Жатва.

      В полете соображается весьма быстро, вот только руки не поспевают за мыслью, и лишь при невероятном везении Владик успел закусить свою зеленую футболку и сгруппироваться. Таким образом, он не прокусил себе язык и не переломался весь, хотя при падении косточки будто дернулись все в предсмертных судорогах. Он упал на спину, защищая свободной рукой затылок, потом хрипло простонал и попробовал перевалиться на бок, но вдруг съехал по странной поверхности вниз и свалился на локти.       Сука, теперь постоянно падать что ли будет?       Владик ощупал скулу с содранной кожей, покрасневший подбородок, словно там наливался здоровенный синяк, затем приподнял голову и быстро огляделся. Он был в несколько странном помещении.       В ахуеть каком странном помещении, надо сказать. Штуковина, с которой лейтенант скатился, оказалась ничем иным, как алтарем. Настоящим, мать его, алтарем, покрытым ярко-красным ковром без узора; стены же были исписаны какими-то зловещими символами и рельефными завитушками. По обе стороны от алтаря находились чаши для огня, но тот не горел, и единственным источником света был светильник, который чудом зацепился за провода и свисал теперь сверху, шатаясь, словно настоящая люстра.       Влад поднялся с места, ощущая прилив сил. Ну идите сюда, уроды, устроившие землетрясение! Мало не покажется!       Как будто внемля его зову, кто-то действительно пошел. Со стороны единственного входа послышались звучные шаги, эхом разносящиеся по залу с алтарем. Влад рад был бы решить, что это кто-то из выживших, да только на человеческую ходьбу звук был совершенно не похож.       Словно топает бык. Только двумя мощными копытами, а не четырьмя.       Лейтенант сообразил, что теперь до выхода он не успеет, а открывать пальбу здесь, когда в руках не заряженное оружие, а позади нет возможности отступить, идея мягко говоря не очень. Он перескочил через алтарь, с удивлением обнаруживая, что тот возвышался над полом аж в два с половиной метра, и затаился.       К его несчастью, ноги быка не прошли мимо помещения с Владом и медленно завернули к алтарю, поднялись по ступенькам. Пульс у военного участился, когда он, выглядывая из своего укрытия лишь на несколько сантиметров, посмотрел на выход. За подошедшим тянулась вереница маленьких черных точек; стоило светильнику качнуться, как желтый свет выхватил из темноты цвет — то была капающая кровь. Влад, стараясь даже не дышать, встал на четвереньки и высунул голову еще сильнее, чтобы увидеть ноги существа и убедиться, что оно парнокопытное, но совершенно точно прямоходящее.       И это довело Владика до ужаса. Он мог объяснить странный алтарь тем, что у греков — или арабов, хуй их разберет кто тут жил тысячи лет назад — были странные фетишистские наклонности, поэтому логично, если они приносили своим богам жертвы. Но бычьи ноги? А туловище тоже звериное? Получится тогда какой-то хуила из советского мультика или жертва Чернобыля?       Между тем над головой Влада это существо проводило свои манипуляции с чем-то, что разложило на алтаре — и Кольский всеми фибрами души надеялся, что он просто принес клубничное варенье. Товарищ Копыта звякнул чем-то — холодным оружием, очевидно, — затем послышалось его тяжелое сопение.       Удар!       Влад аж подскочил, подумав, что это на него напали, закусил губу и прислонился к стенке спиной.       Но недо-бык совершенно не заметил поползновений Влада за алтарем; он по-хозяйски ухватился за свое вооружение, замахнулся, просвистело в воздухе лезвие, и снова послышался удар.       К Владу под ноги упала голова.       Он пискнул, моментально закрывая рот рукой, потом понял, что эта тварь спустилась на несколько ступеней и собиралась обогнуть угол, за которым прятался Влад.       Оно убило его Андрея Соколова. Судя по бледному лицу, тот уже был мертв, когда ему нелицеприятным образом отсекли голову какой-то тупой хуйней; и тем не менее, когда мужчина встретился с непонятным субъектом, он был жив.       Поэтому Кольский прошмыгнул за противоположный от существа с бычьими ногами угол, снова прячась, но осознавая прекрасно: если это чудо-юдо убило его товарища, то оно представляет опасность и для остальных участвующих в операции. Такого допустить он не мог.       Доставая новую обойму, Влад готовился рвануть; он сумел выскочить, из автомата вылетела пустая коробка, затем ее скоро заменил полный запас боеприпасов, а дуло уставилось в нечто, что очень медленно, почти угрожающе, выпрямлялось с отрубленной головой в руках.       Если бы не ситуация, то лейтенант с радостью заржал бы над той уебанской шляпой, что, по ощущениям, вросла в черепушку существа. Она была похожа на котелок, который они часто разогревали на костре, только края вогнутые во внешнюю сторону. Стоило взгляду опуститься ниже, как он наткнулся на страшное гнилое лицо с выпученными белыми глазами без зрачка и радужки; ебало твари украшали разодранный нос и ужасный разинутый рот, полный гнили так, что та аж вытекала за края разорванных губ. Покрытое волдырями, серо-болотного цвета лицо мигом обратилось к лейтенанту.       Влад застыл лишь на мгновение, а потом его руки щелкнули затвором и быстро нашли курок.       Он выстрелил короткой очередью, понимая, что такого заряда хватит даже на пробитие бронежилета из-за близкого расстояния. Пули пробили безмолвное существо с бычьими ногами и трупным лицом, из дыр потекла вязкая слизь, но уебок даже не шелохнулся! Наоборот, под еще одну короткую очередь, оно поудобнее схватило башку в своей руке, медленно замахнулось и швырнуло во Влада, словно снаряд для ебучего метания!       Он не успел увернуться, лишь пригнулся, защищая голову корпусом автомата. По всему телу прошла дрожь от неимоверной отдачи, и Влад не удержался на ногах, свалился, даже отлетев на метр.       А оно начало приближаться. Матеря отца этой твари за шлюханство, Кольский дернулся в сторону, поднялся, прицелился вновь, и пули пробили уродливое лицо, делая его, собственно, гораздо краше небольшими дырами. Пули прошли насквозь, ни капли не подействовав на уродца.       Что ж, тогда, может, у Влада появилась другая идея. Как говорится: дают — бери, бьют — беги! Мало ли что за тварь! А вдруг глюки уже вовсю от падения?! Повредил себе еще что-то?       Хотя боль от мощного броска головы прямо в него была вполне реальной. Но об этом потом.       А пока Влад, собирая все углы, не вписываясь в большинство поворотов, мчался вперед и дороги-то толком не разобрал, но путь запомнил отлично. Вот сейчас найдет остальных, если тех нахуй не перекорежило после встречи с подобными — хуй ведь знает, сколько их в этих ебаных подземельях! — а потом они спасутся и будут жить долго и счастливо. Да, пиздатый план.       И пиздатым он быть не перестал, когда вдалеке, прямо по коридору, завиднелся чей-то бронежилет!       — Ебать! Ебать! — Влад выругался, останавливаясь и скрючиваясь в три погибели, уложив ладони на колени. — Ебать! Филиппок! Как я тебе рад! Не поверишь, блять, как я тебе рад!       Да, он пиздецки испугался, потом беспрерывно бежал, петлял по коридорам, натыкался на неожиданные стены и впечатывался в них своим красивым избитым ебалом.       Наконец, он поднял голову и внимательно осмотрел Филиппа, застывшего в полном ахуе от запыхавшегося знакомого.       — Че с тобой? Крыша поехала? — серьезно спросил подполковник. — Али поебался только что? Красавчик, выдохни, а то сейчас кончишь.       И подмигнул. Бля, как же Владик был рад этой принцесске на горошине! Он нашел в себе силы выпрямиться.       — Я только что пережил третью мировую. — честно ответил лейтенант, сосредоточенно перезаряжая автомат. — Кароче, ебнулся я, значит, на какую-то херь. На алтарь древних греков, как понимаю. — Филипп коротко поправил, что то были точно не греки, но Влад отмахнулся и продолжил. — Так вот, ебнулся я на алтарь, но не успел и ахуеть знатно, как слышу шаги. Цокает кто-то. Как лошадь или бык, понимаешь? Я за алтарем прячусь, а он тем временем… — тут уж мужчина помрачнел, вспоминая, как увидел застывшее выражение мертвенно-бледного лица Андрея Соколова. — Нашему рядовому Соколову голову отхерачил. Андрюшка уже тогда дохлый был, я ничего бы не сделал, но…       Он запнулся, следом глаза округлились, и с новой энергией Влад продолжил.       — Блять, я не него выскакиваю с автоматом наперевес, а это труп ходячий с ногами как у парнокопытного какого-то.       На хлебале у Филиппа отразилось до того яркое непонимание, что Кольский аж обиделся; следом подполковник разозлил Влада сильнее тем, что издал мерзкий смешок и выдал:       — Так одна порнуха начиналась.       — Сука, я тебе сейчас дам — порнуха! — разразился Влад, не стесняясь взять Филиппа за грудки. — Ни одна пуля не прошибла его! В голову стрелял, в туловище стрелял, руки ему продырявил все — ни одна! Ты понимаешь, что за херь тут ходит?! Оно. Убило. Моего. Товарища.       Кажется, слова были произнесены в правильной последовательности и достаточно членораздельно, чтобы Влад отпихнул от себя Филиппа и немного угомонился.       — Кароче, мне похуй, веришь ты мне или нет. Я нихера тебе не должен доказывать. Здесь творится какая-то ебанина, ты и сам, думаю, убедишься в этом дохуя как скоро.       Он уже не смотрел на подполковника, потому что отвернулся, и не знал, какое тот скукурузил лицо. Главное — чтоб жопу мог прикрыть, иначе нахуя такой пидорас им в армии.       — Ладно… — протянул Филипп в некотором замешательстве, но допытываться до Влада не стал, повернулся туда же, куда и он, и они вместе двинулись дальше.       ***       — Ты знал, что оливки от маслин легко отличить? — задал вдруг вопрос Влад, когда всего через полчаса военные наткнулись на заваленный крупным камнем проход, ведущий непонятно куда. Тут уже вставал вопрос: двигать вперед или повернуть назад, чтобы найти последнюю развилку. — Давай поднимем, ты пролезешь, потом мне подержишь.       — Окей. — легко согласился Филипп. На его лице отразилась хитрая улыбка, с которой он мельком глянул на Влада перед тем, как лечь ничком. — Знаю. Зеленые — оливки, а черные — воруют.       — Сука, ты уже заебал! — беззлобно произнес лейтенант, хватаясь за низ камня, чтобы, кряхтя, подтянуть его вверх на несколько десятков сантиметров. — Давай быстрей.       Филиппок зря времени терять не стал: юркнул в пространство, потом быстро поднялся на ноги и тоже ухватился.       — Нет, стой! — выкрикнул он вдруг, и камень чертовски громко рухнул, а сверху посыпалось, создавая еще больший завал. — Влад! Ты там как?!       — Что… это было? — только и спросил тот.       — С этой стороны камень скользкий до пизды, сверху че-то капает. — ответил подполковник. — Ты можешь его поднять? Найду, что подставить.       Влад скептично осмотрел кучу даже более крупных валунов, что свалилась с потолка, и тяжело вздохнул.       — Нет, братан, дальше без меня, а я без тебя.       — Нет… — голос Филиппа дрогнул в страдальческих муках.       — Да… — вторил ему Влад, хрипло хохотнув. — Ладно, ничего не поделаешь. Ты своей дорогой, я своей. Ни пуха, ни пера.       — К черту.       Кольский был очень рад, что подполковник поддержал такой забавный фразеологизм, потому что это ставило такого выебистого подполковника в один ряд с лейтенантом.       Когда Филипп понял, что Влад удалился, то протяжно вздохнул. Он и так сильно разнервничался, когда попал в эту чертову западню со страшными статуями, фашистами и другими отсылкам к весьма нетипичному фильму ужасов, так тут еще и весь потный лейтенант, твердящий о какой-то неестественной хуйне. Словно советских сказок наслушался. Иначе что за двуногий трупный кентавр? Что за отрубание головы и стремная живучесть? Филипп затянул волосы в хвост, ругаясь, почему не сделал того раньше. При падении он зацепился за что-то острое и больно вырвал клок волос.       Однако пора было собраться с мыслями. Филипп закрепил над ухом мини-фонарик, чтобы даже в случае потери автомата не пропал источник света, и осторожно, досконально осматривая всё вокруг, двинулся в единственный проем. Нет, он не поверил Владу. Однако полностью исключать возможность существования загробной твари было невозможно оттого, что у парня и так все нервы казались напряженной струной, поэтому еще чуть-чуть, и он бы в Бога поверил.       А уж бык с туловищем древнего мужика… Представлялся даже реалистичней, чем высшее существо, что знает всё про всех, но ни за что не вмешивается.       Впереди зашуршали будто бы листы бумаги, послышалось тихое и неотчетливое бормотание. Филипп побоялся, что увидит похожую мистическую херню, но вместо доисторического урода свет выхватил из темноты попу.       Чью-то неплохую, по скромной оценке блондина, пятую точку, хозяйка которой с какой-то невероятной сосредоточенностью склонилась над столом, почти налегая на него верхней частью тела; Филипп почувствовал странное облегчение и тихо выдохнул, а потом присвистнул. Не привлекая внимание, а лишь бы пристыдить девушку, которая вертит тут своим задом беззастенчиво.       Та ойкнула, выпрямилась, схмурила рыжие брови и взглянула на подполковника, опираясь руками о стол.       — Оборзел? — с вызовом спросила Тася, но потом вдруг сменила эмоцию и удивленно подняла брови. — Подожди… А как ты сюда попал?       — «Через дверь» — хотел бы ответить я, да это не так. Камень подняли, а потом с потолка попадало, то есть как попал, так больше не вылезем.       — Значит, прохода больше нет… — рыжая барышня поджала губы, выдыхая.       — А как же твой задний? — пошутил Филипп и заслуженно получил стопкой бумаги в лицо. — Постой. В смысле — прохода нет?       — Вот так — нет. — ответила она и развернулась к немецким записям. — Я тут все обошла, ничего не нашла. Камень тот поднять не сумела и решила провести время с пользой.       Только сейчас Филипп переместил взгляд на стол, где в слабом порядке Тася разложила бумаги на нечитаемом языке, а рядом, видимо, их перевод. Точно. Она же в команде как переводчица, а не просто услада глаз заядлых военных, женщин не видящих по несколько месяцев.       — И что они тут нашли? — спросил Филипп, подходя к девушке ближе и опуская взгляд на ее ровный почерк, пытаясь наскоро прочитать.       Тася нахмурилась, загораживая плечом собственные записи, и Филипп заметил, что в руках у нее только лишь зажигалка, а фонариком даже и не пахнет.       — Серьезно? — он со смешком кивнул на зажигалку. — И ты тут ползала по столу с этой пукалкой для сигарет?       — Эта пукалка — единственное, что у меня с собой было. — девушка в свою очередь привлекла внимание Филиппа к его оружию и бронежилету. — И я не как лошара себя в ловушку загнала. Теперь из-за тебя я потеряла единственный путь на свободу, придется ждать спасателей. Если кто-нибудь вообще отсюда выберется, чтобы их вызвать…       Филиппа зацепила эта неуверенность в ее голосе, поэтому он сосредоточенно посмотрел ей в глаза, блестящие в темноте, и спросил:       — Что значит «если»? — и нездоровое подозрение забралось в его светлую голову.       — Смотри. — Тася указала на свой перевод, и они оба склонились над столом. — Они здесь что-то искали. Что-то покруче храма, который мы обнаружили наверху. Это… Что-то более массивное. Огромное. Я уверена, под землей, даже под нами, находится полое пространство, которое они сумели отыскать.       — Ахуенно. — изрек Филипп.       — Ага. — безрадостно сказала она и продолжила. — Они нашли признаки чего-то сверхъестественного. Тут несколько раз упоминаются какие-то культы, поклонения мифическим существам и богам.. Здесь жили древние люди, и немцы это выяснили.       — Когда они успели? Разве им не надо было отстреливать европейские жопы?       — Исследования велись независимо от войны, а Гитлер очень их поощрял. — ответила Тася. — Это запутанная история, в этих же записях описаны скорее различные находки. Но я не все могу найти в комнатах, наверное, что-то перенесли отсюда.       Сильный поток информации забил голову Филиппа, и тот сумел расслабиться и освободиться от мыслей о чуваке, что отрубил сослуживцу Влада голову. Пока подполковник не вытащил заваленный несколькими листами снимок, и его сердце не участило свой ритм, Филипп был спокоен. Но стоило ему увидеть изображение, как взгляд тут же похолодел.       — Вот бля. Мы, по ходу, в пизде. — констатировал он и показал Тасе фотографию. На потертом времени изображении был запечатлен барельеф человека с бычьими ногами.