ВОДА, КОТОРАЯ СМОЕТ ВСЕ
Синдзи видел сон. Он спал и видел сон, и во сне Синдзи стоял в центре огромной пустыни желтого песка, и его тело отбрасывало длинную тень на песке, и песок был таким мелким, что поднимался в воздух от малейшего движения. Во сне Синдзи стоял в центре огромной пустыни, и он знал, что никогда в жизни раньше не видел пустыню и не знает, что пустыня называется пустыней, но он стоял по колени в горячем песке, и на песке не было воды, и вокруг вообще нигде ничего не было. Синдзи стоял посреди пустыни, не двигаясь, и песок засасывал его, и вокруг все было желтое и синее, как песок, небо и солнце. Во сне Синдзи увидел, что где-то далеко, на другом краю бесконечной пустыни, выросла другая тень, и она росла и становилась все прекраснее, и она звала Синдзи, и Синдзи тянулся к ней. Песок не отпускал его, а Синдзи все равно тянулся к тени. Синдзи вышел из песка и подошел к месту, где была тень, и тень стала мальчиком с волосами цвета звезд и глазами цвета арбузной мякоти. Мальчик сидел на песке, скрестив ноги, и улыбался Синдзи, и Синдзи тоже улыбался, потому что знал, что этот мальчик всегда был его другом. Только почему-то вокруг совсем не было воды. — Ты пришел, — сказал мальчик с волосами цвета звезды, которого звали Каору. — Я пришел, потому что ты позвал меня, — сказал Синдзи. — Это хорошо, когда можно посидеть рядом с другом, — сказал Каору. Он лег на спину и закинул руки за голову, и Синдзи тоже лег на спину и стал смотреть на лицо Каору, на котором играли солнечные зайчики. Если нет воды, солнечных зайчиков не бывает, потому что они обязательно должны отражаться от чего-то. — Ты знал, что, если в пустыне подумать о колодце с чистой ключевой водой, то колодец обязательно появится? Это так интересно, — сказал Каору. — Если так, я буду думать о колодце, чтобы там всегда была вода, — ответил Синдзи. Подул ветер, и он принес прохладу. Солнце стало оранжевым. — Мне скоро нужно будет уйти, Синдзи. Ты знаешь, бывают вещи, которые ты не хочешь делать, а потом понимаешь, что так было нужно. Мне скоро придется покинуть тебя, Синдзи. Синдзи видел сон, и во сне ему стало грустно. — Я рад, что встретил тебя, Синдзи. Наверное, я родился, чтобы встретиться с тобой. А теперь мне нужно будет уйти. Тебе будет очень грустно? — Я больше не буду плакать, Каору. Когда плачешь, хочешь жалеть себя. Но слезы не помогают тем, кто остается. Мне будет грустно, но я больше не буду плакать. — Ты вырос, Синдзи. Но я хочу, чтобы тебе было весело. Хочешь, я сейчас посмеюсь, а ты запомнишь этот смех, и потом, когда я уйду, ты будешь вспоминать его и тебе будет становиться радостно оттого, что мы знали друг друга, — сказал Каору и действительно засмеялся тихим звенящим смехом. Синдзи не засмеялся, и в груди что-то защемило, как будто он вдохнул песка. Он молчал, лежа на песке и смотря на лицо Каору, которое постепенно тонуло в надвигающемся вечере, становясь светлым и острым. Синдзи был благодарен Каору за то, что тот засмеялся. Во сне Каору поднялся на ноги, немного пошатываясь, и подошел к колодцу. Рядом с ними действительно стоял колодец, сложенный из камней, и там было железное ведро с чистой водой. Каору поднес ведро к губам и выпил воды, и на его лице отразились голубые блики. — Вот и все, Синдзи. Нам пора прощаться. Синдзи было грустно и тревожно, и он тоже встал на ноги, и песок снова утягивал его под землю, и Синдзи тяжело дышал, каждый раз переставляя ноги из ямок. — Я не хочу, чтобы ты уходил, Каору. — Это ничего. Я не хочу, чтобы ты боялся, Синдзи. Может быть, тебе покажется, что я умираю. Но это ничего не значит, потому что теперь у тебя будет мой смех и наши звезды в озере. Если подумать в пустыне про озеро, оно не появится, но у нас есть колодец, а в нем тоже видно звезды. Я уйду, а ты останешься, потому что ты самый лучший человек в моей жизни. Тебе покажется, что я умираю, но ты не должен бояться. На самом деле случайность — это, наверное, самое важное, что случается в жизни. Важнее только, что я встретился с тобой. Ну вот, уже начало действовать. Каору медленно отошел от колодца, а потом как будто споткнулся и стал медленно падать на песок, и Синдзи не мог подхватить его. Синдзи спал, и во сне он видел, что в глазах Каору отражаются маленькие звезды из колодца. А потом он легко упал на песок, и Синдзи не мог посмотреть на его тело, потому что боялся, что оно исчезнет, и боялся, что оно останется лежать на песке. Синдзи спал, и ему снился сон, и во сне он прошептал «я люблю тебя, я больше не буду плакать». Но Каору его уже не слышал. Синдзи пора просыпаться. Когда Аска стреляет, Синдзи видит, что Каору странно дергается, а потом падает назад, и теперь Синдзи ловит тело, только что-то не так, и все застилает красная пелена. Тело Каору теплое, и что-то струится по его шее и по рукам Синдзи. Потом что-то падает совсем рядом с громким звуком, и Синдзи знает, что он не должен туда смотреть. Потом его собственное тело становится вдруг невыносимо тяжелым, и Синдзи не должен отпускать Каору, но руки не слушаются, и в правом запястье вдруг вспыхивает боль. Нога подворачивается, и Синдзи падает на колени, обнаруживая, что перед его глазами снова гладь озера. Руки разжимаются, и тело Каору оседает на землю. Внутри Синдзи, кажется, нет вообще ничего. Нет даже воздуха, хотя он продолжает его вдыхать. Синдзи кажется, что ему страшно посмотреть и понять, что произошло с Каору, но страха в нем тоже нет. Поэтому Синдзи смотрит. И забывает выдохнуть. — Не кричи, — говорит кто-то. Так уже было. Синдзи молчал, а ему все равно говорили молчать. — Я не кричу, — Синдзи кажется, что он произносит слова на незнакомом языке. Теперь в мире больше нет ничего, кроме красной пелены и тела Каору с кровоточащей дырой там, где раньше была его голова с волосами цвета звезд. — Не кричи, — продолжает умолять голос, и это голос Аски, и в нем Синдзи слышит страх, отчаяние и беспомощность. А у его коленей лежит тело Каору без головы. — Я не кричу, — повторяет Синдзи, которому все никак не удается встать. Он поднимает глаза и видит Аску, сжимающую голову обеими руками. Кажется, ей очень больно. Теперь весь мир стал такого же цвета, как ее волосы. Синдзи кто-то берет за плечо. Он оборачивается и видит Рей, которая тоже сидит на коленях у самой воды и тоже держит мертвое тело. Богиня и сын бога. Слишком многие умерли сегодня. — Вставай, Синдзи. Нам надо идти. — Куда? — Это действительно перестает иметь значение. — Нам нужно найти голову лесного бога до того, как ее найдут люди. Только так мы можем спасти лес. — Каору больше нет. Мы уже никого не спасем. Синдзи слышит громкий хлопок, и его голова отлетает в сторону. Рей ударила его по щеке. — Размазня. Синдзи действительно не понимает, зачем теперь что-либо делать. Если Каору мертв, никто не сможет слиться с лесным богом, чтобы лес и плавильня смогли жить. Теперь его огромное тело, пожирающее живую жизнь, будет разливаться все дальше и дальше по лесу, пока не уничтожит все. Рей встает на ноги и начинает тянуть Синдзи вверх. Это почти смешно. Синдзи поддается и встает, вытирая глаза рукавом накидки. На рукаве остается влажное темно-красное пятно. Теперь мир снова окрашен в зеленый цвет. Рей подходит к Аске и с силой разжимает ее руки. Аску начинает трясти. — Зачем ты стреляла? — Синдзи снова учится понимать то, что говорят его губы, хотя ему не нравится, что значат эти слова. Плечи Аски продолжают беззвучно дрожать, и она не поднимает лица. — Не только тебе сейчас плохо. Рей держит ладони Аски почти с нежностью, как будто она ее понимает, как будто не ее мертвая мать лежит в двух шагах от мертвого Каору. — Я только хочу знать, зачем было стрелять, — говорит Синдзи и вдруг, в порыве странного неконтролируемого чувства, делает широкий шаг и хватает Аску за горло правой рукой. Синдзи знает, что сейчас скверна делает то, чего он хочет сам. Он вдруг вспоминает, как кричал отцу «посмотри на меня» на племенном совете. Может быть, отца ему тоже хотелось задушить тогда. Аска хрипит и слабо цепляется пальцами за его руку, пытаясь разжать ее. А потом Рей бьет его в грудь чем-то тяжелым, и Синдзи отступает назад, спотыкаясь обо что-то на земле. Раздается всплеск, и Синдзи с ужасом понимает, что это тело Каору падает в озеро. Синдзи тяжело дышит и слышит хрипы Аски. Она говорит: — Я не знала, что мне делать. Я не хотела его убивать. Словно это чем-то может помочь. Вдруг Синдзи вспоминает еще кое-что из своей прошлой жизни: белые, заволоченные гноем и болью глаза вепря, которого он застрелил, потому что ему было так страшно, что он не мог убежать. Ярость тут же отступает, и вместе с ней уходит оцепенение. Рей права. Они должны сделать хотя бы что-то до того, как их мир развалится. В конце концов, Аска уже так много раз стреляла в кого-то и не попадала. Может быть, если в этот раз все по-другому, так было нужно. Может быть, Каору знал, что так будет, и поэтому пришел к Синдзи во сне, чтобы попрощаться. Синдзи не заплачет. Он смотрит перед собой и видит, что Рей ударила его в грудь прикладом ружья. В этом есть что-то правильное. Аска больше не трясется, только выглядит очень виноватой и беззащитной. Рука Рей лежит на ее плече. Синдзи потом непременно извинится перед ней. Они идут туда, куда падало тело лесного бога, чтобы найти его голову. В ночном воздухе, кажется, светится каждая частичка его присутствия: листья деревьев бесконечно распускаются и бесконечно иссыхают, прикоснувшиеся к силе за границей жизни и смерти. Лес на глазах преобразуется, словно под ногами Синдзи, вокруг него, в каждой сетке прожилок в листве он теперь видит всю историю от начала времен, когда еще не было ангелов, когда люди и боги жили в мире. История действительно повторяется, история возвращается. Он снова сидит и смотрит на то, как трескаются гадательные черепки в хижине Хи-сама. Наконец Синдзи начинает вспоминать, куда он шел все это время — передать привет лесному богу. Все очень просто. Теперь осталось сделать только один шаг. Синдзи слышит где-то совсем рядом ритмичный стук. Синдзи знает, что такие звуки не издает этот лес. Ритмичный стук иногда прерывается хлюпаньем затопленной почвы, а потом снова становится четким. — Ойя, ребятишки, какими судьбами? Так стучат гэта Кадзи. — Кадзи! Мама с тобой, правда? Это голос Аски. Пока они шли по лесу, Рей поддерживала Аску за плечи и несла ее ружье. Теперь Синдзи слышит, как ноги Аски шумно шлепают по земле, словно она подпрыгивает, чтобы обнять Кадзи. Все-таки она здесь именно для того, чтобы предупредить госпожу Эбоси о самураях. Синдзи чувствует, что на его губах играет легкая улыбка, как будто где-то на краю сознания он уже знает, что означает эта встреча. А еще он все-таки очень рад встретить Кадзи снова. — Как ваши арбузы, Кадзи-сан? Синдзи кричит, не оборачиваясь, так, чтобы звук уходил за его спину, туда, где стоит Кадзи. Синдзи сам еще не знает, чего он ждет. — Зреют, малыш, зреют. Ты мне тогда здорово помог. Твоей мамы здесь нет, Аска. Но она в безопасности. А теперь и вам стоит вернуться в Железный город. Синдзи медленно поворачивается, встречаясь взглядами с Рей, настороженно сжимающей в кулаке короткий кинжал. — Кадзи-сан, — Синдзи почему-то знает, что все делает правильно, и ему очень легко произносить слова, — а где голова лесного бога? Разве не за ней вы с госпожой Эбоси отправлялись в лес? Кадзи стоит, придерживая одной рукой висящую на нем Аску в оранжевом кимоно, а другой прижимая к телу круглый ящик из досок. Между щелей в крышке виднеется что-то похожее на густое сине-зеленое желе. Аска отпускает Кадзи и отходит от него на один шаг, заглядывая в глаза. С распущенными волосами она сама со спины немного похожа на богиню. Она смотрит на Кадзи, потом на ящик, потом снова на Кадзи. Она закрывает рот рукой. — Отойди от детей. Сейчас же. Голос Мисато звучит почти рядом с ухом Синдзи. Кажется, он никогда не слышал ее такой. Ее голос источает абсолютную силу и уверенность. Наверное, об этом говорил ему Кадзи, когда рассказывал, что во время стрельбы Мисато будто бы остается одна во всем мире. — Я тоже рад тебя видеть. — Немедленно отойди от детей. — Давай решим все мирно. Я же не сделал ничего плохого, правда? — Когда Эбоси возвращалась в Железный город, я видела, как падало его тело. А потом начало происходить страшное. Кадзи, лес умирает. Бог ищет свою голову, и мы все не доживем до утра, если он ее не найдет. Кадзи, самураи отступили, потому что лесной бог уничтожает все. Его тело стало ядом для земли, люди спасаются в воде. В городе много раненых, им всем нужна помощь. Поэтому сейчас же отойди от детей и отдай мне голову лесного бога. Мисато не делает ни одного лишнего движения. Она стоит неподвижно, и Синдзи видит, как мышцы ее шеи напряжены под плотно прилегающей тканью маски-фукумэна. Маска покрывает лицо Мисато до самых глаз. Синдзи нужно было догадаться, что Эбоси не просто так избрала ее личной телохранительницей. Сейчас он чувствует, что Мисато действительно готова на все. Кадзи смотрит на нее и улыбается почти такой же дерзкой и одновременно нежной улыбкой, которая не сходила с его лица те дни, что Синдзи провел на плавильне. — Это приказ? — Если тебе так хочется, да. Кадзи не двигается, только отталкивает от себя Аску. Она в ужасе смотрит на дрожащий круглый ящик в его руке. Темная жидкость оттуда вытекает с неприятным звуком, покрывая пальцы Кадзи полупрозрачной слизью. — За эту голову мне заплатят столько, что мы сможем отстроить Железный город заново. — Если все умрут, некому будет отстраивать Железный город. — Тогда давай сбежим вдвоем. Синдзи смотрит на Кадзи и знает, что он абсолютно искренен. Мисато стоит недвижимо, и лицо ее непроницаемо через фукумэн. Синдзи боится того, чем закончится эта сцена, но это не парализующий страх, а скорее предвкушение печали. — Кадзи, отдай мне ящик. — Я люблю тебя, когда ты упрямая. А где-нибудь в Тёсю нам будет хорошо. Я знаю там пару местных, они подыщут нам хороший домик. — Ты с самого начала хотел этого? Синдзи мысленно умоляет Мисато, чтобы она не сломалась, и ничего не может ей сказать, потому что наблюдает за ними словно из-за прозрачной завесы, откуда не долетают звуки. — Теперь это уже неважно. Пойдем со мной, Мисато. Пожалуйста. Одной рукой все еще сдерживая ящик, который из-за вытекающей жидкости стал надутым и уже почти готов разлететься на щепки, Кадзи протягивает Мисато вторую руку. Это все еще очень искренний жест. Аска сжимает рот обеими руками, как будто не позволяя дышать, пока это не кончится. Она, кажется, действительно не хотела, чтобы все вышло именно так. Рей все еще не опускает кинжал. — Ни с места. Предупреждаю, Кадзи, еще один шаг. — Это пройдет, Мисато, правда. Я обещаю, что больше не буду выращивать арбузы. Разве ты не устала от этой бесконечной гонки? Не устала умирать каждый день, быть готовой умереть? Ты можешь закончить все это. Мы можем закончить, Мисато. Мне плевать на Эбоси, плевать на город, и у меня в руках наше будущее, потому что я… — Предатель. Синдзи не замечает, как Мисато достает из складок хаори свое ружье, легкое и покрытое у древка серебряными витиеватыми узорами. Синдзи не успевает рассмотреть их, пока Мисато поджигает фитиль, выпуская в искрящийся воздух несколько алых искорок. Синдзи не успевает перевести взгляда хоть куда-нибудь, чтобы не смотреть в ее глаза, когда она снимает спусковую скобу с крючка. Свободная рука Кадзи взмывает в воздух, и его тяжелое тело падает на ящик с головой лесного бога. Синдзи слышит, как бьется его собственное сердце. — Кадзи… Аска отнимает руки от лица и медленно идет к его телу. Ее ноги вязнут в земле, и она шатается, как покалеченная. Мисато делает шаг вперед и снимает с лица фукумэн. Синдзи замечает, что у уголка ее губ залегла еле заметная складка, которая то углубляется, то становится почти незаметной. — Аска, госпожа Эбоси действительно в безопасности. Сейчас она руководит эвакуацией плавильни, потому что нападение самураев привело к взрыву в одной из мастерских, и теперь город горит, а лес умирает от лесного бога. Ты молодец, что передала все с волчонком. Ты спасла свою мать, Аска. Губы Аски дрожат, и на ее лице тоже то и дело вспыхивают новые морщинки. Синдзи хочется ее обнять, но он все еще стоит за невидимой завесой. Хоть бы Аска тоже не сломалась, она же на самом деле такая славная. — Мисато, отпусти меня. Мисато делает еще шаг, и теперь ее от Аски отделяют всего пара дзе. Ее плечи поднимаются и опускаются, словно именно там она на пределе сил сдерживает все свое напряжение. — Я тебе обещаю, скоро все закончится. Отдай голову бога волчьей принцессе. Она заслужила закончить это сама, и мы не будем ей препятствовать. Только пойдем домой. Аска остается на месте, и Синдзи замечает, что полы ее оранжевого кимоно стали совсем цвета земли и травы. — Мисато, позволь мне остаться с ней. Я виновата в смерти лесного бога. Я застрелила его сына. Этот мальчик был сыном лесного бога, и я его застрелила. А потом Синдзи душил меня за это, и я почти хотела, чтобы он меня убил. Мисато, я никогда не умела стрелять из ружья, а в этом лесу я дважды стреляла и дважды попала в цель. Я убила самурая, а потом я убила сына лесного бога. Я убила лесного бога. Я убила лесного бога. Аска начинает перекатываться вперед и назад на ступнях, и ее волосы беспорядочно лежат на плечах, и она запрокидывает голову и коротко смеется. Так не может смеяться человеческое существо. Аска смеется, и ее лицо делается безумным, а потом снова просто очень несчастным, а потом отчаянным и решительным. — Мисато, я хочу все исправить, понимаешь? Ты убила Кадзи, потому что он предатель. Он предатель, и ты никогда ему не верила. Я знаю это, Мисато, добрая Мисато. А я убила лесного бога, потому что испугалась, и теперь я должна сделать что-то правильно. Аска смотрит на Мисато, не моргая, и ее глаза абсолютно сухие и очень печальные. Плечи Мисато опускаются. — Я должна… хоть один раз… сделать все правильно… Мисато молчит. Она прячет ружье в складки хаори, развязывает фукумэн и выпускает его из пальцев. Темная ткань струится по воздуху и падает в грязь. — А ты ведь права, я никогда ему не верила. Иди, моя девочка. Иди и делай то, что считаешь правильным. Мисато поворачивается к Синдзи, сжимает его плечо так, что в руке отзывается болью скверна, и шепчет: — Если с Аской что-нибудь случится, я отстрелю тебе голову. А потом она исчезает среди искрящегося воздуха и густой умирающей листвы, и Синдзи никогда больше не видит ее слез.СЛЕЗЫ БОГИНИ
— Повезло, что ящик не открылся. Нам нужно спешить. Рей хватается за плечо мертвого Кадзи, чтобы высвободить из-под его тела голову лесного бога. Крышка деревянного ящика треснула, и из трещины проглядывает кончик длинного рога, покрытого узорами. Когда Кадзи уже лежит на земле, Синдзи замечает, что на той руке, которой он прижимал к себе ящик, появились темные пятна скверны. Может быть, Мисато застрелила его поэтому. Может быть, иначе все стало бы только хуже. Синдзи помогает держать крышку ящика и поднимает его с одной стороны. Ящик кажется ужасно тяжелым, словно весь нагружен солью или железом. Синдзи хочет предложить Рей нести его самому, но вовремя осознает, что не справится. Правая рука, лишенная силы Каору и силы бога, теперь стала просто правой рукой с черными струпьями, которая чертовски болит, так что лучше игнорировать ее существование. Аска вдруг начинает развязывать пояс своего оранжевого кимоно. Ее пальцы двигаются очень точно и быстро, как будто все пережитое лишило ее возможности ошибаться. Пояс оказывается достаточно длинным, чтобы обвязать ящик несколько раз, плотно прижав крышку к стенкам. Пояс быстро намокает, впитывая густую синюю жидкость, но его концы все еще могут служить двумя ручками, поэтому больше не нужно обхватывать ящик обеими руками. Аска молча завязывает узелок, придерживая кимоно локтем. Рукава спадают, обнажая ее острые плечи и тонкую нижнюю рубашку. Закончив с ящиком, Аска без размышлений отрывает волочащуюся по земле широкую полоску ткани снизу, а оставшуюся ткань связывает сзади, перекинув крест-накрест. Теперь она странно похожа на Мисато в костюме ниндзя. Теперь Аска идет впереди, пока Синдзи и Рей несут голову. Аска несет в руках ружье, потому что, чем ближе к границам леса они подходят, тем больше им на пути попадается случайных обезумевших самураев и животных, обращенных ангелами из-за прикосновения к синей крови лесного бога. Синдзи только сейчас понимает, что прозрачная синяя жидкость, вытекающая из ящика — это кровь лесного бога. Аска мгновенно реагирует и стреляет ангелам точно в глаза. Мелкие кабаны, лисы и кричащие птицы падают на землю, и их тела тут же начинают разлагаться. Пахнет гниющей травой, и этот запах со временем становится почти тошнотворным. Синдзи вдруг понимает, что последний раз видел Якла у озера, где лесной бог выпил жизнь волчицы Моро. только бы он не превратился в ангела. Мутно-белых оленьих глаз, смотрящих с тупым отчаянием, Синдзи не вынесет. Синдзи не знает, что им делать, когда они найдут лесного бога. Аска говорила, что хочет хоть раз сделать что-то правильно, но прямо сейчас, бродя по лесному пространству длящейся смерти, Синдзи не знает, что правильно. Он бесконечно проговаривает в голове слова легенд и пророчеств, согласно которым именно он должен спасти этот мир, но он не знает ничего о том, как это сделать. Немного жаль, что Каору ничего не сказал ему об этом, когда пришел во сне, и смеялся звонким смехом, и пил яд из колодца. Каору. Это имя все еще счастливо сверкает в сознании Синдзи, как звезда. Все-таки хорошо, что он уже не сможет слиться с телом лесного бога. По крайней мере в памяти Синдзи всегда будет его спокойное лицо, зависшее в пространстве и времени, самое лучшее в мире. Теперь зеленый свет лесного бога разлит по всему лесу, он все еще искрится в воздухе, и уже очень давно не видно кодама. Синдзи хочется верить, что они вернутся когда-нибудь. Они маленькие и очень хрупкие, и все-таки они делали этот лес живым. Синдзи не удивляется, когда они снова приходят к озеру лесного бога. Синдзи не удивляется, что запах гнили и преющей травы становится все сильнее, и поднимается ветер, и в лицо летят сухие листья, царапая кожу. Они все-таки пришли, все-таки нашли его. — Он ищет свою голову. Аска опускает ружье, долго-долго смотрит на него, а потом отбрасывает глубоко в заросли. Хрустят сухие ветки, а потом что-то хлюпает, и болотистая земля принимает эту жертву. Аске больше не в кого стрелять. Синдзи чувствует в ней что-то новое, словно теперь от нее исходит та же полубожественная сила, что и от Каору. А потом появляется лесной бог. В лунном свете его тело с огромными руками и наростами там, где должна быть шея и спина, словно хребтом мифического дракона, кажется сотканным из света, отраженного в воде озера. Лесной бог без головы, в своей воплощенной форме не похож ни на оленя, ни на человека. Он похож на воплощенную стихию. Синдзи чувствует, что вес ящика с головой становится невыносимым. Он выпускает свой конец оранжевого пояса из рук, и Рей делает то же самое, и ящик гулко падает и в тот же момент начинает отчаянно трястись, будто отвечая на зов. Лесной бог действительно зовет свою голову, и этот низкий трубный звук на пределе слышимости звучит в ушах уже очень долго, и только теперь все приобретает смысл. Аска кидается к ящику и развязывает узелки, а потом крышку буквально смывает поток прозрачной крови, накрывая Синдзи с головой. Это уже не страшно. Рей берет в руки голову оленя, и Синдзи снова видит его лицо с невидящими глазами, похожее на человеческую ритуальную маску. Почему-то и Синдзи, и Аска знают, что преподнести голову лесному богу нужно обязательно вместе. Синдзи касается рукой шеи лесного бога, чувствуя, что она скользит под пальцами. Рей притягивает Аску к себе, хватая за руку, и Аска цепляется одной рукой за плечо Рей, а другой — за длинный олений рог. А потом происходит нечто. Голова вдруг наполняется сине-зеленым светом изнутри, и огромное тело лесного бога словно все становится синей кровью, прозрачной темной водой из озера. Синяя кровь на руках и теле начинает гореть огнем, и Синдзи уже знает, что все его тело покрывается скверной, и держать руку становится невыносимо, и он успевает зажмуриться за мгновение до того, как его накрывает невообразимых размеров волна крови и боли. А потом останавливается время. Синдзи чувствует вокруг себя кровь бога, она касается его лица, она заполняет все пространство вокруг и внутри него, она затекает внутрь, и все становится лесным богом, и лесной бог становится всем. Синдзи хочет вдохнуть и не может дышать, потому что времени больше нет, а есть только лесной бог, и руке, держащей голову, вдруг становится очень легко, и Синдзи сам словно становится лесным богом и бесконечное мгновение видит перед собой ритуальную маску, так похожую на человеческое лицо. «Передай привет лесному богу», слышит Синдзи голос Хи-сама, и этот голос становится громким, и теперь он звучит изнутри самого Синдзи, и он только повинуется силе внутри себя, проговаривая эти слова, и лицо лесного бога действительно становится лицом Хи-сама, а потом лицом Каору, а потом лицом Аски, и она говорит, что хочет сделать все правильно. А потом лицо лесного бога становится лицом Рей, и это огромное лицо говорит: — Я готова. И это же лицо говорит: — Я принимаю твою жертву, дитя леса. А потом есть свет и тепло, и больше ничего. Когда Синдзи снова может дышать, он открывает глаза, кашляя от прикосновения воздуха к легким, и чувствует, что сидит на чем-то мягком и большом. Под ним нечто, созданное из чистого света, и это нечто очень похоже на руки. Синдзи поднимает голову и видит огромное лицо Рей и ее такое же огромное тело, такое хрупкое и такое сильное. Рей подносит свою огромные белые руки к лицу, и на другой ее руке сидит Аска, держась за свое лицо. Синдзи не сразу понимает, что что-то не так. Лицо Аски покрыто слезами и кровью, и все-таки на нем отражается что-то прекрасное. Может быть, во время слияния Рей с лесным богом капля его крови попала Аске в глаза. Аска сквозь пальцы смотрит в лицо Рей, и ее распущенные волосы мягко лежат на плечах фиолетово-рыжими волнами. Лесная богиня Рей смотрит на них, а потом медленно опускает на землю. Синдзи чувствует исходящую от нее силу самой жизни, что-то противоположное умирающему богу без головы. Богиня Рей опускает Синдзи на землю, и теперь Синдзи видит, что она стоит прямо в озере, и ее тело словно формируется из его воды, и у нее нет ног, только тело, руки и голова, величественно возвышающиеся над поверхностью воды. Богиня Рей склоняется над противоположным берегом озера и, сложив из ладоней чашу, подносит что-то Синдзи. Сердце замирает. В руках богини Рей нечто, похожее на круглую жемчужину. Синдзи завороженно протягивает руки ей навстречу, сложив их в таком же жесте. Рей раскрывает руки и опускает жемчужину в ладони Синдзи. На Синдзи смотрит голова Каору. Его лицо спокойно, а глаза закрыты. Каору улыбается. Синдзи чувствует, что его глаза заволакивает горячая пелена, и ничего не хочет с этим делать. Он обещал Каору не плакать, но теперь это неважно, потому что за возможность еще раз увидеть это лицо, искрящееся так же ярко, как звезды и тело лесной богини Рей, можно отдать что угодно. — Видишь… я не смог… сдержать слово… И Синдзи тоже улыбается, и ему кажется, что Каору его обязательно слышит. Непременно слышит, отвечая звоном маленьких колокольчиков. Синдзи говорит одними губами «спасибо», зная, что богиня Рей уже не смотрит на него. Ее тело, сотканное из света звезд, теперь склоняется над Аской, и Аска тоже словно вся соткана из света, очень теплого оранжевого света. Аска отнимает руки от лица, и на месте ее правого глаза зияет темная пустота. Это страшно. Это красиво. Аска смотрит прямо на Рей, и теперь Синдзи понимает, почему она не закрыла глаза. Если бы Синдзи смотрел по-настоящему, он тоже не смог бы их закрыть. Синдзи прижимает к груди голову Каору, чувствуя, как пальцы скользят сквозь его мягкие волосы, и смотрит на то, как богиня прощается с человеческой принцессой. Синдзи не слышит, что Аска говорит Рей, и это неважно. Аска сидит на коленях, и с ее тела медленно тают последние пятна скверны, и, наверное, теперь она действительно сделала все правильно. Не будь Аски, наверное, лесной бог бы не принял Рей. — Подожди, Рей! А как же пророчество? Синдзи выкрикивает это, понимая, что это очень глупо. Лесная богиня Рей поворачивает к нему свое белое лицо и говорит: — Пророчество сбылось, Синдзи из рода Икари. Значит, он не имел в нем никакого значения. Ну и пусть. Богиня Рей одной рукой осторожно поднимает лицо Аски, наклоняется к нему и касается губами зияющей раны, в которой раньше был правый глаз. Теперь кажется, что гладь озера, в которой растворяется тело Рей, на самом деле стала шлейфом ее прекрасного платья. — Время пришло. Лесной бог завершает свой путь. Голос Рей похож и не похож на то, как она говорила в облике человека. Ее лицо снова становится похоже на ритуальную маску, и в этом лике проносится сотня лиц, которые Синдзи когда-то знал и любил. А потом Рей подносит руки к лицу и легким движением смахивает из глаз две капли чистого света. Тело богини начинает распадаться на искорки белых звезд, и они вдруг начинают смеяться сотней звенящих колокольчиков. Волчья принцесса Рей возвращается домой. Последнее, что видит Синдзи перед тем, как потерять сознание — Аска, сидящая на берегу лесного озера в порванном оранжевом кимоно. Она плачет навзрыд, запрокинув голову к небу, и тянет руки в темноту ночи, туда, где мгновение назад было тело лесной богини.СНОВА АРБУЗНОЕ ПОЛЕ
— Кажется, этот уже можно собирать. — А вы постучите по нему. Синдзи ощущает, что так уже было когда-то очень давно. Желтая земля арбузного поля кажется еще ярче, чем обычно, и под солнцем, стоящим в зените, желтые арбузные бока и желтые иссохшие листья становятся похожи на маленькие искорки. Мисато в простом рабочем костюме тяжело дышит, проверяя арбузы один за другим. Плавильне еще далеко от полного восстановления, а арбузы так легко перезревают, становясь ватными. Когда Мисато вызвалась ухаживать за бахчой, Эбоси ничего ей не сказала. Тело Кадзи хотели похоронить, но так и не нашли, а Мисато наотрез отказалась указать точное место на карте. И потом, лес теперь сильно изменился. Синдзи уверен, что тела Каору и Кадзи больше не существуют в этом мире. Когда лесная богиня Рей исчезла, вода из озера разлилась снова, а после того, как Синдзи и Аску нашли люди Эбоси и принесли в Железный город, они рассказывали, что в лесу не осталось никаких следов предыдущего лесного бога. Лес снова ожил, и плавильня тоже оживала. Синдзи вызвался помочь Мисато на бахче, сам не зная почему. Возможно, он тоже искренне скучает по Кадзи. Возможно, он понял, что Мисато нужен кто-то, с кем можно о нем помолчать. Теперь она сосредоточено простукивает арбузы, сидя на корточках на желтом арбузном поле. Иногда монотонная работа — лучшее средство от скорби. — Не слышу я ничего. Давай просто собирать. Кадзи-сан тоже так говорил. Синдзи берет у Мисато арбузы и складывает в деревянную тележку. Мисато срезает арбузные хвосты маленьким ножом, и теперь ей незачем сдерживаться, поэтому ее руки дрожат, хотя она наотрез отказалась от помощи Синдзи. Мисато тихо ойкает, а потом смеется. — Ну вот, все-таки я растяпа. Синдзи, дай-ка мне какую-нибудь тряпку. Синдзи достает из кармана какой-то мешочек, отрезает кусочек чистой холщевины и протягивает Мисато. Она оборачивает им палец, и выходит очень плохо, так что Синдзи все-таки берет из ее рук нож и срезает арбузы сам. Мисато садится на край тележки, забывая о том, что мгновение назад отказывалась от помощи. — Смотри, у тебя из кармана семечки сыпятся. Синдзи хватается за накидку и чувствует, как из надрезанного мешочка действительно сыпятся одно за другим сушеные семечки. Он берет одно зернышко и вертит его в пальцах. — Это Кадзи-сан мне дал. Брать слова назад слишком поздно, но Мисато как будто не реагирует на это имя. Она тоже подбирает семечко и подносит его к глазу так, чтобы посмотреть на него на просвет. — Совсем сухое. Они же горькие всегда. Не понимаю, зачем он их сушил. Мисато зажмуривается, раскусывает семечко и молчит несколько секунд со странным выражением лица. Синдзи продолжает передавать ей спелые арбузы. — Синдзи, ты не думал о том, чтобы остаться в Железном городе? Синдзи думал. Правда, с тех пор, как впервые пришел сюда, он постоянно возвращался к мысли о том, что, возможно, он пришел сюда неслучайно, что здесь его место. Здесь Эбоси, с которой всегда спокойно. Здесь Аска, с которой можно тренироваться и которую можно защищать. Здесь Мисато, с которой можно вечерами есть арбузное варенье. Синдзи неопределенно мычит в ответ и смотрит на нее. Мисато подобрала другое семечко и продолжает перебирать его пальцами, чтобы что-то делать. — Я была бы рада, если бы ты остался, малыш. Ангелов больше нет, но самураи никуда не делись. Нам с Эбоси нужно заключить договор с Тёсю, иначе произойдет что-нибудь еще. Всегда что-нибудь обязательно происходит. Мисато говорит, делая паузы, и иногда Синдзи слышит, как гулко бьется его сердце и пот стекает с лица в сухую землю. — И все-таки уходи отсюда, Синдзи. Ты хороший парень, тебе везде будут рады. Если ты вернешься через годок-другой и скажешь, мол, не могу я без вас, тогда мы тебя, конечно, примем. Но, ты пойми, мир, он большой. Если бы тебя не изгнали из племени, ты бы никогда не дошел сюда, но кто сказал, что тебе следует остановиться здесь? Мир большой, малыш, обязательно посмотри его для меня. За меня. Синдзи хочется как-то поддержать Мисато, и он в странном порыве кладет один арбуз прямо ей в руки нагретым боком вниз. Мисато улыбается. — Я же, понимаешь, я же только благодаря госпоже Эбоси все еще по земле хожу. Не могу я отсюда уйти. А он меня звал. Думал, уедем куда-нибудь, хоть бы даже и в столицу. Все говорил, что закажет мне кимоно из самой дорогой ткани, расшитой золотом. Глупость такая, правда? Куда уж мне с золотом. Мисато снова стучит по арбузу, и зеленая поверхность отвечает ей гулким звуком. — Вот же, и прилипло это ко мне, что стучать надо. Смешно даже. Сколько говорила, лучше уж по голове ему постучать, глядишь, ума прибавится, а нет, все искал желтые бока. Арбуз блестит гладкой кожицей, и Мисато проводит по ней пальцами, вглядываясь в темно-зеленые узоры на светло-зеленом фоне. — Ты только никому не говори, малыш, ладно? Никому. Что все эти годы Мисато любила Кадзи той любовью, которая никогда не приводит к счастливому концу. — Обещаю, Мисато-сан. — Дурной он был. Когда попал к нам, весь переломанный, чудной, щетинистый. Говорил, что только здесь, в Железном городе бриться перестал. Я не верила, а может, и зря. Все ходил на это поле, уговаривал Эбоси устроить бахчу. А потом откуда-то достал семечки да и посадил. Наши девочки у виска крутили, а через год от варенья было не оторвать. Хорошо хоть, спирт не гонят. Я бы выкорчевала все это поле к чертовой матери. Последнее Мисато говорит очень тихо и каким-то особенно непохожим на себя голосом. Синдзи вспоминает, как на этом же поле говорил с Кадзи. Как будто это было в прошлой жизни. — Мисато-сан, а вы разве не любите арбузы? Мисато замирает. — Ненавижу. Арбуз падает из ее рук и разбивается, расплескивая сочную красную мякоть. Мисато смотрит на свои руки, словно не ожидала от них такого предательства. — Уходи из плавильни, Синдзи. У тебя впереди еще вся жизнь. Здесь, на этом краю мира, нас почти ничто не держит. Есть только могилы, за которыми мы ухаживаем. А больше, наверное, совсем ничего. Мисато выбирает из расколовшегося арбуза кусочек мякоти и жует его слишком долго. Синдзи вдруг становится очень грустно сидеть среди сотен могил с желтыми боками, и он тоже берет арбузную мякоть пальцами. Она очень сладкая. Когда Синдзи и Мисато возвращаются в город, там очень буквально кипит работа. Женщины на пределе возможностей восстанавливают разрушенные мастерские и печи, с благодарностью принимая арбузы как возможность вспомнить, какая на вкус жизнь. Набег самураев все еще оставался проблемой, хотя город, еще не осознавая этого в полной мере, начинал дышать свободнее, потому что теперь не было никакой угрозы ангелов. Начиналась эра людей. Синдзи стоит на кухне Мисато, с нежностью смотря на беспорядок полок и горсти сушеных семечек так и здесь. Пока готовится рис, Синдзи берет одно семечко и разгрызает, морщась. Все-таки они горькие. Мисато переодевается в затейливый наряд, похожий на праздничный. Синдзи замечает белую ленту, обвязанную вокруг запястья, и ничего не говорит. В конце концов, он обещал Мисато, что никому ничего не скажет о ней и Кадзи. Когда-нибудь она вспомнит о нем и улыбнется. Она не винит себя, и это главное. Никто не должен винить себя, потому что все случается так, как случается, и никак иначе. Складывая руки в благодарственном жесте после обеда, Синдзи уже знает, что он не останется в Железном городе. Мисато права. У плавильни есть своя жизнь и свои люди. Синдзи выходит из домика Мисато, оставляя ее у зеркала. Он еще не прощается, и она знает это. Удивительно, как много воспоминаний теперь связаны у Синдзи с каждым местом Железного города. Когда он покидал свою деревню, у него даже не было времени проститься с кем-то. Хотя и прощаться было, в общем-то, не с кем. Но, чтобы понять, какой след в его жизни оставила плавильня, все-таки нужно уйти. По крайней мере, Синдзи знает, что здесь его будут ждать. Аску он находит у смотровых башен бревенчатой городской стены. Она разговаривает с маленькой девушкой, которой Синдзи хотел помочь в первый день в мастерской на мехах. Девушка улыбается Аске так широко, что, кажется, светится изнутри. Аска берет ее маленькую ладошку в руки и сжимает ее. Девушка кивает, замечает Синдзи и поспешно уходит, пряча руку в складки хаори. — Ее зовут Мирико. Вы были знакомы? Аска тоже чуть-чуть светится изнутри. — Я хотел заменить ее на мехах в первый день. А потом пришла ты. — Точно. Она очень помогла мне. Я запомню ее имя. И ты запомни. И потом всем рассказывай, что есть в Сацуме такая девушка Мирико. Хотя нет, лучше не рассказывай. — Хорошо. Аска замолкает, глядя в сторону леса. Он действительно выглядит другим. Кроны больше не кажутся тревожными, и камешки, падающие вниз по горным дорогам, больше не означают опасность. Синдзи всматривается в кромку леса, надеясь увидеть там хотя бы одного кодама. — Я никогда раньше не замечала, что лес такой красивый. Аска тоже изменилась. На ней небесно-голубое кимоно с широким поясом в мелкий цветочный узор, а правый глаз покрывает повязка. — Как твой глаз? — Неплохо. Могу прицелиться им на пять дзе, но пока больно смотреть на солнце. — Может, просто не смотреть? Аска смеется, как будто Синдзи сказал какую-то глупость. Впрочем, так оно и есть. — Я не могу не смотреть на солнце. Тогда снова станет холодно, а я больше этого не хочу. Она действительно очень изменилась. Синдзи хочется сказать ей об этом, но это тоже будет глупостью. Поэтому он говорит: — Когда я отправлюсь в другие земли, я тоже буду смотреть на солнце. А еще буду всем рассказывать, какие хорошие люди живут в провинции Сацума. — Через десять лет я буду ездить в посольства вместе с мамой. И тогда ты придешь подносить дары, потому что станешь торговцем, а я узнаю тебя и никому не скажу, потому что ты останешься таким же недотепой, а меня все будут уважать. Это звучит совсем не обидно, и Синдзи улыбается. — Куда ты отправишься? — Еще не знаю. Может быть, в Тёсю. Лицо Аски мгновенно меняется, и она больно бьет его по плечу. — Предатель! Идиот и предатель, вот ты кто. И ни капельки ты не изменился. И это тоже чистая правда. А потом Синдзи пора идти. Он говорит: — Прощай, принцесса Аска. А Аска говорит: — Прощай, Синдзи. И ее глаз, ярко-зеленый с темными крапинками, очень похож на арбуз. С Эбоси Синдзи прощается в ее кабинете. Эбоси хочет подарить ему что-нибудь, а Синдзи отказывается, и в конце концов берет у нее мешочек со свежими семечками, еще не высушенными на солнце. По краю мешочка идет золотой узор, такой же, как на ружье Мисато. Синдзи понимает, что этот узор очень похож на вьющиеся по земле арбузные листья. Синдзи обещает посадить где-нибудь эти семечки в память о Кадзи и плавильне. Эбоси благодарит его за спасение Железного города, хотя они оба знают, что это не более, чем вежливость, потому что настоящие герои этого маленького сражения никогда уже не признают своих подвигов. — Синдзи, скажи напоследок, Мисато обещала отстрелить тебе голову, если что-нибудь случится с Аской? — Да, — Синдзи только что вспоминает о том, что из леса Аску вернули с окровавленной половиной лица. — Тебе повезло. Я ведь тоже тебе это обещала. Так что теперь мы квиты. Смех у Эбоси холодный и высокий, но все-таки человеческий. Синдзи выходят провожать многие женщины Железного города. Якл идет рядом, иногда недовольно встряхивая головой. Якл сам пришел в Железный город, испугавшись разрушений лесного бога. Синдзи чуть не заплакал, когда увидел его в стойле. Якл пару дней отказывался обращать на него внимание, но все-таки они помирились. Синдзи выходит из Железного города, и тяжелую бревенчатую дверь для него поднимают дозорные, размахивая ему вслед свободными руками. Синдзи еще оборачивается какое-то время и счастливо машет в ответ, пока его силуэт совсем не скрывается за каменной насыпью. — Мама, почему все мужчины такие идиоты? — Такова их природа, Аска. И поэтому им так просто становиться героями. Эбоси стоит рядом с Аской, держа ее руку в своей. После возвращения Аски из леса они говорили друг с другом так долго, что Аска чуть не упала в обморок от напряжения, отказываясь идти в постель. Аска впервые в жизни видела, как ее мать плачет и не отворачивается от нее, чтобы скрыть это. Теперь они обе будут пытаться. — Ну как вы, девочки мои? А этот засранец так и не зашел попрощаться со мной лично. Только арбузы оставил. И что нам делать со всем этим? Мисато наваливается на Эбоси и Аску сзади, сжимая обеих в объятьях, и смеется. Кажется, они смогут с этим справиться.ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Синдзи идет по мягкой траве, и все кажется ему таким незнакомым, хотя за несколько дней, проведенных здесь, он, кажется, уже тысячу раз ходил одной и той же дорогой, ведущей к лесному озеру и маленькому острову в самом его центре. Теперь у него осталось всего одно, самое важное прощание. Синдзи так и не зашел к Мисато, потому что вдруг понял, что не вынесет этого. Если он увидит ее снова, такую взрослую и чем-то похожую даже не на маму, а на бабушку, он не сможет уйти. И потом, он оставил ей арбузы и даже вырезал на нескольких улыбающихся зверей. Она все поймет. Синдзи знает, что нашел верную дорогу, когда наконец слышит их. Кодама вернулись в этот лес. Значит, теперь все будет правильно. Эбоси сказала ему, что уже обдумывает способ сосуществовать с лесом. Здесь остался выживший молодой волк из стаи Моро, который передал Эбоси гребень Аски. Пожалуй, можно надеяться, что они смогут поладить и не мешать друг другу. Все-таки это замечательный лес. Кодама наклоняют головы, заинтересовано щелкая ими, когда Синдзи проходит мимо. Некоторые даже делают попытки подойти к нему. Синдзи будет скучать по ним и по истории о том, что кодама прижимаются к нагретым на солнце деревьям, чтобы не мерзнуть, и обнимаются друг с другом после этого. Это хорошая история. Синдзи снимает обувь, подворачивает хакама и проходит озеро по краю, там, где вода едва достает колен. Синдзи знает, что больше не вполне может пройти его в самом центре, потому что он скоро покинет этот лес. Синдзи выходит на берег маленького острова в самом центре и видит, что из земли еще торчит тонкая ветка, теперь покрытая свежей листвой. Значит, лес будет его помнить. Синдзи благодарен ему. Осталось сделать всего одну вещь. Синдзи знает, что головы Каору больше нет, потому что, когда Рей исчезла, вместе с ней исчезло все, что было связано с богами. Синдзи садится на корточки рядом с цветущей веткой и начинает копать руками ямку. Это очень приятное чувство, когда под ногтями скапливается влажная земля, пахнущая чистым дождем и свежей травой. Приятно погружаться в землю руками и чувствовать, что она отвечает тебе добром на добро. Когда все готово, Синдзи достает из кармана мешочек с золотой окантовкой и высыпает на ладонь несколько свежих арбузных семян. Синдзи очень нравится эта идея, и, думая о Каору, Синдзи знает, что он бы тоже посмеялся своими звездными колокольчиками, когда бы узнал о том, что в его честь будет расти маленькое арбузное поле. Синдзи высыпает семена в ямку, присыпает их землей, а потом приносит в руках несколько глотков воды и поливает. Синдзи не уверен, что это сработает, но надеется, что живой силы богов еще немного осталось на то, чтобы расцвел один маленький арбуз. Синдзи ждет. Он учится быть терпеливым. Может быть, проходит минута, а может быть, час. Но из земли действительно показывается росток, он все тянется вверх, вьется и выпускает крохотные листки. Листья разворачиваются и становятся все больше, постепенно покрывая всю землю вокруг зелеными пятиугольниками. И наконец из маленького узелка-бутона осторожно выглядывает желто-белый цветок. Теперь Синдзи знает, что тоже все сделал правильно. Он поднимается с колен и омывает руки в воде озера. Вскоре у маленького белого цветка собирается несколько кодама, склонившихся маленькими головками над следами человеческих ног, тающими в траве.Конец.