Тень солнца

      Что же, следовало ожидать, что любопытный и активный Юджи жадно бросится исследовать ранее неизведанные плоскости человеческих отношений. В конце концов, им едва исполнилось восемнадцать, и такой интерес вполне объясним. И вполне взаимен. - Не только, - Фушигуро сам поражен, насколько низки и сиплым стал его голос. – Но ты еще не здоров. Глаза Юджи удивленно распахиваются, словно у ребенка, оказавшегося в лучшей кондитерской города. - А мы можем начать с чего-нибудь… полегче? – в вопросе и предвкушение, и легка опаска, и поддразнивание. – И тебя тоже вообще-то ранили. Невозмутимо кивнув, Фушигуро поднимается и протягивает руку, сжимая с готовностью протянутую в ответ. Они не впервые оказываются настолько близко друг у другу, но впервые это минимальное расстояние означает нечто большее. Они почти одного роста и для поцелуя никому не нужно тянуться. Свет заходящего солнца заливает комнату мягкими золотыми волнами, и время послушно вязнет в этой солнечной смоле. Фушигуро ожидал, что его любимый напарник ринется в омут с головой, но Итадори необычно тихий и послушный. Подставляет губы, бесшумно вздыхая, невнятно довольно урчит стоит провести ладонью по затылку и запустить пальцы в хаос мягких волос. От Юджи пахнет сладковато-свежим гелем для душа и фруктовым шампунем. От Юджи пышет жаром, как от летнего полдня. Он быстро учится, и поцелуй теряет робкую невинность. Темнота в груди пульсирует в такт со все быстрее стучащим сердцем. Критическая масса достигнута, и взрыв становится неотвратимым. Оторваться приходится хотя бы ради глотка воздуха. Юджи клонится ближе, утыкается лбом в плечо. - Давай приляжем? Меня что-то ноги не держат, - смущенный смешок щекочет шею, разгоняя колкие разряды по нервам. Хорошо, что кровать совсем рядом. Мегуми чувствует охватившую тело нервную дрожь, чередующуюся с приливами жара, как в лихорадке. И ту же слабость в ногах. Прихватив одну из валяющихся на ковре больших подушек, укладывает ее в изголовье кровати. Юджи улыбается благодарно и устраивается в полусидящем положении. Смотрит ожидающе и доверчиво, и Фушигуро осторожно, как на тонкий лед, присаживается на край кровати. Он не ожидал, что ему передадут инициативу, но готов оправдать оказанное доверие. Даже если придется посадить на стальную цепь некоторые бередящие разум нечистые желания. У Юджи лицо добродушного подростка и тело взрослого тренированного мужчины. Этот контраст странным образом действовал на него с самого начала, с первых спаррингов. Юджи совершенно не стеснялся и частенько щеголял без футболок, позволяя полюбоваться движением развитых не по годам мускулов под золотистой кожей. Точнее, Фушигуро понял, что любуется далеко не сразу, отговариваясь внимательностью к недавно влившемуся в магическое сообщество парню. Теперь можно смотреть свободно. И не только смотреть. Кожа под руками гладкая и горячая, примагничивает как магнит железо. Отсутствующий опыт не может дать подсказок. Его с детства учили сражаться, некогда и негде было научиться нежности. Потому Фушигуро полагается на интуицию и реакцию напарника. Медленно ведет раскрытыми ладонями по расслабленно лежащим рукам от предплечий к плечам, проводит кончиками пальцев вдоль линии ключиц, словно изучает вслепую. Юджи чуть вздрагивает, запрокидывает голову. - Ложись рядом… если хочешь. На узкой кровати вдвоем не слишком удобно. Юджи придвигается к стенке вместе с подушкой и приглашающе хлопает по освободившемуся месту. Принимая приглашение, Мегуми заталкивает назад прыгнувшее к горлу сердце. Незачем паниковать. Они оба одеты, раны Юджи еще не зажили полностью, и сегодня вряд ли произойдет что-то большее поцелуев и несмелых поглаживаний. Так он уговаривает себя и пропускает момент, когда необратимо проваливается. В тепло кожи под руками и губами, в мелодию тихих вздохов, в манящий запах и мягкость чужих волос. И выныривает на поверхность только поняв, что Юджи вдруг замер, каменея всем телом и вцепившись в покрывало до белых костяшек. Накатившая вновь паника завывает сиреной. Юджи больно? Неприятно и он просто терпит? - Юджи, - Фушигуро убирает руки медленно, словно от готового сдетонировать артефакта. – Я сделал что-то не так? В ответ на него смотрят ошарашенно и непонимающе. - А-а?.. Извини, - даже в полутьме видно интенсивный румянец, захвативший щеки и скулы Итадори. – Я же не железный. А ты не слишком любишь прикосновения. Благодарность ведет по душе мягким пером. Приятно ощущать такую внимательность к его желаниям и потребностям, пускай в данный момент и слегка преувеличенную. Потому что прикосновения Юджи никогда не вызывали отторжения. - Обними меня, - просит Фушигуро и, слава всем богам, Юджи не переспрашивает, уверен ли он. Две широкие ладони одновременно ложатся на спину, несмело и осторожно ведут вдоль лопаток, и целомудренно останавливаются на пояснице. Чтобы спустя мгновение забраться под футболку и двинуться в обратный путь, прожигая до костей. Фушигуро не успевает, и с губ срывается протяжный громкий стон. Сколько раз он, запрещая себе, мечтал оказаться сжатым, стиснутым этими сильными горячими руками. В глазах удивленно уставившегося на него Юджи вдруг загорается огонек, и Фушигуро едва удерживает себя на месте, чтобы на рефлексах не оттолкнуть его. Такой темный мужской интерес горит в глубине медово-карих глаз. Разум осаждают противоречивые чувства, тело терзают противоречивые желания. Он доверяет Юджи и знает - тот никогда не причинит ему вреда. Что остановится, стоит попросить. Но останавливаться хочется меньше всего. - Можешь ее снять? – Итадори выразительно дергает низ футболки, темноту изрядно разбавляет смущение. Выдохнув, как перед прыжком с обрыва, Фушигуро приподнимается, избавляясь от мешающего куска ткани и отбрасывая куда-то на пол. Он жаждет еще раз ощутить руки Юджи на голой коже, согреться в его прикосновениях. И делает шаг с обрыва, уверенный, что поймают. Юджи много. Его ладоней, гладящих размашисто и жадно по спине, бокам и груди. Его губ, бессистемно тычущихся под подбородок, в шею, вдоль ключиц. Заполошное частое дыхание щекочет кожу, и вся сенсорная система испытывает перегрузку. Искрят нервы, кровь пульсирует в висках. Постепенно их движения синхронизируются, они подстраиваются друг к другу как в спарринге. Чувствовать напарника как часть себя – так знакомо, это успокаивает и возвращает уверенность. Пока они только учатся понимать отклик своих тел, и ничего страшного, если на этом пути будут ошибки. Они преодолеют их вместе. Бинты ограничивают пространство для исследований, и Мегуми опускает руки на живот Юджи. Мышцы от прикосновения моментально приобретают каменную твердость, Юджи дергает ногами, словно от щекотки, с его губ срывается придушенное всхлипывание. Однако стоит разорвать контакт, напарник протестующе мычит, выгибаясь, будто хочет задержать. Фушигуро замирает на мгновение, пытливо вглядывается в глаза Итадори, ловит беззащитный, остро-нуждающийся взгляд. И медленно, как при отработке нового приема, возвращает ладонь на прежнее место под аккомпанемент шумного вздоха. Ведет по упругому рельефу, обводит подушечками пальцев ямку пупка и останавливается на границе пояса сползших до тазовых косточек штанов. Юджи подается навстречу, инстинктивно вздергивает бедра, и легкие спортивные брюки не могут скрыть его возбуждение. - Не… не обращай внимания, - Юджи давится нервным смешком, округляя глаза, когда ладонь Мегуми сдвигается еще немного ниже. - Хочешь, чтобы я помог? – невозмутимость дается с трудом, растекающееся с током крови маятное и жаркое чувство подначивает, размывает самоконтроль. Низ живота стягивает, становится неудобно в одежде и собственной коже. Вот как оно ощущается. - Д-да. Если ты сам не против. Юджи тянет его за плечо, практически роняя на себя. Удерживает в ловушке разведенных бедер, крепких рук, пропитанных благоговейной нежностью касаний. Из этой ловушки нет желания вырываться. Фушигуро знает, насколько Юджи силен физически и как ему иногда трудно контролировать свою силу. Потому бережность прикосновений напарника говорит больше, чем тысячи признаний в любви. Потому он захлопывает ловушку, нависая над Юджи, опираясь на руки по бокам от его головы. Он представляет в теории, как можно сделать приятно партнеру. Как хотел бы приласкать Итадори, случись невероятное и окажись они в одной постели. Невероятное случилось, и все знания растворились без следа, оставив лишь разноцветный туман. Тактильных ощущений слишком много, Фушигуро медленно теряет контроль над телом. Широкие ладони Юджи не позволяю отстраниться, ритмично нажимают на поясницу, временами соскальзывая на ягодицы. Они даже не разделись, трение сквозь одежду приносит легкий дискомфорт, не способный заглушить все нарастающую потребность. Ближе, сильнее. Лишь бы облегчить выкручивающее нутро томление, выплеснуть поселившийся внутри жар. Губы Юджи, приоткрытые и налившиеся цветом, совсем рядом, поцелуй выходит смазанным, их обоих колотит, как в лихорадке. Остатки сил Мегуми тратит, чтобы не наваливаться всем весом, не вжать Южди в жесткий матрац. От соприкосновения тел внутри вспыхивают и разбегаются по нервам искры, хочется вцепиться в белеющие в полутьме спальни покатые плечи, сгореть до конца и распасться пеплом. Перед глазами все двоится, сердце, по ощущениям, уже размолотило ребра в кашу и вот-вот вырвется наружу. - Поцелуй… Можно еще раз?.. Юджи тянется навстречу, золотой мед в глазах поглощает бархатная чернота зрачков. Смотрит внимательно, и в груди Мегуми что-то ломается и срастается в правильном порядке от этого взгляда. Когда-то он боялся сгореть и исчезнуть, прикоснувшись к солнцу. Но чувствует лишь, как исчезает вечный холод, поселившийся внутри, кажется, в день его появления на свет. Юджи льнет к нему, мажет губами по губам, касается верхней кончиком языка. Дышит так надрывно, будто воздух в комнате внезапно исчез. Соскальзывает на шею, и несильно сжимает зубами, тут же зализывая. И Мегуми сотрясает, скручивает, исторгая из горла громкий стон. Юджи под ним тоже прошибает тяжелой дрожью, ощутимой как в резонансе, сильные бедра на мгновение сжимаются вокруг пояса, едва не ломая пополам, добавляя последний штрих в финал обоюдного безумия.       Сознание возвращается заполошным боем пульса в висках, тихим шепотом над ухом. Осторожной чувственной лаской. Тело разбитое и слабое, будто после взрыва, в горле першит. Разлепляя налитые свинцом веки, Фушигуо какое-то время просто смотрит, не пытаясь двигаться. Впитывает льющееся из глаз Юджи тепло, жадное любование. Шершавые от мозолей пальцы ерошат волосы на макушке, длинными мазками обводят линию скул, трогают губы. В прикосновениях больше нет желания, только недоверчивое счастье и благодарность. Фушигуро обещает себе, что обязательно научится выражать чувства так же. Чтобы они всегда говорили на одном языке. Лежать в полутьме и тесноте, перепутавшись руками и ногами, на удивление приятно, однако реальность берет свое. - Мегуми? Все в порядке? В голосе Итадори прорезается тревога, хотя руки он убирает с явным сожалением. - В полном, - мягко, успокаивающе заверяет Мегуми. Откатиться в сторону и встать с кровати оказывается сложной миссией, но он приказывает себе собраться. Юджи подниматься не спешит, звездой раскинувшись по постели. На щеках еще полыхают отсветы румянца, делая его похожим на рассвет. – Нам не помешает душ. Позабытый чай приходится кстати, пьют они его прямо из кувшина, прикладываясь по очереди. Фушигуро мысленно качает головой – дурной пример Итадори оказался безумно заразительным. В душ он отправляет Юджи первым, наказав не трогать повязку, в целости пережившую их постельные эксперименты. Идея совместной помывки довольно соблазнительна, однако Фушигуро сторонник постепенного развития событий. Им обоим нужно собрать себя после взрыва. Возвращается Итадори в рекордно быстрые сроки, трясет головой, словно большой пес, разбрызгивая капли воды с волос. - Я там положил тебе чистое полотенце, - махнув рукой в сторону душевой, Юджи притихает, неуверенно переступает с ноги на ногу. – Останешься на ночь?.. У Мегуми сжимает сердце мягкой лапой от надежды, звучащей в просьбе. Он не понимает, почему яркий и светлый, как солнце, Юджи выбрал его, что привлекло его в мрачном и нелюдимом напарнике. А, возможно, понимать и не нужно – любовь иррациональна, она просто есть. Она величайший дар и самое страшное проклятье. И осознание, что примет и то, и другое, если оно исходит от Юджи, совершенно не пугает. Уплывая в сон, Мегуми слушает ночную тишину, разбавленную негромким сопением. На узкой кровати действительно тесновато, они лежат на боку, прижавшись друг к другу, Юджи пока честно держит руки при себе, сунув их под подушку. Из приоткрытого окна тянет ночной прохладой, и Фушигуро набрасывает на них легкое покрывало. Рука тянется пригладить беспорядочно растрепанные розовые пряди, коснуться еще раз. Убедиться, что не приснилось. Вздохнув, Мегуми опускается на постель, дышит переплетением их запахов. И прикладывает раскрытую ладонь к мерно поднимающейся под слоем бинтов груди, считывая удары сердца, отдающиеся в собственных сосудах. Владеющее годами напряжение словно разом отпускает, давящая тяжесть исчезла, оставив непривычную, почти эйфорическую легкость. Отныне у него есть собственное солнце. А у солнца до последней черты будет преданная тень.