас больше нужен ей. Нойрет быстрым шагом входит в женский туалет, расталкивая всех смеющихся женщин на своём пути. Кроме него там больше никого не должно было остаться и он подошёл к закрытой кабинке, слыша те самые звуки, которые боялся услышать. — Хулия, — он стучит в дверь, — Хулия, это я. Открой, пожалуйста. — Оставь меня в покое, — отвечает она ему, судорожно всхлипывая — Ты плачешь что ли? — удивляется он и его сердце разбивается на части, когда он слышит очередной всхлип. Желание втащить Марку становится ещ сильнее, но он всё ещё останавливает себя, потому что не может оставить её в таком состоянии. — Хулия, открой, пожалуйста. Я помогу тебе. Он не ожидает, что это произойдёт с первого уговора, но, когда слышит щелчок замка, слегка отходит в сторону, чтобы открыть дверь. У него кружится голова, когда он видит её такую маленькую, сидящую на коленях возле унитаза и бледнющую, словно сама смерть. Хулия смотрит на него молящим взглядом. Её губы дрожат и слёзы скатываются по щекам. Она, словно бы, просит его остановить весь этот ужас. — Сколько ты выпила? — спрашивает он, усаживаясь рядом и поглаживая по спине. Медина икает. — Немного, совсем чуть-чуть, — искренни говорит она, — Иван, поверь мне, пожалуйста, — она снова склоняется над унитазом и ему кажется, что он сейчас сам заплачет. Иван кивает ей. Сначала ему очень хотелось верить в то, что она действительно перепила с непривычки, но сейчас всё сходилось к одному — он не следил за ней и этот придурок, Марк, подмешал ей что-то. — Хэй, Хулия, посмотри на меня! — просит он её, и, когда она выполняет его просьбу, он оттягивает её веки вверх, чтобы взгялунть на зрачки, — Чёрт! — рычит он. — Иван, — плачет Хулия перед тем, как снова припасть к своему новому другу. Нойрет поспешно собирает длинные волосы на макушке, поглаживая круговыми движениями по спине. — Это очень неприятно, я согласен, — Хулия держится руками за унитаз, склонившись над ним, уже приготовившись к новому позыву, и, когда наклоняется, парень продолжает, — Давай, маленькая, выброси эту гадость из своего организма. — Мне очень плохо, — жалуется она. — Знаю, милая, — Иван прижимает её голову к своей груди, заглаживая волосы с лица назад. У неё сильный озноб и лоб вспотевший. Если она не проблюётся как следует, придётся ставить промывающую капельницу на ночь, — Малышка, нужно ещё. — Я больше не могу, — хнычет она и у неё безумно кружится голова. Нойрет согласно кивает. Им стоит вернуться домой, и, если честно, не так он представлял себе этот вечер. — Я понял тебя, дорогая, — бормочет Иван. Он просовывает ладонь под сгибом её колен, а вторую кладёт на спину, — Сейчас я тебя подниму, только не бойся. Ладно? Он осторожно поднимается с ней на ноги и её голова, словно тряпичная, падает на его плечо. Ему хочется отмотать время назад, чтобы изменить всё, и не видеть все её страдания сейчас. — Прости меня, — слышит он, когда идёт к выходу. Её бёдра кажутся слишком холодными и он, вдруг, понимает, что всё это время она сидела на холодном кафельном полу в одних лишь колготках. — Тебе не за что просить прощения, — отвечает ей Иван. Он выходит в зал и все взгляды сразу же бросаются на них. Марк снова усмехается, смотря в их сторону. — Я ещё вернусь, чтобы набить твою уродскую морду! — плюёт ему Нойрет, набрасывая куртку Хулии на неё. Она хнычет. — Тебе тяжело, — шепчет она, но в то же время понимает, что не сможет идти сама. — Поверь мне, Лапуля, мне приходилось поднимать женщин и мужчин, которые были куда больше и тяжелее, чем ты, — смеётся он, но вовремя понимает, что сейчас явно не до шуток, — Нет, мне не тяжело, крошка, — отвечает он ей. Они приезжают домой на такси и Иван спешит внутрь, чтобы скорее поставить ей капельницу. Хулия заснула по пути сюда и он старался уложить её в постель как можно осторожнее, но, как только игла входит в тонкую ручку, она тут же дёргается. — Тише-тише, это просто капельница, — объясняет ей парень, — Она поможет вывести наркотик из твоей крови намного быстрее. — Наркотик? — удивляется девушка. — Но я же… — Ты была права, — вдруг говорит Нойрет, закрепляя иглу пластырем. Он садится рядом с ней и заправляет волосы ей за ушко. Сейчас, лёжа в его кровати, она выглядит ещё меньше, чем была и сливается с белыми простынями, с вытянутой рукой, в которую воткнуть игла. Он не уследил за ней. Не уберёг. — Какой наркотик, Иван? — Которым усыпляют свою жертву, — с болью продолжает Нойрет, встречаясь с её взглядом, — Тебя хотели изнасиловать, Хулия. Слёзы не заставляют себя ждать. Сначала она судорожно моргает, смотря на него, но потом осознание слишком быстро доходит до её мозга. В капельнице также содержится успокоительное и наркотик всё ещё у неё в организме, поэтому она быстро засыпает. Пересохшие губы складываются в одну тонкую полоску, а бледное личико ещё не скоро станет румяным. Иван осторожно заправляют непослушные пряди ей за ушко и его передёргивает лишь от одной мысли, если бы её организм не отреагировал таким образом на отравление. Если бы она просто уснула? Марк пытался споить и его. Бармен надеялся, что он напьётся настолько, что забудет про неё, и у него будет шанс… Эта девочка слишком многое пережила за свою жизнь, и она открыла ему своё сердце. Ему единственному, ни кому-то другому. А он так облажался, когда решил, что алкоголь пойдёт ей на пользу. Он бы действительно пошёл, если бы он следил за ней, если бы он веселился с ней, а не обсуждал свои проблемы с тем, кто пытался воспользоваться ею. Сейчас эта гадость будет вызывать в ней только рвотный рефлекс. — Прости меня, любимая, — бормочет он ей в надежде, что она этого не услышит, или не вспомнит этого после.***
Иван спит в кресле рядом с кроватью. Капельница закончилась через два часа после того, как он её поставил. Иван позволил себе уснуть, вытащив иглу из её руки и прижав к ранке ватку. Он проснулся лишь из-за того, что Хулия пошевелила холодными пальчиками, находящимися в его руке. — Хэй, — Иван спешит подняться и проводит рукой по её волосам. Она смотрит на него сквозь пелену перед глазами и не понимает, что происходит. — Что случилось? — хрипит она. Нойрет думает, что это его шанс уберечь её от подробностей. Ничего страшного не произошло, он успел найти её и забрать из этого места. Правда может причинить непоправимый ущерб, к тому же, он всё ещё помнил о том случае с отцом её подруги, поэтому это было лишь только ради неё. — Кто-то сильно перебрал вчера, — усмехается он, хотя в груди всё сжимается из-за чувства вины. Она сейчас лежит здесь — в его постели, такая крошечная, и не помнит ничего из того, что было вчера. Она доверилась ему, предупредив, что никогда раньше не пила, и он ослабил свой контроль над ней. В ней он ни капли не сомневался. Никогда бы не смог подумать, что Марк сможет с ним так поступить. — Голова болит, — хнычет она. — Я знаю, — грустно соглашается парень, — Я принесу тебе таблетку и воды. Ты только не вставай. Ладно? Хулия осторожно кивает, переворачиваясь на бок. Сгиб локтя неприятно ноет и она смотрит на маленькую ранку, оставшуюся от укола. — А это что? — спрашивает она, когда Иван возвращается. Нойрет судорожно вздыхает. — Тебе было очень плохо, — объясняет он, — Я решил, что капельница тебе поможет. — Боже, — хнычет Медина, закрывая лицо руками, — Это насколько нужно было перебрать, чтобы ничего не помнить? — Зато ты отвлеклась, — смеётся Иван. — Последнее, что я помню — кабинку туалете, — она жмурится, — Ты тоже там был. Хулия отворачивается от него, всхлипывая. — Прости, прости, прости, — бормочет она, вертя головой в разные стороны, — Прости меня, Иван. Пожалуйста. — Тише-тише, — пытается успокоить её он, — Всё в порядке. Всё хорошо. К тому же было очень приятно держать тебя на руках, — признаётся парень. Он лжёт. То, как она уснула у него на плече в машине, то, как он чувствовал её дыхание у себя на шеи, какой невероятно лёгкой она была, по сравнению со всеми девушками, с которыми он встречался, навсегда останутся в его памяти. И это будут самые отвратительные воспоминания, потому что именно в этот день он мог потерять её навсегда. — Ты, наверное, хочешь есть, — вскакивает он, — Я приготовлю тебе завтрак. Только лежи и не вставай. А желательно поспи ещё немного. Хулия поджимает губы. — Ты снова обо мне заботишься, — она опускает взгляд вниз, чувствуя себя неловко в его постели. — Если я этого не сделаю, то кто? — усмехается он. — Да, я забочусь о тебе, Лапуля. Всегда буду. Медина широко улыбается. Видеть её улыбку — лучшее, что могло с ним сегодня случиться. Однако, кажется, что это навсегда останется в его кошмарах. Кошмарах, где Марк завершает то, что начал. Иван сбрасывает всю посуду на пол и та с грохотом падает, разбиваясь вдребезги. Он рычит и кричит на весь дом, зная, что звукоизоляция не позволит ей услышать весь этот грохот. Нойрет ненавидит себя за то, что произошло вчера, и ему сложно будет простить себя за это. Когда-нибудь он, возможно, расскажет ей правду, но сейчас она ей не нужна. Сейчас, когда она итак сильно травмирована суровой реальностью, ему стоит уберечь её от всего этого ужаса. — Как же я люблю тебя, маленькая, — бормочет он, закрывая лицо руками. Он признался в этом себе, и стало куда легче существовать дальше. Он не говорит ей всей правды, потому что до безумия любит её. До чёртиков и до боли в животе. Вот как, оказывается, проявляется это чувство, как любовь.