Феникс на девятом небе / Feng Yu Jiu Tian

Когда они вернулись к себе, небо уже слегка просветлело. В окнах маленьких комнат, что располагались вокруг главной опочивальни, горел тусклый свет ночника, похоже, там не спали всю ночь. Жун Тянь и Фэн Мин вошли во двор, из главной комнаты шурша выскочили Цю Лань, Цю Юэ и Цю Син, каждая из них с серьёзным выражением и выжидательно посмотрела на мужчин. Фэн Мин догадался, что об их намерении встретиться с Сяо Цзуном девушки узнали от Ле-эра, и, глядя на служанок, покачал головой. У девушек сердце оборвалось. Ведь если господин Сяо не согласился жениться, то будет действительно не просто выпросить у госпожи Яое противоядие. Широким шагом в комнату вошёл Жун Тянь и, позволив близняшкам снять с себя верхнюю одежду, приглушённо спросил: — Знает ли кто-нибудь ещё про это дело? Цю Юэ осторожно заговорила: — Как мы могли осмелиться и рассказать посторонним? Ваши три служанки знают, а Жун Ху и Ле-эр не проболтаются. Жун Тянь, угукнув, опустил голову в глубоком раздумье. Цю Лань, вздохнув, отправилась с Фэн Мином в комнату, чтобы помочь ему переодеться, и по неосторожности проронила слезу. Князь утешающе проговорил: — Не волнуйся, Жун Тянь сказал, что этот яд не такой опасный, как маньшэ, нужно лишь не прикасаться к телу любимому, и тогда никто не умрёт. Но Цю Лань, закусив нижнюю губу, разрыдалась ещё сильнее. Больше всего боясь слёз служанок, князь тотчас же поднял руки, сдаваясь: — Не плачь, не плачь! Хочешь, чтобы и я тоже разрыдался? Девушка лишь замотала головой и, смахнув слёзы с глаз, проговорила: — Никчёмный Жун Ху, ненавижу его. Его Величество доверяет ему и отправил князю Мину в качестве охраны, а он... какой из него защитник? Видеть его больше не желаю. На этот раз Жун Ху ответит за всё… Фэн Мин горько усмехнулся: — А какая связь между Жун Ху и тем, что произошло? Никто же не думал, что из-за Мэй Цзи неожиданно возникнет проблема. Вот только она хотела помочь третьей принцессе, так как скучала по своему дому — государству Фаньцзя. Прекратив плакать, Цю Лань опустила голову и помогла Фэн Мину переодеться, затем, встав на одно колено, девушка похлопала по ноге князя и тихо спросила: — Князь Мин не выйдет повидаться с государем? Услышав этот вопрос, Фэн Мин тут же изменился в лице. Его отважный облик внезапно сменился кислой миной, словно ему дали попробовать горькую тыкву: — Как только увижу Жун Тяня, не сдержусь от желания прикоснуться к нему. Ах, раньше можно было спокойно это сделать и невольно почувствовать какое-то облегчение, а сейчас из-за этого проклятого яда, наоборот, постоянно терзает мысль ощутить его тепло. Едва оказавшись на небольшом расстоянии, не знаю, смогу ли вынести такое страдание… Цю Лань испуганно проговорила: — Князю Мину во всяком случае нужно сдерживаться, по слухам, эта госпожа Яое изумительна в искусстве отравления, а из-за этой «крови возлюбленных» много влюблённых умерло, это не шутки. — Это я знаю… — кивнул Фэн Мин. — Тогда как поступите? — А как ещё поступить?! Придумаю способ заставить учителя Сяо жениться на госпоже Яое. — Заставите? — Цю Лань слышала про репутацию Сяо Цзуна, потому округлила сияющие глаза. — Каким образом заставите? Этот вопрос вновь вызвал головную боль, а сам князь, почёсывая затылок, сказал: — Сейчас в голове такой бардак, мне нужно немного поспать, только потом подумаю. Цю Лань тоже одобрила: — Вечер выдался тяжёлым, поэтому действительно необходимо поспать, здоровье князя Мина всё ещё слабое. Дверь внезапно открылась, и две одинаковые мордашки высунулись из-за неё. — Где государь? — прервав себя, спросила Цю Лань, поднявшись на ноги. — Государь поменял верхнюю одежду и сказал, что хочет прогуляться и немного подумать. — Цю Юэ вошла в комнату. — Его Величество сказал, что князь Мин только начал идти на поправку и ему нельзя утомляться, потому мы пришли поухаживать за ним. Цю Син также, кивнув, доложила: — Государь приказал князю Мину поспать до полудня, только потом вставать. Близняшки шустро устремились к постели, где расстелили белоснежно-мягкую и изысканную простынь. Цю Лань же, принеся большую и очень мягкую подушку-валик, положила на изголовье кровати, после чего принесла ватное одеяло, позволяя князю с кислой миной залезть на приготовленное ложе. Закрыв глаза, Фэн Мин только и думал о голове Цин Дина, ещё о Бо Лине, третьей принцессе Фаньцзя и других людях, среди которых появился неясный женский силуэт, кажется, госпожи Яое. В конце концов, каким же способом уговорить этого знаменитого и крайне упрямого Сяо Цзуна жениться на женщине, которую он когда-то бросил? Цю Син, следуя указаниям Жун Тяня, уже подлила в чай снотворное. Фэн Мин хоть и был сыт по горло заботой, но в итоге всё же, казалось, заснул. Как только солнце коснулось середины небосвода, Фэн Мин открыл глаза и тотчас же зашумел: — Жун Тянь! Жун Тянь, где ты? Цю Лань, которая как всегда спала у изголовья, услышав голос князя, проснулась и потёрла глаза: — Князь Мин уже проснулся? Государь ещё не вернулся. — Ещё не вернулся? — Фэн Мин отбросил одеяло и, поднявшись с кровати, схватил одежду, накинул на себя и спешно проговорил: — Скорее найдите его. Ха? Здесь только ты одна, а где Цю Юэ и Цю Син? И так как древние аристократические наряды были крайне сложны и до сих пор непонятны для князя, Цю Лань подошла, тщательно помогла ему принарядиться, говоря: — Цю Юэ пошла заботиться о Цай Цяне. Цю Син же ушла, поссорившись с Ле-эром. А зачем князь Мин срочно хочет отыскать государя? Фэн Мин сейчас был взволнован и, не сдержавшись, захохотал: — Недаром говорят, то, о чем думаешь днём, снится ночью: я как раз думал, как заставить Сяо Цзуна жениться на госпоже Яое, и внезапно мне приснилось, что Сяо Цзун жалостно просит у меня что-то и готов согласиться на всё, что ни попрошу. Но не успела Цю Лань расспросить обо всём поподробнее, как шторка внезапно поднялась, впуская человека в комнату. Фэн Мин поднял голову, и его глаза засветились от счастья: — Жун Тянь, я наконец-то придумал. — Я тоже придумал. Двое мужчин одновременно выпалили эти слова, после чего также одновременно обомлели. Обменявшись с Жун Тянем растерянными взглядами, князь проговорил: — Ну и что ты придумал? Прежде чем ответить на вопрос Фэн Мина, молодой мужчина обернулся к Цю Лань, приказывая: — Покинь нас. Девушка вышла, и когда в комнате остались лишь князь и он, Жун Тянь только тогда прошёл и, неохотно застыв в трёх шагах напротив князя, прошептал: — Я придумал: нужно приказать слугам сделать мне из бараньей кожи уплотнённые перчатки и верхнюю одежду, похожую на моё тело, ещё и маску. Скрыв кожу, мы всё-таки сможем трогать друг друга, когда захотим. Не считая, что данный способ правильный, князь с издёвкой проговорил: — Император Силэй деградировал, ах, поразмыслив ночь, неожиданно додумался до такой простой вещи. — Конечно же это не так просто, самое важное — это… — Жун Тянь снова несколько понизил тон, — использовать бараньи кишки и сделать своеобразный чехол для нижней части, тогда этот император всё же сможет каждую ночь любить князя Мина до боли в пояснице. Фэн Мин не ожидал, что Жун Тянь додумается до такого, и, широко раскрыв рот, после долгого времени запинаясь ответил: — Т-ты… ты… ты думал всю ночь и в итоге… неожиданно… неожиданно… придумал презерватив? — А? Презерватив? — Жун Тянь поморщил выдающиеся брови. — Даже название нашлось, неужели ты уже давно его придумал? Фэн Мин закатил глаза: — У этого князя Мина нет времени придумывать подобные вещи, эту штуку только развратники могут придумать. — Тогда что ты придумал? Стоило упомянуть это, как князь тотчас же выдал, не в состоянии утаить самодовольства: — Я придумал один способ, который заставит Сяо Цзуна сотрудничать с нами. Жун Тянь смерил Фэн Мина взглядом и приглушённо спросил: — Какой способ? — Я решил, — и тут Фэн Мин вздохнул глубоко и полным воодушевления голосом громко выдал, — стащить у учителя Сяо его драгоценное сокровище, крайне драгоценный меч! Во всех уся-новеллах постоянно говорится, что жизнь мастера меча — это его оружие. — Ну, что думаешь? — спросил Фэн Мин. На лице Жун Тяня застыло странное выражение, если бы не яд в нём, молодой мужчина, не сдержавшись, разразился бы смехом, но покачал головой, со вздохом говоря: — Было бы лучше, не будь во мне «крови возлюбленных». Князь не понимал, из-за чего мужчина беспричинно и тяжело вздохнул, но не успел ещё отреагировать, как Жун Тянь продолжил, смеясь: — Иначе, полагаясь на твой грубый метод, я сейчас же сдёрнул бы с тебя штаны и как следует отшлёпал твою голую маленькую задницу. — Однако заметив недовольно-очаровательную мордашку Фэн Мина, Жун Тянь вновь залюбовался, но в то же время разозлился и, сдёрнув с кровати покрывало, через ткань взял руку князя, и, сжав её, уселся рядом. — Не только Сяо Цзун — мастер меча, его приближённая охрана также хорошо владеет мечом, у тебя есть тот, кто способен обворовать учителя? К тому же господин Сяо отточил свои навыки настолько, что теперь не привязан к своему мечу, для него нет никакой разницы, какой именно меч в его руках — остро наточенный или ржавый. Услышав объяснения Жун Тяня, Фэн Мин очень разочаровался, на его мордочке почти появилась печальная безнадёжность, а сам князь, пожав плечами, очень хмуро проговорил: — Тогда как быть? Одна готова выйти замуж, другой, хоть убей, не хочет этого; они, муж и жена, устроили раздор, так зачем вовлекать в это нас? Жун Тянь, я очень скучаю по тебе, прошу, обними меня… — несчастный взгляд бездонных глаз упал на императора Силэй. От голоса, похожего на писк маленького зверька, сердце, смягчившись, замерло в груди. Должно быть, человек, создавший «кровь возлюбленных», очень сильно ненавидел влюблённых и поломал голову, позволяя им испытать вкус расстояния, словно влюблённые были друг к другу близко, а на самом деле так далеко, как до края неба. Тоска выматывала влюблённые сердца, так не должно продолжаться, не говоря уже о Фэн Мине, который, в свою очередь, уже готов был потерять рассудок. — Хорошо, я обниму тебя. — Взяв с кровати тонкое одеяло, мужчина обмотал им Фэн Мина и обхватил двумя руками, крепко обнимая феникса. Хоть молодой мужчина мог смутно почувствовать изгибы тела и его очертания, но всё же это не шло ни в какое сравнение с теми прикосновениями, что были раньше, когда можно было спокойно прикоснуться к мягкой коже; при мысли об этом сердечный зуд становился крайне невыносим. С тяжёлым сердцем император Силэй притянул к груди укутанного князя, который послушно сидел, сжавшись в одеяле, словно в так называемом «домике». Двое возлюбленных, стараясь завоевать всю Поднебесную и при этом разделяя между собой любые невзгоды, уже тогда прошли через многие испытания , которые выпали на их долю. Однако у них и в мыслях не было, что настанет такой момент, когда разделённые одеялом объятия наполнят сердца болью, но слова, которые готовы были сорваться с кончика языка, так и остались невысказанными, лишь ощущался момент медово-сладкого спокойствия, в то же время дарящий горькое послевкусие. Спустя долгое время Его Величество осознал, что Фэн Мин не подаёт голоса, и, больше всего боясь, что князь мог задохнуться, с сожалением проговорил: — Я что, так сильно обнял тебя? Фэн Мин? — Жун Тянь поспешил ослабить объятия и, держа в руках тонкое одеяло, осторожно высвободил голову князя. — Почему молчишь? Внимательно посмотрев, Жун Тянь заметил, что глаза Фэн Мина ярко-красные, а щёки были немного влажными. Князь же, заметив, с каким беспокойством на него смотрит император Силэй, смущённо отвернулся и, небрежно смахнув рукавом слёзы, с деланной улыбкой сказал: — Действительно, потерял лицо и неожиданно разревелся. Жун Тянь, сжав тонкие губы, приглушённо ответил: — Не переживай, я обязательно решу этот вопрос. Помнишь, как ты учил меня: на свете абсолютно безвыходных положений не бывает, правильно? — Я не переживаю. — Вытерев насухо лицо, князь повернулся, немного смутившись. — Не знаю, как это могло произойти, но только, когда ты меня обнял, стало так радостно на душе, что не смог удержаться и тотчас же расплакался. — Внезапно вспомнив кое-какое дело, князь обнажил строгость и поспешил предупредить: — Об этом никому-никому нельзя говорить, иначе Цю Лань, Цю Юэ, да ещё и Ле-эр станут надо мной смеяться. И как только слова сорвались с губ, дверная занавеска зашевелилась, и тотчас же высунулась мордочка Ле-эра. От такого резкого появления Фэн Мин вздрогнул, да ещё посчитал, что Ле-эр до сих пор подслушивал у двери, и как раз забеспокоился, что на этот раз точно потерял лицо. Однако Ле-эр словно знать не знал о том, что произошло в этой комнате несколько минут назад. На лице не только не было ни капли ехидства, наоборот, телохранитель выглядел очень серьёзным и как только вошёл в комнату, тотчас же опустился на пол, докладывая Жун Тяню: — Ваше Величество, приехала госпожа Яое. Фэн Мин внезапно спрыгнул с кровати: — Она приехала? Зачем она здесь? Ле-эр покачал головой: — Ваш подчинённый не знает. Она лишь назвала своё имя и сказала, что хочет немедленно встретиться с Его Величеством. Жун Тянь слегка нахмурился: — Выяснил, чтобы твёрдо утверждать, что эта женщина — настоящая госпожа Яое? Ле-эр, что-то подразумевая, мельком взглянул на Фэн Мина и ответил: — Да как тут можно ошибиться?! Ведь её внешность точь-в-точь как у князя Мина. Ваше Величество встретится с ней? Жун Тянь повернулся и посмотрел на Фэн Мина. Сам же князь уже давно мечтал встретиться с этой женщиной, которая смогла безжалостно отравить собственного сына, однако сейчас узнав, что госпожа Яое рядом, волей-неволей забеспокоился. В конце концов, если она выносила и родила это тело, так или иначе, стоило ли считать её кровной матерью? Если бы на месте Фэн Мина был бы кто-нибудь другой, скажем Ань Хэ, то новость о матери не сильно взбудоражила бы его. Но вот для князя, который с детства являлся сиротой, словосочетание «кровная матушка» звучало крайне необычно​. Жун Тянь заметил, как Фэн Мин сначала посинел, а потом резко побледнел. Стоя в нерешительности, князь поднял взгляд, посмотрел на Жун Тяня, затем, нахмурившись, потупил взор. Прекрасно понимая, что сейчас любимый феникс сильно нервничает, Его Величество посоветовал ему: — Лучше сначала позволь мне встретиться с ней? Князь, ненадолго задумавшись, покачал головой: — Всегда хотел с ней встретиться, так что идём вместе. Жун Тянь решил напомнить ему: — События тех лет сильно изменили госпожу Яое, сделав её абсолютно глухой к голосу разума. Она хоть и является твоей родной матерью, однако совсем не понимает, что такое любовь между матерью и сыном, будь готов к этому. В глазах Фэн Мина читалась грусть, однако сам князь выглядел весьма решительно. Кивнув, он сказал: — Не беспокойся, я и не надеюсь, что она признает меня своим сыном. И двое мужчин в сопровождении Ле-эра вышли из комнаты, вскоре они увидели перед собой двери гостиной, где должна была состояться судьбоносная встреча сына и матери. Государь краем глаза посмотрел на любимого феникса, замечая, насколько бледен прекрасный князь и как лоб слабо мерцает, очевидно, что из-за крайнего волнения выступила испарина. Как назло, из-за отвратительного яда, что тёк в крови, нельзя было обнять и утешить несчастного феникса, при этой мысли время от времени боль охватывала душу. — Госпожа Яое в гостиной, — отозвался Ле-эр, следуя за господами. Откуда-то из галереи вышел Жун Ху и, подойдя к государю, приглушённо проговорил: — Ваш подчинённый уже приказал солдатам окружить гостиную, стоит только государю сказать, мы непременно схватим эту женщину живьём. Жун Тянь, кивнув, вновь сказал: — У госпожи Яое особое положение, следует действовать мягче, без жестокости. Не стоит принуждать и прибегать к оружию. — Этот подчинённый понял. Подойдя к двери, Ле-эр и Жун Ху остановились, лишь Жун Тянь и князь Мин, перешагнув порог, прошли в комнату. Как только они вошли, то первое, что бросилось им в глаза, — стройный и нежный силуэт. Лицо гостьи сложно было разглядеть, так как сама она стояла спиной к мужчинам и любовалась красочной цветной гравюрой, висевшей на стене гостиной. Белый длинный халат подчёркивал похожие на облака иссиня-чёрные волосы, на голове красовалась простая деревянная шпилька. Вот только, несмотря на столь скромный наряд, женщина выглядела крайне очаровательно и соблазнительно. Жун Тянь и Фэн Мин слегка изумились, увидев её. Этот силуэт дарил безграничные мечты, создавая образ какой-нибудь богини. Как получилось, что эта женщина, та самая знаменитая дьяволица, приводящая людей в трепет? — Ведь эту картину выбирал не сам государь Силэй? Звонкий, похожий на журчание воды голос заструился, тревожа слух. Услышав его, мужчины остановились у двери и, смерив взглядом силуэт госпожи Яое, насторожись, действуя как можно аккуратнее. — В этом месте живёт отшельница Мэй Цзи, этот государь приехал сюда лишь в качестве гостя. Здешняя мебель, картины — всё было выбрано Мэй Цзи. — Жун Тянь, двинувшись с места, подошёл к госпоже Яое и вместе с ней начал любоваться картиной, попутно говоря, сохраняя всё то же спокойствие: — Как госпожа догадалась? — Цветы и травы на картине изображены с глубокой скорбью. Мэй Цзи? Хм… — И Госпожа Яое добавила, при этом в её голосе были слышны холод и равнодушие: — Тогда не удивительно. — Обернувшись, женщина перевела взгляд на Фэн Мина: — Ты всё такой же бесполезный, даже высохшей головы испугался, так и не осмелившись открыть тот короб. К счастью, твой любовник оказался намного храбрее тебя. «Кровь возлюбленных» такой яд, что всё равно — тебе или ему. Двое мужчин наконец-то увидели её в истинном свете , хоть они и были готовы к чему-то подобному, однако всё же немного изумились. Более того, если бы не стоящий рядом Фэн Мин, то император Силэй почти обознался бы. Эта внешность: глаза, брови, очаровательный вздёрнутый нос, тонкие губы, даже выражение лица, когда она говорила, — всё напоминало князя как две капли воды. Неудивительно, почему Ле-эр сказал, что госпожа Яое — мать князя Мина. Жун Тянь изумился, однако стоило ему услышать безжалостные слова в сторону любимого феникса, как сердце воспылало ненавистью к этой женщине.