Духовный воин Гэ / Jiang Chao Ge and the Spirit Weapon

Совершенно растерявшийся Цзян Чаогэ попытался оттолкнуть Чжи Сюаня и увернуться от излишней близости, но, конечно же, Цилинь не позволил ему таких вольностей, прижав сильнее к кровати. Их текущее взаимодействие можно было назвать чем угодно, только не поцелуем. Чжи Сюань, безусловно, очень старался, прикладывая много сил, но на деле выходило, что лицо одного мужчины было попросту плотно прижато к лицу другого, да так, что их зубы больно стукались. Это не лобызание, а настоящее сражение! Цзян Чаогэ, опытному в амурных делах мужчине, стало смешно - более нелепого «поцелуя» в его жизни еще не было. Тем не менее, Чжи Сюань, кажется, был очень заинтересован процессом. Совершенно не ведая, что вообще нужно делать, помимо прижимания губами к губам, он широко распахнул свои золотые глаза и уставился на Чаогэ. Но даже от таких нехитрых действий сердце Цилиня забилось чаще, а внутри все запылало. Никогда прежде Чжи Сюань не ощущал ничего подобного, но все же заключил, что это действие было довольно приятным, поэтому не сдержался и, высунув кончик языка, аккуратно лизнул плотно сомкнутые губы Цзян Чаогэ. Цилиню еще с прошлого раза не терпелось узнать, какие же они на вкус. Цзян Чаогэ же, в первый раз за свою жизнь испытавший что-то наподобие поцелуя с мужчиной, просто застыл. Вопреки ожиданиям, ему не было противно или неловко, а просто как-то… странно. Даже в своем взрослом воплощении Чжи Сюань для Чаогэ все еще оставался неразумным дитя, отчаянно желающим познать новый для себя мир. Этот большой ребенок не ведал, что такое смущение или стыд, просто хотел попробовать все здесь и сейчас. Так уж вышло, что Цзян Чаогэ стал для Цилиня самым близким человеком, а, следовательно, на него и пала основная обязанность «решать головоломки» для Сюаня. Тем не менее, он не мог позволить зверю безобразничать подобным образом. Воспользовавшись легким замешательством Чжи Сюаня, молодой мужчина наконец получил возможность сказать хоть слово. С силой оттолкнув от себя приставучего Цилиня, он серьезно заявил: - Чжи Сюань, достаточно! Чжи Сюань действительно остановился по приказу мужчины, но был явно недоволен: - Ты раньше целовал других! - Э?.. – только и смог выдавить из себя Чаогэ. - Почему я не могу? Разве можно меня сравнивать с жалкими людишками? - Это не одно и то же. - А в чем же отличие? – Чжи Сюань сердито смотрел на мужчину рядом с собой. - Ты мой слуга, следовательно, принадлежишь мне. Я могу делать все, что хочу. Цзян Чаогэ был немного раздражен логическими выводами Цилиня, но, в очередной раз обдумав собственное положение, вновь избрал политику терпения. Насилу успокоившись, что в текущей ситуации было верным решением, он вкрадчиво разъяснил: - Чжи Сюань, ты все понял неправильно. Поцелуи - это то, что происходит между любовниками. Ты ведь в курсе значения слова «любовник»? Так вот, мы ими не являемся. Цилинь был явно ошеломлен словами молодого мужчины, даже его лицо внезапно покраснело. Подпрыгнув на кровати, он отодвинулся, говоря на повышенных тонах: - Абсурд! Как я могу вступить в подобную связь с жалким, низменным человеком? Цзян Чаогэ с облегчением вздохнул. Но Чжи Сюань расценил реакцию мужчины неверно, от чего разозлился пуще прежнего: - Что за выражение на твоем лице? Даже не пытайся стать моим любовником, ты просто мой слуга! - Конечно-конечно! – поспешил подтвердить Чаогэ. Чжи Сюань громко фыркнул и немедленно повернулся спиной к собеседнику. Его широкие плечи резко вздымались и опускались в такт частому дыханию. Цзян Чаогэ прекрасно видел, что очень прогневал Цилиня, только вот причину столь сильного негодования он так и не понял. «Очевидно, это все разница в менталитетах между древними зверями и людьми», - иронично подумал мужчина. Решив более не провоцировать вспыльчивый нрав Сюаня, Чаогэ тоже развернулся и максимально вжался в стену со своей стороны. В темной комнате воцарилась гнетущая тишина, прерываемая только громким звуком тяжелого и частого дыхания Сюаня. Лежавший рядом с ним несчастный мужчина не знал, куда себя девать. Спать с таким пыхтением под ухом было просто невозможно, да и само настроение Цилиня создавало неловкую атмосферу. Мысли Чаогэ невольно возвращались к его собственному незавидному положению в этом мире. Через некоторое время Чжи Сюань обернулся. Казалось, его золотые глаза стали еще ярче сиять в густой темноте комнаты. Зрелище было несколько пугающим. Цзян Чаогэ немедленно притворился спящим, а как только Чжи Сюань полностью развернулся на кровати, мужчина открыл глаза и спросил: - Не можешь уснуть? - Древним зверям не нужен сон, - буркнул Цилинь. Им не надо пить, не надо есть, не надо спать. Они не чувствуют усталости, не могут и умереть. Пока есть сила души, духовный зверь всегда может поддерживать состояние полной физической силы. Но после долгого общения со своим хозяином зверь поневоле сам привыкает к человеческому образу жизни, перенимая человеческий режим сна и разделяя с хозяином трапезы. - Ну... Тогда можно мне поспать? - Нет. - Тогда, что ты, в конце концов, хочешь? - Какой второй шаг в любви? Буквально задохнувшись от вопроса, Цзян Чаогэ осторожно поинтересовался: - Тебе-то это зачем? - Просто хочу знать. - Ну что же, какого-то определенного шага нет, у всех людей любовь протекает по-разному. - А что насчет тебя? – не унимался Цилинь. - Я... – Цзян Чаогэ почувствовал, что каждый вопрос Чжи Сюаня вводил его в ступор. Мужчина всегда обладал прозорливым умом и бойким языком, но в ситуации с Сюанем он не находился с ответом, потому что нельзя было предсказать, какую реакцию у высокомерного и неразумного Цилиня вызовет та или иная фраза Чаогэ. Тем временем Чжи Сюань все продолжал буравить собеседника своим пылающим взглядом. - У всех протекает по-разному? Значит, ты делал любовь со множеством людей? Цзян Чаогэ вовсе не считал себя распутником, он был нормальным молодым мужчиной с нормальными потребностями. Да, постоянной подруги у него, конечно, не было, но за свою жизнь он действительно вступал в подобные интимные отношения с энным количеством женщин. Прекрасно понимая, что честный ответ вполне возможно спровоцирует Цилиня на необдуманные действия, например, на то, чтобы съесть его, Чаогэ пространно ответил: - Несколько... - Нет, скажи мне, сколько конкретно человек у тебя было? Один, два, три, четыре? Скальп Цзян Чаогэ онемел, мужчина совершенно не знал, что говорить настойчивому Цилиню. Видя, что собеседник долгое время не отвечает, Чжи Сюань злобно сказал: - Я ненавижу всех людей, включая тебя! С этими словами он резко вскочил с кровати и в следующий миг выбежал из комнаты, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Оставшись в комнате один, Цзян Чаогэ еще некоторое время полежал в тишине и покое, затем, тяжело вздохнув, он все же примирился со своей судьбой и покинул теплую комнату, отправившись на поиски неразумного дитя. Сейчас ни в коем случае нельзя позволить Чжи Сюаню сбежать и натворить глупостей, в конце концов, их положение все еще оставалось очень серьезным, а за девой Жуань и вовсе велась смертельная охота. Но искать беглеца долго не пришлось, Чжи Сюань обнаружился сидящим под ближайшим деревом. Листья с дерева давно осыпались, оставив ветви голыми, а земля была покрыта толстым слоем чистого белого снега, который красиво искрился под бледным светом зимней луны. К одинокому дереву вел ряд таких же одиноких следов. Сидевший под ним мужчина в темных одеяниях почти сливался со стволом, его длинные волосы спускались до земли. Вся картина буквально сквозила одиночеством. Цзян Чаогэ долго смотрел на него, не решаясь приблизиться, но, поколебавшись, все же подошел. Чжи Сюань никак не отреагировал на его появление, даже головы не поднял, продолжая смотреть на искрящийся снег под ногами. Тем временем мужчина присел на корточки и, убрав волосы с лица Цилиня, тихо произнес: - Ты вновь испачкал свои волосы. Чжи Сюань откинул пряди назад, обиженно буркнув: - Какая разница, тебе ведь все равно. - Чем ты недоволен? Просто скажи, - пробормотал Цзян Чаогэ. – Этот мужчина готов исправиться. - Тебе не разрешается делать любовь с другими и целоваться тоже! Из-за неуемной требовательности Цилиня у Цзян Чаогэ вновь перехватило дыхание. Как же он хотел сейчас схватить наглого зверя и оттаскать его за ухо, крича при этом: «Это не твое дело!». Но, конечно же, в очередной раз сдержался и промолвил только одно слово: - Да. В душе же пообещал себе, что, вернувшись в родной мир, он больше никогда не допустит такого унижения, что ему пришлось испытать здесь, в чужеродном для него месте. Односложный ответ Чаогэ, кажется, порадовал Чжи Сюаня, так как лицо юноши немного смягчилось. Оглядев мужчину, он с заботой в голосе произнес: - Зачем вышел на мороз? Тебе же холодно. В этот момент Цзян Чаогэ осознал, что, выбежав на поиски Цилиня, совсем позабыл накинуть сверху теплый ханьфу. Сейчас же до него постепенно стала доходить вся опрометчивость такого поступка, ибо холодный ветер пронизывал буквально до костей и тело мужчины уже начала бить легкая дрожь. Чжи Сюань немедленно приобнял его. - Мое тело горячее, ты быстро согреешься, - говоря это, он, намеренно или нет, легко скользнул губами по щеке мужчины, но к тому времени Цзян Чаогэ уже слишком закоченел, чтобы почувствовать подобные мимолетные касания. Пребывая глубоко в своих мыслях, Цзян Чаогэ в который раз за этот вечер вздохнул. Настанет день, когда он захочет вернуться в свой мир, но позволит ли ему это Цилинь, вот в чем вопрос… После небольшой передышки Цзян Чаогэ немного восстановил силы и вновь принялся круглосуточно совершенствоваться. Раненому Юйжэнь Шу было настолько скучно соблюдать постельный режим, что вместо праздности он выбрал тренировки, на которых выступал в качестве наставника. Учениками же стали Цзян Чаогэ и Лун Сян. Несмотря на императорскую кровь и комфортные условия жизни, Третий принц все же был опытным воином, практиковавшим боевые искусства с юных лет. Так что даже улучшить навык владения длинной алебардой для него не составляло труда. Цзян Чаогэ и Лун Сян провели за тренировками все утро. Взмокшие, уставшие, но довольные, они присоединились к общей обеденной трапезе. Во время еды Цуйю внимательно следил за благополучием хозяина, заботливо наполняя его миску горячим рисом с кусочками свежего и жирного мяса: - Кушай вдоволь, не стесняйся. Я сделал много. Уткнувшись в тарелку, Лун Сян сделал несколько больших укусов, бормоча с набитым ртом: - Вкусно. Цуйю с гордой улыбкой незамедлительно оповестил всех собравшихся: - Сяо Сян больше всего любит еду, приготовленную именно мной. На удивление Лун Сян не стал отрицать сего факта, коротко кивнув: - Действительно очень вкусно. Забавно надув щеки, Цуйю придвинулся чуть ближе, игриво прося: - Ну тогда чмокни меня в благодарность. Юноша бесцеремонно оттолкнул лицо наглого попрошайки, спокойно сказав: - Приятного аппетита. Вся компания уже давно привыкла к различным выходкам лиса, поэтому сейчас никто даже не обратил внимание на его типичную легкую фривольность в речах и поступках, однако Сюань, некогда полностью игнорировавший Цуйю, сейчас уставился на него во все глаза. Лис очень скоро заметил излишнее внимание со стороны Цилиня и с улыбкой спросил: - В чем дело? Ты, наверно, думаешь, как же так получается, что сегодня я выгляжу еще красивее, чем вчера? Вместо того, чтобы закатить глаза на столь самовлюбленный ответ лиса, Чжи Сюань пробормотал: - Какой смысл в поцелуях? Это совсем неудобно. Цзян Чаогэ подавился и зашелся сильным кашлем. Цуйю удивленно моргнул: - Но поцелуи – это очень удобно и приятно. Если ты чувствовал дискомфорт, значит, ты попросту все неправильно сделал. - Правда? А как же тогда правильно? – в голосе Сюаня слышались нотки сомнения. Цзян Чаогэ кинул на Цуйю многозначительный взгляд, а затем излишне громко обратился к его хозяину: - Лун Сян, давай продолжим наши тренировки вечером. Рыжеволосый юноша издал удивленный звук «о» и посмотрел на собеседника с подозрением. Жуань Цянсю лишь молча улыбнулась. Цуйю же, полностью проигнорировав невербальные знаки со стороны Цзян Чаогэ, продолжил разговор с Цилинем: - Если хочешь, я могу научить тебя. Чжи Сюань фыркнул: - Нет нужды. - Жаль, - серьезным тоном ответил лис. - Поцелуи и любовь - это самая радостная вещь на свете. Какая ирония судьбы! Ты – всемогущий древний зверь, способный принимать человеческий облик и имеющий в запасе бесконечность, но не познавший главные радости этой самой жизни… Разве это не печально? Чжи Сюань был буквально околдован великолепным бархатным тембром лиса и такими чарующими словами, что лились из его уст. В задумчивости он перевел взгляд на Цзян Чаогэ и заметил у того непонятно откуда взявшуюся испарину на лбу. Вечером того же дня, когда Цзян Чаогэ, не чувствуя рук и ног от усталости, вернулся после тренировки в свою комнату, он застал Чжи Сюаня и Цуйю за подозрительными шушуканьями. Видимо, энергии у мужчины почти не осталось, так как Цилинь вновь пребывал в форме ребенка, но, кажется, на этот раз это его нисколько не волновало, так как он вел увлеченный разговор, сидя вплотную к лису. - Что это вы тут делаете? – с порога выпалил Чаогэ. Сюань сейчас имел вид трехлетнего малыша, мир которого только что перевернули с ног на голову. В следующий миг он гневно заявил: - Не смей смотреть на меня свысока! - Но я просто спросил, чем вы занимаетесь, - растерянно отозвался Чаогэ. - Мы… - начал лис. - А вот и не скажу! Слуги не должны интересоваться делами хозяев, - выпалил Цилинь. Цзян Чаогэ вздохнул, его опасения подтвердились - общение Чжи Сюаня с Цуйю не привело ни к чему хорошему. Он решительно подошел к малышу и взял его на руки. - Я просто поинтересовался, занят ли ты. Только посмотри на себя, не мыл волосы уже несколько дней, да и сам даже не умывался. Надо немедленно отмыть это чумазое создание! - Я не хочу! – по-детски заканючил Сюань. – Я хочу закончить разговор! - Ничего страшного, поговоришь в другой раз, - родительским тоном сказал Чаогэ, ущипнув ребенка за щеку, и унес его в направлении ванной комнаты. За несколько дней отдыха состояние Юйжэнь Шу так и не улучшилось, скорее наоборот, принцу срочно требовалась помощь опытного духовного наставника. К тому же Чаогэ надеялся отыскать человека по имени Ван Цинь, как завещал ему старик Мэн перед самой своей смертью. В итоге, путники решили немедленно отправляться в путь, так как Третий Принц уже сейчас с трудом мог вынести длительное путешествие. Город Далянь находился в пятистах ли от подножья горы Шаосянь. Обычно дорога туда заняла бы не более двух дней, но Юйжэнь Шу был серьезно ранен, поэтому скорость продвижения ощутимо снизилась. Лишь через четыре долгих дня путники прибыли в окрестности нужного города.