Духовный воин Гэ / Jiang Chao Ge and the Spirit Weapon

Мрачное выражение лица Чжи Сюаня походило на выжженную землю, бесплодную и сухую. – Ты хочешь драться со мной? Цзян Чаогэ, ты хоть понимаешь, на что идешь? – злобно спросил он. – Именно моя духовная энергия питает тебя. Пусть это займет некоторое время, но рано или поздно твои силы все же иссякнут, – Цзян Чаогэ крепко сжал рукоять меча и наконец решился направить его на цилиня. Чжи Сюань смотрел на свой драгоценный рог в руках мужчины. Меч был направлен на него, и от пламени, обрамляющего лезвие, резало глаза. Когда-то цилиню нравилось наблюдать, как Цзян Чаогэ гордо держит этот большой клинок в руках и разит им врагов. Несмотря на то, что меч напоминал Сюаню о мрачном прошлом, в такие моменты он чувствовал, что его смерть не была напрасна, ведь в итоге он встретил свою пару. Кто бы мог подумать, что лезвие древнего клинка теперь обратится против него самого. Двое мужчин находились всего в нескольких метрах друг от друга, но на самом деле их разделяла бездонная пропасть. Как бы ни сложились дальнейшие события, цилиню и человеку вряд ли суждено было быть вместе. При воспоминании об их прекрасном совместном прошлом сердце сжималось от тоски. – Чаогэ, ты не можешь сражаться с ним! – в отчаянии крикнул принц. – Шу, уходи, – бесстрастно приказал Чаогэ. – Чаогэ… – Уходи! – уже громче повторил Чаогэ. Юйжэнь Шу бросил прощальный взгляд на друга и отошел в самый дальний конец пещеры. – Чжи Сюань, прими свой истинный облик, – глухо сказал Чаогэ. – Ты же знаешь, что мою чешую невозможно пробить даже самым острым оружием, – сказал Сюань. – Нет, одно все же найдется, – возразил Чаогэ. – Да, то, что сейчас в твоих руках. Цзян Чаогэ почувствовал, как вспотели его ладони. – Ты думаешь, что я говорю о мече? Дело не только в нем, – Чжи Сюань покачал головой. Слова и действия Чаогэ ранили цилиня гораздо глубже и больнее любого клинка. Цзян Чаогэ нервно сглотнул. Возможно, ему предстояла самая тяжелая битва в жизни, но он не смел отступать. Чжи Сюань начал приближаться. При каждом шаге языки пламени, окутавшие его тело, плавно покачивались вместе с черно-золотыми полами ханьфу. От свирепого выражения лица и диковатого взгляда золотых глаз цилиня становилось не по себе. Цзян Чаогэ закрыл глаза, а когда вновь открыл их, его взгляд был полон решимости. Он бросился в атаку, направив клинок прямо на Чжи Сюаня. Чжи Сюань даже не моргнул. Он играючи увернулся от атаки и с силой ударил локтем в плечо Чаогэ. Тело мужчины пронзила острая боль, и ему даже пришлось отступить на несколько шагов назад, чтобы восстановить равновесие. Он резко повел плечом, послышался неприятный треск костей. Но Цзян Чаогэ не обратил на это внимание, взгляд его источал непоколебимую решимость. Мужчина неотрывно следил за каждым движением Чжи Сюаня и, когда представлялся благоприятный момент, вновь атаковал. Цилинь ловко уворачивался от всех выпадов противника. Он редко сражался в человеческом обличии, однако его жизнь насчитывала десятки тысяч лет. И хотя человеческие знания его никогда особо не интересовали, все же за это время он изучил множество боевых искусств и был уверен, что Цзян Чаогэ ему не противник. Мужчина прекратил атаки и принялся кружить вокруг цилиня в странном темпе. Очень скоро его силуэт начал расплываться, превращаясь в несколько теней. Они вращались вокруг Чжи Сюаня подобно призракам. Чаогэ не достиг того совершенства в технике призрачных шагов, которым обладал Юйжэнь Шу, однако сила Уцзу в его теле значительно улучшила его навыки. Вскоре он начал двигаться с такой быстротой, что истинное положение мужчины в пространстве было почти невозможно определить. Чжи Сюань неподвижно стоял и спокойно наблюдал за движениями противника. Запах Цзян Чаогэ окружил его, и на мгновение Сюань не мог понять, где же тот на самом деле. Но обоняние цилиня было в тысячи раз острее, чем у людей, к тому же он был особенно чувствителен к запаху Чаогэ. Постепенно он уловил крошечную разницу в том, как движутся окружившие его тени. Когда Цзян Чаогэ оказался совсем рядом и приготовился атаковать, глаза цилиня вспыхнули огнем. Он быстро развернулся и с силой пнул мужчину прямо в грудь. Цзян Чаогэ врезался в каменную стену. Спина отозвалась такой болью, что казалось, с нее содрали всю кожу. Единственное, что поддерживало Чаогэ на ногах, – это клинок, который он вонзил в землю. Несмотря на ранение, мужчина, стиснув зубы, с вызовом посмотрел на Чжи Сюаня. – Я почти не прикоснулся к тебе, – презрительно сказал Чжи Сюань. – Мне даже не нужно принимать истинное обличие, ты и так мне не ровня. Цзян Чаогэ вытер пот со лба. – Чжи Сюань, не смей недооценивать меня, – с этими словами он прижал меч к груди и высвободил духовную энергию, которая осветила пещеру, точно яркое пламя. Даже Чжи Сюань немного испугался столь мощной вспышки. Цзян Чаогэ яростно закричал и атаковал Чжи Сюаня убийственным потоком духовной энергии из древнего меча. Цилинь был безоружен, но при этом совершенно спокоен. Чаогэ же ловко орудовал древним клинком, который в его руках превратился в смертоносное оружие. Уже прошли те дни, когда руки мужчины немели только от того, что просто держали меч. Сейчас клинок атаковал Чжи Сюаня волнами огненной энергии, которые задевали то его волосы, то ханьфу. Чжи Сюань отражал их, но все же некоторые достигали цели, однако ощутимого ущерба не причиняли. По мере сражения Цзян Чаогэ все больше злился. Он и вправду никогда раньше не бился с Чжи Сюанем. Цилинь обыкновенно не проявлял особого энтузиазма в их тренировочных боях, поэтому после нескольких попыток Чаогэ предпочитал выбирать Юйжэнь Шу и Лун Сяна в качестве партнеров по спаррингу. Он не мог и представить, что Чжи Сюань окажется таким сильным противником даже в своем человеческом обличии. Но если подумать, а много ли он вообще знал о Чжи Сюане? В его глазах цилинь был простым, немного диковатым и хамоватым, а также очень своенравным. Но все же он оставался просто зверем в человеческом обличии. Хотя по просьбе Чаогэ он пытался мыслить, как человек, но звериная натура оказалась сильнее. Сейчас животные инстинкты, которые он на время смог подавить, дали о себе знать. Следовательно, вот каким был Чжи Сюань на самом деле: жестоким, свирепым, деспотичным и безжалостным цилинем! Цзян Чаогэ был бессилен перед мощью Чжи Сюаня, и это породило в его сознании нехорошие мысли. Он ни за что не хотел больше использовать магию Уцзу, однако заклинание само собой сорвалось с его дрожащих губ. Из древнего клинка высвободился мощный поток энергии, которая прямо в воздухе превратилась в нечто напоминающее лед и мгновенно сковала руку Чжи Сюаня. В следующий миг со звонким щелчком лед превратился в острые лезвия, которые пронзили плоть цилиня. Лицо его тотчас исказила болезненная гримаса, и он одним ударом руки разбил ледяные лезвия. Раны быстро затягивались, только вот боль в сердце цилиня не проходила. – Ты использовал заклинание Гунгуна против меня! – заревел он. Цзян Чаогэ прошиб холодный пот. Он никогда в жизни так не боялся, как сейчас. Было ощущение, что над его головой нависла невидимая рука, которая в любой момент могла сжать его горло и свернуть шею. – Ты использовал магическую силу Гунгуна... – прошипел Чжи Сюань. Облик его был ужасен: глаза налились кровью, на лбу вздулись синие вены. Он буквально источал желание убивать. – Почему все так? Теперь от самого любимого запаха на свете меня тошнит! Он дико заревел и выставил вперед руку. В следующий миг из его ладони вырвалось пламя, и огромная рука, сотканная из огня, накрыла Цзян Чаогэ словно сеть. Мужчина был потрясен. Он попытался убежать, но было уже слишком поздно. Он лишь почувствовал, как волна адского жара охватила все его тело. Высокая температура причиняла невыносимую боль, а он даже не мог пошевелиться, что-то будто удерживало его на месте. Цзян Чаогэ закричал. Ему было так больно, что больше не хватало сил держать клинок. Оружие с грохотом упало на землю, пробив в ней огромную дыру. В следующую секунду большая огненная рука притянула Чаогэ прямо к Чжи Сюаню. Увидев на лице своего воина ужасные муки, Чжи Сюань почувствовал, как его собственное сердце разрывается от боли. Он быстро снизил температуру пламени, однако Цзян Чаогэ не отпустил, внимательно вглядываясь в столь знакомые черты его лица, которые он и любил, и ненавидел одновременно. Чаогэ висел в воздухе прямо напротив Чжи Сюаня. Спустя некоторое время, когда ужасающая боль наконец отступила, он немного пришел в себя и с трудом открыл глаза. Дыхание перехватило, на лбу проступил холодный пот. Поверженный Цзян Чаогэ униженно смотрел на Чжи Сюаня. Тонкие губы Чжи Сюаня слегка подрагивали. Он внимательно исследовал каждую черточку лица своего духовного воина, от изогнутых бровей до острого кончика носа и бледных губ. Все было до боли знакомое и в то же время такое чужое. Но даже если в его теле поселится самое ненавистное цилиню существо, одно останется неизменным – Цзян Чаогэ всегда будет принадлежать ему, каждый волосок на его голове, каждый цунь его кожи, каждый взгляд его глаз, мягкие губы, гибкое и подтянутое тело, все интимные места, словом, все это принадлежит Чжи Сюаню. И он ни за что не отдаст это Гунгуну! Пусть это будет болезненно для них обоих, но он сотрет память Цзян Чаогэ и вместе с этим искоренит Гунгуна. Только тогда он сможет вновь обнять своего любимого человека! Цзян Чаогэ пристально смотрел прямо в глаза Чжи Сюаня: – Ты прав, я тебе не противник, но запомни, если ты сотрешь мою память, ты не получишь меня, не получишь Цзян Чаогэ, потому что Цзян Чаогэ возненавидит тебя! Чжи Сюань схватил мужчину за подбородок. – Ты не будешь помнить, что ненавидишь меня, – злобно прошипел он. – Ты забудешь все: Гунгуна, меня и все те отвратительные события, что произошли с тобой на Тяньлин. Я создам с тобой новые воспоминания. Они будут только обо мне, и ты будешь только моим. У тебя будет единственная личность – моя пара. Что в этом плохого? Если ты действительно любишь меня, то что в этом плохого? Или же ты хочешь позволить Гунгуну пробудиться в тебе?! – Я не хочу этого! Но если моя память будет стерта, то тогда Цзян Чаогэ точно умрет! Настоящий Цзян Чаогэ никогда не примет этого... Чжи Сюань сильнее сжал его подбородок и грубо поцеловал.