***
— Отправь своих парней понаблюдать за ними, — Чонгук выдыхает дым и, засунув одну руку в карман, наблюдает за пробивающимися лучиками солнца. Небо затянуто грозовыми облаками уже двое суток, но сейчас, на закате, в день, когда Мин Юнги вновь предложил стать его мужем, солнечные лучи словно хотят посмотреть на сбывшееся желание альфы. Через десять минут Мин Юнги станет его мужем. Чонгук думал об этом больше, чем полгода. А сегодня, спустя долгий месяц, в который альфа корил себя за жадное и эгоистичное желание забрать парня себе и навсегда сделать своим, Юнги вновь сделал ему предложение, и в этот раз они действительно станут супругами. Чонгук не верит. Так же, как и не верил, что этот парень реален. Мин словно ожившая фантазия Чона, о которой он не знал до того самого момента, пока не увидел робкую улыбку омеги, предназначенную даже не ему. В тот вечер, в саду у президента, парень ни разу не взглянул в сторону Чона. Он был тихим, скучающим и таким одиноким в окружении шумных и веселых парней. Чонгук смотрел на него со стороны и видел лишь пустоту. Мальчишка был охренетительно пуст внутри. Словно живая оболочка с неживой сердцевиной. С каждым брошенным на него взглядом, тигр все больше не мог оторваться. Он наблюдал и наблюдал, пытаясь наконец-то поймать хоть какую-то эмоцию на лице омеги. Но там была лишь вселенская скука. А после, Мин Юнги улыбнулся. Робко, едва растягивая малиновые и слегка влажные от игристого вина губы, омега подарил свое внимание животному спрятавшемуся в цветах. И Чонгук пропал. Это не была любовь с первого взгляда, или первой улыбки. Чон уверен — говорить о любви с первого взгляда слишком заезжено. Он даже убежден, что его отец, постоянно твердящий о том, что полюбил своего мужа в ту же секунду, что взглянул на него, нагло врет. Любовь с первого взгляда глупость, придуманная лишь для того, чтобы слогать красивые истории. Чонгук не влюбился в Мин Юнги с первого взгляда, уж точно нет. Но, как же, блять, он был очарован этим омегой с той самой первой улыбки. — За Марой и ЧунгЧи? Хосок прислоняется к перилам, немного переклоняясь и заглядывая вниз. С крыши этого здания совсем не видно землю. Все смазывается в огромное серое пятно, размывая маленьких людей и их маленькие машинки. Ночной Сеул готовится просыпаться. Несколько часов спустя, там, на земле, зажгутся неоновые вывески и фонари, а на дорогах будут оставаться светящиеся ленты, отголоски быстродвижущихся машин. — За всеми тремя. Я не доверяю Суену, — Чонгук вновь затягивается и, потушив докуренную сигарету, оборачивается к Хосоку. Небо затягивает тучами, еще более мрачными и тяжелыми, чем были раньше. — И найди мразь, которая следила за Юнги и докладывала Дальсу. — Убить? — безразлично интересуется Хосок. Он достает телефон, фотографируя готовящийся к вечеру город, и улыбается, отправляя фотографию в закрепленный чат. — Нет, приведи живым и невредимым. — Чего? — удивленно хмурится альфа. — Юнги сам должен решить, что с ним делать, — отвечает Чонгук и, развернувшись, идет к лифту. — И да, Хосок, проконтролируй сегодняшнюю погрузку. — Нет, — возмущенно говорит оборотень. — Чонгук, у меня выходной, ты не можешь забрать его у меня. — Прости, — усмехается Чон и заходит в открывшиеся двери лифта, — у меня сегодня свадьба. — Это даже не настоящая свадьба, — закатывает глаза Хосок, когда младший брат уезжает на этаж ниже. — Носится с мальчишкой, как черт знает что.***
Юнги пропускает мимо ушей все слова пожилого омеги, задумываясь, не слишком ли поздно, чтобы у него был малыш детсадовского возраста. Нет, он, конечно, знает, что родителями можно стать в разном возрасте, да и всегда можно взять крошку из детдома, но что-то все же не вяжется у Юнги с образом омеги, отводящего ребенка в садик и этим мужчиной. Омега уверен, со стороны кажется, будто он заинтересован этим разговором, впитывает каждое слово и разъяснение. Но на деле же, он чувствует себя настолько жалким, забивая голову мыслями о семейном положении мужчины напротив, лишь бы только не начать думать о браке. Все что угодно, только бы не думать о вступлении на место главы клана. Он готов в который раз перечитывать корешки книг, стоящих на полках в кабинете Чона. Разглядывать дыру в шкафу напротив, оставленную ножом Хосока. Любые ненужные, бесполезные мысли, чтобы только отвлечься от дрожи в руках. А он дрожит. Не сжимай он пальцы до побеления, не держа спину так ровно, а губы поджатыми, все вокруг поняли бы, насколько сильно ему страшно. И пусть в кабинете только он и адвокат, Юнги ощущает страх. Его пугает неопределенность, его пугает ответственность. И его пугает мир, где он. Просто мир, где он есть. Там, где есть Мин Юнги. Мир, где есть Юнги, болезненный, одинокий, и со свалившейся на него горой новых и разрывающих его на части эмоций. Сознание вырывает вертящиеся в круговороте мысли, бросая одну и гоняясь за новой, словно щенок, первый раз оказавшийся под снегопадом, и бегающий за снежинками, ловя каждую из них, и забывая про старые. Зверь не помогает, а лишь подкидывает новые темы для размышлений. Он отвлекает Юнги внезапными желаниями, тоской, а иногда и агрессией. Омега еле сдерживается, чтобы не поехать к Маре и не разорвать его, так же, как сделал с Дальсу. И эта часть нового Юнги, того, кем он пытается стать, того, кто должен защищать себя, а не молча принимать каждый удар со страхом ожидая нового, она пугает омегу до потери сознания. День почти закончился, а он боится начала нового. Будь Юнги верующим, он бы молился, чтобы новый день не начинался, чтобы он подождал, остановился и дал ему вздохнуть. Дал время, чтобы привести эти мысли в порядок. Юнги бы привел их в порядок, честно-честно, как бы сильно он не хотел просто забыть обо всем и перестать думать, как бы тяжело ему не было чувствовать все это, он бы привел себя в порядок. Отстроил бы новое «здание», создал бы себя с нуля. Но Юнги не верит в Бога. Если бы он существовал, он бы спас его от Дальсу. Он бы не причинил маленькому мальчику столько боли. Если Бог существует, почему он не создаст место, где омега сможет спастись от самого себя? — Господин Мин, — окликает его адвокат. Мужчине на вид лет пятьдесят, и Юнги вновь думает о малыше в детском саду. Когда омега был в детском саду — мир не был таким сложным, — так как полностью Вы не вступаете в клан Чон и остаетесь в своем клане, Вам не нужно будет менять документы и именные печати. — Да, — тихо отзывается он, — спасибо. Так даже лучше, думает омега. Этот брак не продлится и до весны, было бы глупо менять все документы. Он поднимает голову, повинуясь желанию зверя, что только и ждал, когда Чонгук войдет в кабинет. Альфа ушел, оставив его разбираться в документах и пожеланиях в брачном контракте сразу после обеда. До этого они втроем обсуждали все, на что согласен и не согласен Чонгук. Они говорили о сроках, о пожеланиях и о том, что останется каждому после развода. Юнги удивлен. В прошлый раз требования Чона были совсем другими, и мириться с их невыполнением он не был намерен. Сейчас же, за исключением того, что Юнги будет находиться с охраной и жить вместе с тигром в этой квартире, Чонгук не настаивал ни на чем. Пункт о родителях тоже был, но Юнги не спорил. Чонгук и так во многом уступил, так что притвориться перед родителями оборотня, которых может и не увидеть за все время брака, ведь те переехали много лет назад, не показалось Юнги сложным требованием. — Господин Чон, — поправив очки, говорит адвокат. Он поднимается со своего места и отправив на стоящий в углу принтер файлы для распечатки, достает из кожаной сумки-дипломата коробочку с краской для подписей, — мы с господином Мином обсудили все детали, так что вам двоим осталось только оставить отпечатки на бумаге, и я передам ее своему знакомому в реестр. Вас зарегистрируют задним числом. Вам подойдет последняя неделя июля? — Что скажешь, Юнги? — Чонгук не сгоняет омегу со своего кресла во главе стола и не показывает ничем, что недоволен выбором омеги. Одной рукой он берет стоящий у дивана мягкий стул за спинку и ставит его перед столом, сбоку от адвоката. Он присаживается на него, прижимаясь грудью к спинке перед ним, и складывает руки на спинке. Омега замечает, что костяшки пальцев у мужчины покраснели и кое-где счесана кожа. — Где ты был? — Юнги не договаривает фразу, произносит лишь первое слово и обрывает себя. Ему не нужна эта информация, Чонгук не обязан отчитываться перед ним, и даже если он скажет, это не будет касаться Юнги. — Мне не важна дата. Когда нужно, тогда и регистрируйте. Чонгук прищуривается, но не говорит ничего, лишь кивает. — Тогда, — обходя Юнги сзади, адвокат забирает из принтера документы и раздает их оборотням, — прочитайте свои экземпляры и поставьте отпечаток большого пальца. Юнги бегло проходится по пунктам брачного контракта, осматривает регистрационный бланк для заключения брака и сглатывает. Он делает глубокий вдох, прижимает смоченный в алой краске палец к бумаге, и боится, что тело подведет его. Боится, что руки начнут дрожать. Он не обращает внимания на прожигающий взгляд альфы, рассматривая свои ладони и выпачканный в алой краске палец. Будь он настоящим женихом, он бы переживал? Будь у него настоящая свадьба, та, что была спланирована под влиянием взаимной любви, он бы, наверное, нервничал еще сильнее, чем сейчас, когда переживания лишь отдаленно касаются Чонгука. Или может быть, совсем не переживал? Он бы шел к жениху с трепетом в глазах, в окружении близких жениха и Тэхена с его отцом. Позвать на свадьбу кого-то из своей семьи было бы ужасно глупо и бессмысленно. Возможно, он бы позвал Джихёка, потому что он его друг. Или может быть, он бы не позвал никого. Он и его будущий муж были бы вдвоем. Они пришли бы в муниципальный офис, тихо оставили бы отпечатки своих пальцев и ушли бы оттуда вдвоем, за руку, любя друг друга так сильно, что представить страшно. Наверное, поэтому он сказал Чонгуку, что не хочет свадебную церемонию. Зачем портить такое прекрасное действие фальшивым браком? И пусть он никогда не думал о свадьбе и не хотел ее, но все же, нельзя вот так вот омрачить то, чего у него никогда в жизни не будет. Юнги поднимает голову, когда замечает, как тень накрывает его. Чонгук обошел стол, встав за спиной омеги и, не касаясь тела Юнги, вымакивает палец в краске. Юнги, как завороженный, следит за рукой Чона: у него подкатаны рукава рубашки, открывая вид на татуировки, и омега не смущаясь рассматривает их. Вчера он был так занят собой и своими страданиями, что совсем не подумал о том, чтобы разглядеть рисунки. Он пробегается взглядом по красочным картинкам, замечая тигра, часы, красные китайские иероглифы, английские слова и лилию. Оранжевые лепестки тигровой лилии набиты на предплечье. Юнги внимательно рассматривает их, замечая фиолетовую надпись под ними, вспоминая вчерашний разговор и думая о традициях клана Чон. Наверное, его семья не будет рада отсутствию свадьбы. Наверное, в клане эту тему будут обсуждать. Наверное, Чон всегда думал, что его брак будет единственным и настоящим. — Что хочешь на ужин? — не громко говорит Чонгук, все еще нависая над ним со спины. Юнги моргает несколько раз, возвращая себя в реальность, и, склонив голову в сторону, оборачивается. Лицо мужчины совсем близко. Так же близко, как было вчера. Юнги может разглядеть каждый залом на губах альфы. — Я думал встретиться с Тэхеном и поужинать вместе с ним, — омега переводит взгляд выше, смотря в посеревшие глаза, стараясь не возвращаться к губам. Интересно, мягкие ли они на ощупь? — Конечно, — не отрывая руку от стола, на который опирается, говорит Чон, — я отвезу тебя. — Это не обязательно. — Обязательно, — твердо произносит он. — Мы все еще не знаем, кто донес Дальсу. Да и твои родственники не самые дружелюбные. Юнги закатывает глаза. — Хорошо, — скрывая нервозность, соглашается Юнги, — но мы должны заехать в особняк. Мне нужно забрать мой телефон и документы. — Я забрал телефон еще вчера, а документы Суен привез с собой. Омега выдыхает. Желания возвращаться в особняк нет. Чонгук отходит от стола, забирая с собой тепло, которое Юнги ощутил лишь потеряв, и открывает один из шкафов в комоде, на котором стоит принтер. — Держи, — альфа передает ему телефон. — С тобой останется охрана, но будет лучше, если обратно отвезу тебя тоже я. Юнги вновь закатывает глаза, но решает не спорить.***
— Чон, я сказал, что не пойду с тобой… Тэхен застывает у открытой двери, внимательно осматривает Юнги с ног до головы, и не продолжает свою гневную тираду. Он изумленно вглядывается в друга и почти что срывается с места, порываясь обнять, но вновь замирает. — Не совсем Чон, — нервно усмехается Юнги. — С тобой что-то не так, — шепчет омега. — Ну, — неловко взъерошивая волосы на затылке, говорит Мин, — я кажется немного замужний и немного сирота. — Нет, мой оборотень реагирует на тебя как-то странно, — Тэхен хмурится, все еще стоя в дверях и не впуская Юнги в дом, раздражая брюнета своими заторможенными реакциями впервые в жизни. Он лопатками чувствует, что тигр не сводит с него взгляда, и безумно бесится. Чонгук привез его, с пятью охранниками, которых после долгих споров по дороге сюда, вже же решено было оставить в машине, и сейчас, не отрываясь, дожидается пока он войдет в дом. Еще никогда за омегой так не следили. Даже Дальсу уделял его передвижениям по городу меньше внимания. Юнги ощущает себя мировой звездой, жизнь которой нужно оберегать от сумасшедших фанатиков. — Подожди, что? Тэхен почти кричит, проговаривая два слова. Юнги чувствует себя еще более уставшим. Он еле дожил до этого вечера. Напряженное утро, выматывающий обед, а теперь и вечер, который он проводит на крыльце дома. Еще в машине, он чувствовал раздражение, когда включил телефон. Он перечитывал испуганные сообщения Тэхена, который переживал, что друг долго ему не отвечает, а в какой-то момент и вовсе сорвался, названивая почти каждую минуту, с момента как утром было объявлено о смерти главы Min Entertainment Empire. Парарельно игнорировал звонки желтой прессы, родственников и каких-то непонятных знакомых. Еще и пытался дозвониться до Хёка. А сейчас в нем осталась лишь усталость и жжение в лопатках от чужого взгляда. — Может, поговорим в твоей комнате? А то мне кажется, у меня сейчас сгорит спина от напряженного взгляда Чонгука. Ма молча отходит от двери, пропуская омегу внутрь, и оглядывает улицу, замечая два черных внедорожника и такого же цвета Лексус с открытым окном, в котором сидит Чон Чонгук. Альфа напряженно наблюдает за Юнги, поджигает зажатую между губами сигарету и, стоит омеге переступить порог дома, заводит машину. Не уезжая, пока дверь не захлопнется. — Я даже не знаю, что хочу услышать в первую очередь, — поднимаясь по лестнице говорит Тэхен. — Мы не общались чуть больше суток, а новостей у тебя так много, словно ты прожил целую жизнь. — Я и ощущаю себя, будто прожил всю жизнь за это время. Омега тяжело вздыхает, крепче сжимая ладонь на круглом наконечнике балясины из красного дерева и подтягивая себя на последнюю ступеньку. Он сидел весь день, но ощущение, будто силы остались в прошлой жизни. Лестница, по которой он раньше вбегал за пару секунд, спеша завалиться на кровать Тэхена, чтобы подмять под себя друга и разбудить громким и срывающимся на визг криком, сейчас ощущается как подъем на Эверест. И пусть Юнги ни разу не ходил в походы и не бывал в горах, он уверен, на Эверест забраться легче. Он проходит в первую красную дверь, ведущую в комнату единственного омеги в семье Ма и не обращая внимания ни на что, заваливается на кровать, утыкаясь лицом в мягкие подушки. — Устал? — понимающе интересуется друг, присаживаясь на кровать рядом с распластавшимся звездочкой парнем. Юнги чувствует теплую руку на своей спине и утвердительно мычит, когда оборотень поглаживает его. — Итак, ты замужем? Юнги кивает. — За Чонгуком? — Юнги вновь кивает. — Хочешь что-то еще рассказать? — Нет, — стонет Юнги, — хочу уснуть и проснуться в другой вселенной, где я какой-нибудь начинающий археолог, и единственная моя проблема это отсутствие опыта в раскопках. Хочу быть тем самым: "Я не приму деньги родителей, и проложу свой путь сам". — Фу, — кривится Тэхен, — будешь вечно в грязи или песке копаться. — Лучше в этом, чем фиктивно выйти замуж, чтобы не подставить Чонгука и не оказаться за решеткой за убийство человека, который всю мою жизнь притворялся моим отцом. — Ну, — задумчиво тянет парень, — да, в таком случае копаться в костях и горшках доисторических времен, точно не так уж и плохо. Нервный смешок Юнги тонет в подушке. Наверное, поэтому он так сильно хотел увидеть Тэхена, даже несмотря на усталость. Оборотень медведя всегда мог сказать что-то, что меняло его настроение в лучшую сторону. Даже в их первую встречу, промокший до нитки и избитый Юнги, уже через пару минут робко улыбался незнакомому парню на ярко-зеленой Ламборджини. — Если хочешь, можешь не рассказывать мне ничего. Но я всегда готов тебя выслушать. Тэхен ложится рядом, прижимаясь к Юнги сбоку, закидывая на него руку и ногу, подтягивая не сопротивляющегося парня к себе, заключая в объятия. И Юнги сдается. Он рассказывает Тэхену о том, что вынужден стать главой клана, чтобы не быть осужденным, ведь откажись он от наследования клана, Мара не успокоится, пока не прикончит его или не упечет за решетку, чтобы окончательно устранить соперника. Говорит о том, что исполнил план, который они придумывали на этой кровати, и связал себя узами брака с Чоном. Уточняет, что теперь они оговорили сроки развода, что подписали документы, где говорится, что домик папы все же будет его и что вместо акций он просто получит пожизненные выплаты от Чонгука. Он не хочет иметь ничего общего с кланами, с бизнесом и тем более с родственниками, что жаждут его смерти. И пусть Чон прописал в договоре, что при желании Юнги может забрать себе все, что пожелает, и занять любую должность, омега уверен — он никогда не пожелает этого. Они говорят больше четырех часов, тихо перешептываясь, обсуждая все, что касается завтрашней встречи с советом трех кланов, говорят о том, что Юнги хотел бы сделать в первые дни после развода, планируют как поедут в кругосветное путешествие, и даже шутят, о ближайших шести месяцах, когда леопард будет вынужден управлять кланом, подготавливая все к тому, чтобы передать все права Чонам. Они не говорят лишь о вчерашнем вечере. Не затрагивают тему убийства. Не вспоминают о Дальсу, и не сговариваясь меняют тему разговора, если вдруг начинают чувствовать, что она движется к событиям о которых они оба не готовы говорить. Тэхен игнорирует то, что его оборотень стал чувствовать присутствие леопарда. Он не обращает внимания на тревожные мысли о том, что Юнги действительно представитель кошачьих и фраза, которую он простонал в подушку в первые минуты встречи, подтвержает, что Юнги убил человека. Тэхен подкидывает себе все воспоминания, где омега перед ним, был с синяками похуже чем сегодня. Он напоминает себе, что Дальсу был ужасным человеком и еще более ужасным отцом. И не спрашивает Юнги о том, чего не хочет знать. Юнги притворяется, что не нервничает. Делает вид, будто он остался тем, кем был. Будто ничего внутри него не изменилось, и Тэхен не смотрит на него с напряжением на дне карих глаз. Он успокаивает внутренние переживания, убеждает самого себя, что Тэхен понимает почему он убил. Омега перед ним не станет его сторонится, избегать или считать таким же монстром, как те оборотни, что похитили Тэхена, когда он был малышом. Юнги повторяет эти мысли у себя в голове, запинаясь на слове «монстр». Юнги, совсем немного, но чувствует себя монстром. — В котором часу ваша супер бизнес встреча больших шишек? — усмехается Тэхен. — В восемь утра, — грустно проговаривает он. — Такое чувство, будто день этих "взрослых и серьезных дядь" обязан начаться со страданий и мучений. Иначе я не понимаю, зачем так рано вставать. Представляешь, Чонгук уже в пять утра не спал, а дяди и кузен в весь уже сидели в его кабинете. Юнги устало бегает взглядом по потолку в спальне друга, рассматривает свисающую, словно лозы плюща с потолка, гирлянду, и вздыхает. — Он разбудил тебя в пять утра? — с отвращением спрашивает друг. — А, нет, — отмахивается омега, продолжая смотреть вверх. — Я плохо спал, и заметил, что в пять он уже не спал, а потом не вернулся в постель. Тэхен тяжело и громко вздыхает. — Юнги, вот у меня есть один вопрос. — Угу, — мычит он, ожидая продолжения. — Почему я только сейчас узнаю, что ты спал с Чон Чонгуком, главой клана Чон, торговцем оружия в мировых масштабах, которого буквально называют дилером смерти, и владельцем элитных военизированных отрядов с лучшими наемниками? — Я еще и замужем за ним, — хмыкает не впечатленный Юнги и подняв руки тычет пальцем в обручальное колечко. — Вау, какой красивое, — отвлекаясь на украшение шепчет Тэхен. Он заворожено рассматривает кольцо, хватая ладошку Юнги и подтягивая ее к себе, чтобы лучше рассмотреть. Колечко действительно красивое. Юнги бросал украдкой взгляды на него, пока ехал сюда. Он старался не засматриваться, не давая Чонгуку возможности увидеть, что он пялится. Но все же не мог сдержаться. Еще в момент, когда Чонгук открыл перед ним черную бархатную коробочку, Юнги едва сдержал вздох. Тонкая линия бисеринок-бриллиантов обхватывала палец омеги, утолщаясь снизу платинового колечка и расплетаясь в кружевной узор из такой же прозрачной линии камушков, то сплетаясь, то завиваясь, как маленькие, только растущие лозы. Они обвивались вокруг двух квадратных камней одинакового размера и одного большого, круглого, создавая трехкамерную гнездовую огранку. Юнги рассматривает каждый камушек, каждый завиток, каждый просвет кружевного узора из драгоценного металла с таким же восторгом, как и Тэхен. — Ну теперь понятно, зачем тебе так много охраны, — тихо усмехается оборотень. — С таким винтажным произведением искусства в дополнении к этому огромному камню опасно ходить без людей с оружием. Юнги закатывает глаза, поджимает губы и мысленно соглашается с другом. Кольцо, вероятно, стоит бешеных денег, даже учитывая увеличившееся состояние банковского счета омеги. С таким украшением сбежать из дома, как он это раньше делал, было бы самоубийством. Камушки мерцают в холодном, голубоватом свете гирлянд под потолком, и Юнги улыбается краешком губ. Если бы он мечтал о свадьбе и браке, то хотел бы себе такое же обручальное кольцо. Хоть и, скорее всего, оно выполнено на заказ для семьи Чон. — Вернемся к тому, что ты провел ночь с Чонгуком, — Тэхен растягивает губы в улыбке, играя бровями и сжимает ладошку омеги двумя руками, не давая ни малейшей возможности зарыться лицом в подушку, проигнорировав его слова. — Мы просто спали, — отмахивается Юнги, не сводя глаз с безымянного пальца. — А сегодня у вас просто брачная ночь, — растягивая последнее слово, говорит парень. — В разных комнатах. В квартире Чонгука две спальни, и я еле договорился с ним, что буду в гостевой, а не его спальне, — поджимая губы, объясняет Мин. — Если честно, я в шоке от того, что за этот день я спорил с ним несколько раз. При том, что это даже на спор не похоже. Он такой спокойный. Я не знаю, что от него ожидать. Юнги уходит из дома друга глубокой ночью. Он укрывает уснувшего Тэхена пледом, выключает герлянду и свет в комнате, оставив лишь небольшой ночник на тумбочке у кровати, и спускается вниз. — Юнги, — окликает его отец Тэхеха. Пятидесяти пятилетний оборотень медведя, как всегда, одет в спортивные штаны и однотонную футболку, он прикрывает дверь своего кабинета и улыбнувшись усталой улыбкой подходит к омеге. — Я знаю, что ты хочешь выйти из всего этого. Но даже я в полной мере этого не смог. — Я… — неуверенно начинает омега. — Тебя не отпустят, — перебивает его мужчина. — Никого, кто хоть как-то был связан с криминалом не отпускают просто так. Тебе не повезло больше всех, ты родился в верхушке кланов, — он вздыхает, глядя на Юнги так по-отцовски, что омега вновь ощущает себя подростком, впервые встретившим этого альфу. Как же, черт возьми, он завидовал Тэхену. — Я говорил тебе это, когда узнал, зачем ты поехал к Чонам, и говорю тебе это сейчас: в мире есть только два типа оборотней и тебе досталась роль хищника. Либо прийми ее и начни защищаться и нападать. Либо тебя убьют. Ты не сможешь сбежать. Даже если тебе удасться сбежать, долго ты не проживешь. Поэтому сделай все возможное, чтобы выжить. Мужчина ласково взъерошивает его волосы, трепля челку, и Юнги, кивнув, выходит из дома Ма. Он сбегает по лестнице, игнорируя поскуливания леопарда, будто требующего послушаться совета альфы. Проигнорировав вышедшую из машины охрану, он перебегает через опустевшую из-за позднего времени дорогу. В комнате Тэхена все казалось таким простым и далеким. А теперь он вновь ощущает груз предстоящих событий. — Господин Мин, — окликает его один из парней Чона, — нам велено отвезти Вас домой. Юнги не отвечает ему. Он продолжает идти в сторону сквера, проходя мимо подсвеченных снизу деревьев и огороженных низким забором клумб с цветами. Воздух наполнен запахом пропитанной влаой земли, насыщенным запахом цветов и мокрого асфальта. Ветра нет, но омега чувствует похладу даже сквозь ткань кофты. Утром он станет главой клана. Тот, кто не думал о такой возможности уже много лет, тот, кто так и не успел ничему научиться у папы, и тот, кто давно уже не хочет этого, будет управлять людьми и бизнесом. Ничего не зная и не умея. Ему страшно. Он ощущает себя обреченным и до ужаса беспомощным, даже больше, чем когда Дальсу был жив. Тогда, в череде одинаковых, агрессивных и болезненных дней, он четко знал правила этой игры. Знал, что можно делать, а чего нельзя. Знал, как вести себя, и если вдруг Дальсу срывался, Юнги мог объяснить себе это. Все было привычно и обыденно. А сейчас он не знает, что делать. — Ты же знаешь, что сбегать из-под венца уже поздно, — Юнги останавливается от голоса усмехающегося альфы и поднимает голову. Будучи в своих мыслях, он совсем не заметил, как пересек весь сквер, и теперь стоит почти у самого выхода, прямо перед Чонгуком. — Как ты тут оказался? — растерянно спрашивает омега. Он оглядывается по сторонам, замечая несколько парней из охраны, видит две припаркованные машины у обочины, и альф беззвучно следующих за ним все это время. — Ехал за тобой, а потом позвонила охрана, — мужчина кивает на парней за спиной Юнги, и, вытащив руки из карманов, подходит ближе. — Пойдем, отвезу тебя в одно место. Чон протягивает руку к Юнги, ложа ее между лопаток парня и невесомо подталкивает его вперед, к машине. Сегодня, к удивлению омеги, Чонгук весь день ездит на обычном черном внедорожнике. — Я не собирался сбегать, — сам не понимая зачем, оправдывается он. — Я знаю, — Чонгук открывает ему дверь, придерживая за руку и помогая взобраться на высокую ступеньку, прикрывая макушку парня, чтобы он не ударился. Как только Юнги садится, альфа пристегивает его ремнем безопасности. — Умеешь стрелять? — заводя машину спрашивает Чон. — Нет. — Значит, будем учиться. Чонгук выруливает на дорогу, пристраиваясь между двумя машинами охраны и улыбаясь, довозит их до одного из своих центров обучения. Они едут совсем недолго, буквально минут двадцать, но за это время Юнги так и не решается спросить, зачем ему учится стрелять. Тигр помогает ему выйти из машины, проводит мимо охраны на входе в большое белое здание, снаружи выглядящее как спортивная школа, и ведет через главный холл. Юнги удивлен, что в такое позднее время тут еще есть люди. Пара омег, одетых в деловые костюмы, стоят на рецепции и приветственно кланяются, когда Чонгук проходит мимо; несколько парней в черных спортивных костюмах также кивают и уходят дальше по коридору. Чонгук ведет его через белый, простенький коридор, спустившись по лестнице, и заводит в одну единственную дверь на подвальном этаже, защищенную кодовой дверью. — Завтра меня и охрану моего клана не допустят на совет, — закрывая за ним дверь, говорит мужчина. — Будет лучше, если у тебя будет оружие, которым ты сможешь воспользоваться, если что-то пойдет не так. Юнги оглядывается, рассматривая небольшие столы с перегородками между ними, и останавливает взгляд на оружие, лежащем на столах, рядом с большими наушниками. — Разве на советы можно носить огнестрельное? — Мне плевать, что можно, а что нет, — твердо отвечает Чонгук. — Ты не войдешь в то здание без пистолета. — Думаешь, я смогу использовать его раньше, чем меня прирежут? — не оборачиваясь, усмехается Юнги. — Надеюсь, что тебе он не понадобится, но эффект неожиданности позволит мне добраться до тебя, до того, как ты пострадаешь. — Мне могут перерезать горло, — начинает он, но осекается, почувствовав дыхание мужчины возле своего уха. — Возьми пистолет, — говорит Чон. Юнги ощущает касание метала к пальцам и горячую кожу рук альфы. Мужчина вкладывает в его ладонь оружие, вынуждает сжать рукоять, и тянет их руки вверх. Юнги опускает взгляд, рассматривая свою бледную на фоне Чонгука и пистолета, руку и вглядывается в оружие. Он совсем в нем не разбирается. Не знает марку, модель или какие пули подходят для него. Юнги никогда не видел пистолеты так близко, не держал их в руках, не разглядывал. Никто из охраны не расставался со своим оружием ни на минуту, постоянно держа их в руках или за поясом. Даже Хёк, и тот ни разу не показывал Юнги свой пистолет. Он начищал его в своей квартире, а если вдруг Юнги удавалось застать альфу за рассматриванием оружия — Джихёк тут же прятал его. В их доме висела парочка стволов на стенах, но в основном в кабинете Дальсу, а Юнги терпеть не мог там находиться. Ощущение тяжести в руке совсем не пугает, особенно, когда с внешней стороны его руку удерживает тигр. — У тебя длинные пальцы, — заключая его в кольцо из рук, говорит Чонгук. — Поэтому эта модель будет удобной. У нее мягкий спуск, хорошая балансировка и он почти не цепляется за одежду, поэтому ты сможешь быстро достать его. — Чонгук слегка расскрывает ладонь, все еще касаясь руки Юнги, и указывает пальцем второй руки на пистолет: — Он длинный и тяжелый, но как по мне, стрелять из него проще, особенно новичку. — Дилер смерти в деле? — усмехаясь спрашивает Юнги. — Сегодня — переживающий за твою безопасность муж, — отвечает тигр, и Юнги чувствует, как покрывается мурашками от этих слов. — Фиктивный муж. — Фиктивный, — отзывается альфа и, выпустив его из объятий, подходит к столу впереди них. — Иди сюда, изучим строение и попробуем его в деле. Юнги не обращает внимания на слова альфы. Он всматривается в черную рукоятку, замечая выгравированные инициалы и вылитую из платины лилию. Он рассматривает цветок, замечая маленькие вкрапления золота ближе к сердцевине цветка, и задумчиво сводит брови к переносице. — Юнги, — окликает его альфа. Он поднимает взгляд, непонимающе смотря на Чонгука. — Ты отдал мне свой пистолет? — тихо и немного растерянно спрашивает он. — Да, — альфа оттягивает край пиджака, показывая пустую кобуру на портупее, плотно затянутой на его теле. Юнги на секунду, но задумывается о том, как же Чонгуку идут костюмы-тройки. — Зачем? — Чтобы ты научился стрелять? — Нет, Чонгук, — возмущенно машет пистолетом Юнги. — Ты сейчас стоишь полностью без оружия, а вдруг я решу застрелить тебя? Ты всем, кого учишь стрелять, свое оружие даешь? — Ты первый, кого я учу стрелять, — усмехается Чон. — Почему, черт возьми, ты такой спокойный? Ты сейчас безоружный. — Ты собираешься пристрелить меня? — он приподнимает бровь, все еще растягивая губы в ухмылке и, сложив руки на груди, прислоняется бедрами к столу позади. — Нет, но, — восклицает парень. — Ну тогда о чем мы сейчас разговариваем? — обрывает его тигр. — Прекрати улыбаться, — бурчит Мин и, закатив глаза, опускает руки. Спокойствие и расслабленность этого альфы в любой ситуации раздражает его. — Юнги, — подходя к нему, говорит Чон, — если тебя это напрягает, я могу взять в руки один из лежащих на столе пистолетов. — Плевать, — он отмахивается от близко стоящего мужчины и обходит его, подходя к столу с оружием. — Давай быстрее закончим и вернемся в квартиру. — Даже будь у меня в руках все оружие мира, — Юнги вздрагивает от резко изменившегося тона альфы, серьезного и уже не веселого, каким был секунду раньше. — В этой комнате, все равно, вооружен только ты. Он не оборачивается. Замирает на месте, с пистолетом в руках. Останавливает свой взгляд на платиновой лилии и не знает, что думать. Слова альфы вызывают дрожь по всему телу. Он дрожит рядом с Чоном и, в очередной раз, вовсе не от холода. Чонгук действительно учит его стрелять. Объясняет строение пистолета, принцип работы, помогает понять, как правильно держать оружие в руках, как прицелиться и как выстрелить. И Юнги рад, что Чон помогает ему. Ощущая тяжесть метала в руках, обхватывая рукоять и выстреливая в мишень, омега чувствует себя спокойнее. Увереннее. Он не стал великим стрелком за одну ночь, и, возможно, даже не попадет в цель, если завтра придется стрелять, но этот урок придает ему силы и уверенности. Завтра, в окружении глав кланов и всей верхушки его клана, он сможет с уверенностью принять свою роль.***
— Постой, — удерживая его за руку, говорит Чон. — Ты взял пистолет? Юнги кивает, прикладывая руку к именному оружию Чонгука, спрятанному под черным пиджаком. Утро выдалось туманным. Он зябко ёжился, выходя на парковку пятнадцатью минутами ранее, и ворчал о непривычно холодном лете. Теплый, почти жаркий, июль быстро сменился дождливым авустом, и омега с грустью думал, о том, не будет ли остаток лета таким постоянно. Неприятным и немного мерзким. Холодным. — Ты сам цеплял на меня эту штуку, — Юнги краснеет, вспоминая, как близко стоял Чонгук, как прикасался к его плечам и талии, цепляя портупею. — Хорошо, — альфа все еще не отпускает его запястье, удерживая взгляд на ладони. Обручальное кольцо поблескивает даже в машине, и Югни уверен, будь сейчас солнце, светом камней можно было бы ослеплять. Кольцо Чонгука совсем без камней, но за завтраком Юнги заметил мелкий дизайн, который никак не удавалось рассмотреть. — Джихёк пойдет с тобой. — Что? Где он? — Юнги вскрикивает, оборачивается в сторону двери и натыкается взглядом на, вышедшую из машиня, охрану Чона. Парни расходятся по периметру входа в бизнес-центр, парочка из них остается возле машины альфы, а у автоматически вращающихся дверей Юнги замечает своего личного охранника. — Я не мог дозвониться ему весь вечер. Как ты узнал, что он будет тут? Хёк одет в непривычный для него классический костюм, который носит лишь на важные мероприятия, и, туша окурок носком туфель, хмуро осматривает кортеж из трех машин клана Чон. Вчера вечером, после того как они приехали домой, Чонгук еще долго не отпускал его спать. Он накормил его ужином, услышав, что Юнги так и не поел у Тэхена. А после обсудил сегодняшнюю встречу. Но не сказал и слова про то, что Джихёк будет вместе с ним. — Мы с ним пришли к решению, что он единственный, кого допустят на собрание, и кто может защитить тебя, — отвечает Чон. — И как бы он мне не нравился, он будет продолжать выполнять роль твоего охранника в местах, куда моим парням пока запрещен вход. Юнги кивает, медленно высвобождает руку из пальцев Чона и резко выдохнув выходит из машины. Их собрание проводится тайно. Репортерам, интересующимся дальнейшей судьбой бизнеса, пиарщики их компании сочинили грустные сказки о тоскующем ребенке, лишившемся и второго родителя. Юнги слышал это по новостям еще вчера утром. Он захлопывает дверь машины и, не дожидаясь Чонгука, идет ко входу в здание. Не смотря на Хёка, не обращая внимания на засуетившуюся охрану, и даже не удостаивая взглядом подбежавших к нему менеджеров и администраторов компании. — Господин Мин, — щебечет один из подбежавших к нему помощников, — позвольте нам показать Вам дорогу в конференц-зал. Юнги замечает это: то, как окружающие бросают неловкие и любопытные взгляды на его лицо, то, как они пытаются незаметно рассмотреть ссадины и все еще скрытый пластырем шрам. Слухи и заголовки газет пестрят догадками, что же произошло в особняке семьи Мин, но ни одного адекватного объяснения нигде так и не огласили. Он знает, что им интересно. Видит удивление, проскальзывающее в глазах сотрудников, когда они обращают внимание на его руки, замечая обручальное кольцо. Видит, как они всматриваются за его спину, и пугаются того, что видят. Чон, скорее всего, не остался в машине. Он вышел из нее и закурил, прислонившись бедрами к машине. Юнги знает, что он напряжен. Знает, что ждет хоть одного сигнала от Юнги, чтобы сорваться и начать перестрелку. Юнги хочет, чтобы Чон ее начал. Тогда этот день закончится. Встреча не состоится, и он сможет спрятаться. Сделать вид, что ничего не случалось. — Меня не было всего сутки, — говорит Хёк, стоит дверям лифта закрыться за ними двумя, скрывая их от сотрудников компании, — а ты успел перевернуть весь клан с ног на голову. Как тебе это удается? — Где ты был, я звонил тебе? — игнорируя его вопрос, спрашивает Юнги. Он не поворачивается к альфе, но смотрит на его отражение в металлических дверях лифта. — Твой муж, — кривится охранник, — провел мне увлекательный инструктаж, как вести себя на сегодняшнем мероприятии. Телефоны, сам понимаешь, на таких вечеринках запрещены. — Ты был с Чонгуком? — удивляется он. — А у тебя много мужей? — хмыкает Хёк. Юнги не отвечает. Двери лифта открываются, довезя их на один из этажей, и они выходят, на встречу охране и новым менеджерам. Там, в конце не длинного коридора, за большими деревянными дверями, его ждет семья, директора и главы дочерних компаний. И все они, явно не горят желанием стать его подчиненными. Он незаметно сглатывает, стараясь акцентировать все свое внимание на металле, прижатом к черной рубашке в тонкую белую полоску, и шагает в открытые охраной двери зала.