Яблоня в Императорском саду

Множество людей хочет побывать в императорском дворце в любую эпоху, но никто не задумывался попасть туда под немилость Императора. Такой вариант событий тоже вполне возможен, но о нем люди чаще всего забывали ещё на пороге дворца. Серьезность своей ситуации понимали лишь военные заключенные и опасные преступники, что ждали своей смерти в камерах, размером с подсобку. Даже становясь рабами и потеряв право на голос, люди все ещё восхищались дворцом и его величием, хотя по доброму нужно было бы бежать. Так думал Ким, находясь в плену чужой страны, сейчас когда рядом совсем никого нет, никого, кто мог бы поддержать и выслушать Сынмина не было. Его восхищал дворец лишь моментами, редкими, но яркими моментами, о которых он сразу же забывал, вспоминая, что ему предстоит сделать.        Все его дни проходили в молчании и редком пении птиц в этот сезон года. Юноша постоянно смотрел на птиц за окном и завидовал им, ведь он не мог так запросто спрыгнуть с 10 метрового этажа и вспорхнуть в небо, чтоб скорее сбежать. Было очень завидно. Из развлечений у Кима была лишь буддисткая мантра и дешевый роман с барахолки, их он откапал за тумбой в дальнем углу маленькой тумбы, кстати роман он уже перечитал около 20 раз, а мантру не смог прочесть из-за того что, она оказалась на китайском языке.  Каждый день его под конец рубило от безделья, от скуки и от всех негативных эмоций.     Его организм настолько истощился за эти пару недель, что спустя 20 минут игры на каягыме у него заболели глаза от напряженности и руки понемногу стали дрожать. Из-за отсутствия перерывов его пальцы не только тряслись, но и покраснели вокруг ногтей, намекая, что сейчас с легкостью смогут пораниться от любого неосторожного действия.  — Что-нибудь повеселее, многоуважаемые гости просят.- поджав губы и засунув свои хотелки куда подальше, Ким продолжил, чувствуя как узел на поясе стал особенно легким и совсем не давил на талию, что заставило обратить его внимание на это. Сейчас сбиваться нельзя было, если хочешь остаться с головой на плечах, поэтому быстро кинув взгляд на распустившийся пояс на талии, Сынмин хмыкнул и стал играть более активно. Напротив сидел император, кажется ему что-то говорил тот самый Чонин, но на его слова вышестоящий лишь отрицательно помотал головой. Гости болтали о своем, совсем не обращая внимания на юношу в центре зала, хотя пару взглядов все-таки были прикованы к нему, в том числе и Его Высочества.     Кажется этот человек был измотан, глаза не выражали ничего, руки были сомкнуты на груди, а вид его выглядел совсем уж уставшим. Даже его голос, когда он говорил, был хриплым и с легкой ноткой безумия. В таком молодом возрасте вытаскивать свою страну из политической раздробленности требует особых усилий, двойных от новоиспеченного правителя. —Стоп. В зале стало тихо, серьезно, очень тихо. Ким прошелся по струнам в последний раз и остановил их, слегка жмурясь от жара и неприятного колющего ощущения в кончиках пальцев, на этих местах проявилось немного крови.  — Покажи руки.  — тон был бесчувственным, Ким лишь медленно встал и вытянул руки, подходя к императору. — Тебе разрешили с коленей вставать? — удавленные возгласы пролетели по залу мимолетно, сразу теряясь в пустоте огромных стен. Из присутствующих лишь несколько понимали на корейском, так что неудивительно, что они реагировали. Подавив свою гордость, Сынмин встал на колени и сделал пару шагов вперед, чувствуя как колени путаются среди ткани. Через пару мгновений он был не очень близко, но и не далеко от правителя, показывая свои вытянутые руки ему.  —Чонин,— слуга оказался тут же,— принеси ферулу. — парень рядом сразу же поклонился и отлучился за этой адской штукой, сперва успев посмотреть на юношу на коленях.  Тут уже некоторые иностранные гости поняли в чем дело и стали смотреть на парня в центре с недоумевающим взглядом. «Чем же этот юноша заслужил это? Играл ведь неплохо.»   Чонин через время пришел с деревянной линейкой, которую иначе называли ферулами. В детстве Ким редко получал наказания от отца, поэтому и совсем позабыл что это такое, боль от намеренных ударов. Из раздумий Сынмина вывел голос рядом, заставляющий вздрогнуть и снова напрячь руки, голос, что был уже знаком, звучал совсем в непонятных звуках для Кима, заставляя чувствовать себя недотепой. Было слышно, что правительство Джиюн говорил на китайском, то ли объясняя ситуации, то ли что-то другое. Послышались возмущенные вздохи и выкрики, значения которых Ким совсем не понимал, оглушали. Послышалось несколько знакомых слов, но Ким даже сообразить не успел над их значением, как тут же вскрикнул от боли. Только что его ударили по ладоням линейкой, сразу же попадая выше следующим ударом, и так до локтя.  — Сними верхнее одеяние.— Ким сглотнул и горестно выдохнул, убирая тот мешающий пояс и скинул легкую накидку с плачь, понимая что сейчас ему лучше самому додуматься что делать. Закатил рукава и склонил голову. Сейчас ему нужно лишь выжить, а дальше он сможет придумать как сбежать и забрать свою семью с собой в безопасное место.     Новые удары обрушились на голую кожу рук, спустя всего-лишь несколько минут руки раскраснелись и стали синеть, в некоторых местах проявилась кровь. Император снова взглянул на юношу, что стоял сейчас перед ним на коленях и хмыкнул, кидая ферулу в сторону, возможно он в кого-то попал, но сейчас было не до этого. — Ты, жалкое отродье Пэкче, — прилетела пощечина, заставляя чувствовать ещё большее унижение перед столькими людьми,— будешь платить всю свою никчемную жизнь за проступки твоих сослуживцев и граждан.  Снова гул в зале, снова Ким чувствует давящее внимание к своей персоне. В следующую секунду его толкают, да так что он валится на пол, а одеяния снова начинают слабеть, да чтож ему так на одежду не везет, постоянно сползает. Быстро поправив её и наконец затянув, Ким слышит фразу. — Играй до конца пиршества, — Джиюн вернулся на своей место и снова принял свое обычное выражение лица.— без перерывов. Доведи себя сам.  И выбора не было, пока он был тут, в этом зале, в этой стране и под взором этого человека, ему нужно развлекать людей вокруг. Многие из них совсем не понимали, что там говорил император, совсем не заботились о самочувствии парня в центре зала. Прошло буквально пару десятков минут беспрерывной игры, как пальцы стали беспощадно печь, Ким чувствуя такую смену в своем теле не переставал играть, изредка поднимая взгляд на Его Высочество, тот в эти моменты обычно разговаривал с высокопоставленными людьми и желал хорошего времяпровождения сегодня. Пальцы стерлись в кровь, руки стали дрожать и когда спустя мгновения юноша выронил каягым, люди в зале даже не обернулись на звук разбивающегося инструмента. Один скрытый взгляд был устремлен на парня, он был холоден и взбудоражен. — Ой, посол Ким, неужели закончили?— теперь все глаза были устремлены в центр зала, музыкальный инструмент истекал кровью, пальцы были до такого истерзаны, что придется заживлять их около месяца. — продолжай. Глаза начинают слезиться от боли, сломанный инструмент старается издавать кое какие звуки, лишь колечит исполнителя мелодий.  К Его Высочеству уже подходят родственники, прося прекратить этот шумный и кровавый балаган, но он не слышит, он слышит лишь тихий писк посла и его слезы, отчего на душе легче становится. Да, он мстит жалкому людишке за мать, за умерших солдат, но заслужил ли этот жалкий парень отдуваться за всё свое государство, хотя, кажется и сам был жертвой?      Это ещё предстоит узнать.