Убить наблюдателя

Октябрь. Нынешнее время.      

      — Это последний раз когда я помогаю тебе в подобных делах.       Машина Войда отъезжает с парковки, быстро скрывается в темноте вечера за стеной из дождя и тумана. Мой плащ промок до нитки. Берцы набрали воды из луж. Волосы впитали всю влагу и растрепались по лицу. Я знал на какую встречу иду и к кому. Поэтому одна рука находится на поясе, прикрытая куском ткани, держа пистолет наготове. А с новым шагом, сопровождаемым хлюпаньем воды, сердце так и стремится сломать рёбра выпрыгнув из груди. Я так боюсь снова увидеть Кавински, или это паническая атака от страха предстоящего разговора с инспектором? Будь в кармане пластинка Феназепама, было бы куда проще. Впрочем… она уже ждёт меня. Силуэт блондина подсвечивался вывеской от мастерской и небольшим красным огоньком.       Курит. Как обычно. Переминается с ноги на ногу, устал, долго ждёт. Но на стену позади не опирается, беспокоится за свою белоснежную куртку. Капюшон натянул, значит волосы уложены. А вот кеды, как и всегда, оставляют желать лучшего. Потёртые и выцветшие. Никогда не вязались с его идеально вылизанным образом. Но сегодня их поддерживает грубая щетина и пластырь на брови.               Приближаясь с каждым шагом вперед меня откидывает на месяцы в прошлое. Руки пробирает лёгкий тремор. Я оборачиваюсь по сторонам, убеждаясь, что Войда и посторонних нет рядом. Но подойти ближе чем на метр не решаюсь. — Ты обещал пойти к специалисту, а не глотать снотворное. И что же я вижу, Калеб? — В своём духе. Лучшая защита — это нападение. — Я давно тебе ничего не должен. — Я кажется, забываю дышать. — Три? — Лучше шесть, в долгосрочной перспективе. — В долгосрочной поможет только психотерапевт. — Сам бы посетил, чем советы раздавать, — Я достал телефон и с трудом перевёл пару сотен рабочих часов на его номер, — Давай быстрее закончим с этим и-и…       И снова это чувство. Воздух застрял в лёгких и обжигает изнутри. Могу только вдохнуть, но уже нет места. Всё тело сковывают судороги. Всё в расфокусе, звуки застыли где-то в пространстве. Кажется, что капли дождя пробивают кожу точно пули. Винс только ухудшает положение взяв меня за руку. — Выдыхай, Калеб, выдыхай.       Я дёрнулся как ошпаренный, но выдохнуть всё же удалось, а потом по новой. Взгляд цепляется за спасательный круг. Я хватаю из его ладоней белую коробочку и в спешке выколупываю свободной рукой две таблетки. Наблюдатель скрипя зубами выбрасывает на мокрый асфальт окурок. — Ты же знаешь, что они не помогают, это психосоматика. — Да, да… — Но вся паника утихает как только осознаю, что снотворное уже во мне, а значит вскоре я по умолчанию буду расслаблен.       Винс даёт мне пару минут на успокоение, но из хватки не выпускает, ждёт когда приду в себя. Как только дрожь ослабла он выдаёт: — Послушай, рыжик… — Нет, нет, Кавински. — Ты даже не даёшь сказать! — Он сжимает моё запястье притягивая к себе, но это не угроза, скорее настойчивость. — Ты продолжаешь пытаться начать всё заново, очевидно ведь почему согласился продать лекарства. — Но ты ведь тоже хотел встретиться? Я, в конце концов, не давал никаких обещаний! Ты придумал себе идеального меня, а потом разочаровался! — Он взмахнул свободной рукой вверх, сбивая капли в воздухе, они прилетели прямо в глаза, размывая всё вокруг, — Но дай мне шанс всё исправить. — Я давал, и не раз, чёрт возьми! — Я прожил целый год без тебя, рыжик. — Он старался говорить мягче, отпустил мою кисть. — Ты прожил, а я выживал! И теперь из октября вернулся в октябрь!