О непримиримых котах, ромашковом чае и слезах

Дима уворачивается от точно поставленного идеального удара и отступает назад. Оружие начинает тянуть запястье. У него точно не поднимется рука... Но ему отчаянно нужно выжить! Чёрт возьми, думает Дима, вот и всё. Финальный аккорд, а дальше... – Чё у вас происходит? – Валя появляется в дверном проёме, заставляя дыхание Димы на секундочку застыть. О боже, Валя в потасканных чёрных спортивках, в старой (диминой!) футболке, Валя с растрёпанными волосами, Валя с сонным лицом, о боже! Это точно убьёт Диму раньше его коварного врага. – Дим, положи тряпку и отойди от моего кота. – Он меня ненавидит! Я серьёзно, он не пускает меня на кухню, а я умираю, как пить хочу... Валя вдруг смеётся тихо и легко, так, как Дима замечает отвратительно редко. – Дим, да по сравнению с другими он тебя боготворит вообще. Когда Серёга ко мне припёрся, Дэни на нём живого места не оставил, а я ведь его в ванной закрыл, – Валя подхватывает недовольно мявкнувшего котяру под мышку и театрально указывает Диме на кухню. – Прошу, mon cher. Дима недоверчиво косится на животное, которое устроилось в руках хозяина удобнее, и бочком проходит в кухню, тут же присасываясь к графину с водой. – Да-а, хреновый из вас алкаш, господин следователь, – хмыкает Валя, направляясь в гостиную, она же спальня, она же единственная комната в валиной просторной студии. Оттуда слышится его голос: – Бутылка вина и вы... всё. Дима не знает комплимент это или усмешка, но с Валей так всегда. Они познакомились всего три месяца назад на какой-то тухлой студенческой вписке, а Дима уже чувствует себя ужасно смущённым от каждого валиного взгляда и слова. Валя вообще-то не в димином вкусе – он не выглядит как учебник по криминалистике и не любит тусовки, а ещё у него дома всё жутко мрачное и готическое, но... Но когда это сердце Димы советовалось с самим Димой? Правильно, никогда. Поэтому спустя три месяца Дима замечает за собой странные изменения. Он начинает добавлять в свой плейлист кусочки валиного, реже появляется на вечеринках, предпочитая выпить с Валей вдвоём, да и вообще становится немного сдержаннее: Алтан, его лучший друг и сосед по комнате в общежитии, говорит, что ему даже идёт, и что, возможно, скоро им с Валей стоит съехаться. Дима показывает фак и говорит, что ни за что не отдаст свою общажную койку этому стрёмному придурку с исторического, с которым у Алтана совершенно точно нет никаких дел. Все всё понимают, но Алтану, кажется, до похолодевших пальцев страшно кому-то открываться после смерти мамы, поэтому Дима даже рад, что в компании этого парня Алтан расслабляется. Конечно, Дима проводит профилактическую беседу с избранником лучшего друга, но натыкается на тонну насмешек и неожиданно серьёзное заверение в конце – да хватит уже, не маленькие, разберёмся. я, может, с ним навсегда хочу. Так что, возможно, это всё реально Диме на пользу, кто знает. После того, как Валя знакомится с димиными друзьями, Алтаном, Игорем и Юлькой, ведя себя чересчур сдержанно и цивильно в новой компании, он просит Диму познакомиться с его друзьями. И, бог мой, как же эти люди Вале подходят! Дима бы не мог вообразить его друзьями кого-то другого, если честно. Первым он знакомится с Серёжей, который учится на айтишника и много плачет из-за того, что его тупой парень свалил в армию. Он плачет действительно много, думает Дима, а, может, просто именно в тот день, но у него едва заметно опухшие глаза, которые он чуть щурит в слабеньких очках, плотно сжатая линия губ и странно нездоровый огонь в глазах. С Серёжей Диме некомфортно, но он ни за что в жизни не признается, потому что он вежливый человек. Потом Валя знакомит его с оставшимися друзьями – у него их по пальцам одной руки можно пересчитать. Это какая-то местная рок-группа из четырёх крайне странных индивидов, от которых у Димы поначалу мурашки бегут. Самый мелкий из них, вертлявый и колючий как ёж, даже заточил себе зубы, чтобы выглядеть круче – во имя рока отца, рока сына и рока святого духа. Со вторым, длинным, бледным, молчаливым и адски пугающим, Диме никогда не захотелось бы встретиться в тёмной подворотне. Двое других куда проще: один лощёный модник, который громко смеётся и блестит, как модель Диор, а другой – огромный, добрый усатый испанец, который ни слова не знает по-русски. С ними Дима находится почти два часа и ловит эмоциональный перегруз, их много, они будто бы занимают собой вообще всё место в комнате, ни оставляя ни миллиметра, и даже странно, что Вале с ними так комфортно. – Они странноватые ребята, но у них есть концепт, и они его придерживаются, – поясняет Валя, когда после ухода этой четвёрки выясняет, что Диму нужно отпаивать ромашкой. – Мне поначалу тоже было стрёмно, но я привык, и теперь мне с ними прикольно. – А то, что они сосутся постоянно, это тоже концепт? Или проект шведской семьи? – хмыкает Дима в чашку, наконец-то начиная чувствовать себя расслабленно. Валя в ответ смеётся. – Дим, блять, ну тебе же не пять лет, ну... Ну встречаются они, и чё? Кто как хочет, тот так и любит. – В поговорке ни слова про любовь нет, – ехидничает Дима, видя широкую валину улыбку. – Но-но, господин следователь, не опошляйте мне тут! Вы мне ребёнка растлите. «Ребёнок», басовито мяукнув, уходит в комнату – он всё ещё обижен, что хозяин его запер в ванной. Впрочем, стоит Вале показать ему пакетик корма стоимостью с димин обед, Дэни тут же сменяет гнев на милость и позволяет накормить себя. Дима не совсем понимает эту помешанность Вали на заботе о животных, у него в детстве было всё как-то проще, но, как и всё остальное, принимает, потому что это Валя. В следующий раз он остаётся у Вали с ночёвкой через месяц – Алтан умоляет его так жалобно, что не согласиться нереально. Жалуется, что в комнате Вадима воняет чем-то странным, а тут воздух чистый, тут цветочки, которые иногда дарит Вадим и за которыми Алтан ухаживает с любовью. Дима набирает Вале, закатив глаза, и получает добро сразу же – кажется, Валя даже облегчённо выдыхает; Дима не знает, правда это или его влюблённое сознание придумывает то, чего нет. Взгляд у Алтана хитрющий, так что Дима цыкает и пускает в него подушку, от которой тот с хохотом уворачивается. Сегодня Алтан удивительно расслаблен, но Дима потом будет ругать себя за то, что не заметил в его глазах подозрительно яркие блики. Стоит Диме выйти в коридор, как Алтан начинает плакать. У Вали тепло и тихо, так, как Дима обожает больше всего на свете. На фоне тихо-тихо играет ретро музыка, Дэни спокойно спит посередине комнаты – у него везде и всюду свои лежанки. Кажется, Валя бегает за ним со стопкой таких, раскидывая везде, где его величество соизволит приземлить свой зад. Они смотрят идиотский фильм почти до ночи, несмотря на то, что завтра Диме к первой паре, а Вале также рано в театр на практику: Диме бывает тошно смотреть на то, как чувственно он отыгрывает любовные роли. Вопрос вырывается прежде, чем Дима успевает навешать себе пиздюлей. – Валь, а правда, что партнёры на сцене – в жизни тоже...? Валя смотрит на него, как на дурачка, и хлопает глазами. Потом быстро берёт себя в руки и легко смеётся. – Дим, если бы я ебался со всеми, с кем выступаю, я бы стал местной шлюхой ещё на первом курсе, – Валя дотрагивается подушечкой пальца до кончика диминого носа и грустно улыбается. – Есть один человек... но он, кажется, натурал. Я бы не лез к нему с приставаниями. Дима вдруг двигается чуть ближе, словно заворожённый валиным мелодичным голосом, а, может, просто у Вали такие руки... такие... с длинными тонкими пальцами, сильные, тёплые руки. – Тебе однозначно стоит попробовать, – с неожиданной смелостью говорит Дима чуть севшим голосом. – Уверен, перед тобой ни один натурал не устоит. Ни разу со времени их знакомства Дима не видел, как Валя нервничает: обычно он либо похуистически расслаблен, либо чем-то увлечён, он, кажется, с буддийским спокойствием лавирует между неприятным ощущениями, избегая их. Но сейчас лицо у Вали такое, что Дима понимает – нервничает, и довольно сильно. – Ну что такое? Ничего сложного, – успокаивает Дима. – Вот давай сейчас ему позвоним, и ты пригласишь его на свидание, окей? Это не вопрос, если что... Дима тянется к тумбочке, чувствуя, как внутри него умирает надежда и рождаются слёзы. Он до последнего не хочет верить в то, что кому-то достанется этот парень... Кому-то, кто не Дима ни разу. Дима надеется, что сможет сейчас не заплакать, но вообще-то шансов на это маловато. Валя выхватывает свой телефон из его рук, и целую секунду смотрит на Диму отчаянно-болезненно, хмурит тонкие чёрные брови и выглядит в блядских закатных лучах как чёртов бог. Потом, словно за секунду решившись, Валя набирает номер и прижимает телефон к уху обеими руками, становясь вдруг очень уязвимым. Почти тут же Дима слышит звонок телефона в своём кармане и через секунду непонимающе смотрит на входящий вызов. Он хочет сказать что-то типа «ты ошибся номером» или « ты не туда набрал», но Валя выглядит почти плачущим и очень смелым, поэтому Дима нажимает на кнопку и прикладывает телефон к уху. Это так тупо, разговаривать друг с другом вот так, сидя рядом и касаясь бёдрами, и звук из трубки доносится позже, чем из валиного рта, и Диме действительно нужна эта дополнительная сотая доля секунды, чтобы осознать, что происходит. Он смотрит куда-то, что оказывается губами вали, и скорее читает по ним, чем слышит: – Хочешь пойти со мной на свидание? Ох, боже. – Один мой друг сказал, что передо мной даже натурал не устоит. Возможно, он просто тупица. Дима глубоко вздыхает, чувствуя панику, подступающую к горлу, и отвлекается на то, как Дэни пялится на качающиеся за окном ветки деревьев. – Нет. Боже. – Нет, твой друг, он... он не такой уж тупой, если честно, – Дима набирается смелости открыто посмотреть на Валю и даже улыбнуться. – Потому что он прав, и я однозначно пойду с тобой на свидание. Валина рука с телефоном бессильно падает на диван, и он прикрывает ладонью глаза, истерично смеясь. Кажется, он сошёл с ума, иначе что его так насмешило, думает Дима, но облегчённо смеётся следом за ним. Валя, кажется, хочет что-то ещё сказать, но у Димы снова звонит телефон. – Ответь, – мягко просит Валя, когда Дима игнорирует наглецов. – Вдруг, там важное. Дима закатывает глаза, но послушно тянется за телефоном. Голос Игоря в трубке почти заглушён звуками сирен полиции и скорой, и от этого у Димы внутри что-то рушится. Среди месива звуков он успевает разобрать имя Алтана и тут же подрывается, расширенными глазами глядя в пол. Он не слышит, как Валя за его спиной бросает «я с тобой», не слышит ветра, который несётся со скоростью его быстрого бега, не слышит собственного оглушительного сердцебиения и гулкого эха шагов по мокрому асфальту. У универа светло от прожекторов, похоже на сцену, приготовленную для умелого актёра. В пятне белого света на асфальте лежит человек, которого Дима никогда не ожидал бы здесь увидеть. Просмотрел, не заметил ухудшающегося состояния, был недостаточно внимателен... Рядом с Алтаном хлопочет с десяток врачей, сам Дагбаев, кажется, невменяем от боли – от прыжка с такой (какой?) высоты его почти переломало надвое. Из сильных, тонких ног торчат какие-то железки – до Димы с запозданием доходит, что это штифты, которые после аварии ему поставили в ноги. Диму начинает тошнить сразу же, глаза застилает мутная пелена, рот приоткрывается в немом крике. Кажется, он не может вдохнуть до тех пор, пока чудесные, замечательные валины руки не вытирают осторожно его глаза, валины губы шевелятся, говоря что-то, но Дима не слышит. Через пару минут скорая уезжает, забрав с собой Алтана. На асфальте остаётся размазанная лужица крови, которая в темноте без прожекторов выглядит чёрной. Дима поднимает глаза и среди толпы собравшихся встревоженных, как осиное гнездо, студентов замечает Вадима, того парня с исторического. У Димы внутри что-то щёлкает с такой силой, что на секунду он теряет сознание, но не успевает упасть, тут же придя в себя. – Ты! – Дима набрасывается на Вадима, словно на тряпичную куклу. – Какого хуя ты сделал, ублюдок?! Вадим под его руками даже не шевелится, стоит, как вкопанный, только на его лице застыло мучительное выражение. Он не сопротивляется, ни слова не говорит, кажется, он вообще не замечает присутствия других людей. Он выше Димы сантиметров на тридцать, и с лёгкостью повалил бы его на землю одним пальцем, но сейчас Вадим, словно истукан, покорно принимает все димины удары, слушает его истерику. Краем сознания Дима слышит, как Игорь и Юля начинают разгонять всех по комнатам, кому-то Громов даже грозит кулаком, и в итоге несогласных не остаётся. Дима чувствует рядом тепло – это Валя прижимается с объятиями, баюкает в своих руках, что-то тихо говорит на ухо, пока на них сверху сыпется усиливающийся дождь. Игорь чуть ли не за шкирку поднимает Диму с Валей и не без помощи Юли заталкивает их в общежитие. На пороге Дима оглядывается и видит Вадима, стоящего посередине подъездной дорожки – тот, кажется, дождя не замечает, его уголки губ опущены, а руки бессильными плетьми висят вдоль мощного тела. ••• Всю следующую неделю в университете тошнотворно тихо. Никто не шумит, не слушает музыку, не смеётся, кажется, даже ходят все на цыпочках. Диму не трогают, боясь наткнуться на ещё одну истерику, и он выживает только благодаря тому, что Игорь и Юля постоянно ошиваются рядом, то заставляя поесть, то поспать, то сделать хоть что-то. А ещё Валя. Валя рядом постоянно, когда у него нет пар, он даже ненадолго отпрашивается в театре, отговорившись проблемами в семье. По вечерам Юля и Игорь передают Диму под его чуткое руководство, позволяя увезти к себе домой, напоить бесконечным ромашковым чаем и залипнуть в очередной дерьмовый сериал, который поможет отрешиться от перманентной боли в груди. На десятый день Дима просыпается от кошмара – его кто-то душит, подталкивает к краю крыши и заставляет сигануть вниз, распластываясь на асфальте неровной кляксой осенней лужи. Дима просыпается с тихим криком, из-за слёз не может понять, что не так, а потом замечает. У него на груди лежит Дэни, выглядя умиротворённо и послушно. Кот спокойно устраивается удобнее и смотрит на Диму мудрыми светлыми глазами, медленно моргает, чуть загребает лапкой одеяло. Дима понимает, что лучше не двигаться, чтобы не спугнуть животное, поэтому просто закрывает глаза и внезапно для себя быстро и крепко засыпает под аккомпанемент тихого мурлыканья Дэни и сопения Вали в плечо. Это Дима замечает не сразу, но Вадим испаряется, словно его никогда не было. Раньше он мелькал то тут, то там, отовсюду слышался его смех, его громкий голос, его присутствие всегда дышало морозной свежестью и томностью июльского марева, он сочетал в себе всё, что никак не сочеталось, и делал это так виртуозно, что завораживал всех, с кем сталкивался. А сейчас его нет – и никто о нём не говорит, никто не спрашивает, никто даже как будто не помнит, что это за человек. Диме за него почти больно, поэтому он отправляется в общежитие четвёртого курса, где немного грязнее и холоднее, и по памяти находит комнату Вадима – Алтан однажды говорил её номер, и это почему-то врезалось Диме в память. Он чувствует себя здесь до ужаса инородно, чувствует себя крохотным, невесомым, незначимым, таким, словно от него можно отмахнуться, как от надоедливой мухи. От Вадима остаётся пустая оболочка, его копия, напечатанная на принтере, где почти кончились чернила – выходит тускло и с пробелами. У Вадима недельная щетина, потухший взгляд и опухшие от слёз глаза. Он смотрит на Диму так затравлено, словно просит его пристрелить, чтобы не мучаться. – Привет, – тихо говорит Дима, без разрешения садясь рядом на его незаправленную грязную постель. Они долго молчат, вот так, сидя плечом к плечу, пока Вадим не начинает вдруг плакать. Его трясёт, как будто тектонические плиты его души двигаются туда-сюда без отдыха и покоя. Дима говорит какую-то чушь – «всё будет хорошо», «его вылечат», – но это лишь дождевые капли, что колышут шелестом водную гладь океана. Дима не замечает, как сам начинает плакать, пряча словно от стыда лицо в волосах Вадима. ••• К Алтану пускают только на шестнадцатый день, и они с Вадимом идут в палату вместе, рука об руку, чувствуя сзади безмолвное присутствие Вали, Игоря и почему-то Серёжи. Откуда этот странный парень тут вообще взялся, непонятно; может, Валя за собой на буксире притащил. Алтан выглядит просто кошмарно. Прежде, чем уши закладывает от липкой тошноты, Дима слышит глухой всхлип Вадима, но обернуться к нему не может. Алтан весь в гипсе, ноги замотаны от пальцев до таза, прямо сквозь гипс торчат какие-то железные штыри, правая рука тоже перемотана, на голове повязка. Он смотрит на вошедших с бесконечной тревогой и виной, и всё, что Дима может прочитать в его алых глазах, его адски пугает. – Привет, – сорвано шепчет Дима, на негнущихся ногах подходя к другу и садясь рядом. – Как... Алтан? Почему? – Прости... те. Простите меня, пожалуйста, – кажется, Алтану сложно говорить, но в его глазах бесконечная боль, и в голосе – тоска. – Я просто не... могу. Просите... Дима разговаривает с другом ещё пару минут, но потом вдруг чувствует, что должен уступить – Вадим за его спиной не издаёт ни звука, и это очень пугает. Дима прощается, обещая придти завтра, и выскальзывает в коридор. Прежде, чем закрыть дверь, он ещё немного смотрит в палату – Вадим медленно опускается на корточки у кровати, сгибаясь ближе к койке, обнимает ладонями здоровую руку Алтана, и его широкие мощные плечи начинают мелко дрожать. Дима закрывает дверь... ...для того, чтобы встретиться лицом к лицу с постаревшей копией Алтана, которая намеренно пробирается в палату его друга. Дима на автомате преграждает мужчине путь. – Вы кто? Мужчина, кажется, ошарашен тем, что какой-то жалкий смертный посмел с ним заговорить. Он смотрит Диме в глаза испепеляюще-зло, но Дима крепко держит дверную ручку, и мужчина, хмурясь, отступает. – Приятно познакомиться, Баатар Дагбаев, – надменно изрекает мужчина бархатным басом. Пелена ярости застилает глаза, и Дима, не успев одёрнуть себя, вдруг налетает на мужчину, впечатывая его спиной в стену. – Так это ты тот ублюдок, из-за которого у Алтана проблемы с башкой?! – шипит он яростно, ухватившись за лацканы чёрного пиджака мужчины. Тот поднимает бровь, выглядя совершенно невозмутимо. – И ты, ублюдок, ещё смеешь сюда заявляться?! Да ещё и...! через две недели, ты... – от злости Дима даже вдохнуть не может, кажется, он убьёт этого человека, если только тот ещё хотя бы на миллиметр двинется. Сильные руки оттаскивают Диму от мужчины, и тот невозмутимо поправляет пиджак, с графским достоинством глядя на парня сверху вниз. Игорь держит крепко, но Дима готов рвануть на него в любую секунду. – Эй, дед, ты бы шёл отсюда, – советует Громов совсем недружелюбно. – Тебе тут не рады, так что сваливай. Мужчина открывает рот, чтобы ответить наглому мальчишке, но вдруг вперёд выступает Серёжа. – Моя подруга... его, – он показывает на Игоря. – девушка журналистка, и, поверьте, накопать на вас что-то проще простого, – угрожающе бросает Серёжа. – Валите отсюда. Дима оглядывается растерянно, будто бы только сейчас поняв, что делает и где находится. Он неловко высвобождается из рук Игоря, смотрит в спину удаляющегося мужчины, и испуганно водит взглядом по сторонам. Валя оказывается рядом – прощается за Диму со всеми и уводит с собой. Он, наверное, волшебник или типа того, потому что прямо к больнице тут же подъезжает вызванное Валей такси – Диму погружают туда, словно безвольную куклу и укутывают получше в куртку. У Вали дома его охватывает приятное чувство их быстро сформировавшейся совместной рутины. Ромашковый чай, урчание Дэни, который, кажется, окончательно доверился новому человеку своего хозяина, тишина в кухне и едва слышное ретро из телевизора. Пахнет мясом, которое Валя готовил на обед, почему-то кошачьей мятой и совсем немного – домом. Дима смотрит, как Валя копошится на кухне, собирая для них быстрый ужин из всего, что есть дома, и чувствует, наконец, как бешеное напряжение, что поселилось в нём в последний год и с каждым жутким событием только усиливалось, теперь медленно уходит слезами из глаз. – Хэй? Всё в порядке? Валины руки такие нежные, что можно умереть от любви, чувствуя их касания. Тонкие пальцы, красивые запястья, сильные мышцы. Дима не вовремя думает, что хотел бы быть полностью во власти этих рук и посмотреть, что они с ним сделают... Он моргает, заставляя себя перестать думать. – Прости, – шепчет Дима, прижимаясь к Вале и беспомощно всхлипывая. – Просто устал. – Знаю, – ласково говорит Валя, обнимая его и гладя по спине. – Я тоже устал. Но мы же вместе, да? И ты всё ещё должен мне свидание. Дима смотрит на него с неожиданным для себя смущением и бормочет: – Я знаю, знаю, чё ты начинаешь... Он хочет добавить что-то ещё, что-то очень важное и значимое, но Дэни на кухне орёт, заявляя о своём желании пожрать, совершенно безразличный к душевным терзаниями хозяев. Дима неловко хмыкает, чуть отодвигаясь, и понимает, что им совсем не обязательно торопиться – кажется, с Валей он навсегда. Они заняты тем, чтобы успокоить друг друга после всех этих кошмарных дней, наполненных страхом и болезненным ожиданием, и совсем не слышат как на столике вибрирует валин телефон. « валь олег вернулся!!! » « я убью его нахуй он такой идиот » « пиздец валь я его охуеть как люблю » « завтра в универе не жди ;) » ~