***
Арсений провёл у Шастуна все выходные, но абсолютно ничего не узнал. Ничего нового. Они даже почти не разговаривали, обмениваясь стандартными фразами о вопросах про самочувствие и про то, что заказать на ужин. Директор даже в собственные выходные уезжал на запанированные встречи, общался с поставщиками и подолгу пропадал в офисе. Таблетки, что были выписаны Арсению оказывали эффект сонливости, и он не мог дожидаться Шастуна ночью, проваливаясь в сон. В понедельник Арсения Шастун довёз до офиса на своей машине. — Вещи ваши завезу вам сегодня после работы. — Я мог бы просто взять их с собой. — Вы бы слишком долго собирали их с утра, и мы бы опоздали на работу. Собрали бы вчера вечером, я бы их взял. Арсений на это только хмыкнул. А Шастун всё о работе. Они не обсуждали, но вернулись в привычный режим. Арсения Матвиенко, как его зам, быстро ввёл в курс дела, потому что даже на выходных в офисе кипела работа. Оказалось, компания взялась за крупный проект по строительству целого комплекса и теперь им предстояла важная конференция. Поставщики, хуивщики, и всё то, что Арсений терпеть не мог, потому что работать предстояло в три, а то и в пять раз больше, чем обычно. Он надеялся на то, что его хотя бы не коснётся конференция, которая вероятнее всего, как и в прошлый раз, когда они брали проект, должна была проходить в Питере. Все эти перелёты на несколько дней жуть как утомляли. Арсений знает, что более того обязательно случится какая-то накладка с финансами, документами, ещё бог знает чем, и им придётся оставаться в офисе чуть ли не до утра. Арсений идёт к Шастуну в кабинет, чтобы внести правки в сегодняшнее расписание из-за какого-то ебучего Сергея Алексеевича, который решил перенести встречу за несколько часов до неё. Арсений ненавидел подобных безответственных имбецилов, которые считались важными шишками и думали, что могут распоряжаться чужим временем как им вздумается. Арсений еле сдерживал себя, чтобы не послать нерадивого помощника и самого Сергея Алексеевича ко всем хуям, пока явно неопытный мальчишка мямлил ему в трубку, что простите-извините-отменяем. — На сегодня у вас несколько посетителей, Антон Андреевич, — официально произносит Арсений, быстро поднимая взгляд на Шастуна и тут же опуская в свою записную книжку. — На обед была запланирована деловая встреча с Устиновым Сергеем Алексеевичем, но его помощник сообщил об отмене. Так что мы можем оставить время свободным для продолжения составления конференц-плана, или назначить встречу с директором по маркетингу. Он просил уделить ему время и обговорить рекламные акции. После обеда записан ответственный за подготовку персонала — хочет предложить новые курсы переподготовки и программы обучения. Если подвинем маркетинг, то вечернее время освободиться для подготовки к конференции. Арсений тут же прикусывает себе язык. Зачем только напомнил. Он коротко кивает Шастуну, который неожиданно для секретаря не как обычно утыкается в бумаги, а смотрит прямо на Арсения. — Кстати об этом. Конференция через две недели. От нашей компании едете вы, Дмитрий Тимурович и Нурлан Алибекович. — А вы? — Естественно. — А Матвиенко? Или Илья? — Матвиенко — ваш заместитель, вас мне достаточно. Макаров тоже нет. Арсений коротко вздыхает. Перечисленные имена тех, кто принимает участие не дали Арсению ничего кроме дополнительного стресса. Шастун, хоть и привлекательный, но начальник, с Позовым Арсений практически не контактировал, потому что они почти не пересекались, а Сабурова Арсений вообще слегка побаивался. Нурлан — главный инженер строительной организации. Арсению всегда казалось, что она ему совершенно не подходит, если так вообще можно судить. Нурлан выглядел довольно грозно, не влиятельно или властно, как, например, генеральный, а просто так, что кажется он врежет тебе через секунду, если ты задержишь на нём взгляд. Хотя Арсений не может сказать о нём ничего плохого. На совещаниях Сабуров всегда по делу, всегда коротко и ясно. Арсений ни разу не видел, чтобы тот доставлял какие-то проблемы или из-за него возникали накладки. Нурлан очень сдержанный, но острый на язык. То, что Шастун взял его с собой, чтобы представлять проект не было удивительным. Он должен был всё рассказать и показать. Вопрос в другом. — Антон Андреевич, а я там уместен? — Арсений спрашивает как можно тактичнее, но начальник всё равно смотрит на него, как на непрошибаемого идиота, которому приходится объяснять очевидные вещи. — А как вы думаете, если я назвал ваше имя? Арсений, я должен объяснить, что там вы мне нужны, как помощник. Впрочем, как и здесь. На вас будет лежать составление расписания и те вещи, за которыми я просто физически не успею следить. Вы — моя правая рука. Как же не хотелось произносить этих слов, но Шастун признаётся себе, что это действительно так. Арсений бесит до невозможного, но Антон уважает и ценит его как специалиста, как помощника и секретаря, который исправно работает каждый день не меньше остальных, а иногда и больше. С этого разговора ничего не меняется, лишь темп работы и её количество. Генеральный директор, на плечах которого теперь лежит важный проект с головой погружается в работу, отбрасывая от себя любые мысли иного характера. На протяжении всей недели он остаётся в офисе до полуночи, а то и дольше, но Арсений каждый раз рядом с ним: готовит чай, себе кофе, вливая его в себя чуть ли не литрами, подготавливает документацию, назначает множественные встречи и перезначает их, потому что в какие-то моменты всё летит к чертям. У них следует накладка за накладкой, в особенности с финансами. Они не укладываются в график, в нужные рамки, и Шастун готов волосы на голове рвать. Он неосознанно привыкает к присутствию Арсения рядом всё время, его едкие комментарии остаются при нём всё чаще, он практически не делает секретарю замечаний, да и сам Арсений становится намного серьёзнее и молчаливее, чем обычно. Антон обсуждает с ним детали, проблемы и впервые ! впервые! интересуется его мнением, с которым по-прежнему зачастую не соглашается, но определённые детали отмечает и понимает их значимость. Перед лицом важной задачи глупая вражда остаётся позади, пусть даже временно, но Арсений чувствует — они становятся командой. И он видит, что ему не кажется. Шастун полагается на него, с готовностью принимает помощь. Они ежедневно устраивают мозговые штурмы, не без споров, но это только помогает понять, что не так. Арсений, проспав все выходные и с готовностью врываясь в офис в понедельник, слегка опаздывает из-за пробок. Он чуть ли не подскакивает, когда в лифте сталкивается с Шастуном, который, на минуточку, не опаздывает никогда. Арсений жопой и другими местами чует, что что-то не так. Он не думает, что имеет право спрашивать, но как будто бы он умеет вовремя промолчать. — Что у вас случилось? — Во-первых, здравствуйте, Арсений. — Здравствуйте, что у вас случилось? У Антона с самого утра раскалывается голова. Таблетка не помогла, ни первая, ни вторая. Он матерится про себя, надеясь, что как только двери лифта откроются, Арсений исчезнет. Но проблема в том, что им надо было продолжать работать над ебучей конференцией, из-за которой Шастун был готов уже спалить весь этот офис, только бы не видеть бесконечных бумаг, всех этих людей. Двери лифта открываются, и с прошлой недели ничего не меняется. Офис гудит как встревоженный улей. Все заняты. Арсений усмехается. Даже Серёжа сидит не за пасьянсом, а за расписанием. Значит, снова что-то нужно корректировать. — Вы не ответили, — это переходит грань, как и всегда, но Арсения это не останавливает, даже когда перед его носом захлопывается дверь начальника. Вот же упёртый баран. Как будто бы Шастун спрячется от него. Арсению всё равно нужно принести ему расписание и продолжить потеть над документами, которые он перепроверяет в сотый по счёту раз. — Не пыхти, он всегда такой, когда даёт сбой, — Позов появляется за спиной так неожиданно, что Арсений дёргается даже. Он не знает, как реагировать, потому что Дмитрий Тимурович тоже его начальник, но тот выглядит как-то чересчур дружелюбно, и Арсений предпочитает просто кивнуть. И вдуматься, блять. — У него что-то случилось, да? Серёжа, что с самого начала смены ебётся с расписанием, где не подвинуть, не убрать, настороженно наблюдает за Арсеньевской беготнёй по залу от двери кабинета Шастуна до двери кабинета Позова. Опять у этого придурка загорелось. Серёже казалось, что мозг Арсения вообще никогда не прекращает работу, но работает зачастую в совершенно ёбнутом направлении. — Переутомление. Сейчас всё летит, накладка на накладке, сам знаешь, — Позов как-то хитро прищуривается, хлопая Арсения по плечу, видя его заминку. — Приглядывать за ним не стоит, всё равно никого к себе не подпустит. — Это вызов? — Арсений как-то слишком смело усмехается, думая наконец, что реально перебарщивает, но Дмитрий Тимурович неожиданно смеётся и бросает короткое «для тебя, видимо, да». Он скрывается за дверью кабинета, оставляя Арсения со спутанными мыслями и вопросом «что он имел в виду?» — Долго носиться будешь? Дел хоть жопой жуй, — Арсений вздыхает, направляясь к Серёже. В его списке дел появляется ещё одно.6.
17 декабря 2023 г. в 23:41
Примечания:
Я жива. Приятного прочтения, котята) Пишите отзывы, пб включена
Жизнь Антона Шастуна — это жизнь, о которой могут мечтать многие. Стабильный заработок, престижная работа и абсолютно поганый характер, который никому не позволял подбираться близко. Учитывая его холодный характер в отношении малознакомых людей, он отлично умел огораживаться от ненужного внимания и влияния.
Для Шастуна был характерен спокойный, немного деловой тон каждый раз, когда дело касалось общения с кем-то. Он, как многие в общем-то люди, не начинал знакомства с очаровательной улыбки и доброго расположения, он не умел располагать к себе, наоборот, отталкивал. Но всегда делал это намеренно.
Он не пользовался самыми удобными способами коммуникации с людьми. Шастун был не таким. Он спокойный, с хорошо поставленной речью и прямым взглядом в глаза, от которого обычно становилось неловко. Даже если он волновался, то никто бы не заметил этого за маской неприкрытой уверенности в собственном «я».
У Шастуна не было идеальных аристократичных черт лица, но тяжёлый колючий взгляд делал его образ строгим в глазах других людей. Его начинали уважать, лишь завидев издалека. Но тонкая грань между уважением и страхом почти никогда не пересекалась. Шастун, привыкший с годами быть таким, точно определял, когда стоит быть строже, когда чуть мягче.
Проработав в компании под руководством Воли три года, он отлично выучил систему и знал, что на него полагаются. Он приносил пользу, она же приносила деньги. У Антона Шастуна было всё. Деньги = всё. Большего ему не нужно.
Не в его характере было цепляться за людей, быть сопереживающим и ласковым. В конце концов во взрослой скучной жизни в стенах мегаполиса это мало кто ценил. Не то чтобы у Шастуна была душещипательная история о том, как его доверие растоптали и выкинули в ближайшую урну. Его история ничем не отличалась от сотен других людей, которым делали больно. Он просто смог это подавить, спрятать.
Он превратился в идеал для самого себя. Он был холодным, неприкасаемым, он не тратил своё время и внимание на бесполезные вещи. Он вёл жизнь, состоящую из бесконечных дел, которые перекрывали потоки ненужных мыслей и желаний. Он всегда знал, что будет делать завтра, потому что всегда придерживался своего чёткого графика. Он планировал всё до мелочей и ненавидел моменты импровизации.
Он всегда должен был знать, что делает. Он всегда требовал того же от людей, с кем ему приходилось работать. И каждый ему подчинялся.
Пока в компании не появился Попов.
Самоуверенный и наглый, искрящийся энтузиазмом, который сквозил из каждой щели. со своей несуразной улыбкой и совершенно идиотскими шутками. Шастун был уверен, что такой раздолбай просто не может быть хорошим работником. Он думал, что Воля выгонит за шкирку после месяца испытательного срока.
Но Попов работал столько же, сколько чесал языком. И это поражало. Он был ответственным, делал всё в сроки, идеально планировал время и составлял нужный график, распределяя нагрузку на штаб так, что всё проходило быстро, чётко и в сжатые сроки. Должность секретаря ему шла, как бы Шастун не пытался это отрицать.
Но неумение Арсения держать язык за зубами перекрывало все его заслуги в коллективе. За его тупой юмор к месту и нет, улыбку его дурацкую и большие глаза весь состав чуть ли не жопу ему лизал, в то время как Шастун не понимал, как подобное поведение вообще кого-то может привлекать.
Он цеплялся к Арсению нарочно, выводя того на эмоции. Признаться честно, Шастун был тем, кто начинал спор или кидал претензию, накаляя и без того натянутые отношения. Паша словно не обращал на это внимание и отмахивался, когда Шастун за обедом выливал на секретаря ушат помоев с претензиями к его поведению.
— Ты просто пугаешь его. Что ему еще остаётся? Такие, как Арсений, не будут молчать.
Воля оказывался прав каждый ёбаный раз. Шастун готов был на стену лезть от раздражения на каждом совещании, когда этот дохуя инициативный раздолбай выдвигал очередную идею. Они не все были плохими, просто Шастун никогда бы этого не признал. Гордость не позволила бы.
Жизнь чуточку улучшилась и ухудшилась одновременно, когда он стал непосредственным начальником. Было неловко перед Позовым, который Антона вообще-то друг. Но тот только выдохнул с облегчением, у знав, что остаётся на прежнем месте. Позов никогда не рвался куда-то выше, чем есть, наоборот, его радость за себя была бы намного меньше, чем за Антона.
— Попов, зайдите ко мне.
И после этого Антон уже не мог себя остановить. Давать Арсению хуеву тучу поручений стало его любимым занятием, как возмездие за все потраченные нервные клетки в спорах. Шастун ошибочно полагал, что секретарь загнётся спустя несколько дней, что его раздражение достигнет пика и он уйдёт. Но тот только мило улыбался, делал всё с ещё большим рвением, а на собраниях выдвигал всё более и более дурацкие предложение, доводя Шастуна до ручки одним лишь своим видом.
Антон ненавидел таких. Взбалмошных, с шилом в жопе, которое никогда не прекращало свою работу, слишком открытых, слишком… Всё, блять, слишком. Весь этот ебучий Арсений — слишком.
А потом Арсений перешёл грань. И заставил Шастуна нарушить все его принципы, гласящие о принятии решений холодной головой. Он сам перешёл грань. Кучу бессчётных тупых поручений валились на голову Арсения ежедневно.
Антон понял, что перебор, только когда свалился сам Арсений.
Обычно яркий и живой, говорящий без остановки, но полностью сосредоточенный на рабочем процессе и выполняющий всё в срок, Арсений оказался в больнице, упав на пороге квартиры начальника.
Антон думал, что это всё изменит. Ему было неловко и хотелось приложить себя тяжёлым чем-то, потому что это самое безрассудное и безнравственное, что он мог сделать со своим сотрудником. Он хотел было оставить Попова в покое. Но Арсений, оклемавшись, остался такой же сукой. Только теперь хотя как-то его усмирить начальник не имел никакого права.