деньги деньги деньги деньги деньги деньги

Перед съёмками нервно. Антон, когда соглашался на эту авантюру, почему-то забыл, как ему некомфортно в малознакомых компаниях. Тут он, вроде, в лицо всех знает, но лично пересекался мало с кем. Остаётся цеплять за Бустера, как за единственного более-менее знакомого человека, но выглядит это жалко — будто интроверта привели на вечеринку к чужим друзьям и бросили без присмотра. Антон запихивает в свой необъятный рот второй бутерброд. Съёмочный день предстоит сумасшедший, надо нормально поесть, но под грудью все нервы как будто сжало в плотный комок, и есть совсем не хочется. В целом видно, что нервничает он не один — Жекич то и дело вытирает о комбинезон потные ладошки, Джарахов пытается скрыть волнение за напускной живостью, девочки скрыть его даже не пытаются. Кажется, только Усачев включил свою непробиваемую ауру уверенности, но Антон готов поспорить, что где-то внутри даже Руслана колотит — ещё бы, сложно не воспринимать шоу всерьёз, когда вкладываешь в него пол-ляма собственных денег. Для кого-то здесь эти деньги более серьёзные, для кого-то менее, но Антон, кажется, перестал волноваться из-за денег ещё после того, как всрал триста косарей на Большом шоу. А из-за людей не перестал. Антон не питает иллюзий по поводу того, почему он здесь — это КликКлак за его счёт расширяет аудиторию, а не наоборот. Приятное и узнаваемое медиалицо, у которого достаточно бабла, чтобы рискнуть, и достаточно азарта, чтобы сделать картинку интересной. Никто на его победу всерьёз не ставит, но Антону всё равно не сложно поучаствовать. Стас сказал, можно будет завести новые связи. Всё всегда про связи. Позови Сатира в Контакты. Вызнай у Усачева, почему он не идёт в Цитаты, к Миногаровой же ходил, чем мы хуже. Отбей вложенные деньги нетворкингом. Настоящая работа за кулисами, Антон. Антон пока за кулисами работает только челюстями. — Я вам честно скажу, пятьсот кэсов это дохуя, — вздыхает Андрей. — Зато пять лямов это тоже дохуя, — Эльдар поддерживающе хлопает его по плечу. — Кому как, — фыркает Сатир, укладывая ветчину на хлеб. — Вон Шастуну небось пять лямов это так, карманные расходы на выходные. Амина мгновенно отвлекается от своего шушуканья с Диларой и смеётся: — Да? Антон, а что ты делаешь после съёмок? Гримёрку наполняет взрыв смеха. — Правильно, вот он, настоящий приз, — хохочет Сатир. Антон только неловко улыбается и продолжает жевать свой бутерброд в углу. Он себя, наверное, до сих пор в душе считает воронежским голодранцем, поэтому шутки о том, что он может быть чьим-то шугар дэдди, слышать странно. — Амин, я тебе по секрету скажу, ты не того человека себе в шугар дэдди приметила, — внезапно подаёт голос Усачев. — Мне Лиза рассказывала… Но что ему рассказывала Лиза, узнать так и не приходится — в гримёрку врывается бойкая девочка с планшетом и выгоняет всех в соседнее помещение вешать звук. И пока на Антона цепляется микрофон, он сам цепляется за эту мысль — что, что там Лиза сказала? Что она вообще могла сказать? Для человека, который в жизни Антона появился относительно недавно, Лиза как-то очень быстро пустила там корни и оказалась в курсе многих вещей, о которых не знали даже старые воронежские знакомые. Но это только потому, что она выглядит как человек, который лишнего ничего никому рассказывать не будет. Тогда что она рассказала Руслану? Нет, не так. Какие у них вообще отношения с Русланом? Строго деловые, где Лиза выступает как партнёр по бизнесу и консультант по туризму в их общем турагентстве, или всё-таки… бывают ли строго деловые отношения вообще в такой ситуации? Вот они с ребятами тоже работают вместе, но у них же не деловые отношения, у них всё в одну кучу слилось — и бизнес, и дружба, и для кого-то даже романтическое что-то, и никого никогда не волновало, что будет с контентом, если кто-то с кем-то рассорится, все просто принимали, что, если они работают вместе столько, сколько работают, границы личного и делового неизбежно размоются. Экстраполировать ли эту логику на Лизу с Русланом непонятно — они дохрена времени в своих поездках проводят вместе; может быть, они лучшие подружки, а может, благоразумно держатся на расстоянии, ставя бизнес на первое место. Антон этой глупой недоремаркой так отвлечён, что ему нужно тратить время и силы, чтобы перед камерами выключить Антона и включить Шастуна. Нужно шутить, нужно быть громким и глупым, и нелепым — его же за этим сюда позвали. Местами получается неловко, он выдавливает из себя шутки, просто потому что чувствует вес ожиданий, и не все из них попадают в цель. — Дилар, можешь ещё раз наклониться, поднять вот следующую, — Антон жалеет о вылетевших изо рта словах ещё до того, как договорил предложение, даже несмотря на то, что они выбивают пару смешков из Эльдара. Господи, ну ясно же, что остальные такой юмор не оценят, кольнут в ответ, да ещё и в комментариях наверняка поднимется срач. Антон чувствует, как пробивающиеся ростки стыда сбивают его концентрацию, уводят от нужного настроя, но кроме стыда его отвлекает что-то ещё. — Антон, а можешь ещё раз нагнуться? Руслан на него смотрит. Руслан о нём шутит. Руслан о нём думает. Потому что что-то знает, или потому что… хочет? Антон оборачивается и смеётся, неловко вертя в руках чужое фото, а внутри у него все мысли сбиваются в неразличимый спутанный ком. Сколько бы психоаналитик не тренировал его распознавать и называть свои чувства, это чувство он пока назвать не может. Просто почему-то всё в нём в смятении от того, как Усачев стоит в своём небрежно накинутом на одно плечо комбинезоне, вальяжно привалившись к колонне, от того, как он улыбается в ответ на нелепые шутки, от того, как он смотрит. Это не столько что-то физическое, сколько эта его обезоруживающая уверенность, которая не оставляет шанса никому в комнате. И Антону не оставляет — он ей сбит с толку, он ей запуган, он ей обворожён. И это всё чудовищно, чудовищно не к месту, когда нужно сосредоточиться, нужно лопать шарики, нужно запоминать, кто кому даёт лампочки, нужно запоминать фигурки из конструктора. Антон старается, искренне старается, но чувствует себя так, будто у него в голове кэш очищается каждый раз, когда Руслан на него смотрит. Ноль мозговой деятельности, под черепной коробкой только очки, шапка и комбинезон на одно плечо. Очень тупо и очень не в тему, последний раз с ним такое было, когда… Блядь, нет. Антон выдыхает и стекает по стене камеры — выбыть из соревнования на самом деле даже приятно, а то ещё пара часов этих взглядов и шуток, и он начал бы думать, что Руслан ему нравится. Нет, он нравится, конечно — как человек. Как кто-то, под чьи видео приятно обедать. Как коллега, с которым можно обменяться опытом. (и телесными жидкостями, как с некоторыми другими коллегами, да?) Нет. Нет, Антон, выключай. Сатир говорит вслух то, что остальные позволяют себе только думать — Руслан с этим своим комбезом на одно плечо, с этой своей ошеломительной уверенностью просто отвлекает, и это его коварная тактика, просто так получилось, что на Антона в силу некоторых обстоятельств эта тактика работает лучше, чем на других. И эти обстоятельства… это о них Лиза рассказала? Если так — сучка. Они же на мизинчиках клялись, что никому друг про друга не расскажут, что их маленькое «Ты не поверишь, я тоже» останется только между ними двумя. Глупо было вот так довериться — даже если всё и всплывёт, Лизу её ориентация в глазах публики сделает интересной, а Антона — извращенцем. Шастун прячет лицо в ладони и тут же отнимает руки, чтобы не смазать грим. Они всё ещё на камерах, но со стороны будет выглядеть так, будто он переживает о поражении. Всё под контролем. Ну, или почти всё. Когда проигравших снова уводят с площадки и дают отдохнуть, становится чуть полегче, вместо коротких перерывов между испытаниями можно растянуться на диване в гримёрке и нормально отдохнуть, уткнувшись в телефон. Выключить Шастуна и включить Антона. Бустер устало спрашивает, можно ли ехать, но его просят остаться до конца, чтобы отснять финал вместе со всеми. Дилара задумчиво откусывает яблоко и осторожно опускается на спинку дивана рядом с Антоном — А у вас… извини за вопрос, с Русланом какие-то тёрки или что? — Чего, почему? — хмурится Антон, отрываясь от телефона. — Да ничего, я просто заметила, он так на тебя смотрит… внимательно. Когда не под камерами. Я думала сначала, это потому, что ты с телека, а он с ютуба… — Он тоже с телека теперь, — ворчит Антон в ответ. — Мы оба на СТС. — Во-от, — тянет она и снова задумчиво кусает яблоко. — Поэтому я подумала, может, у вас претензии какие-то друг к другу. Нет, претензии у Антона теперь точно имеются. Он себя так по-идиотски не чувствовал уже чёрт знает сколько, и в прошлый раз это ничем хорошим не закончилось. Это чудо, что они с Арсением остались друзьями после всей хуйни, через которую друг друга протащили, и чудо, что им удалось не развалить проект. Снова чувствовать себя так беспомощно, снова нырять в омут с головой, зная, что будешь трястить из-за каждой фотки, из-за каждого слуха в интернете — это безумие. И Антон злится, что какой-то долбоёб, который даже комбинезон правильно надеть не может, заставляет его опять чувствовать себя так, будто это ему нужно. Но вслух отвечает: — Не, нет претензий. Мы не пересекались почти. На остаток съёмок уходит ещё несколько часов, и Антон успевает десять раз выкинуть эту ситуацию из головы, десять раз вернуться к ней снова, написать находящейся вне зоны доступа на отдыхе Лизе гневное «Что ты рассказывала про меня Усачеву???» и отчаяться настолько, чтобы написать Арсению: «Кажется, я долбоёб». Тот отвечает, как всегда, быстро, словно сутками только и ждёт сообщений от Шастуна: «Если ты позволил Джарахову отсосать у себя в туалете, просто потому что он мог сделать это, не вставая на колени, я не могу тебя винить». Фу. Дурак. Антон улыбается и пишет: «Не Джарахову, но ты почти попал. Пока ничего конкретного, но…» «Чё, мальчик нравится?» — даже через текст слышно эту стебущую интонацию. «Типо того», — признаёт Антон. «Ты знаешь, что я думаю по поводу романов с публичными людьми», — с укором отвечает Арсений. «Не всем из нас дано ебать осветителей», — колет Антон в ответ и сворачивает диалог. Конечно, ни о каких романах и речи не идёт. Всё ограничится рукопожатием на прощание, и вопреки просьбе Стаса, Антон даже спрашивать не хочет, почему Усачев никак не дойдёт до Цитат. Скажет ещё что-нибудь неприятное — потом неделю из головы не выкинешь. А если приятное скажет — и того дольше. Поэтому Антон совершенно никак не будет инициировать с ним контакт, заводить диалог, обмениваться номерами телефонов и… …радоваться, когда Руслан выиграет? Эта новость почему-то застаёт врасплох. Гримёрша тычет в глаз кисточкой с пудрой, а Антон сидит как истукан и не знает, как себя вести, когда их всех выпустят обратно на съёмочную площадку. Наверное, надо хотя бы руку пожать или по плечу похлопать, чтобы не выглядело странно? Так поздравляют друг друга с выигрышем шести миллионов гетеросексуальные мужчины, не испытывающие друг к другу сексуального влечения и не обдумывающие последние два часа возможность ускользнуть из гримёрки, чтобы подрочить в туалете? Антон неловко улыбается в кадре, он на тридцать процентов состоит из конфетти и на семьдесят из неловкости. Руслана все обнимают, треплют по волосам, вынуждая шапку и очки съехать, Эльдар расчувствованно клюёт его в щёку, до которой умудрился допрыгнуть. Антон просто хлопает в стороне. — Руслан, молодчина! Босс! Ты с этими бабками сегодня кого угодно тут можешь выебать! Буквально, — хохочет Сатир. — А надо обязательно из участников выбирать? — неловко улыбается Усачев в ответ. — Тогда я выберу Антона Шастуна. — Тут шести миллионов не хватит, — прыскает Джарахов. — Это мы уже в гримёрке обсудим, — подхватывает шутку Антон, а у самого коленки подгибаются. Если Лиза ему действительно рассказала, это какой сукой надо быть, чтобы осознанно дразнить человека, зная, что это ни во что не выльется. Такой, которая сказала, что выиграет любым способом — и действительно выиграла. Но теперь, когда Руслан стоит с ящиком денег в дожде из конфетти, уже можно и остановиться? А он с этими деньгами, сука, ещё красивей. Какая-то сногсшибательная энергия, сила, власть рвутся из него, когда он подбрасывает вверх купюры, пока Эльдар орёт: — Деньги-деньги-деньги-деньги-деньги-деньги! Но не в деньгах дело. И не во внешности. Просто вот в этой спокойной уверенности, которую невозможно подделать, которую Антон так и не научился включать всерьёз, только в ролях, только когда дурачится. Поэтому это раздражающее притяжение не выключается, даже когда Руслан в гримёрке выпутывается из своего многострадального комбинезона (Антон до последнего надеялся, что, может быть, магия была именно в нём). — Я чёт не думал, что они налом отдадут мне просто гору денег, — признаётся Усачев. — Так а как, мы же налом приносили, всё логично, — пожимает плечами Эльдар. Руслан морщится: — Ну мне домой на такси везти шесть лямов страхово, если честно. Какой, этот, тариф Яндекс.Такси нужен, чтобы гору бабла безопасно перевезти? Антон даёт себе пару секунд на подумать, но рот как будто живёт отдельной жизнью, он отдельно от мозга выпаливает: — Так мож это, тебя подвезти? — Охуеть, у них всё это время был секретный тариф, где тебя возит Антон Шастун! — восхищается Сатир. — Он только для тех, кто выиграл шесть лямов, — хлопает его по спине Джарахов. Гомон и оживление гримёрки потихоньку стихают. Люди прощаются, усталость после многочасовых съёмок берёт своё. К моменту, когда Антон переодевается и уже собирается выходить, он и сам забывает, что предложил кого-то подвезти, но Руслан окрикивает его у дверей: — Вообще… если твоё предложение в силе, я бы им воспользовался. Антон подавляет в себе желание ответить «Если твоё предложение в силе, я бы им воспользовался», но с шутки про «я выберу Шастуна» прошло слишком много времени, чтобы его вообще поняли. Поэтому он просто растерянно кивает и мнётся на месте в ожидании, пока его пассажир соберётся. — Я надеюсь, у тебя есть свободное место в багажнике для тонны бабла, — почти кокетливо интересуется Руслан, когда они вдвоём спускаются к парковке. — Ты же меня знаешь, я только для перевозки тонны бабла багажник и использую, — Антон на автомате включает свой голос мафиози, боясь хоть на секунду остаться искренним. После целого дня съёмок хочется выключить персону клоуна Шастуна и остаться усталым скучным Антоном, но беда в том, что по Антону будет очень заметно, как сильно он смущается и сбивается, стоит Усачеву повернуть на него голову. Поэтому остаётся только терпеть. Чтобы забрать деньги, Тахо приходится подогнать к какому-то грузовому гаражу, где та же бойкая девушка долго ищет Руслана в каких-то списках на «У», пока он не подсказывает ей посмотреть на «В». Антон за их попытками разобраться наблюдает в зеркало заднего вида и думает о том, что, наверное, он просто очень сильно устал сегодня, если ему показалось, что Усачев обратил на него внимание, даже если чтобы помучить. — Семьсот тыщ налогов заплатить придётся, — с тоской сообщает Руслан, усаживаясь на пассажирское сидение после того как вопросы улажены. — И вот как-то уже не так обидно, что не выиграл, — устало улыбается Антон в ответ и заводит мотор. Ехать с ним в одной машине мучительно больно — Антон себя чувствует школьником, который оказался наедине с девочкой, которая ему нравится, и не испытывает ничего, кроме хтонического ужаса. Вспоминает сразу, почему так долго тянул с разрывами в предыдущих отношениях, даже когда видел, что ничего не работает — потому что мысль о том, чтобы снова оказаться в этой точке, в которой нихрена не понятно и очень страшно, приводила его в оцепенение. Как хорошо, что он сейчас Руслана высадит и потом не увидит его никогда, и даже новости его под суп включать не будет, и вся эта нелепая история забудется сама собой. Потому что, даже если бы Антон и решил что-то предпринять, вот эта неопределёность, попытки разгадать чужие намерения, найти двойное дно в шутках, все эти присущая школьникам терзания — это всё уже слишком для человека, который закончил школу пятнадцать лет назад. — Вот тут направо и во двор заехать, — подсказывает Руслан, дублируя навигатор. Он тоже, кажется, не особо горит желанием чесать языками, но он и не производил впечатление сильно разговорчивого человека никогда. Вообще, если так подумать, за гранью медийного образа Антон же ничего о нём не знает — то ли он не женат, то ли женат, то ли разведён уже. То ли культурный человек, который и правда никогда не матерится, то ли это тщательно выверенный образ для рекламодателей. То ли воспитанный вежливый мальчик, то ли змея, выжидающая время для точного удара. Кто он как человек, этот Руслан, чёрт его знает, и Антон с позором признаёт, что в его желании нет ничего возвышенного, никакой влюблённости и глубоких чувств. Он весь день себя чувствует пропущенным через мясорубку собственных эмоций только потому, что у кого-то хватило наглости неправильно надеть комбинезон и посмотреть на него не снизу вверх, а сверху вниз. Сколько бы он ни стебал Арсения за то, как тот сыпется, стоит рядом появиться уверенному и властному мужику, а сам погорел на том же самом. Дурачина. — Вот этот подъезд, да? — Антон глушит мотор и ждёт, пока пассажир покинет транспортное средство, и можно будет уехать, поставив этому засранцу одну звезду. Но пассажир остаётся на своём месте. — Тут это, мне нужны два крепеньких мальчика, чтобы поднять деньги в квартиру, — виновато улыбается Руслан. — Я подумал, что если меня кто-то из знакомых подкинет, то и с этим поможет. В отличие от таксиста. — Умно, — хмуро признает Антон. Так вот, почему его сюда позвали. Вот всё и встало на свои места — ты, Шастун, создан, чтобы тяжести носить и с верхних полок вещи доставать. Ты не создан для любви. Приткнув Тахо в чудом нашедшееся парковочное место, Антон понуро выползает из машины и отправляется к багажнику, чтобы забрать коробку с деньгами. Не могли, что ли, сумку какую-то для них купить? А так, неся ящик денег по коридору вслед за Русланом, Антон себя чувствует помощником мафиози. Почему-то опять же, не самим мафиози. Интересно. В квартире стильно и серо-терракотово. Расчищенный угол гостиной чётко даёт понять, что именно попадает в фон видео. Антон коробку придерживает коленкой и думает о том, как странно оказаться на месте съёмок контента, который ты смотрел. Чувствует себя совсем как гости его собственных шоу, которые восхищённо оглядывают студию и говорят: «Тут совсем не так, как я себе представлял!» — Можешь на пол поставить, чего ты держишь, — Руслан разувается и кивает на место где-то в центре гостиной, и Антон послушно опускает туда коробку. Несколько секунд они стоят над этой коробкой с деньгами, как герои тарантиновского фильма, как будто они ограбили кого-то или убили. А потом Руслан, совершенно не меняя свой привычный тон усмехается: — Ну, если вдруг у тебя была фантазия заняться сексом на горе кэша, звони. Антон медленно закрывает глаза, делает глубокий вдох, открывает их и устало признаётся: — Если честно, я не понимаю, где ты шутишь, а где нет. И Руслан пожимает плечами: — А я не шучу. Он поднимает на Антона взгляд — уверенный и раздражающе спокойный. Понятно, короче, Лиза проболталась и плохая новость в том, что Лизу придётся уволить, но хорошая новость в том, что это может вылиться в секс на горе денег, как в самых ебанутых фантазиях. Только не выльется же. Ни во что это не выльется, Антон просто постоит так, вылупив глаза, а потом извинится и уйдёт, и будет надеяться, что они больше никогда не пересекутся. Антон отчитает Лизу. Расскажет Арсению и получит снисходительный щелбан за то, что ничего не сделал. А потом забудет о том, что вообще всё это было — первый раз, что ли? И пока Антон стоит, молчит и всё это думает, Руслан протягивает руку и хватает его за футболку, так же спокойно и невозмутимо, как он всё сегодня делает. Тянет на себя, достаточно медленно, чтобы была возможность вырваться, но Антон этой возможностью не пользуется. Он вместо этого падает лицом вперёд, быстро, пока не передумал, прямо в чужое лицо. Непонятно, кто кого целует, но кажется, что все целуют всех. Антон думает, что, если он сейчас остановится, придётся неловко смотреть друг на друга, и говорить слова, а делать этого совершенно не хочется — поэтому он не останавливается. Наоборот напирает, толкает вперёд, нагибается ниже. В какой-то момент хочется лицо Руслана взять в ладони, но вместо этого пальцы сами сцепляются на его подбородке, вынуждают запрокинуть голову. Антон чувствует чужие губы и свою безнаказанность и продолжает бесчинствовать — толкает вперёд. Под ногами жалобно шуршат разбросанные по полу тапочки. Лопатки Руслана встречают стену с глухим ударом. У него жёсткая колючая щетина и мягкие мокрые губы, открывающиеся навстречу с каким-то непростительным самодовольством, которое одновременно бесит и возбуждает. Антон забирается под шапку, ногти скребут короткостриженный затылок, и он думает, как же это чертовски обидно, что, наматывая на кулак роскошный хвост очередной красотки, он никогда не чувствовал того же тянущего почти болезненного предвкушения, как от коротких мужских волос под пальцами. Никогда не мог выбрать, что привлекает его больше эстетически, но вот что заставляет плавиться и стекать по чужому телу горячей лавой — здесь сомнений никогда не было. Руслан футболку отпускает, но только чтобы забраться под неё — у него руки наглые и крепкие, движения совсем непривычные, но от этой новизны дыхание перехватывает. Антон на секунду только теряет контроль, чтобы сделать вдох, и этого Усачеву достаточно, чтобы перехватить инициативу. Антон сам не понимает, как оказывается прижатым к стене, и как кто-то настолько ниже его может так подавлять его своим напором. Но ему нравится в кои-то веки не играть роль кого-то большого и сильного, а просто расслабиться и плыть по течению. Сегодня он просто дополнительный приз для победителя — о, и он наградит его собой с радостью. Руслан бедром вжимается в Антонов пах, определённо намеренно, и член отзывается на эту бесстыдную игру почти мгновенной эрекцией — Антон уже забыл, что он так умеет. Оказывается, всё это время дело было не в возрасте или стрессе, а в мотивации? Всё, что было нужно — это какой-то бесстыдный блогер в комбинезоне на одно плечо и перспектива заняться сексом на куче бабла, как в дешёвом эротическом боевике. Антон под чужими руками тёплым пластилином, податливым и мягким, льнёт и липнет, и тает. И думает, каким дураком он был всё это время, когда думал, что после Арсения больше ни с кем не почувствует себя таким живым и таким, мать его, желанным. Ему кажется, что в этом ощущении он готов купаться вечно, но вот, в чём загвоздка — когда резинка штанов натягивается, пропуская руку Руслана вниз, Антон вздрагивает так, будто чужая ладонь его ошпарила. Он выворачивается из поцелуя, ошалевший и пытающийся отдышаться, а Руслан мгновенно замирает и руку отнимает, прекращая наступление: — Что? Нет? Я что-то неправильно понял? Лицо у него серьёзное и совершенно нечитаемое, на нём нет ни недовольства, ни обеспокоенности, просто равнодушное уточнение обстоятельств. И из-за этого непроницаемого взгляда Антон как будто с размаху возвращается в собственную голову. Он словно астральной проекцией где-то на другом плане летал, а сейчас рухнул обратно и только сейчас осознал, какую невообразимую дичь он творит. И с кем он её творит! Прилив уходит. Волна возбуждения, схлынув, обнажает голый остов паники. Антону кажется, что там, где он минуту назад готов был задохнуться от желания, сейчас он задохнётся от ужаса. Как, как он здесь оказался? Руслан ждёт. А что ему сказать? «Извини, я передумал, потому что не готов к близости после отношений, которые закончились миллион лет назад»? «Я не поверю, что ты на самом меня хочешь, даже если ты будешь уверять меня в этом, давясь моим членом»? «Я не сплю на первом свидании даже с миллионерами»? — Я… м-м…— растерянно тянет Антон. — Я думаю, мне лучше уйти. — Эм. Ладно. Вот теперь на лице Руслана появляются эмоции — не злость, а скорее, недоумение, но он послушно делает шаг назад. Антон всё равно от него сначала уползает по стене, словно боится снова подойти слишком близко. — Это из-за того, что я пошутил про секс за деньги? — Усачев хмурится, явно перебирая в голове ответы на вопрос, что сейчас произошло. — Я не имел в виду, что ты… Я думал просто, что если я… Антон торопливо мотает головой: — Не-не-не, всё в порядке. — Да чёт не похоже, — поджимает губы Руслан, но с места не двигается. Антон торопливо возвращается в прихожую, радуясь, что так и не успел разуться, нелепо крутит дверной замок, прежде чем понимает, что его никто не закрывал, и выскальзывает в коридор, не оборачиваясь. Не хочется видеть, с каким отвращением Руслан, наверное, смотрит на нелепую ссутулившуюся фигуру, покидающую его квартиру. Только когда за спиной закрываются двери лифта, Антон выдыхает и трёт лицо руками. Дурак. Куда полез? Зачем полез? Оно тебе надо вообще? Твоя забота коробки таскать и вещи с верхней полки доставать. Дурак. Дурак. На водительское сидение Тахо Антон рушится почти без сил — его весь этот день не вымотал так, как этот глупый поцелуй или как это назвать? Как хорошо, что завтра совершенно другие съёмки, и можно будет себя занять работой, чтобы не думать о том, что происходит вне работы. Надо только выбраться из этого двора, доехать домой и провалиться в беспамятство где-то в гнезде из одеял — и ничего этого больше не будет. Антон тянется за телефоном, чтобы открыть навигатор, и с удивлением натыкается на десяток сообщений подряд от нашедшей связь Лизы. «Ничего не рассказывала особенного, а что случилось?» «Он тебе что-то сказал?» «Антон?» «Он вообще про тебя много спрашивает, но у меня нет привычки обсуждать друзей за их спиной». «Я ему давала твой контакт и вообще думала, что вы давно общаетесь уже». «Антон!» «Да ну что он тебе сказал такое? Что-то обидное? Или пошутил неудачно?» «Я тебе клянусь, я про тебя ничего компрометирующего не рассказывала! Честно!» «Если он что-то и узнал, то не от меня». «Я про него тоже не всё могу рассказывать, просто знай, что он норм чел, и он не стал бы делать что-то, чтобы тебе навредить». Антон откидывается на водительском кресле. Да блядь. «Много про тебя спрашивает». Ниндзя, блин. Всё это время, пока Антон думал, что он незаметно следит, это за ним незаметно следили. Подбирались, выясняли, и неудивительно будет, если окажется, что в шоу позвали тоже с лёгкой руки Усачева. И в шутках была лишь доля шутки, и спектакль с тасканием коробок нужен был, просто чтобы они остались наедине, а Антон из-за своей нерешительности всё так бездарно слил. Он заводит двигатель. Однажды Антон не саботирует собственные отношения, и у него отвалится жопа. Но пока он успешно выполняет план по просиранию шансов с успешными красивыми мужиками и сидению в одиночестве в своей норе. Почему он сбежал после одного несчастного поцелуя — потому что испугался, что не потянет что-то большее, или что не заслуживает чего-то большего? Вон кто-то позволяет себе брать всё что хочет — и шесть лямов, и Антона, и что угодно. Можно было бы у Руслана поучиться и спросить, в чём секрет его уверенности, да только вот Антон к нему теперь на пушечный выстрел не подойдёт — и уверен, что любой интерес к нему тоже испарился после сегодняшнего позорного побега. Никому не нужны эти жалкие два метра неопределённости. Телефон жужжит уведомлением о сообщении. Новый контакт пишет: «Я деньги повезу в банк только завтра. Это так, информация на случай, если ты передумаешь». Антон закрывает губу и заглушает двигатель. Долго гипнотизирует взглядом экран, не решаясь ткнуть, на поле ввода, а потом всё-таки выдыхает и пишет: «Я не успел запомнить номер квартиры». И Руслан отвечает: «102».