Голоса в голове

«Ты слабак и маменькин сынок!» — слышит Стид голос отца, будто наяву. «Когда убьешь меня — станешь настоящим пиратом», — вторят ему слова грозного пирата, теперь уже покоящегося в глубинах моря вместе со своей чертовой скрипкой. «Не надо, Стид. От хладнокровного убийства не оправишься», — теперь к голосам в голове добавляется недавняя фраза Эда. — Я буду у себя, — резко бросает Стид и стремительно сбегает с палубы. Но от голосов не сбежать. «Слабак!», «Убийца!», «Не надо, Стид!» — перекрикивают друг друга они, становясь все громче. Стид в ужасе зажмуривается и затыкает уши руками, но это не помогает. Он больше не слабак, он действительно убил человека, на этот раз сам, а не по счастливой случайности, теперь он настоящий пират. Но почему от этих мыслей настолько тошно? Голоса в голове не унимаются, и Стид уже готов заорать, чтобы они заткнулись, как вдруг слышит робкий стук в дверь — похоже, настоящий. — Эй, ты в порядке? — Эд ему сочувствует. Но гребаная жалость — последнее, что сейчас нужно Стиду. — Слушай, я после первого убийства тоже на стены лез, — продолжает Эд, в то время как Стид мечтает, чтобы тот заткнулся. — Он еще и отцом моим был, конечно... Его слова словно нож по сердцу, и Стид хватает его за ворот, собираясь хорошенько встряхнуть и заставить замолчать... Но внезапно воздух в каюте накаляется. Стид сам не понимает, откуда в нем столько мужественности и уверенности в себе («Видимо, появились после первого убийства», — ехидно отвечает голосок в голове на его мысли), но вот он уже прижимает Эда к стене. На секунду ему кажется, что это плохая идея, но Эдвард кивает — а значит, все в порядке. Они целуются — жарко, неистово, именно так, как хотел поцеловать его Стид совсем недавно под луной. Видимо, он действительно стал настоящим пиратом, потому что куда делись робость и смущение? Но стоит ему на секунду оторваться от губ Эда и задуматься, голоса в голове снова атакуют: «Жалкий убийца! Думаешь, теперь ты ему нужен? А он ведь умолял тебя не делать этого!» — и Стид приникает к шее Эда, кусая ее и пытаясь расстегнуть кожаную куртку на нем. Он готов на что угодно, лишь бы приглушить эти голоса, лишь бы не думать о том, что натворил сегодня. И Эд поддерживает его в стремлении забыться, позволяя покрывать свою шею укусами и хрипло постанывая. Руки Эда распахивают его рубашку, и Стид осознает, насколько же он возбужден. Он не испытывает того трепетного восторга, с которым всегда представлял их первый раз, отнюдь нет. Его тело горит темной страстью, кровь кипит, а мозг старается вытеснить из головы засевшее там чувство вины единственным доступным сейчас способом. — Так что, трахнешь меня, капитан? — подает голос Эд, уже сидящий на его койке, и Стид стремится поскорее заткнуть его, ведь именно разговоров он так стремился избежать. Он молча стягивает до конца уже расстегнутую куртку, а затем — уже даже не удивляясь, как ему хватило смелости — с ходу сжимает член Эда прямо через штаны. Эд стонет и тянется к нему, но Стид отталкивает его и делает все сам: раздевается догола и стаскивает кожаные штаны с Эдварда. Он делает все как можно быстрее, не оставляя себе ни мгновения на раздумья, ведь понимает: стоит хоть на секунду задуматься, как голоса снова захватят его и на этот раз вытеснят все происходящее. — Думаю, нам понадобится масло, — напоминает Эд, и Стид со скоростью света поднимает первую попавшуюся баночку, так кстати оказавшуюся рядом с койкой. Он никогда не делал этого с мужчиной, но представляет процесс, поэтому быстро скидывает кольца на пол и неаккуратно наносит на пальцы масло, проливая при этом половину. Эд явно ждет продолжения, ведь его ноги уже раздвинуты и согнуты в коленях, член стоит колом, а взгляд темный и пронзает насквозь. Стиду кажется, что перед ним Кракен, Черная Борода, грозный пират семи морей, а вовсе не Эд, но ему плевать. Он безжалостный пират и возьмет то, что ему причитается по праву. Возможно, с ним не Эд, а Черная Борода, именно потому, что Стид больше не заслуживает Эда, его ласки и любви, но Стид рычит, отбрасывая в сторону назойливые мысли, и вставляет в тугое отверстие сразу два пальца. Эду — или Черной Бороде? — явно больно, но тот не выказывает неудовольствия, лишь слегка морщится и подается навстречу. Стид стонет от переизбытка ощущений, его захватывает тугой жар, обволакивающий пальцы, с лица катится пот, но едва ли ему есть до этого дело. Решив, что опытному пирату достаточно такой растяжки, он вытаскивает пальцы и приставляет член. «О да, трахни его, хотя обещал подождать! Ты ужасен, Стид», — снова звучит громкий голос в голове, и Стид, в попытках избавиться от него, толкается внутрь. У Эда приятная кожа, хоть и вся в шрамах, его татуировки в любой другой ситуации вызвали бы трепет и восторг, желание разглядывать их часами и нежно гладить, но сейчас Стид не обращает на них внимания. Он просто грубо толкается в тело под собой, удерживая ноги Эдварда у себя на пояснице. Стиду больно, очень больно от того, что он совершил, и он хочет поделиться этой болью. Быть может, тогда она притупится? Разрядка наступает неожиданно, и Эд додрачивает себе, не сводя с него глаз. А Стид... да, он кончил, и куда более бурно, чем было всякий раз с Мэри, но удовлетворения он не ощущает. Чувство вины возвращается с новой силой. «Боже, я же просто использовал Эда, он меня никогда не простит», — думает Стид, а голос в голове вторит ему: «Конечно, не простит, ты же чертов убийца!» Эд двигается на краешек койки, освобождая немного места, и Стид думает, что будет еще большим мудаком, если сейчас посмеет уйти. Вместо этого он ложится рядом и позволяет обнимать себя. Они лежат молча, и в голове Стида снова кричат голоса. Он думает, что уже никогда не заснет, а просто сойдет с ума, но в конце концов беспокойно вырубается с осознанием того, какое же он все-таки ничтожество.