В объятиях смерти.

Тут холодно и сыро. А самое пугающие было то, что тут тихо. Нет свиста пуль над головой, нет душераздирающих криков сослуживцев. Нет застоявшегося запаха крови, нет обжигающей боли в груди. Глаза блуждали по сторонам но ничего не видно. Будто темнота плотно окутала все черной пеленой до единого кусочка. Джон разводит руками будто пытается нащупать и ухватится за нечто, что могло бы быть здесь и помочь выбраться ему из непроглядной тьмы. Пока он думал, что бредёт в большом темном подвале, ему не было страшно. А знаете почему современные люди не бояться грома или молнии? Потому что знают что это такое. Знание - убийца страха. Бояться можно лишь того, чего не знаешь. Но в какой-то момент на ум пришел один вопрос, и всё его сознание, вся его уверенность рассыпались, как карточный домик. — сколько я здесь? — Кто знает, сколько времени уже прошло. Ведь здесь нет времени, есть только ты. Это бесконечная пустота, а не темный подвал. Пространство похожее на самые жуткие кошмары. Последнее что помнит Джон, это то как он стоит по среди клуба дыма и пытается разглядеть хоть что-то дальше своего носа, выкрикивая имя своего капитана в рацию и осматриваясь по сторонам, крепко при этом сжимая в руках штурмовую винтовку. Резко его охватывает жгучее и болючее чувство в области груди. Это была пуля. Она прилетела так быстро, что он даже понять не успел откуда пришелся выстрел. МакТавиш начинает задыхаться. То ли от боли, то ли от надоевшего дыма, то ли от всего вместе. В глазах мутнеет, и он тяжело падает коленями на гравий жадно хватая ртом воздух, из-за чего боль только усиливается. Страдания, вот чего он никогда не хотел. Перед глазами проносится вся жизнь, как в тех самых дешёвых фильмах. И смерть Гоуста он тоже помнит и видит перед глазами. Как он истекал кровь прямо на руках МакТавиша. "Ты же Саймон! Саймон Райли! тот кого смерть обходит стороной!" — кричал он тогда, крепко сжимая бездыханное тело. Возможно если бы Гоуст, был жив, то Джон бы боролся за свою жизнь не давая глазам сомкнуться, а тьме окутать себя. Но после смерти напарника, в жизни здесь он не видел никакого даже проблеска мысли. Он остался один на один с громадой мира безразлично наблюдавшего за ним. Теперь голубые глаза угасли и больше не блистали переполняющей энергией, весельем и любовью ко всему живому. Они стали безжизненными и пустыми. *** а больно ли тебе, Соуп? Очень, ведь возможно Саймон был для него не просто напарником. Он был его другом. Другом которому он так и не успел сказать, о том, как сильно любит. Гоуст умер больше года назад, и после этого Джон не мог прийти в себя ещё долгое время. Он просто сутками лежал в кровати. Из за отказа от еды, исхудал до костей, а ко всему этому еще и изнурял себя слезами. Мактавиш полностью осознавал, что того ласкового "Джонни" с уст Гоуста он больше никогда услышит и это приводило в отчаяние только сильнее. Как бы больно не было, тот всегда приходил на могилу напарника. И лишь надгробный камень блестел при свете тусклой луны так, как когда-то блестели глаза Гоуста при искренней улыбке которую тот дарил изредка Джону. — Если бог существует, — думал тогда Соуп, — то он должен знать, как я его ненавижу. — божество так жестоко и не справедливо с ним обошлось, что оставил его одного. Без лучше напарника, друга, и просто человека с которым хорошо. *** — Встретимся ли мы вновь.. — бормочет Джон себе под нос и смотрит вниз на ноги под которыми тоже пугающая пустота. Берцы все еще испачканны в чужой засохшей крови. Он прикладывает руку к груди. Уже не больно как тогда. Парень вновь вертит головой по сторонам чтобы решить, что же делать дальше? Голос сзади и мягкое прикосновение которое он узнает из миллионна, останавливает его мыслительный процесс. — Джонни. — хрипит над ухом отчаянный британский акцент. МакТавиш застыл на месте не решаясь обернуться. Ему страшно. Будто если он это сделает, все исчезнет, и мягкое "Джонни" вновь растворится во тьме. — Саймон? это ты? скажи, что это ты, и я не сошел с ума. — жалобно чуть ли не плача шепчет МакТавиш. Чужая рука сжимает плечо крепче и силой поворачивает бедного парня лицом. И вновь эти карие холодные глаза оценивающе смотрят на него из под дурацкой маски. Как в первый раз их встречи. Так продолжалось несколько минут прежде чем Гоуст занес руку и с характерныи звуком, влепил хорошую пощечину, крепко хватаясь за чужие плечи и встряхивая, как бы заставляя чтобы тот посмотрел на него. — Как ты мог погибнуть так глупо? Почему ты никогда не слушаешь меня и так безответственно поступаешь? Ответь мне, сержант. — Его голос строгий и отчаянный. То ли он не рад его видеть вообще, то ли не рад его видеть здесь. В этой черной пустоте. — Я... — МакТавиш открыл рот, но тут же его закрыл прикусив губу. Его переполняют эмоции и он не знает, что сейчас делать или сказать. Плакать, кричать, или кидаться с кулаками говоря какой Гоуст предатель, что оставил его одного выживать в несправедливом мире? Но ответ пришел сам собой. Саймон отпустил сжавшийся плечи и притянул Джона к себе, уткнувшись носом куда то в изгиб шеи. Соуп плакал. Он и представить не мог, что после смерти обнимет свою любовь. — Саймон.. Саймон я скучал. Я так скучал.. — хрипит он без остановки, сжимая в своих трясущихся руках такое родное, крепкое тело. Но Гоуст, на чужие слова лишь как всегда молчал, вдыхая запах и мягко поглаживая спину Соупа в успокаивающем жесте. Хотя Джону и не нужны слова. Лишь бы он был рядом. Лишь бы так стоял вечность рядом и обнимал его, никогда не отпуская. — Я люблю тебя. И всегда любил. — Тихо говорил МакТавиш не надеясь на ответ. В воздухе повисло умиротворение. Для них все перестало существовать. Тревоги, сомнения, волнения, заботы. Всё это, осталось на втором плане. МакТавиш никогда и не думал, что вновь окажется в этих теплых объятиях. Но это произошло. — Я тоже тебя люблю. — Звучит такой же тихий, наполненный долгожданным спокойствием ответ.